Глава 4.
Тихое дыхание, сладковатый аромат и лёгкие постукивания. Неро лежал в кроватке, размахивая своими крохотными ручками, пытаясь дотянуться до погремушки в виде пистолета, что висела над ним. Я тихо прокашлялся, надеясь, что он не уловит аромат алкоголя от меня, и плотно закрыв за собой дверь, навис над племянником, искренне улыбаясь. Я никогда не был сторонником детских садов или ранних родов, но этот малыш и правда радовал семью своим присутствием. Даже несмотря на то, что он родился на два месяца раньше положенного, Неро выглядел крупным в свои полгода, и с радостью тянулся к близким, но не ко всем. Например, Криса и Франко он не переносит на дух, зато с улыбкой идёт на руки к Кассио и Фелиции. Разборчивый.
Я аккуратно вытащил племянника из его чёрной обители, и придерживая спинку, улыбнулся, заметив, что Неро уверенно цепляется пальчиками за край моей рубашки.
—Твой отец с радостью переломает мне руки, если я уроню тебя, Неро, - прошептал я, и убедившись, что нахожусь с малышом наедине, прижал его к себе, щекоча животик, —не дергайся, и не кричи.
Его родители строго на строго запретили мне общаться с ним наедине после того, как я заявился в особняк настолько окровавленным, что мою рубашку и брюки можно было выжимать, а кожа пропиталась металлическим запахом так, что я не мог избавиться от него ещё как минимум неделю. А ещё, если кто-то заметит, что я провожу с ним время в алкогольном опьянении, Андреа попытается разорвать меня на куски.
—Глаза горят матерью, - шикнул я, смотря в маленькие глазки Неро.
Он тут же растянулся в беззубой улыбке, и радостно взвизгнул, словно был рад слышать этот комплимент.
—Надеюсь, будешь спокойным, как свой отец, иначе Каморра взорвётся в момент твоего становления капо.
—У него твой темперамент, - раздалось за моей спиной, и я был готов оправдываться или же выслушивать нотации, но осознал, что это были не родители Неро.
—Ба, - пролепетал Неро, и я обернулся.
Мама стояла в дверной проёме, а затем увидев что я не в нужном состоянии, тут же закрыла дверь. Торопливо подобравшись, она забрала из моих рук малыша, поправила его кофточку, а затем облегчённо вздохнула, словно внук был её единственной отдушиной после всего, что ей пришлось пережить.
—Андреа с Элизой отъехали по делам, поэтому ты можешь поиграть с ним, - мама слабо улыбнулась, а я заметил, как её круги под глазами стали больше.
После того, как Сицилию похитили, одной из важных проблем стало мамино состояние. Она всегда старалась держать голову высоко, вела себя изящно и горделиво, но потеряв единственную дочь из виду, что всю жизнь жила с ней рядом, её словно подменили. Я понимал её. Чувствовал ту же боль.
—Андреа прав, мне не стоит дышать на него перегаром, - проговорил я, и сев в кресло в углу комнаты, улыбнулся, видя, как Неро радуется нахождению своей молодой бабушки рядом.
Неро хоть и был до безумия беспокойным ребёнком, никто не переставал любить его. Ему повезло родиться во времена правления Андреа, иначе, наш отец бы испортил жизнь и ему.
—Ты чувствуешь себя лучше? – поинтересовалась мама.
—Не волнуйся обо мне, - я слегка улыбнулся, —заботься о себе, mia cara, ты высыхаешь.
Её глаза вдруг опустились, грудь вздымалась медленно и устало. Я потёр переносицу.
—Я доченьку хочу увидеть, сынок, - еле выговорила мама, чтобы не заплакать, —очень хочу.
Мама, как всегда, попала в точку. Ее слова, как упругая нить, натянутая между нами, ударили по моей душе. Полгода прошло с тех пор, как она исчезла. Полгода недосказанности, боли, неизвестности. Я чувствовал ее отсутствие в нашей семье, как дыру в сердце. И вот она вновь может вернуться, но уже не та, которую я знал. Она перестала быть частью наших жизней.
И все же... я не мог не согласиться с мамой. Я не мог оставить ее одну. Я не мог представить, что моя сестра страдает, что ей плохо. Я любил Сицилию, несмотря на все, несмотря на ее безрассудство, несмотря на то, что она не ушла со мной тогда.
В моей голове кипел вулкан. Мое сумасшествие, моя натура, которую я так жестоко укрощал, требовала свободы. Но я до мозга костей любил свою сестру, и это чувство было сильнее всего остального. Я не мог её предать, даже если она предала меня.
Я должен был видеть ее, узнать, что с ней произошло, что заставило ее так поступить. И да, я должен был согласиться на этот чертов брак, чтобы ее спасти. Чтобы увидеть ее вновь, чтобы обрадовать маму. Я должен был сделать все что в моих силах, чтобы вернуть ее в семью, чтобы она вновь стала частью наших жизней.
Но в глубине души я чувствовал, что это не будет легко.
—Я постараюсь сделать все возможное, чтобы это случилось как можно быстрее, - на выдохе произнёс я, и встав, тут же покачнулся.
Я пил слишком много, слишком долго, слишком часто.
