Глава 7: Последствия.
"Сами события ничего не решают. Их последствия зависят исключительно от людей", — Оноре де Бальзак.
Запах медикаментов ударил в нос, словно отрезвляющая пощёчина, вырывая меня из вязкого болота забытья. Веки дрогнули, сопротивляясь, а потом медленно поползли вверх, открывая взгляду стерильную белизну больничной палаты.
— Где я? — этот вопрос первым прорвался сквозь туман в голове, но прозвучал лишь как хриплое бормотание. Горло саднило, каждое движение языка отзывалось неприятной шершавостью. Я попыталась приподняться на локтях, но тело отреагировало протестом. Голова гудела, словно растревоженный улей, а в висках пульсировала назойливая, ноющая боль.
Меня сковало странное ощущение. Что-то изменилось. Мой голос… Он звучал иначе. Обычно, из-за проблем с моими голосовыми связками, большинство слов ускользали, оставаясь невнятными. А сейчас… слова звучали четко, без привычной каши во рту. Это открытие больше встревожило, чем обрадовало.
— Здесь есть кто-нибуть?. — спросила я уже громче, надеясь, что кто-нибудь услышит. Мой голос эхом отразился от холодных, кафельных стен, подчеркивая мою изоляцию. Паника начала медленно подкрадываться, оплетая ледяными щупальцами. Я огляделась, отчаянно пытаясь зацепиться взглядом за что-то знакомое, что могло бы пролить свет на это внезапное пробуждение.
Белые стены, тусклая лампа под потолком, металлическая кровать, застеленная казённым бельём… «Знакомый интерьер…», — эта мысль промелькнула в голове, словно далёкое эхо. Холодок пробежал по спине, а внутри нарастало тревожное предчувствие. Будто что-то важное ускользает от меня, оставляя лишь смутное ощущение потерянности.
В этот момент дверь бесшумно отворилась, и в палату вошла девушка. Она двигалась с уверенностью, свойственной тем, кто чувствует себя здесь как дома. Длинные русые волосы были собраны в высокий хвост, открывая тонкую шею. Карие глаза, обрамлённые тёмными ресницами, бегали по комнате, не замечая меня. Одета она была просто: чёрные джинсы, светло-серая кофта и поверх всего — белоснежный медицинский халат. На ногах — чёрные конверсы, намекающие на бунтарский дух, скрытый под маской профессионализма.
Она казалась сосредоточенной, занятой какими-то своими мыслями. Раскладывала инструменты на столике, что-то записывала в блокнот. Я наблюдала за ней, чувствуя себя призраком, незамеченным в этом стерильном мире. Моё сердце колотилось всё быстрее, барабаня тревожную мелодию в груди. Я была в больнице, но не в той, которая была в Конохе...
Внезапно её взгляд упал на меня. Карие глаза расширились от удивления, и блокнот выскользнул из её рук, упав на пол с тихим стуком. На мгновение она замерла, как будто окаменев, а потом, нарушив тишину, разразилась криком:
— Пациент из палаты 31 на третьем этаже очнулся!
Её голос эхом разнёсся по коридорам больницы, привлекая внимание других врачей и медсестёр. Я съёжилась под одеялом, чувствуя себя выловленной бабочкой, приколотой булавкой к стеклу. На меня смотрели, меня изучали, а я хотела лишь одного – спрятаться.
«Палата 31… третий этаж… российская больница…», — пазл начал медленно складываться. Да, интерьер был до боли знаком. Я видела такие палаты сотни раз в фильмах, в сериалах, и... в реальной жизни. Но как я здесь оказалась?. Последнее, что я помню, это как потеряла сознание в лесу…
И тут меня пронзила мысль, от которой волосы встали дыбом: «Неужели, всё это было сном?..»..
Сном, длиной в хоть и короткую, но целую жизнь. Жизнь, полную приключений, опасностей и невероятных способностей. Я умирала, переродилась в мире аниме "Наруто", пыталась учиться контролировать чакру, общалась с главными героями… И всё это — всего лишь плод моего воображения?.
Ощущение потери окатило меня ледяной волной. Будто у меня отняли что-то очень ценное, что-то, что стало частью меня. Будто я потеряла саму себя.
