Мои сны
Утро. Солнечные лучи, проникая сквозь занавески, мягко касались лица Лолы. Она медленно открыла глаза, чувствуя лёгкую боль в висках и ломоту в теле. Запах ванили и свежесваренного кофе, знакомый и уютный, доносился с кухни. Лола лежала на диване в квартире Эли, тело слегка онемело от долгого сна. Рядом, свернувшись калачиком, спал Ламин. Его лицо, обычно яркое и жизнерадостное, было напряжённым, губы плотно сжаты, брови слегка нахмурены. Даже во сне он казался напряжённым, будто всё ещё переживал события прошлой ночи. Вчерашний ужас, хоть и притупился, оставлял тяжелый осадок, гулким эхом отзываясь в памяти. Лола осторожно прикоснулась к его руке – тёплой, живой. Это прикосновение принесло ей одновременно чувство глубокого умиротворения и острую, пронзительную вину.
Чувство безопасности, которое она ощущала рядом с ним, было настоящим спасением, оазисом среди бушующего шторма её жизни. Но это же чувство усиливало её вину. Она вспомнила, как Ламин спас её, как отважно защищал от нападения, как его смелость и решительность сломили нападавшего. Благодарность к нему была безграничной, но переплеталась с невыносимым грузом вины. Она не могла обременить его своими проблемами, своими страхами, своим прошлым. Тень того, от чего она так отчаянно пыталась убежать, вновь нависла над ней.
Тихонько поднявшись, стараясь не разбудить Ламина, Лола направилась на кухню.Быстрый завтрак помог ей прийти в себя.
Прощание с Ламином не состоялось на пороге квартиры Эли. Она не хотела нагружать его долгими объяснениями, боясь, что не сможет сдержать слёз. Она оставила ему на столике короткую записку: простое, лаконичное объяснение, выражение глубочайшей благодарности за спасение и неизбежное прощание. В её словах не было ни капли обвинения, только признание того, что её проблемы слишком велики, слишком разрушительны, чтобы их можно было разделить. Она уезжает во Францию не как в убежище, а как в новую главу жизни, оставляя позади травматичный опыт и надеясь, что когда-нибудь сможет снова найти счастье, но уже самостоятельно, без груза прошлого и без тени вины перед Ламином. Слезы наворачивались на глаза, но Лола держалась твердо. Она поцеловала его в щеку – короткий, нежный поцелуй, в котором заключалась вся её благодарность и боль разлуки. Её взгляд, полный печали и крошечной, еле заметной надежды, задерживается на Ламине, прежде чем она решительно поворачивается и уходит. Это прощание, но не конец истории. Это лишь точка, которая ставит начало новой, неизвестной главе.
***
Выйдя из квартиры Эли, Лола направилась к вокзалу. Она заранее купила билет на утренний поезд, избегая лишних вопросов и встреч. В сумке лежали только самое необходимое: немного одежды, документы и немного денег. Телефон, выключенный, был спрятан глубоко в кармане. Её план был прост и одновременно сложен: исчезнуть.
Она выбрала небольшую, малоизвестную компанию, специализирующуюся на автобусных перевозках в провинциальные городки Франции. Билет до маленькой деревушки на юге, название которой она едва могла произнести, был куплен под вымышленным именем. Никаких следов, никаких цифровых отпечатков. Лола тщательно стёрла все следы своего пребывания в Барселоне: удалила аккаунты в социальных сетях, заблокировала банковские карты. Единственное, что осталось, – это записка для Ламина и Эли, не содержащая никаких конкретных координат.
В поезде Лола смотрела в окно, наблюдая за мелькающими пейзажами. Барселона оставалась позади, постепенно превращаясь в туманную дымку на горизонте. Страх перемежался с чувством облегчения. Она бежала, но куда? Ответ на этот вопрос казался ей таким же туманным, как и пейзажи за окном. Франция – это просто место, точка на карте, временное убежище. Главное – исчезнуть из поля зрения тех, кого она любила, чтобы не причинить им еще большей боли.
В маленькой деревушке на юге Франции Лола сняла крошечный домик на окраине. Хозяйка, пожилая женщина с добрыми глазами, ничего не спрашивала, лишь приняла деньги и вручила ключ. Здесь, среди холмов и виноградников, Лола чувствовала себя затерянной, незаметной. Её дни проходили в тишине и одиночестве. Она работала адвокатом в местной компании, стараясь не привлекать к себе внимания. Вечерами она сидела у окна, наблюдая за звёздами, пытаясь отыскать хоть какую-то подсказку в их мерцающем свете. Прошлое она хотела оставить позади, но его тень всё ещё тянулась за ней, напоминая о том, что бегство – это лишь временная мера, и настоящая жизнь начинается тогда, когда она найдёт в себе силы встретиться с собой и своим прошлым лицом к лицу. А пока что оставалось лишь тишина, виноградники, простирающиеся до самого горизонта, и бескрайнее, загадочное небо над головой. Ни Ламин, ни Эля не знали, где она находится. Лола обеспечила это. И эта тайна, эта неизвестность, была и её мукой, и её защитой.
