Глава 27
Вивиана
— Виви.
Я притворяюсь, что сплю, хотя прекрасно слышала, как Мейбл вошла в комнату.
— Хватит уже, ты без наушников, дитя, так что я прекрасно знаю, что ты не спишь.
Как бы сильно я ни стараюсь, мне не удается удержаться от улыбки, и я открываю один глаз.
Мейбл широко улыбается мне и подходит, сжимая на груди концы своей шали. Она садится на пустую кровать напротив моей.
— Это из-за того, что я уехала на прошлых выходных? – Или из-за дневника, который я украла… – Мы даже толком не поговорили…
— Не понимаю, о чем ты. Все выходные ты была здесь. – Она одаривает меня строгим взглядом.
Я киваю, продолжая лежать на подушке.
— Ну да.
— Знаешь, – начинает Мейбл, – через это место проходит множество девочек. Кто-то остается до тех пор, пока им не исполнится восемнадцать, большинство уезжает до этого, но, конечно… есть и такие, кто получает пинок под свою непослушную задницу.
Я смеюсь и сажусь в кровати.
Она явно к чему-то клонит.
— Они такие же, как ты.
Мы обе знаем, о ком речь. Нет нужды произносить имена.
— Они едва знают меня.
— Но, как мне кажется, им очень хочется тебя узнать. Знаешь, еще никогда такого не было, чтобы эти мальчики вовлекали в свой мир девочек, которые приезжают в этот дом.
— Без обид, но мне с трудом в это верится.
Мейбл фыркает.
— О, некоторые нарушения комендантского часа не обошлись без участия Купера, это да. Но этому парню не обязательно узнавать кого-то для этого дела, сама понимаешь. – Она качает головой, но без осуждения.
— Вы любите их, – замечаю я.
— Я вырастила их.
Значит, это правда.
Мейбл, склонив голову набок, весело смеется.
— То есть я растила их столько, сколько они мне позволяли. Их отец был очень добр к ним, но его почти никогда не было дома, а потом они уже стали слишком взрослыми для того, чтобы злиться на это. Обычно злость на родителей никогда по-настоящему не проходит, она растет внутри, словно грибок, словно проверяя, хватит ли у нас сил и духа вычистить ее. Но они по-прежнему любят его, несмотря на все ошибки.
— Извините, Мейбл, но зачем вы мне все это рассказываете?
— Не могу сказать. – Черты ее лица становятся жестче, прозвучавшая в этих словах правда заставляет ее беспокоиться. Она встает. – Может, это как-то связано с человеком, который ждет тебя на улице. Хочешь, назови это интуицией.
Она идет к двери, но оборачивается.
— Я кое-что вижу в тебе, Вивиан. То, что ты не можешь сама в себе разглядеть. Не позволяй… просто доверяй своему шестому чувству, дитя. Доверяй… тому, что знаешь. Остальное придет со временем.
Не дожидаясь моего ответа, Мейбл выходит из комнаты, оставив меня гадать, что за хрень сейчас произошла.
Сунув ноги в ботинки, я неторопливо завязываю шнурки, потом натягиваю на себя худи.
Уверена, у Купа найдется зажигалка.
Я выхожу через переднюю дверь и спрыгиваю с крыльца.
— Ну-ну.
У меня кровь стынет в жилах, и я застываю на месте.
Нет.
Я медленно разворачиваюсь лицом к улице.
Ледяные голубые глаза разглядывают меня с явным презрением.
— Никогда раньше не видела у тебя такой улыбки. Но что-то она быстро исчезла. – Ее блестящие глаза встречаются с моими. – Похоже, ты не особо рада меня видеть.
— Это да.
Краем глаза я замечаю, как открывается дверь и из дома выходит Мейбл, притворяясь, что ей прямо сейчас срочно нужно проверить почтовый ящик. Быстро глянув на меня, она останавливает взгляд на моей матери. Ее лицо напрягается, и она на мгновение замирает, но тут же приходит в себя.
Я оборачиваюсь.