Я подошёл к маме, поцеловал её в висок, слегка погладил Неро по плечу, и все такой же раскачивающейся походкой двинулся на кухню, чтобы найти там холодной воды. После сегодняшнего собрания с боссами я не мог не нажраться. Они смотрели на меня так, словно я перестал быть мясником, и уже не могу отрубить им конечности, но это было не так. Я все ещё любил кровь, что стекает по рукам, любил тёплые органы в ладонях, любил кишки, что словно нити, тянутся из недр человека. Им лучше снова начать уважать меня, иначе я снова с грохотом совершу пару убийств, подкинув работы ФБР.
Я вошел на кухню, ощущая в голове тяжесть от переизбытка виски и недосыпа. Неприятное чувство похмелья накатывало волнами. Я нашел в холодильнике бутылку воды и выпил ее залпом, пытался заглушить это неприятное чувство.
Мысли путались, как нити в клубок. Вчерашний вечер был залит виски, музыкой, и неуловимым ощущением свободы, которую я так любил. Но сейчас она исчезла. В моем голове звучали слова брата, произнесенные вчера. Ндрангета... Сицилия... брак...
Я не мог сразу разложить все по полочкам. Я всегда был свободным ублюдком, гулял по жизни, как хотел. Но теперь все менялось. Чтобы знать, что происходит с сестрой, чтобы знать, как она, мне придется оставить свою шлюшескую жизнь, свою свободу. Мне придется окольцевать себя, принять условия и пойти на этот чертов брак.
Я снова почувствовал тошноту. Не от похмелья, а от безысходности. Я не хотел отказываться от своей жизни, от свободы. Я не хотел связывать себя узами брака, тем более с Ндрангетой, с этими конченными людьми, которые все усложняли.
Но я не мог не сделать это. Я не мог оставить сестру в беде. Я любил ее. И если чтобы ее видеть, мне придется пожертвовать своей свободой, я сделаю это.
Из холла послышались радостные восклицания, смех и шум. Я мгновенно выпрямился, чувствуя, как неприятное похмелье отступает на второй план. Я пошел ко входу, и уже увидел их - Беатрис и Крис. Они выглядели весело и возбужденно, словно в их жизнях нет таких проблем, как у меня. Они были женаты всего полгода, но на их лицах играла улыбка, а в глазах плясала чертова любовь.
Хотелось демонстративно плюнуть, чтобы выразить свое отвращение к их чувствам, но я сдержался, и всего лишь поприветствовал куколку и бейби фейса в своей привычной манере, дабы не раздражать Андреа.
Я посмотрел на Элизу, которая в этот момент забрала своего сына с рук мамы. Она заулыбалась, встав рядом с Андреа. Ее улыбка была нежной, и в глазах также плясало счастье.
Я знал, что мне нельзя испытывать чувств к жене брата. Это было неправильно, это было табу. Но мое сердце неприятно ныло каждый раз, когда она смотрела в мою сторону. Ее улыбка была адресована Андреа, но я чувствовал, что она смотрит на меня, что злится за моё поведение, хоть и знает, почему я такой ублюдок.
Я отвернулся, пытаясь спрятать свою слабость. Я не мог позволить себе погружаться в эти чувства. У меня была свою жизнь, свой путь. И я должен был сфокусироваться на нем, а не на этих бесполезных чувствах, которые казались мне абсурдными.
—Элиза, - возбужденно пробормотала Беатрис ,а затем достала из сумочки тест на беременность, тем самым вызвав только положительные эмоции у своей сестры.
Андреа тут же поздравил Кристофера, которому уже простили все грехи, которые он штопал каждый гребаный день во время миссии, и я решил не оставаться в стороне, хоть и хотел послать их всех к черту.
—Когда родится Барби, не забудьте объяснить ей, что не хорошо влюбляться в похитителей–ублюдков, договорились? – съязвил я, и уже слыша себе в след оскорбления из уст Криса, двинулся в свою спальню.
Завалившись на чистую постель, я сразу же вырубился.
Я проснулся в холодном поту, сердце бешено колотилось, будто пыталось вырваться из груди. Во сне я снова оказался в той квартире. Стены были заляпаны кровью, воздух пропах железным духом. На столе лежала молодая девушка, ее голубые глаза, полные ужаса и боли, сверлили меня. Я видел ее лицо, оно было бледным, но голубые глаза горели, словно два огонька в темноте.
Я был ребенком. Мне было десять лет, но я помнил все в мелочах. Я стоял рядом с отцом, он был одет в кровавый фартук, его лицо было спокойным, как у человека, который только что поел. Он брал руку девушки и совал ее в мясорубку. Я видел, как ее пальцы сжимались, как кровь брызгала на стену, как ее голубые глаза наливались алой жидкостью.
Я завороженно наблюдал за этим кошмаром. В моей детской душе царило странное смешение ужаса и фасцинации. Я не мог отвести взгляд, хотя хотел бы это сделать. Я задыхался от страха, но в то же время не мог оторваться от этой ужасной картины.
И теперь, в моем сне, ее голубые глаза преследовали меня. Они стали моим сущим кошмаром. Я пытался забыть этот сон, но он был так реален. Он преследовал меня, не давая забыть то, что произошло. Я чувствовал себя уязвимым, слабым, бессильным. Я не мог изменить случившегося, но я мог пытаться забыть его.
Но голубые глаза преследовали меня. Они напоминали о том, что я не могу убежать от своего прошлого, что оно всегда будет со мной.
—Амелия, - хрипло протянул я, потирая глаза, —черт возьми, когда ты оставишь меня?