Но если всё это было сном… тогда.. как мне жить дальше?.. Как жить, зная, что в моей голове существует целый мир, полный красок и невероятных возможностей, который никогда не станет реальностью?..
Вопросы роились в голове, не давая покоя. Я чувствовала себя потерянной, одинокой и совершенно беспомощной. Реальность давила своей серостью и обыденностью, а в сердце тлела крошечная искорка надежды, что всё это — лишь кошмарный сон, и я вот-вот проснусь в другом мире, где меня ждут друзья, приключения и настоящая жизнь. Но чем дольше я смотрела на белые стены палаты, тем сильнее эта искорка угасала, оставляя после себя лишь пепел разочарования.
Я зажмурилась, пытаясь удержать в памяти последние мгновения своей "другой" жизни, боясь, что они вот-вот исчезнут, растворившись в безжалостном свете больничной лампы.
***
Внутри меня зияла черная дыра. Месяц. Целый месяц в коме. Они говорят, я выжила, но что-то сломалось. Что-то важное. Тетя Наташа, её голос, полный облегчения и любви, когда она обняла меня в больнице, казался далеким эхом из другого мира. Я чувствовала её тепло, её заботу, но это не могло заполнить пустоту, разрастающуюся внутри меня.
— Саша… — прозвучал её голос, и я крепче прижалась к ней, пытаясь удержать себя от распада.
Врачи, чьи лица бесстрастны и профессиональны, тыкали в меня своими инструментами, задавали вопросы. Я отвечала машинально, слова вылетали, как заученные фразы. Они говорили, что я в порядке, что все в норме, но я знала, что это неправда. Что-то изменилось, сломалось, исчезло.
По дороге домой, в кафе, еда казалась безвкусной, а разговоры тети Наташи — фоновым шумом. Мои глаза скользили по лицам людей, но я не видела ничего, кроме размытых масок. Где-то внутри я знала, что они живут, чувствуют, страдают, радуются, но это не касалось меня. Я была наблюдателем, призраком в чужом мире.
Дом встретил меня запахом пыли и тишины. Моя комната. Мое убежище. Я подошла к зеркалу, и отражение ошеломило меня. Пятнадцатилетняя девушка с короткими чёрными волосами и большими зелёными глазами смотрела на меня с каким-то обреченным любопытством. Это была я, но… это была не я. В её глазах не было искры, не было жизни. Лишь пустота.
— Сон… это всего лишь сон… — прошептала я, но слова казались ложью. Что-то внутри сопротивлялось, кричало о том, что это было реально. Боль. Страх. Отчаяние. Они все еще были там, запертые в глубине моего сознания, готовые вырваться наружу в любой момент.
Тяжело вздохнув, я рухнула на кровать. Знакомый запах, знакомые стены… Но все казалось чужим, далеким, неправильным. Я не должна быть здесь...
Дверь скрипнула, и в комнату вошла тетя Наташа. Она принесла одежду, которую погладила для меня, вещи, которые я должна буду носить послезавтра. Послезавтра… Какое это имело значение? Будет ли существовать для меня послезавтра?
— Я завтра рано уйду… Не теряй, — проговорила она, а в еë голосе звучала усталость.
— .. Спокойной ночи… — прошептала я в ответ, и она ушла, оставив меня наедине с моей пустотой.
Я смотрела в потолок, пока в комнату кралась ночь. Сна не было. Была лишь черная, всепоглощающая пустота. Она обволакивала меня, душила, лишала надежды. Я была одна. Совсем одна. И единственное, что я знала наверняка – я должна была найти способ заполнить эту дыру, прежде чем она поглотит меня целиком. Но как?..
***
Время:
12 часов : 26 минут : 9 секунд.
Этот момент, застывший в вечности, когда мир вокруг меня словно замер, а внутри бушевал хаос. Тётя ушла на работу, оставив меня наедине с этой всепоглощающей пустотой. Проснувшись ни свет ни заря, я так и не смогла вновь провалиться в спасительные объятия сна. Поднявшись, словно тень, я перебралась в зал и машинально включила телевизор, надеясь хоть чем-то заполнить эту зияющую дыру внутри.
На экране мелькали кадры интервью с какой-то японкой. Незнакомые звуки, как будто чужая музыка, лились из динамиков. Я смотрела на неё, но видела лишь своё отражение в чёрном глянце экрана.
