Изумрудная принцесса.
С самого утра дворец утопает в золоте света, шелесте нарядов, перешептываниях и предвкушении. Сегодня — мой день. День, когда я официально вступаю на трон Эверана. Всё, к чему я шла, сдерживая слёзы и страх, пряча ранимость под железной маской, — сводится к этой церемонии.
Меня одевают молча. Платье цвета рассветного неба мягко ложится на плечи, а волосы, рыжие, как языки пламени, заплетают в строгую, но изящную корону из кос. Зеркало отражает девушку, в глазах которой прячется нечто большее, чем просто юность. Мой взгляд твёрд, спокоен, и только в глубине карих глаз скрывается напряжение.
Всё готово. Глашатаи зовут гостей, тронный зал полон. Стража выстроена с безукоризненной точностью, ковры ровные, колонны блестят, словно выточены заново. Музыка льётся, словно ожившая сказка.
Я вхожу под музыку труб и скрипок. Меня встречают поклоны, склонённые головы. Но я не ищу признания. Я ищу уважения.
Мой брат Феликс, в нарядной тёмно-зелёной тунике, стоит ближе к трону, чем обычно. Он выглядит спокойным, но я вижу, как его глаза блуждают по залу. Словно он ищет кого-то.
Принц Фрей из Орфелии — сдержан, как лёд, но его взгляд я ощущаю на себе каждую секунду. Он не прячет интереса. В нём нет улыбок, нет легкомыслия. Только наблюдение и, может быть, вызов.
Когда я почти достигаю трона, двери вдруг распахиваются.
— Принцесса Элиза Фернанийская! — громко возглашает глашатай, и зал замирает.
Все взгляды поворачиваются к входу. Разговоры обрываются на полуслове. Слуги склоняются, лорды расправляют плечи, короли прищуриваются.
И она входит — уверенно, медленно, будто шаг за шагом подчёркивая свою значимость. В её движениях нет спешки, но есть сила. Каждое её движение точно выверено, словно она заранее рассчитала каждый шаг.
Воздух в зале становится тяжелее. Люди переглядываются, кто-то едва заметно кивает, кто-то — стискивает зубы. Элиза идёт прямо вперёд, не опуская взгляда, и её появление звучит громче любых фанфар.
Её изумрудное платье играет при каждом шаге, будто ткань соткана из драгоценных камней. Волосы, собранные с одной стороны в косу, блестят, словно впитали солнечный свет. Но главное — её глаза. Настоящие изумруды, живые, глубокие, чистые.
Я вглядываюсь в неё, ожидая фальши или высокомерия — но вижу только искренность. Её улыбка тёплая, взгляд уважительный. Она не склоняется слишком низко, не льстит. Просто подходит и говорит:
— Принцесса Фелиция. Я счастлива быть здесь в такой важный день. И горжусь тем, что стою среди тех, кто видит, как вы восходите на трон.
— Добро пожаловать, Элиза. Фернания— один из наших старейших союзников. Надеюсь, так будет и впредь, — отвечаю я, немного мягче, чем обычно. В ней нет угрозы. Лишь благородство и свет.
Феликс стоит чуть в стороне, почти сливаясь с тенью колонны, как он привык. Но в этот раз его взгляд не прячется — он пристально смотрит на Элизу. Будто весь шум зала перестал существовать, растворился. Его глаза немного расширяются, в них появляется странное, почти забытое волнение — не тревога, а любопытство, интерес.
Он словно старается понять её с первого взгляда. Поймать характер в походке, намерение — в осанке, а правду — в выражении лица.
Я замечаю, как уголки его губ чуть поднимаются — почти незаметно, но для меня очевидно. Улыбка. Редкая, как солнце в пасмурный день. И в ней — что-то тёплое, искреннее. Как будто в Элизе он увидел не просто принцессу… а что-то близкое, знакомое, может быть — родное.
Церемония начинается. Звучит гимн Эверана. Я встаю перед алтарём древнего трона, украшенного гербом королевства — фениксом, возрождающимся из пепла. Архиепископ держит над моей головой корону — тяжёлую, украшенную рубинами, символами власти и судьбы.
Я слышу, как затихает всё. Как затаили дыхание. И в эту секунду я не чувствую страха. Только силу. Я — наследница. Я — правительница.
— С этого дня и навеки — Фелиция, королева Эверана! — объявляет архиепископ.
Корона ложится на мою голову. Трон принимает меня.
Аплодисменты взрываются по залу. Музыка вновь оживает, и начинается праздничный приём.
Но я не теряю сосредоточенности. Я вижу каждого, чувствую взгляды, слышу даже те слова, что не были сказаны вслух.
Элиза беседует с послами, с Фреем, даже с Феликсом. Она светлая. Добрая. Настоящая.
Но я уже знаю: в этой игре дружбы и власти даже самые чистые изумруды могут скрывать острые грани.