Среди изгоев
2010 год
Примерно в шестом классе Виктор заметил, что стал агрессивнее. До поры до времени ему не было до этого дела, ведь он всё равно был не похож на одноклассников.
Считал ли Виктор себя лучше их? Может быть немного. Но скорее он просто считал себя другим. Его не интересовали машины, игры, заброшки, девчонки и бог знает что ещё — как остальных мальчиков. Даже если бы Виктор попытался, он всё равно не знал бы что сказать. Поэтому он всё время молчал.
Да и если бы вопрос стоял в том, чтобы быть странным или тупым, Виктор точно бы выбрал первое. Так он решил, когда впервые услышал, как одноклассники перешли от разговоров про игры до обсуждения девочек. Они говорили, что у Ларисы со второй парты лифчик просвечивает сквозь блузку, сопровождая слова насмешливым улюлюканьем. Потом одноклассники зашли дальше и стали между собой называть всю ту же Ларису шлюхой. Виктор так и не понял связано это ругательство с лифчиком, который Виктор даже обратив внимания, не заметил. Обычно Виктор вообще не думал об одноклассницах, и как позже выяснилось, именно поэтому он и считался странным. Подумать только! Тогда он и решил, что лучше будет странным, чем озабоченным. Виктор, конечно, кое-что слышал о половом созревании, но на себе его как-то не ощущал. Может это даже к лучшему — ему не хотелось становиться тупым.
А вот если разговора было не избежать, Виктор продумывал в голове темы и заранее заготавливал ответы вплоть до интонаций и мимики. Иногда ему хотелось перестать придумывать, но не получалось. Будто он по-другому не умел. Общение сразу начинало сыпаться, а он никак не мог сообразить, что сказать. Очень тупо.
Сложно объяснить, когда и откуда это взялось. Наверное, из детства. Всё идёт из детства. В детском доме от него требовали быть таким же, как все: не хуже и не лучше. Оксана и Влад требовали практически того же, только в их случае Виктор должен был соответствовать модели поведения идеального сына. Что бы это ни значило. У Виктора с этим пунктом явно были проблемы. Ведь пока остальные ребята играли футбол и ходили гулять, Виктор сидел дома.
Ему не хотелось быть как все, но хотелось быть со всеми. Такая вот проблема.
А ещё ему жутко хотелось сделать что-то именно потому, что он сам захотел, а не по чужой прихоти. Возможно, именно из-за этого и произошла та ситуация.
Конечно, иногда доходило до драк с тупыми одноклассниками и как следствие походы в кабинет директора, но с кем не бывает? В такие моменты Виктору нравилось чувствовать себя правым. После очередного родительского собрания, где Виктора отчитали за драку, ему так и хотелось с вызовом заявить Владу: «Ну что, я теперь достаточно веду себя как мужчина?». Но даже в голове это звучало совсем не круто.
В переходный возраст Виктор не верил. Оксана постоянно твердила ему про этот возраст, а угрозы про дворника перешли в стадию бандитов и так далее. Она уверяла, что это стрелялки сделали из Виктора монстра. Серьёзно, так и сказала: «монстра». Естественно, снова сыпались обещания отрубить интернет, ведь во всём виноват компьютер. Виктор уже не верил в эти угрозы, да и играл он не так много — всего по несколько часов после школы.
Играть он начал недавно, когда услышал (почему-то он часто попадал в такие ситуации), как ребята из класса обсуждают какую-то игру и собираются после уроков пойти к Пономарёву, у которого уже тогда была приставка и крутой компьютер. Тогда Виктор пришёл домой и начал устанавливать «Warface». А дальше как-то само затянуло. Подружиться с одноклассниками это не помогло: Виктору уже не хотелось и, в конце концов, он перестал думать об этом. Да и к тому же играть в «Как достать соседа» ему нравилось гораздо больше.
Но за тот случай ему было совестно. Маренов и Пономарёв — главные задиры класса обычно не обращали на Виктора внимания, но в тот день что-то переклинило в их не особо умных бошках и они с самого утра решительно донимали парня.
— Приёмыш, дашь домашку списать, а? — это был Пономарёв.
Виктор закрыл книгу, положив палец между страниц, и молча посмотрел на него.
— Тебе жалко, что ли? — подхватил Маренов. — Небось, мама за тебя её делает. Видно же, что почерк не твой. — Он ткнул пухлым пальцем в открытую тетрадь.
— А которая мама делает? — вклинился второй. — У тебя же их две. Или, погоди, ни одной? — расхохотался Пономарёв. Он был очень доволен своей шуткой.
Виктор сначала решил ничего не говорить. Подумаешь, вычислили, что он живёт с приёмными родителями и что с того? Но про две мамы шутка ему не понравилась. Виктор подскочил на месте, но вдруг испугался. У них было численное преимущество, к тому же, и Пономарёв и Маренов были выше его на две головы.
Тут Виктору на глаза и попался Саша Семёнов. Так уж получилось, что в классе было два нелюдимых человека — Виктор и тот Саша. Ходили слухи, что Семёнова избивает отец, потому что в класс уже два раза приходили из службы и забирали его на разговор. Вот Виктор сдуру и перевёл стрелки:
— Я может и приёмный, но меня мой приёмный отец хотя бы не бьёт. — И посмотрел на Семёнова, который тут же густо покраснел и сполз на стуле.
Сразу после того как слова сорвались с языка, Виктор пожалел о них. Обидчики мигом переключили своё внимание на Сашу. А тот и слова не смог промямлить в свою защиту, хотя донимали его так давно, что мог бы уже и научиться. Только позже Виктор подумал о том, что Семёнов ничего не отвечает, потому что всё, что говорят — правда, а если он начнёт перепалку, то сделает ещё хуже. От этой мысли стало не по себе.
С того дня Виктор ловил на себе до того злые взгляды от Семёнова, что мурашки бежали по спине. Вроде и хотелось подойти извиниться, ведь Саша-то ни в чём не виноват, он ведь Виктору ничего плохого не сделал. Но так и не набрался храбрости, потому что знал, что ничего хорошего не получится, если один изгой будет защищать другого.
Видимо Виктор и правда был плохим человеком.