— ... Как же скучно… — вырвалось у меня вместе с тяжёлым вздохом. Скучно, тоскливо, бессмысленно. Будто все краски жизни выцвели, оставив лишь серый, безликий фон. Я продолжала безвольно смотреть в потолок, давясь собственной апатией.
— Сакура — символ нашей деревни… — прозвучал старческий голос из телевизора.
Секунду спустя я вздрогнула, словно меня ударило током. Сакура? Но я же не понимаю японский! Откуда тогда эти слова? Как будто кто-то вложил их прямо мне в голову, переведя каждый иероглиф. Холод пробежал по спине, а сердце бешено заколотилось. «Неужели… это был не сон, а самая настоящая реальность?!», — мысль обожгла сознание. Я резко подскочила с дивана, словно оттолкнулась от него пружиной, и в этот же миг мир вокруг меня начал меняться.
Стены, пол, предметы — всё залилось ярким белым светом, который становился всё интенсивнее. А потом, словно хрусталь, всё начало рассыпаться на мелкие осколки, превращаясь в пыль. Страх сковал меня, парализовал. Я не могла ни закричать, ни пошевелиться, лишь беспомощно наблюдала, как исчезает привычный мир.
В мгновение ока я оказалась в абсолютной темноте. Вокруг — ничего, лишь бескрайнее чёрное пространство. Пустота. Она словно стала ещё более осязаемой, более тяжёлой, чем та, что терзала меня дома.
«Ну, и что мне делать?..», — вопрос застыл в горле, так и не став звуком. Я почувствовала себя потерянной, крошечной песчинкой в безбрежном океане тьмы.
Не зная, куда идти, я бесцельно побрела по этому странному месту. И вдруг, словно из ниоткуда, прямо передо мной появилось зеркало. Оно светилось мягким, неземным светом, маня к себе. В отражении я увидела… другую себя? Четырёхлетняя девочка с короткими, бледно-пшеничными волосами и огромными голубыми глазами смотрела на меня с невинным любопытством. На ней была надета лишь длинная сорочка.
«Это я?..», — прошептала я, не веря своим глазам. Нервно оглянувшись, я убедилась, что осталась в своём прежнем теле. Но как это возможно? Снова переведя взгляд на зеркало, я увидела уже не девочку, а помещение. Белые стены, яркий свет, люди в белых халатах, бегающие вокруг кого-то и что-то кричащие.
"— Быстрее, мы её теряем! — крикнула одна из девушек в зеркале."
«Что происходит?..», — в голове не укладывалось происходящее. Страх перерастал в панику.
— А ты ещё не поняла? — раздался вдруг чей-то голос.
«Я же вроде бы не вслух это сказала…», — я огляделась, пытаясь найти источник звука. В воздухе парил белый шар, излучающий мягкий свет.
— Кто ты?.. — спросила я, стараясь сохранить спокойствие.
— Я — помощник бога Инари, — ответил шар.
«Помощник бога..? Да, в общем, какая разница. Он же сможет ответить на мои вопросы, так ведь?..», — отбросив сомнения, я собралась с мыслями.
— Что происходит? — спросила я снова.
— Начну с самого начала. В своём прежнем мире вы умерли. Мой господин заинтересовался вами, поэтому дал шанс на вторую жизнь в другом мире с системой. Но там произошёл один случай, из-за которого вы и находитесь на грани жизни и смерти… — начал объяснять помощник. — Тогда-то остальные боги решил проверить, достойны ли вы этого второго шанса. Они создали копию вашего прежнего мира и отправил вас туда. Если выберетесь — значит достойны, если нет — значит нет. Вы же, когда поняли, что это простая иллюзия, смогли выбраться, — закончил он свой рассказ.
— Что тогда с моим новым телом?.. — нервно спросила я.
— Ваше новое тело без души долго не протянет и скоро умрёт, — пояснил голос.
Паника захлестнула меня с новой силой. Всё происходящее казалось безумным сном, но я знала, что это реальность. Я должна что-то сделать, чтобы спасти… себя.
"— Пульс упал… — прозвучал женский голос из зеркала, и какой-то аппарат противно запищал. — Абсолютно ничего не помогает! — отчаянно крикнула голубоволосая девушка."