Ламин
Проснувшись, я обнаружил, что Лолы рядом нет. Сначала я подумал, что она просто вышла на кухню, но её отсутствие наводило на тревогу. Постепенно, с каждой минутой, накатывало понимание: она уехала. На столике лежала записка – короткая, лаконичная, написанная дрожащей рукой. В ней не было ничего, кроме краткого объяснения и слов благодарности. Никаких координат, никаких обещаний, ничего, что могло бы указать на её местонахождение. Только прощание.
«Прости меня,прости что я вот сбежала,прости прошу тебя,для тебя Ламин Ямаль,в моем сердце всегда было и будет место для тебя,даже когда ненавидела я не переставала любить,да именно любить,я не смогла сказать тебе это в лицо,не смогла признаться в своих чувствах,прощай Ламин Ямаль,возможно мы встретимся,не ищи меня я выйду на связь когда буду готова,Франция будет мои убежищем даже после смерти родителей»
Я перечитал записку несколько раз, надеясь найти какой-то скрытый смысл, какой-то намёк, но её слова были просты и отчаянны. Она уехала во Францию, но не сказала куда именно. Как будто растворилась в воздухе. В моей голове вертелись фрагменты прошлой ночи: её страх, её отчаяние, её решительность. Теперь я понимаю, что её бегство – это не просто желание скрыться от проблем, а попытка защитить меня. От её прошлого, от её боли.
Эля, застав меня сидящим на диване с запиской в руках, молча обняла. Она ничего не говорила, понимая, что слова здесь бессильны. Мы сидели так долго, в тишине,такой режущей слух тишине.
В течение дня я пытался дозвониться до неё, но её телефон был выключен. Я проверил все её социальные сети – всё было удалено. Лола исчезла, будто её никогда и не было. Это чувство пустоты, это острое осознание потери, заполнило всю мою сущность. Единственное что у меня осталось—воспоминания
Вечером, сидя один в своей квартире, я снова перечитывал её записку. Её почерк, обычно ровный и чёткий, был дрожащим, местами неразборчивым. Я прикоснулся к бумаге, словно хотел ощутить её присутствие, но ощутил только холод бумаги.
Я понимаю её желание уйти, понимаю её страх. Но боль от её исчезновения, от неизвестности, от того, что я не могу её найти, окажется ещё сильнее, чем любая другая боль. В тишине своей квартиры, окружённый молчанием, я понял, что наше прощание – не конец. Это лишь начало долгого пути, пути поиска, пути к надежде, что когда-нибудь я снова увижу Лолу. Но где она? И когда это случится? Эти вопросы висели в воздухе, тяжёлыми и неразрешимыми, как грозовые тучи над горизонтом моей жизни.
Эля старалась меня поддержать, но и её оптимизм начал таять. Мы перестали обсуждать Лолу, предпочитая молчать, боясь пробудить снова ту острую боль, которая разрывала нас изнутри. Футбол, обычно приносивший удовлетворение, стала рутиной, механическим повторением одних и тех же действий. Я перестал замечать красоту вокруг, мир стал серым, монотонным, безжизненным.
Однажды, просматривая старые фотографии, я наткнулся на снимок, где мы с Лолой смеёмся, сидя на скамейке в парке. Её счастливое лицо, её сияющие глаза... В этот момент боль снова хлынула волной, и я понял, что не могу смириться с её исчезновением. Я не могу жить, не зная, что с ней.
Я начал изучать французский язык, надеясь, что это поможет мне найти её, если она всё же выйдет на связь. Каждое новое слово, каждый выученный глагол давали мне хоть какую-то надежду, хоть крошечный лучик света в этом бездонном мраке. Я начал читать французскую литературу, смотреть французские фильмы, пытался понять менталитет этой страны, представить, где она могла бы скрываться.
Я не забыл Лолу сейчас,и не забывал тогда. Её образ, её запах, её голос – всё это жило во мне, питая мою надежду. Я знал, что она когда-нибудь вернётся, или я её найду. Эта уверенность, хоть и слабая, стала моим единственным компасом в этом море отчаяния. Без Лолы я – лишь половина целого, потерянная, сломанная, ждущая своего возвращения домой.