Мама не сводит глаз с Хосс-хауса, но, когда я подхожу ближе, медленно переводит взгляд на меня.
Она стоит, прислонившись к синей «Тойоте», которая, должно быть, старше меня. Я пытаюсь рассмотреть водителя, но мать загораживает мне обзор.
Я неторопливо разглядываю ее, и мне хочется возненавидеть Вселенную, которая так добра к такому куску дерьма, как она.
Длинные, идеальной формы ноги, широкие бедра, тонкая талия и большая грудь, за какую многие женщины платят тысячи долларов, – и все это даровали той, кто отдает свою красоту за определенную плату.
Юбка едва прикрывает верхнюю часть ее бедер, из-под пояса которой виднеется белье, а сверху на ней нечто, больше напоминающее широкую повязку на голову, чем топ. Конечно, он белый, а лифчик у нее темно-лиловый. Ее волосы, длинные и темные, завиты и уложены в идеальную прическу. На лице такой же идеальный макияж.
Она невероятно привлекательна и знает это.
Великолепная снаружи, сгнившая изнутри.
Она мерзкая стерва в красивой упаковке.
Мать, сморщив нос, смотрит на мои худи, спортивные штаны и ботинки.
Я ей не чета, выгляжу как бездомная, и мне плевать. В отличие от нее, я живу не для того, чтобы производить впечатление.
И ей никогда этого не понять.
— То, что ты живешь в одном доме с другими девочками, еще не означает, что тебе нужно одеваться как лесбиянке.
— То, что ты нищая лицемерная стерва, еще не означает, что тебе нужно одеваться как шлюхе. – Я фальшиво смеюсь. – Ой, погоди, а ты ведь и есть шлюха, да?
— Следи за языком, Вивиан.
— Зачем ты приехала?
— Зачем еще? – Она рассматривает свои ногти, надувая пузырь из жвачки.
— Кому ты должна?
— Парням Рола.
Я фыркаю, и мать снова поднимает на меня глаза.
— Что, они перестали брать натурой?
Судя по ее усмешке, нет.
— Мне нужно достать пару тысяч к воскресному вечеру.
Я начинаю смеяться, и она отталкивается от машины.
— Да пошла ты! Нет, черт подери.
— Я сказала, следи за языком. – Мать шагает вперед с ехидной ухмылкой.
Я делаю то же самое.
— Или что, мама? Что ты тогда сделаешь, а? Попросишь своего нового сутенера или кто он там надрать мне задницу прямо здесь, на улице, у всех на виду? Мы обе знаем, что ты больше ничего не можешь.
— Не будь так уверена.
— Разубеди меня.
Мать хватает меня за локти, и ее длинные ногти заядлой наркоманки впиваются в мою кожу. Она дергает меня к себе, а я отпихиваю ее.
От сопротивления я, запинаясь, отлетаю назад, а она обратно к машине.
Мама отталкивается от машины в тот же самый момент, как я снова обретаю равновесие. Мы обе бросаемся вперед, но прежде чем я успеваю схватить ее, а она ударить, чьи-то руки обхватывают меня за талию и поднимают в воздух, а ее руку перехватывают в замахе.
— Воу, воу! Стоп! Какого хера… – Куп запинается, увидев мою мать, когда Брайс отходит назад.
Я застываю, потому что Брайс тоже смотрит на нее.
Вот дерьмо. Нет. Нет, нет и нет. По очень многим причинам.
Я заставляю себя поднять глаза на Джейдена. Его челюсти крепко сжаты, и я могу лишь догадываться, что он тоже пялится на мою мать.
— Э-э-э… – снова начинает Куп, медленно переводя взгляд на меня.
Я дергаюсь, и Джейден отпускает меня, но не отходит.
Я смотрю на мать.
Ее глаза вспыхивают – тошнотворное зрелище. От жажды – денег и кое-чего еще – на ее щеках выступает румянец. Она из тех больных извращенок, которым действительно нравится их «работа».
Высунув кончик языка, она медленно проводит им по губам, и я издаю стон.
