Ненавижу прощаться
Виктор обнаружил себя перед той же шестидесятой квартирой. Не раздумывая, он нажал на звонок.
Отчего-то он был безумно рад встрече с родителями Якова. Эти люди заслуживали счастья, Виктору хотелось обнять и забрать всю их боль, заверить, что всё будет хорошо. Однако это было бы слишком самонадеянно, а Виктор хоть и умел, но не любил лгать и обещать невозможного. Прошлого он изменить не мог, как бы ни хотелось.
— Виктор! Рада тебя видеть, проходи, — тётя Света держалась бодро, но осунувшееся лицо и глубокие морщины, которых будто не было в прошлый раз, выдавали её состояние. — Жаль, что Женька на работе, он тоже хотел тебя повидать.
Парень неловко снял верхнюю одежду и повесил на крючок.
Виктор не ходил на похороны. Не смог. Он боялся, что не вынесет этого и тогда гробовщикам пришлось бы работать сверхурочно. Виктора одновременно ужаснула и улыбнула эта мысль. Яков бы посмеялся.
Светлана разлила чай по кружкам, поставила сахарницу и села напротив. Она смотрела на Виктора с такой теплотой, будто он был частью их семьи, а не просто соседом. Она не стала спрашивать «как ты?», тётя Света держалась гораздо лучше него.
— Я хочу сходить к нему завтра, — сказал Виктор, поправив очки.
— Хорошо, — она кивнула. — Очень хорошо. Думаю, он будет рад.
Виктор поджал губы. Ладони у него вспотели, а в горле стоял ком, но он пришёл сюда не плакать.
— Скоро я уезжаю к сестре в Израиль, а потом... не знаю куда. Но, если вам вдруг понадобится помощь, любая, вот мой номер, — он протянул бумажку с российским номером и с израильским номером Есении (на всякий случай). — Можете звонить по Ватсапу когда угодно.
— Спасибо тебе, — женщина бережно взяла листок.
— Это ерунда, — Виктор чувствовал себя немного глупо, но ему действительно хотелось сделать хоть что-то.
— Не только за это. За Якова.
— Вы про что? — Виктор вопросительно поднял брови.
— Да он ведь совсем про себя думать забыл, ну, после ухода брата, — тётя Света промокнула уголки глаз салфеткой. — Передумал в столицу переезжать, он же в МГТУ собирался поступать, а потом всё. Сказал, останется тут, с нами. Мы ему «езжай», а он ни в какую. С учёбы домой сразу или в магазин на подработку. Я ведь последние три года ни разу не видела, чтобы он с друзьями время проводил, а как с тобой познакомился... Будто ожил. — Светлана запнулась и на глазах снова у неё выступили слёзы.
Виктор протянул ей ещё одну салфетку, переживая, что самому она тоже сейчас понадобится.
— Спасибо, — она высморкалась. — Говорил, что ты стихи хорошие пишешь. Так радовался, когда пришёл домой после вашей поездки на озеро. Весь светился. Я нарадоваться не могла. Яков мой, такой счастливый.
— Я не знал...
Они разговаривали, пока не остыл чай, а когда остыл — налили новый и продолжили. Когда начало вечереть, Виктор понял, что пора домой. Уходить не хотелось, потому что он не знал, когда сможет вернуться, возможно, уже никогда, но ему ещё нужно было паковать вещи.
— Могу я зайти к нему в комнату?
— Конечно-конечно. Я почти ничего там не трогала. Не могу пока...
Виктор кивнул и встал.
В комнате и правда почти ничего не изменилось, однако она казалась пустой. Всё-таки он покинул её. О чём Яков думал, когда выходил из комнаты, не зная, что больше в неё не вернётся?
Виктор лёг на кровать и на пару секунд закрыл глаза. Он тосковал по нему и понимал, что чем дольше будет оставаться здесь, где буквально каждая вещь напоминает о нём, тем сильнее будет кровоточить рана. По щекам катились слёзы, Виктор ловил их рукавами толстовки, будто мог вернуть обратно. Словно мог обернуть прошлое вспять. Но он не мог.
Парень наткнулся на что-то ногой и поднялся, чтобы посмотреть. Наушники. Виктор взял их с собой.
Попрощавшись со Светланой, Виктор спустился к себе. Прощаться было до боли в груди трудно.
***
Это было то же самое кладбище, где была похоронена тётя Алла, Оксана, Влад и... Яков. Около входа бабушка продавала цветы. Наверное, она выращивала их у себя на даче и срезала каждый день, чтобы продать за копейки. Виктор купил три букета разноцветных астр.
