Зачин
Ноябрь 1564 г.
Новодевичий монастырь
Варя тащила её тело. Тащила слишком медленно, от ужаса спотыкаясь едва ли не на каждом шагу. Кровавый след тянулся по снегу, и Варя не была уверена, что эта женщина всё ещё дышит. Миновали они монастырские ворота. Те жалобно скрипнули, застонали будто бы человеческим голосом.
– Помогите... – прошептала в бреду женщина, и Варя выдохнула: жива.
А ведь до этого дня всё было хорошо. Даже, наверное, просто прекрасно.
Первый снег тихо падал на монастырь, кружился, вился, играючи. Настоятельница – старая, очень старая женщина с ясными глазами – всё время шутила, тётушка Дина читала святые Писания, а сама Варька сидела у неё под боком, прикрывая глаза и слушая нежный тёткин голос.
Покой. Вот что было в монастыре. Дома Варя этим покоем упиться не могла: батюшка, князь Василий Андреевич Сицкий, держал домочадцев в железном кулачище – твёрдо и строго. А в монастыре совершенно всё по-другому.
В монастыре всё было хорошо.
Пока вокруг не развелась целая тьма волков, диких, голодных и жаждущих плоти. Монахини всё просили-просили святых отцов, чтоб сделали с этой напастью хоть что-нибудь, хоть дозволение дали им самим ловушки расставить да зверей этих ненасытных изловить. Среди сестринской общины были и такие, могущие и на охоту за ними выйти. Однако дозволения не давали, и никто ничего не делал. Терпели волков.
И до того дотерпели, что однажды к порогу монастыря приползла, оставляя за собой кровавый след, подранная волками женщина.
Варя нашла на неё случайно, когда бежала к Дине в келью. Сегодня Варе предстояло держать ответ, чтобы Дина наконец признала в ней лекаршу. Радостное волнение будоражило нутро, и Варя выдыхала в холодный воздух клубки пара. Когда пробегала мимо ворот, она услышала стон. Этот стон вязко проник под кожу и впустил в кровь студёный мороз.
– Кто тут? – крикнула Варька. И снова в ответ стон. Жалобный, страждущий.
Перекрестившись, Варя всей силой навалилась на дверь и ужаснулась. Лежавшая на пороге женщина истекала кровью, всё тело её объяли глубокие царапины, а шкура на плече так и вовсе разодрана была когтями до того, что едва ли не кости белели сквозь кровавое месиво.
По спине прошёл мороз. Варя замерла, но лишь на один миг, тут же пришла в себя, осторожно втащила женщину за ворота, в монастырь, и, осмотрев рану, приложила снег, чтоб кровь унять. Поняв, что самой тут не управиться, Варя со всех ног бросилась к келье, распахнула дверь и влетела внутрь.
– Дина! – крикнула она.
– Тихо ты, чего орёшь? – откликнулась тётка, отрывая взор от книг.
– Женщина у ворот, вся в крови, рука разодрана, будто зверь подрал, волки это, уж точно, – затараторила Варя, схватила Дину за рукав и потянула к выходу, всем сердцем надеясь, что та бедняжка ещё жива.
И правда, продлил Бог ей жизнь, она всё ещё стонала, но уже тихо, теряя силы с каждой каплей пролитой крови.
Увидев женщину, Дина приказала Варе осторожно обхватить её ноги, сама взялась за тулово, стараясь не потревожить руку. Её отнесли в монастырскую лечебню. Без лишних слов Дина уложила женщину на стол и содрала с неё рубаху.
– Займись рукой, на мне остальное, – коротко отчеканила она, и Варя, вымыв руку женщины от крови, схватилась за нить. Медлить нельзя, иначе жизнь вытечет вместе с кровью.
Из-за открытой двери долетало чтение пророка Исайи.
– Он был презрен и умалён, муж скорбей, изведавший болезни, – голос монахини не смолкал, и Варя, вытирая пот, кусала губы, – и мы отвращали от Него лице своё. Он был презираем, и мы ни во что ставили Его.
В пальцах скользила игла. Кровь густыми почти чёрными струями текла по рукам, но Варя не оставляла дела. Со всей силы она заставляла себя не спешить, однако дрожь не покидала её ни на секунду.
Всё в порядке, она справится, у неё хватит сил.
– Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни, – продолжала читать монахиня, и Варя едва ли не запустила в неё чем-нибудь, чтоб смолкла, – а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом.
