Власть и Вино
13:09 - 14:09 Презентация Безымянного Священника
Безымянный почтенно и удивленно копошится в свитках на полке в кабинете короля Вацлава.
Вацлав (Безымянному): Говорят, что вы коллекционер мавританских рукописей. (Передает свиток Безымянному.)
Безымянный (разворачивает свиток): Но это...
Вацлав: Мой астролог утверждает, что это потерянная часть большего астрономического трактата, проданного маврами. Можно получить многое за большие деньги*.
Безымянный: Не только за деньги. (Копошится по полочкам, офигевает.)
Вацлав: Разве вы приехали в Прагу с отцом-нунцием не для расследования клеветы пражских истцов?
Оба садятся за столом с вином.
Безымянный: Я люблю книги. Мир передается в них в лучшем виде. Некоторые кардиналы намерены созвать собор, чтобы стереть уродливое пятно папства с одежд нашей церкви**. Что вы думаете об этом?
* Что этот маленький момент нам говорит. Разведка Вацлава работает хорошо и знает даже такие мелочи. Теперь Безымянный тоже это знает — он под калпаком, все его шаги сосчитаны. Вацлав пытается в какой-то мере подкупить Безымянного листом из трактата, акцентируя внимание на его дороговизне.
А теперь немного истории. Безымянный — это собирательный образ, основанный на письмах Гуса из Констанца. Мы точно знаем, что Безымянный это, исторически, скорее всего не один человек, а несколько. И один из этих нескольких — Пьер де Айли. И здесь мы видим как раз Безымянного в ипостаси де Айли — это он был астрологом и коллекционировал арабские трактаты.
Здесь нужно сделать ремарочку, что в средние века астрология была наукой, имеющей отношение, в первую очередь, к навигации и медицине. Хотя гороскопы и мракобесь всякая тоже были, но это были маргинальные явления и удел шарлатанов, которых ученые, как и сегодня, разоблачали. Одним из самых отчаянных борцов против маргинальной астрологии был приемник Пьера де Айли Жан Жерсон.
** Какой красивый оборот с намеком на выделения человеческого организма. Это уже из Безымянного скорее Жан Жерсон лезет.
И так. Каким нам представляют Безымянного, как самостоятельного выдуманного персонажа, а не сборную солянку исторических личностей.
Его сложно подкупить (на этом будет акцен еще несколько раз далее по фильму), так как его не интересуют деньги и материальные ценности сами по себе, и он считает, что очень ценные вещи можно получить и без денег (вот тут немного философский момент). Кстати, это черта у него, скорее всего, от Жерсона.
Он любит книги, по тому что в них мир красивее, чем когда смотришь его своими глазами. (Вот тут снова Жерсон.) При этом понятно, что он лукавит говоря, что прибыл с нунцием ради того, чтобы почитать чешских книг, а не по политическим соображениям — в фильме будет также несколько раз выставлен акцент на том, что для этого человека на самом деле, вот искренне, главное — это судьба Церкви (опять Жерсон), а не деньги, роскошь, карьерный рост и что-либо еще.
Он может быть изощренно остер на язык, совмещая поэзию и пошлость (Жерсон... ). Что, кстати, роднит его с Вацлавом.
Еще раз хочу подчеркнуть — Безымянный это вымышленный целостный персонаж. Это не взяли нескольких исторических личностей и сделали так, что их играет один актер, чтоб зрителю проще было. Это абсолютно вымышленный персонаж, хоть и с выраженными чертами своих прототипов. Тот же де Айли есть в фильме как самостоятельный персонаж, например, хотя он является одним из прототипов Безымянного.
14:09 - 15:55 Презентация Коссы
Болонья. Косса подслушивает с порочным лицом троицу монахов, садящихся за стол с вином.
Ландульф: Присоединится ли он к нам, когда мы соберем совет?
Безымянный: Он присоединится к тому, кто подтвердит титул Императора Священной Римской Империи.
Косса входит, делая свое лицо скромным*.
Косса: И вы заверили его, что ни Папа Римский, ни Авиньонский не собираются его благословлять?
Безымянный: Он понимает, ваше преосвященство. В отличие от архиепископа, которому не хватает кругозора. Архиепископ поддержит Папу Римского Григория.
Косса (присаживается за стол): Конечно, конечно. Который продал ему должность, верно? И недешево. А как насчет Пражского университета?
Безымянный: Споры и интриги.
Косса: Какие-то затруднения?
Безымянный: Я указал королю, что созыв совета должен быть поддержан не только им, но и университетом.
Косса: Ты хороший переговорщик, отче. Я запомню это.
Безымянный: Все, что меня волнует, это судьба Святой Церкви, Преосвященство**.
Косса начинает мерзко ржать злодейским смехом. Троица испытывает кринж.***
Забарелла**** (разряжает обстановку): Могу я налить вам немного?
Забарелла разливает вино. Косса резко допивает свое и встает. Забарелла ему не наливает.
Косса: Если два Папы должны быть отстранены, мы должны иметь Вацлава на нашей стороне. И Пражский университет. Не жалейте обещаний. (Уходит.)
* Прошло несколько секунд, а мы уже поняли, что Косса — плохиш. Потому, что он подслушивает и выбирает момент для пафосного входа, и по тому, как он лицемерит.
Кстати, заметьте, Гус все еще себя не проявил — пока что он вроде как за правое дело и даже пытается давить на архиепископа, а когда надо совершить «поступок» он мямлит, несет бред или просто прикидывается ветошью и не отсвечивает (что, наверно, не характеризует его с лучшей стороны, но уже вызывает эмпатию). Хотя и не все «фигуры» еще выставлены на доску ;)
** Тут приложен скрин. И я хочу отметить два момента.
Первый. Как вы уже могли заметить, прямая перспектива в этом фильме это редкость. Если говорить прямо — переизбыток драматических ракурсов и крупных планов не только создает атмосферу и раскрывает гениальную игру актеров, но и если не укачивает, то напоминает фильмы Майкла Бэя (и я сейчас не о Трансформерах). Учитывая, что в Чехии производить такие фильмы — законно, такая операторская работа выглядит более чем аутентичной. А теперь прямым текстом: с точки зрения операторской работы этот фильм — п***о.
Второй. И вот мы видим редкий прямой ракурс. Портретный ракурс — что еще важнее. Мы можем разглядеть Безымянного. По крайней мере огромные глазища у актера, как у Жерсона на портретах :)
*** Этот смех настолько банально-злодейский, что кринж троицы выглядит, как метаирония на такое решение по отыгрышу персонажа. Потому что вряд ли Забарелла и Безымянный слышат смех Коссы впервые. Хотя, возможно, именно это и задумывалось: что до этого момента Косса скрывал свою натуру, а тут она из него полезла и те, кто это увидел, офигели.
**** Кстати, я заценила, что Забарелла в епископском пурпуре. На дворе 1408 год, а кардиналом он станет только в 1411. И это в фильме учли. Я довольна.
Касательно исторической составляющей. Тут все очень упрощено. Вообще ВСЕ упрощено. Но зрителю все эти интриги и нюансы и не нужны. Эта сцена как Безымянный — полная выдумка, основанная на ряде исторических фактов. Она работает, двигая сюжет. Она дает связки. Она раскрывает образы. И она, в принципе, не врет, особенно если принять то, что персонажи сцены — живые люди и не обязаны проговаривать исторически достоверную информацию, а могу и сболтнуть или соврать.