Слишком
— А это кто написал?
Виктор оторвался от экрана, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Якова, который внезапно решил устроить уборку. Увидев в его руках знакомую потёртую обложку блокнота, Виктор сорвался с места, едва не навернувшись назад вместе с креслом.
— Так это твои стихи? — удивлённо спросил Яков, отпрянув в сторону. — Это же вроде как круто...
— Не трогай! Ты успел прочитать?
Виктор хотел как можно скорее вернуть блокнот, но остановился, рассудив, что лучше не показывать, как ему страшно неловко, дабы не раззадорить Якова ещё больше.
Сердце билось слишком быстро. Виктор и сам не понял, отчего так сильно разнервничался, но не мог ничего с собой поделать. Стихи, которые он написал много лет назад были корявыми и глупыми, насквозь пропитанные детскими переживаниями. На них Виктору было всё равно. Да, немного стыдно за прошлого себя, однако в блокноте хранились не только старые стихи, но и совсем свежие — Виктор никак не мог отделаться от привычки сочинять.
— Только одно. Они все такие грустные?
— Иди домой, Яков, — тихо бросил парень, глядя на блокнот в его руках.
— Чего?
— Иди домой, — уже громче сказал он, глаза предательски заслезились.
— Да ладно, прости, я не....
Виктор вскинул голову, ноздри широко раздувались от внезапно вспыхнувшей злости, а руки затряслись.
— Пошёл вон!
Что-то в тоне или в лице Виктора заставило Якова покачнуться на месте. А потом он ушёл, не издав больше ни звука. Блокнот остался на тумбочке.
Когда дверь хлопнула, Виктор глубоко вздохнул и упал лицом на подушку. Всё это было уже слишком. Слишком грубо, слишком открыто, слишком лично. Слишком, слишком, слишком. Яков, наверное, счёл его психом. Так оно и было. Но видеть жалость в его глазах было куда хуже.
Таким Виктор и был — жалким.
Больше всего парень боялся, что окружающие поймут, насколько он на самом деле не в порядке. Насколько он сломлен. Опасность, близость которой витала в голове, была лишь частью общей картины. Паника, которая могла накрыть с головой в любую минуту, нервозность, непроизвольные тики, безумные глаза, бледная кожа — вот что видели окружающие. Лишь подобие человека, которым Виктор когда-то был.
Он усмехнулся.
Если Оксана заглушала горе алкоголем, что тогда было с ним? Может её способ был в каком-то смысле даже лучше. Она хотя бы не скрывала проблему, в то время как Виктор делал вид, что совершенно не испытывает боли. Скрылся в квартире, боясь даже выйти во двор, не прекращая разыгрывать спектакль ни на секунду.
Оно и к лучшему, что Яков ушёл. Ему не следовало видеть всё это. Никто не захотел бы дружить с таким несуразным и просто больным на голову человеком. Виктор был не подарком и в лучшие времена, что уж говорить про нынешнее. У них с Яковом не было совершенно ничего общего, их не связывало ни прошлое, ни настоящее. Это была лишь очередная фальшь, которой Виктор себя окружил, сделав вид, что всё нормально. Долго так продолжаться просто не могло.
Виктор открыл блокнот на том месте, где, как ему показалось, остановился Яков. Его руки задрожали, когда он понял, что это было за стихотворение.
Никто не должен видеть дрожи,
Скрепя зубами, держим вожжи,
Своей растоптанной души.
Расслабься, не дыши.
Сожми в кулак свои ладони,
Расправь нахмуренные брови.
Сыграй нам явно, не сутулься,
Тебе не плохо, тебе не грустно.
Не жалок вид раздробленной фигуры,
И не докажут дряхлости натуры.
Он наверняка раскусил его обман.