Варя уже не в первый раз шила человеческую плоть. И каждый раз волновалась. Сердце громче и громче отстукивало в глотке такт, а пальцы лизала неприятная дрожь. Страшно. Страшно смотреть, как тяжело вздымается грудь, готовая навеки замереть. Страшно стягивать нитями разодранную шкуру. Ещё страшнее осознавать, что некоторые места и вовсе не сшить.
Страшно чувствовать близкое присутствие матушки-Смерти.
– Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши. И наказание мира нашего было на Нём, и ранами Его мы исцелились.
Спёртый воздух, смешавшийся с тяжёлым запахом крови, не пролезал в грудь. Варя вдохнула. Скрипнули крепко сцепленные зубы. Раненая застонала так громко, что перекричала читающую монахиню.
Снаружи Варя казалась совсем холодной и будто бы всё перенести готовой, но в разуме сквозь чтения и стоны кипела визгливая молитва: «Господи, Ты же взял на Себя наши болезни... Помоги! Помоги и ей, и мне! Она же помрёт!»
Громко взвыв, раненая дернулась и обмерла. Холодный пот выступил у Вари на спине. Она не должна умереть. Не должна. Не здесь. Не сейчас. Господи, нет, не сейчас, пожалуйста! Варя не могла повернуть голову и глянуть в пустые глаза женщины. Шея будто обратилась в железо, не гнулась, не слушалась. И только руки ритмично сшивали плоть.
– Она там ещё жива? – Собственный голос показался Варе чересчур хриплым и глухим.
– Дышит, не бойся, – ответила Дина, внимательно следя за каждым Вариным движением.
Быстрым взглядом Варя окинула раненую. Выглядела она так, будто жизнь вконец вытекла из неё, но ноздри слабо подрагивали, говоря об обратном. Бледное лицо отливало трупной синевой, блестящий пот ловил жёлтые отсветы от свечек.
– ...И воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его.
– А она замолчать не может? – прошипела Варя себе под нос и, скрипнув зубами, стянула разрозненные куски кожи.
– Соберись, – услышав её, строго сказала Дина.
Пальцы всё равно тряслись, как бы она не старалась собраться. «Глупая девка, а ну, возьми себя в руки!» – приказала она себе. Нечасто приходилось ей работать лицом к лицу со смертью, оттого Варино сердце ещё не до конца огрубело, не взялось ещё поджарой коркой, как у Дины.
– На подвиг души Своей Он будет смотреть с довольством... – Голос долетал до ушей уже как эхо, не врезаясь в слух. Варя прикрыла глаза.
Осталось чуть-чуть.
В этот миг, когда жизнь и смерть, сплетаясь в страшной битве за человеческую душу, простирают над телом людским хваткие пальцы, Варя вверила всё не в свои руки, но в Божии. Она втянула воздух чрез плотно сжатые зубы, протолкнула его в грудь и открыла глаза.
Шов за швом, стежок за стежком Варя залатала разодранное плечо. Совершилось.
– Посему Я дам Ему часть между великими, и с сильными будет делить добычу, – заканчивала читать монахиня, но Варя её почти не слышала. В ушах тарабанило сердце и мерно гудела кипучая кровь.
Варя перевязала руку и вытерла со лба текущий липкий пот. Тяжко. Тяжко дышать, тяжко моргать, тяжко двигать дрожащими пальцами.
Дина глянула на Варькину работу и мягко улыбнулась.
– И виде Бог, яко добро, – сказала она. – А теперь закончи.
Кивнув, Варя отмыла женщину, стол и себя от уже подсыхающей и взявшейся коркой крови, чтоб беси и колдуны не нашли болящую и не сгубили. В крови ведь заперта душа, а у раненой она сейчас по краю ходит, по самой границе между живью и смертью. И один только Всемогущий знает, в какую сторону она пойдёт.
– Ну что? Теперь можешь испытать меня? Я готова. – Варя решительно посмотрела Дине в глаза. Усталость, конечно, тяжестью легла на Варькины плечи, а от волнения до сих пор дрожали пальцы, но она во что бы то ни стало готова была доказать, что достойна зваться лекаршей.
Дина оглядела её с головы до ног, и её губы окрасились довольной улыбкой.
– Уже испытала. Я признаю тебя, дочь моя.
С той поры и стала Варя лекаршей.