Разговоры обо всём
Виктору не нравились подачки. Он ведь не немощный, в состоянии сам себе приготовить ужин. Однако на кухне стоял такой аромат, что Виктор очень скоро засунул гордость куда-то в пропасть желудка. И даже нелепый вид Якова в роли кухарки не перебил ему аппетит.
Яков поставил тарелки на стол, и они сели ужинать.
— Как зовут твою маму? — спросил Виктор.
— Света, а твою? — Яков тут же хлопнул себя по губам. — О господи, прости за это.
Больше Виктор ничего не говорил. Они ели в тишине, которая действительно была неловкой. Тётя Света приготовила гуляш с пюре, и это оказалось лучшим, что Виктор ел за последние годы. Готовка никогда не была его сильной стороной, но с простыми блюдами Виктор справлялся. С методами воспитания Оксаны, он просто не мог позволить себе питаться дошираками. Она всегда говорила «не кусковничать». Да так часто, что это просто приелось. Оксана готовила вкусно. Виктор не был придирчив к еде, только гущу от супа не переносил до сих пор. Хотя, если бы сейчас Оксана приготовила наваристый борщ, Виктор, не раздумывая съел бы его до последней капли.
Домашняя еда ненамеренно нагоняла тоску. Виктор не мог перестать думать о том, как они раньше ужинали вчетвером. Почему-то именно сейчас он вспоминал те дни как что-то особенное. Он не думал о том, как обижался тогда на Оксану за то, что она не разрешала ему есть нигде, кроме кухни. Даже чай нельзя было приносить в комнату. «Чтобы ты на компьютер его разлил?». Будто мозг специально блокировал плохие воспоминания, но их было слишком много, чтобы скрыть все.
Ну что с ним, почему именно сейчас? Не хватало ещё разреветься перед Яковом, пуская сопли в тарелку.
— Настолько невкусно? — спросил Яков уже без улыбки.
— Нет, очень вкусно, спасибо.
Позже Виктор вернулся к работе, пока Яков мыл посуду (а Виктор был и не против). После этого парень зашёл в комнату и, оценив обстановку, улёгся на кровать, что-то мыча себе под нос.
А вот это уже отвлекало.
— А ты почему не на учёбе? — спросил Виктор.
— Сегодня воскресенье, друг.
«Друг, да конечно». Больше аргументов у Виктора не нашлось, хотя буквально полчаса назад он мог написать целый сборник насчёт того, почему Яков не должен тут находиться.
— Может, выйдем погулять? Погода хорошая.
Ну вот и началось. Снова он за своё. И почему Виктор всё ещё не послал его куда подальше? Приходят тут всякие, нарушая покой. Нет уж, не сегодня. Никуда идти Виктору не хотелось, да и зачем? Не хватало ещё новых неприятностей. И вообще, он тут пытается работать.
— Давай без меня.
Яков недовольно забурчал, ворочаясь на кровати. Он вытянул руки, задев листы, что висели на стене. Несколько из них с тихим шуршанием спланировали на пол.
— Это ещё что? — Яков нагнулся за листом.
— Повесь обратно, — сказал Виктор, не поворачиваясь. Он заглянул в кружку, которая стояла на столе, потом во вторую и в третью. В каждой оказалось пусто. Виктор подумал, что стоило бы перестать складировать их здесь.
— Это что, стихи?
— Ага.
— Ты что ли написал?
— Нет, — улыбнулся Виктор, посмотрев через плечо на упавший листок, — это Эдгар Аллан По.
— Не слышал о таком.
Виктор пожал плечами. Что-то ему совсем расхотелось работать, да и вообще что-либо делать. Присутствие Якова плохо на него влияло, а может, он сам. Откинувшись на спинку стула, Виктор устало потёр глаза. Возможно, и не совсем плохо. Ощущение было странное. Вроде Яков и напрягал его своей беспечностью и навязчивостью, а вроде и развлекал. Разбавлял рутину и привычные звуки квартиры: тишина, музыка, шарканье тапок по полу, урчание кота, свист чайника. Давно тут не было слышно смеха.
— И чем ты обычно занимаешься? — перевернувшись на бок и подложив под голову руку, спросил Яков.
«Жалею, что открыл тебе дверь»
Вместо ответа Виктор опять пожал плечами.
— Тебе не скучно тут? Ну, я имею в виду одному.
— Нет, не особо.
Да и привык он уже. Нельзя было сказать, что Виктор совсем один. Он постоянно созванивался с Есенией и общался с клиентами. Ещё у него был Сёма, который сейчас снова лежал рядом с Яковом. Этого было вполне достаточно, чтобы не терять связь с миром. Ограничивая круг общения, Виктор сокращал риски. Каждый человек мог оказаться не тем, за кого себя выдавал, Виктор много об этом знал.
Часто фотографическая память играла против него. Многие воспоминания из детского дома были размытыми и совсем далёкими, ведь Виктор тогда был ещё совсем маленьким. Однако не всё забылось. В памяти хорошо сохранились моменты с воспитательницами в том доме. При директрисе и посторонних людях они были очень приятными женщинами, которые обнимали детей как родных и разговаривали мило, вкрадчиво. До тех пор, пока не закрывались двери. Тогда они быстро менялись в лице и начинали терроризировать детей за каждый проступок. Даже самых маленьких не щадили, отвешивая оплеуху за непослушание. Такова была реальность. Виктор запирал эти воспоминания подальше, но иногда они всё-таки всплывали в сознании.