— Блин, отстань ты уже от меня!
Мать переводит взгляд на меня, и на ее лице на мгновение проступает жесткое выражение, которое она не смогла спрятать. Но парни наблюдательны. В отличие от нее, потому что моя маман даже не замечает, как они шагают ближе – ко мне.
— Вивиан, представь меня своим… друзьям.
— Они мне не друзья.
Я чувствую, как напрягается за моей спиной Джейден, и вижу краем глаза, как Куп резко вскидывает голову, глядя на меня.
— Все равно, представь меня.
— Нет.
Мать отрывает глаза от Брайса.
— Я приехала повидать тебя, а ты вот так ведешь себя? – Ее глаза скользят влево, и она умышленно сгибает колено, чтобы из-под крошечной юбки показалось белье. – Я скучала по тебе…
— Лжешь.
Рука матери застывает в ее волосах, и она таращится на Джейдена.
Мать рассматривает его, и внутри у меня все переворачивается – у меня даже в голове не укладывается то, что только что мелькает в ее глазах. Ее напряженный взгляд перебегает от одного парня к другому и обратно к Джейдену. Она начинает сардонически смеяться.
Мать открывает рот, но Джейден не дает ей заговорить.
— Ты собиралась поднять на нее руку перед тем, как мы приехали. Тебе повезло, что мы вовремя остановили ее, иначе тебе было бы еще хуже.
Глаза моей матери расширяются, а мое сердце начинает бешено колотиться.
И тут случается кое-что похуже, чем то, что она рассматривает всех троих как своих потенциальных клиентов, похуже, чем любое откровение, которое ей только что пришло, – моя мать вдруг видит картинку целиком.
Эти парни, сильные и властные, ловкие и храбрые, встали рядом со мной.
Двое – по обе стороны от меня, а самый сильный и крупный из этой троицы – за моей спиной.
В мире, откуда мы с ней родом, покровительство чему-то или кому-то всегда трактуется как желание защитить. Это значит, ты раскрываешь свои карты и показываешь свое слабое место.
Ее ухмылка говорит мне, что я права, а веселый смех подтверждает это.
Если я не разберусь с этим прямо сейчас, она найдет способ, как использовать и парней.
Я не уверена, что им будет все равно, когда дойдет до дела, но будь я проклята, если стану кому-то должна на ее условиях.
Да и вообще, нет нужды втягивать их в кошмар по имени Равина Эванс. Она моя проблема, и мне с ней разбираться.
Вот почему я говорю:
— Ладно.
Она встречается со мной взглядом, в котором сквозит подозрение.
— Ладно?
— Да. Ладно.
Мать ухмыляется и, скользнув взглядом по троице, тянется к дверной ручке.
— Поторопись, я не смогу долго оставаться здесь. Мне нужно вернуться.
Она усаживается на переднее сиденье, высовывается из окна, когда дверца закрывается, и ее расширенные глаза смотрят на меня с разочарованием.
— Ты же знаешь, как они тебя любят, пара часов твоего времени может…
— Уезжай.
Мать улыбается, подмигивает парням, и машина отъезжает.
Нормальная девчонка расплакалась бы – ведь родная мать хочет купить себе порошок, продав тело собственной дочери. Но я не нормальная.
Я шагаю через двор.
— Вивиана.
Я притворяюсь, что не слышу их.
— Вивиана!
Я уже почти дохожу до дома мальчишек, когда на то же место, где недавно была рука моей матери, ложится чья-то ладонь. Скинув ее с себя, я разворачиваюсь, с яростью глядя на парней. Меня переполняют эмоции, а когда мне некуда их выплеснуть, все время происходит какое-нибудь дерьмо.
— Даже не думай диктовать мне, что делать, – говорю я Джейдену.
— Я не хочу, чтобы меня пытались убедить, будто это какой-то пустяк, – говорю я Брайсу.
— И чтобы ни единой гребаной шуточки, – рявкаю я на Купа.
Потом я смотрю на всех троих.
— И вообще, на хрен отвалите от меня!