Я смотрела на неё, и в её глазах увидела собственное отчаяние, собственную боль. Но в этот раз в ней затеплилась надежда, что можно что-то изменить.
— Как вернуться обратно?! — нервно спросила я.
— Просто положите свою правую руку на зеркало, — спокойно ответил голос из шара.
Не раздумывая ни секунды, я бросилась к зеркалу. Коснувшись его ладонью, я почувствовала, как по телу пробегает электрический разряд. А потом… темнота. Но на этот раз это была не всепоглощающая пустота, а скорее, мягкое, обволакивающее забвение. Я не знала, что ждёт меня впереди, но впервые за долгое время в моей душе появилась крошечная искорка надежды. Надежды на то, что я смогу выжить. Надежды на новую жизнь.
***
Некоторое время спустя:
Холодный, влажный воздух касался моей кожи, и я задрожала. Запах… запах больницы. Стерильный, резкий, он сверлил ноздри, заставляя в памяти всплывать обрывки воспоминаний о бесконечных процедурах, боли и отчаянии. Я моргнула, пытаясь разогнать пелену перед глазами. Потолок. Белый, ровный, с тусклой лампой, одиноко светящейся в углу.
«А?.. Опять больница?»
С каждой секундой ко мне возвращалось осознание. Боль. Она пульсировала в каждой клетке тела, отзываясь эхом в висках. Ноги, руки, грудь — словно меня переехал каток. «Бл*ть… как же больно…», — я попыталась приподняться, опереться на локти, но острая вспышка пронзила позвоночник, заставив меня задохнуться от боли и откинуться обратно на подушку.
И все же… несмотря на эту адскую боль, где-то глубоко внутри меня зародилась крошечная искорка. Надежда. Я жива. Я выжила. После всего… я всё еще здесь. Мне дали второй шанс. Шанс на что-то большее. Что это за "большее"? Я не могла сформулировать это словами, но всей душой желала его найти. Эта мысль, слабая, но упрямая, согревала меня изнутри, давала силы дышать.
Время тянулось мучительно медленно. Каждая секунда казалась вечностью. Я лежала, стараясь успокоить боль, концентрируясь на своем дыхании. В голове крутились обрывки воспоминаний, словно осколки разбитого зеркала.
Наконец, дверь палаты тихо скрипнула, и в комнату вошла она. Девушка из зеркала. Я помнила её лицо. Короткие, светло-голубые волосы, словно застывший лёд, обрамляли бледное лицо. Чёрные глаза, глубокие и бездонные, как сама ночь, смотрели на меня с какой-то странной смесью удивления и… беспокойства? Одета она была просто: синяя футболка, коричневая юбка-карандаш и медицинский халат, небрежно накинутый поверх. А на ногах – синие сандали шиноби.
Горло горело. Сухость во рту была невыносимой. Словно я прошла через пустыню и забыла, что такое вода.
— В-во… *кха-кха*… в-вод-ды… — мой голос был хриплым, почти неслышным. Каждое слово отдавалось болью в пересохшем горле.
Удивление на лице девушки стало ещё более явным. Она, казалось, не ожидала, что я проснусь так скоро. Чёрные глаза расширились, и она очнулась от собственного ступора. Быстро подскочив к прикроватной тумбочке, она схватила кувшин и стакан.
— Вот, держи… — произнесла она, и в её голосе я услышала облегчение. Осторожно, почти нежно, она поднесла стакан к моим губам.
Прохладная вода хлынула в моё пересохшее горло, даря долгожданное облегчение. Я жадно глотала, не в силах остановиться, словно боялась, что она исчезнет. С каждым глотком ко мне возвращались силы. Боль немного отступила, и искорка надежды разгоралась все ярче. Я жива. Я здесь. И я буду бороться.
— Хиро! Ты меня так напугала, я очень рада, что ты очнулась… — слова прозвучали неожиданно, и я почувствовала, как чьи-то руки крепко обхватили меня. Объятия были сильными, почти удушающими.
На мгновение мне показалось, что я слышу другой голос, зовущий меня другим именем.
"— Саша!", — крик, словно донëсшийся издалека, эхом отозвался в моей голове. — "Саша, я так рада, что ты очнулась!".