Лола
Жизнь в маленькой французской деревушке текла медленно, размеренно, как ручей, струящийся между холмов. Дни были похожи один на другой: работа, молчаливое общение с приветливой, но немногословной хозяйкой домика. Вечера я проводила, сидя у окна, глядя на звёзды, которые казались здесь ярче, ближе, чем в Барселоне. Тишина, окружавшая меня, сначала пугала, потом стала успокаивать, словно мягкий кокон, оберегающий от бушующего внутри шторма.
Я старалась не думать о Ламине, о его глазах, полных беспокойства, о его руках, которые так крепко сжимали мои. Я убедила себя, что это необходимо, что это единственный способ защитить его от моего прошлого, от моей боли, от тени, которая всё ещё тянулась за мной. Но это было неправдой. Каждую ночь, засыпая, я чувствовала его присутствие, его тепло рядом со мной, и просыпалась в холодной пустоте одиночества.
Работа помогала отвлечься– создавала иллюзию спокойствия, но под этой поверхностью кипели чувства: вина, страх, тоска по дому и, несмотря на всё, невероятная надежда.
Я научилась готовить простые французские блюда, гуляла по окрестностям, запоминая извилистые улочки, имена местных жителей, названия растений. Постепенно, день за днём, я начала чувствовать себя немного спокойнее, несколько безопаснее. Но это было лишь временное затишье. Я понимала, что бегство не решение, что я не могу прятаться от себя, от своей жизни.
Однажды, проходя мимо почты, я увидела конверт с испанской маркой. Моё сердце заколотило. Это было письмо от Эли. В нём не было ничего особенного, только обычные новости о жизни в Барселоне, но его присутствие принесло мне долгожданное чувство связи с прежним миром, с людьми, которые всё ещё помнили обо мне. Я ответила ей коротким письмом, скрыв свой адрес и намекнув, что пока не готова к встречам.
Изучение французского языка помогло мне немного прийти в себя. Я начала читать книги, слушать музыку, постепенно вживаясь в новую жизнь. Однако, страх и чувство вины всё еще оставались со мной, глубоко внутри, как тень, скрытая за солнечным светом. Я знала, что мой побег — это лишь отсрочка, а не решение проблемы. Новая жизнь во Франции давала мне возможность собраться с силами, залечить раны и, возможно, однажды, найти в себе мужество вернуться и встретиться с Ламином, с собой, со своим прошлым. Но это "когда-нибудь" оставалось пока неопределённым, туманным, как будущее, которое, несмотря на всё, я начинала строить, кирпичик за кирпичиком, в тишине французской деревушки.
***
Лола
Резкий, пронзительный звук – звонок телефона – вырвал меня из полудремы. Я открыла глаза, и мир вокруг закружился, как карусель. Я лежала на диване в квартире Эли. Знакомый запах ванили и кофе витал в воздухе. Всё было на своих местах, как в застывшем кадре. Но это ощущение... Это ощущение дежавю, тошноты и пустоты... Где я была? Что со мной было?
Паника, холодная и липкая, сдавила горло. Я попыталась вспомнить, как оказалась здесь, но в голове царил хаос – путаница образов, обрывков фраз, невнятных ощущений. Франция, деревушка, отель... Это всё было сном? Или... Или это была реальность, а сейчас – это сон?
Телефон продолжал звонить, настойчиво и нетерпеливо. Я с усилием подняла руку, чтобы ответить. На экране высветилось имя «Эля». Её голос, встревоженный и обеспокоенный, прозвучал в трубке—Лола, ты как? Ты в порядке? Я уже переживаю!
Я пробормотала что-то невнятное, стараясь собраться с мыслями. Голова раскалывалась, во рту пересохло. Эля настаивала на том, чтобы я рассказала, что случилось. Но я ничего не могла объяснить. В памяти осталась лишь какая-то мутная дымка, отрывки видений: бесконечные холмы, звёзды, запах лаванды... и постоянное, мучительное чувство вины.
Я чувствовала себя сломанной игрушкой, собранной кое-как, с выбитыми деталями и расшатанным механизмом. Что-то произошло. Что-то важное, что-то, что изменило всё. Но что именно – я не знала. Моё сознание было словно разбитое зеркало – много осколков, но цельной картины нет. И вместо ответа Эле я лишь тихо заплакала, не в силах объяснить свой собственный ужас, свой собственный кошмар, который теперь, казалось, стал реальностью. Где я была? И что это было?