— Мы не собирались говорить…
Куп умолкает, когда я бросаю на него сердитый взгляд.
— Да, хорошо, мы собирались сделать… все из вышесказанного. – Он смеется. – Слушай, это даже как-то жутко, что ты знаешь, как каждый из нас отреагирует.
— Зачем ты идешь к приюту для мальчишек?
Я оглядываюсь на Джейдена и распрямляю плечи.
Его ноздри раздуваются, и он делает шаг в мою сторону.
— Нет.
— Я же сказала, никаких приказов.
— Мне плевать на то, что ты сказала. Я сказал «нет».
— Ты не можешь остановить меня.
— Ой, черт! Виви-Виви, никогда не говори такие вещи этому парню. Проклятье! – пыхтит Куп.
— Черта с два! Спорим? – рычит Джейден.
— Почему? – Это уже Брайс.
— Почему что?
— Почему тебе вдруг так захотелось подраться? – Он пристально смотрит на меня.
Потому что мне срочно нужны наличные, и я не собираюсь отдавать ей все, что у меня есть.
Я решаю сказать полуправду.
— Разве вы только что не пришли сюда, чувствуя прилив адреналина? Мне нужно выпустить пар.
Джейден прищуривается. Брайс и Куп тоже. Они сомневаются, верить мне или нет.
Джейден облизывает губы и отводит взгляд.
— Ты не будешь драться.
Я настолько зла, что меня трясет. Я на взводе и чувствую себя беспомощной, сейчас все кажется мне отвратительным.
Моя мать позволяет другим контролировать ее. Управлять ее телом. И вот Джейден сейчас стоит и пытается сделать со мной то же самое.
Это мои кулаки, так что это не его решение. Вот почему я не завожу друзей и ни с кем не сближаюсь: я постоянно разочаровываю людей. Это хреново, но так уж я устроена.
Так что я не думаю. Я делаю то, что делаю. Порчу все, что могу испортить, намеренно и назло.
Он думает, что может управлять мной? Я покажу ему, как он ошибается, – создам ситуацию, которую не сможет контролировать ни один из нас.
Я с равнодушным видом поворачиваю обратно к приюту, откуда вышли несколько девчонок, притворившись, будто им срочно нужно восполнить нехватку витамина D.
Я не особо тороплюсь, но, когда до этих трех красавчиков доходит, что к чему, мой кулак уже врезается в щеку ничего не подозревающей и, вероятно, ничем это не заслужившей Эддисон.
Она с криком падает назад, а остальные ахают. Я собираюсь снова наброситься на нее, но меня опять удерживают чьи-то руки.
Но я не собираюсь позволить ему удержать меня. Я брыкаюсь до тех пор, пока меня не отпускают.
— Тупая дрянь! – верещит Эддисон, но Брайс встает перед ней, и она закрывает рот.
В этот же самый момент из дома выходит Мейбл.
Я смотрю на Джейдена, затем на двух других.
У всех троих одно и то же выражение лица.
Шок и подозрение. Замешательство. Я стараюсь не замечать тревогу, которая тоже проступает в их глазах.
Я понимаю, что только что сделала: специально нарушила одно из главных правил этого дома, у всех на виду, и это уже никак не замять.
Меня вышвырнут отсюда, но мне плевать.
Меня отправят домой, там я смогу драться, выплачу мамин долг, но зато парни не будут втянуты в мое дерьмо. Буду жить как жила.
Без них.
Я стараюсь не обращать внимание на боль, вызванную этой мыслью.
Мейбл вздыхает и разворачивается, чтобы войти обратно.
— Идемте, девочки. Собирайтесь и отправляйтесь в школу. Вивиана, твои вещи будут упакованы к твоему возвращению.
Я решаюсь посмотреть на парней.
Судя по их каменным лицам, они не понимают, почему я так поступила. Но они бы никогда не поняли.
Откуда им знать, что, если ее долг не будет выплачен, они придут за мной?
К черту мою мать, к черту это место, к черту их.
И к черту эту жизнь, на которую меня обрекли.