Я закрыла глаза, пытаясь удержать ускользающее воспоминание. Образ женщины с каштановыми волосами и лучистыми голубыми глазами промелькнул в моем сознании.
… А я ведь и правда начала забывать еë..
— Б-больн-но… отпуст-ти… — прошептала я, стараясь не показывать боль. Объятия были слишком сильными, причиняли мне физический дискомфорт.
— А, тебе больно? Прости… — в голосе женщины послышалась тревога, и она ослабила хватку. Я увидела её лицо, искажённое беспокойством и облегчением одновременно.
Вслед за мамой в комнату вошли Иноичи и Ино. Сестра переминалась с ноги на ногу, глядя в пол.
— Ино, что нужно сказать? — строго спросила моя мама.
— Прости, Хиро… Я правда не думала, что те девочки дружат со мной только из-за того, что я им украшения приношу… — тихо произнесла Ино, водя носком по полу. Вина и раскаяние читались в каждой черте ее лица. Что-то произошло. Я чувствовала это.
А, так она рассказала родителям про тот случай. Ну, так даже лучше. Мало ли те стервы надоумили бы Ино сделать что-то плохое.
— Ничего стр-рашног-го… — ответила я, стараясь говорить ровно, несмотря на боль.
— Когда мы пришли туда, куда нас привела Ино, то увидели, что зверь уже был убит… — начал говорить до этого молчавший отец. — Ты его... убила? — спросил он, смотря прямо мне в глаза. В его взгляде читалось любопытство и какое-то смутное подозрение.
Что мне ему ответить? Если скажу, что это я, то меня, возможно, сочтут гением или монстром. Оба варианта меня не устраивали.
Я опустила голову, позволяя волосам прикрыть лицо. Во мне боролись гордость и страх. Гордость за то, что я смогла выжить, и страх перед тем, как меня воспримут окружающие.
— Мне пр-росто повез-зло… — ответила я и отвела взгляд. Пусть думают, что это случайность. Так будет безопаснее.
— Ладно… Я тоже очень рад, что ты очнулась, — улыбнулся отец и обнял меня. Его объятия были теплыми и успокаивающими. Впервые за долгое время я почувствовала себя в безопасности.
Но, несмотря на это, искорка надежды в моем сердце продолжала гореть. Я смогла вернуться обратно. Я выжила.
***
В другом месте в тоже время:
Вдали от пышных дворцов и величественных храмов, на бескрайних равнинах Такамагахары, словно скромный отшельник, приютился минка – простой крестьянский дом. Его глинобитные стены, выбеленные временем, и соломенная крыша, потемневшая от дождей и ветров, словно растворялись в окружающей природе. Вокруг дома простиралось изумрудное море рисовых полей, колыхавшихся под легким бризом, словно шепчущих древние истории. Внутри минка царил аскетизм, достойный монаха. Никакой роскоши, никакой суеты. Лишь дзабутон — подушка для сидения — и низенький столик, словно островки в океане пустоты. Седзи, раздвижные двери из рисовой бумаги, были лишь слегка приоткрыты, впуская тонкий луч дневного света, который выхватывал из полумрака таинственную фигуру.
На столе, словно артефакт из другого мира, покоился хрустальный шар, установленный на небольшой шелковой подушке. Внутри шара, словно в миниатюрном театре, разворачивалась жизнь. Маленькая девочка сидела на кровати, ее лицо, слишком серьезное для ребенка, отражало груз прожитых лет. Неудивительно, ведь это была ее вторая жизнь, подаренная… или, скорее, похищенная Инари. Рядом стояла другая девочка, более аккуратная, более обычная, словно контраст между новым и старым. Затем появились родители: мать, с высоким пучком волос на голове, стояла у кровати, ее лицо искажала гримаса недовольства, руки уперлись в бока. Отец же напротив, заливался смехом, словно происходящее казалось ему забавным представлением.
"— Больше никогда так не делай! — донесся приглушенный, но резкий крик из шара. Голос принадлежал матери."