Листая ленту во «Вконтакте» и читая комментарии, где абсолютно незнакомые друг другу люди, скрывающиеся под никами «Лера Мирная» и «Никита Лис», рассказывали подробности своей жизни, Виктор внутренне содрогался. Он бы не удивился, узнав, что за Лерой Мирной на самом деле сидит какой-нибудь маньяк из криминальных хроник. Гадство.
Спасибо, не надо. Виктору и без этого хватало. Он гадал, когда уже Яков бросит свои попытки завязать общение, играя в дружбу. Виктор был уверен, что парню быстро надоест здесь торчать, поэтому решил запастись терпением и подождать. Ещё немного и он сможет вернуться к спокойной жизни.
Однако дни шли, а Яков всё не унимался. Он приходил после учёбы, а однажды и до — Виктор ещё не ложился спать, застряв над одним из заказов, когда утром в дверь позвонили. В тот день Яков упрашивал его пойти посмотреть рассвет и хотел прогулять пары ради этого, но Виктор быстро отказал ему в этой затее. Хотя рассвет и впрямь был красивый даже через окно и деревья за ним. Виктору особенно нравился май и запах распустившихся во дворе цветов. Он часто открывал окно нараспашку — совсем ненадолго — и вдыхал тёплый воздух, следя за тем, чтобы кота не было поблизости.
Яков приходил и после учёбы, предлагая теперь уже посмотреть на закат, а после отказа не уходил к себе, а сидел с Виктором до глубокой ночи, читая книги с его полок и просто убивая время, наблюдая за безразличным Виктором.
По ночам они пили чай на кухне, разговаривая. Говорил в основном Яков, у него хорошо получалось трепать языком. Обхватив руками колени, Виктор слушал его, изредка разбавляя монолог. Обычно разговоры были ни о чём, а иногда — обо всём на свете.
— Однажды я весь день смотрел одну девятичасовую документалку про холокост, прикинь? Вот поскорее бы сессия прошла, тогда у меня будет куча времени, чтобы посмотреть всё, что я хочу. А давай вместе посмотрим?
— Не хочу я смотреть на то, как сжигают людей, — скривился Виктор.
— Да не обязательно про это, хотя ты недооцениваешь исторические фильмы.
— Тебе бы с моей сестрой поговорить.
— Ну а какие фильмы ты любишь?
— Комедии, наверное, — задумчиво протянул Виктор. — В детстве я постоянно пересматривал фильмы с Джимом Керри.
— Ты говорил, что твоя сестра учится в Израиле. Часто она приезжает?
— Не особо, — Виктор пожал плечами. — На каникулах, наверное, приедет. Хотя я и говорю ей, что это не обязательно.
— Вы не ладите или вроде того? Извини, если лезу не в своё дело.
«Уже давно залез»
— Да нет, просто знаю, что ей тяжело здесь быть.
— Это из-за... — Яков остановился, не договорив. — А тебе?
Что Виктор мог сказать? Здесь определённо было много вещей, которые напоминали об Оксане и Владе — буквально всё. Но он ведь остался, продолжал жить и помнить. Он думал, что в порядке, что на нём не сильно отразилось всё, что произошло. Ведь он мог жить своей жизнью, хоть и затворнической. Даже думал, что легко всё принял, быстро отошёл. Виктор считал себя бездушным, потому что не проронил ни слезинки на похоронах Оксаны и только спустя месяцы смог искренне скорбеть, когда последний год жизни с ней уже не отдавал такой болью и горечью спиртного. До этого Виктор был слишком зол. Он знал, что на самом деле злится до сих пор. Первые дни после её смерти он не чувствовал грусти по поводу утраты — только облегчение. Лелеял мысль о том, что всё сможет наладиться после её ухода. Но не мог ни с кем поделиться этим чувством. Про мёртвых ведь как: либо хорошо, либо никак.
Виктор неопределённо повёл плечом и потёр глаза. В последние дни всё было каким-то нечётким и расплывчатым, Виктор списывал это на стресс и постоянные слёзы, однако понимал, что всё куда хуже. Зрение подводило. В одном Оксана точно была права: не стоило так близко и так долго сидеть за компьютером.
Виктор решил воспользоваться шансом, чтобы сменить тему и спросил:
— Как думаешь, по интернету можно заказать очки для зрения?
Яков поставил кружку на стол и свёл густые брови.
— А ты знаешь, какое у тебя зрение?
— Понятие не имею.
— Тогда нужно к врачу идти, — парень пожал плечами.
— Вот блин, — Виктор несколько раз моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. — Ладно, обойдусь без них.
— Ты совсем уже? — неожиданно громко сказал Яков. — Хочешь слепым остаться?
Специально Яков драматизировал или правда переживал, в любом случае Виктору стало не по себе, представив, что он и впрямь может ослепнуть. Идти в заразную поликлинику с её плесневелыми стенами не хотелось. Даже не в одну, а в две — в детскую, чтобы забрать оттуда свою медицинскую карту, а потом уже во взрослую. Блин, у совершеннолетия, оказывается, куча своих минусов. Ещё и номерок нужно взять, а там вечная неразбериха, фиг дозвонишься, а потом в очереди сидеть неизвестно сколько, ведь как обычно все записи будут не по времени. Это было уже чересчур.
— Хочешь, я схожу с тобой?
— Мне ещё не нужна собака-поводырь.
— Ого, ты сейчас пошутил? — рассмеялся Яков.
Виктор закатил глаза, но не смог сдержать улыбку.
Возможно, будет не так уж и страшно.