Парень чувствовал себя героем мелодрамы, шагая по пустому кладбищу. Он ненавидел грустные фильмы, но ничего не мог поделать с этим ощущением, ведь в будний промозглый день кроме него на кладбище никого не было. Только его ноги шаркали по земле, поднимая пыль, только его видели тонкие ветви деревьев и пожухшая листва. Виктор запахнул пальто, справляясь с приступом тошноты. Ему никогда не нравились такие места. Ещё задолго до того как в этой земле оказались его близкие.
Виктор ещё раз заглянул в телефон, чтобы сверить маршрут к могилам Оксаны и Влада, который ему написала Есения. Огибая ограды, он шёл по узкой тропинке вглубь кладбища.
Здесь смерть ощущалась, но как-то иначе. Виктору сложно было принять мысль об огромном количестве мертвецов в одном месте, потому что они были погребены глубоко под землёй, а от того казалось, что их здесь и вовсе нет. Однако сотни и сотни надгробий говорили об обратном. Разные даты, лица, имена. Кто-то лежал здесь уже очень давно, некоторые могилы были совсем свежие — их Виктор обходил как можно дальше.
Он ни разу не приходил на могилу приёмных родителей после похорон и не помнил дорогу. Их похоронили рядом, как они хотели, и сделали общую надгробную плиту. Влада Виктор просто не успел навестить — слишком много всего произошло, а Оксану... Ну, Виктор вряд ли смог бы справиться с этим.
Но вот он здесь. Могила заросла сорняками, хотя Есения сказала, что платит человеку, который ежемесячно должен ухаживать за ней, потому что бабушке и дедушке тяжело добираться. Виктор покачал головой. Он положил цветы и сел на лавочку.
Должен ли он был что-то говорить? Даже если бы хотел, Виктор не знал, что и сказать. Он смотрел себе под ноги и срывал сорняки около лавочки, а потом выбрасывал их за ограду.
В лесу неподалёку пели птицы, деревья раскачивались на ветру.
Через какое-то время Виктор встал, подошёл к плите и погладил её.
— Скоро я уеду отсюда и надеюсь, что теперь всё будет хорошо. Спасибо вам.
Виктор уже не мог понять, правда ли он верит в свои слова или снова лжёт.
Он пошёл в другую сторону, но обернулся напоследок.
— Сёма поедет со мной, так что не переживайте.
Как добраться до могилы Якова, Виктор спросил у тёти Светы. Он заблудился несколько раз и возвращался к будке сторожа, чтобы ориентироваться по ней. Когда парень, наконец, увидел знакомое имя и фамилию, сердце у него опустилось в пятки. Для надгробия родители Якова видимо взяли его фотографию из школьного альбома, потому что Яков был не похож на себя. Угрюмый, в костюме и при галстуке, хотя Виктор ни разу не видел на нём ничего праздничнее джинсовки. Ему не понравилась фотография, да и сам Яков бы не одобрил выбор.
На могиле было много цветов. Некоторые уже завяли, другие выглядели совсем свежими. Виктор положил к ним свой букет. Ещё раз поднял глаза на фотографию и надпись, у него навернулись слёзы. Виктор вытер их — Яков вряд ли хотел бы, чтобы он рыдал.
— Прости, что так долго. Ты же знаешь, я всегда откладываю выход из дома на потом, — он слабо улыбнулся.
Слова вырвались у Виктора сами по себе, он даже не планировал ничего говорить. Небо немного прояснилось, и из-за туч показалось солнце.
— Я скоро уезжаю в Израиль. Первый раз полечу на самолёте и увижу море, представляешь? Я вот нет. — Виктор сел на землю, пачкая брюки. — Надеюсь, полёт пройдёт хорошо. Я планирую выпить снотворное, чтобы как Сёма проспать всю дорогу. Боюсь, что иначе всем бортпроводникам не поздоровится.
Виктор помолчал, а потом кое-что вспомнил.
— Я принёс для тебя это, — он открыл рюкзак и вытащил блокнот со стихами. — У меня всё равно есть новый, — Виктор снова улыбнулся, но улыбка вышла кривой. — Ты сказал, что тебе нравятся эти стихи, хотя, по-моему, это полная ерунда.
Виктор пролистал блокнот и резко остановился в самом конце. Там чужим почерком был написан текст, который он раньше не видел. Пробежавшись глазами, Виктор понял, что его написал Яков. Конечно, это в его духе. Виктор вырвал листок, а блокнот положил рядом с цветами.
— Слишком сентиментально, правда?
Ответом ему было карканье вороны и далёкий шум листвы. Виктор поднял лицо, закрыл глаза, чувствуя лишь ветер и горячую горечь слёз. Он ненавидел прощаться.