Инари ухмыльнулся. Ухмылка была едва заметной, мимолетной, но в ней чувствовалась хитрость и превосходство. Правой рукой он подпирал подбородок, позволяя длинным, белым волосам частично скрыть лицо. Левая ладонь медленно скользила по гладкой поверхности хрустального шара. Легкое движение, и перспектива менялась, позволяя Инари наблюдать за происходящим с разных точек зрения, словно он был всевидящим оком. Половина лица божества оставалась скрытой за прядью шелковистых волос, ниспадающих на лицо словно пелена тумана. Длинные пряди, растрепанные и непокорные, обрамляли его лицо, словно лучи солнца. Девять пушистых хвостов и острые лисьи уши, чутко улавливающие малейшие колебания воздуха, слегка шевелились, выдавая неподдельный интерес к происходящему. Инари, божество-загадка, существо вне гендерных рамок, воплощение хитрости, лукавства и дерзости, как божество, обманувшее саму судьбу.
Девчонка прошла испытание богов, и это, как ни странно, стало индульгенцией для Инари. Совет Ками, хоть и недовольный его самовольством, не мог не признать, что девочка справилась. Хотя, конечно, Инари немного помог, подтолкнув ее в правильном направлении, дав едва заметную подсказку. Без нее девчонка бы точно не справилась. Не слишком блистала умом. Что поделать, идеальных подопытных не бывает.
Яркий луч солнца, пробившийся сквозь щель в седзи, больно ударил в глаза. Инари зажмурился, нахмурив тонкие, словно нарисованные брови. Его глаза, цвета опаленного янтаря, с вертикальными зрачками, как у кошки, были слишком чувствительны к свету. Он выпрямился, словно ленивый кот, потягиваясь во всей своей гибкой грации. Движением правой руки, той самой, что поддерживала его голову, он дернул вверх, и седзи, словно по волшебству, с тихим шелестом захлопнулись, погружая комнату в ещё больший полумрак.
— Что же, смертная, посмотрим, как ты будешь жить дальше…
В воздухе перед Инари вспыхнул белый, пульсирующий шар света, словно крохотная звезда, чтобы мгновение спустя обрести форму. Свет померк, являя взору лиса с мягкой, светло-желтой шерстью и единственным пушистым хвостом. Лис бесшумно спрыгнул на пол и склонил голову в глубоком поклоне. Томоэ, верный слуга лисьего бога. Его шерсть словно искрилась в полумраке, а в алых глазах плясали озорные огоньки.
— Инари-сама, ваше поручение исполнено, — произнес Томоэ приглушенным, почтительным голосом.
— Хорошо, — сухо отозвался Инари, не отрывая взгляда от мерцающей сферы, в которой отражалась судьба смертной, и лениво подпер голову правой рукой. — Молодец, Томоэ.
— Осмелюсь спросить? — Тамоэ приподнял голову, и в его голосе проскользнула едва уловимая нотка нетерпения. Инари кивнул, не поворачиваясь к слуге. — Почему я не мог сразу явиться в своем истинном облике лиса? Или хотя бы в облике человека-лиса? Зачем эта форма шара? Мы же находились в изолированном пространстве...
В голосе Томоэ сквозило раздражение. Он, могущественный ёкай, верный слуга самого Инари, вынужден был предстать перед жалкой смертной в виде безликого светящегося шара. Это уязвляло его гордость, ранило самолюбие. В глазах Томоэ вспыхнул гнев. Он считал это несправедливостью.
Инари злорадно усмехнулся, наслаждаясь тем, как Томоэ теряет самообладание. Он обожал дразнить своего слугу, испытывать пределы его терпения. Это была его маленькая слабость.
— Нетерпелив, как всегда, — протянул Инари, все так же не поворачиваясь к Томоэ. Его голос был мягким, почти ласковым, но в его глубине чувствовалась стальная воля, непоколебимая и непреклонная. — .. Ты упускаешь суть, Томоэ...
Продолжение следует...
1) Тамагахара — верхний, небесный мир, место обитания небесных богов, божественных предков. Этим она отличается от Земли, где живут земные духи и люди.
2) Инари — синтоистское божество изобилия, риса (и злаковых культур вообще), лис, промышленности, житейского успеха, одно из основных божеств синтоизма
Инари может изображаться в образе мужчины, женщины, либо андрогина и иногда рассматривается как собирательный образ трёх или пяти отдельных ками.