13 Глава
Вот и новая глава! Жду ваших впечатлений, как я и сказала история берет новые обороты и если честно я сама не знаю чем она закончится !
Chris Grey —DIFFERENT
Перспектива Николь
Дом наполнен напряжённой тишиной, словно даже стены чувствуют холод между нами. Две недели Явуз заботится обо мне, молча наблюдая за тем, как тело медленно заживает, а душа — нет. Любое проявление заботы встречается с ледяной отстранённостью, разговоры сводятся к пустым, ничего не значащим фразам. Мы стали чужими, и даже редкие взгляды не способны оживить то, что когда-то было.
Каждый день проходит однообразно. Визиты в мафию Фонтэн становятся привычкой — там, по крайней мере, есть чем заняться. Дела постепенно налаживаются, и это приносит хоть какую-то видимость стабильности. Только ночи выдают слабость: рана ноет, сны превращаются в хаотичный клубок боли и воспоминаний, дыхание сбивается, а в темноте эхом раздаются приглушённые стоны. Но просить о помощи — не вариант. Гордость не позволит.
Утренний звонок телефона прерывает дремотное состояние. Рука тянется к аппарату, и на экране вспыхивает имя Мурада.
— Привет, сестрёнка. — Голос хриплый, сонный, но полный напряжения. — Нам нужно серьёзно поговорить, когда вернёшься в Стамбул. Твой муж совсем с ума сошёл, возомнил себя хозяином мафии Тургутхан и наказывает моих людей. Я с ним воюю, но без толку. Наш папаша сошёл с ума вместе с ним.
Губы сжимаются в тонкую линию. Как всегда.
— Sana bir şey sormak istiyorum... Sana taşınabilir miyim? Şu lanet yaradan sonra tekrar dayak yemeye hiç niyetim yok. (Хотела попросить... Можно переехать к тебе? После этого чёртова ранения нет желания снова собирать на себе побои.)
На другом конце связи возникает пауза, затем раздаётся уверенный ответ:
— Я ждал этого, жизнь моя. Прикажу домработнице приготовить лучшую спальню. Только быстрее возвращайся, у нас куча работы.
Едва заметная усмешка мелькает, но голос остаётся отстранённым:
—Nasıl istersen, kardeşim. Önümüzdeki günlerde döneceğim. (Как скажешь, брат. Вернусь на днях.)
—Sizde işler nasıl? Yavuz'la barıştınız mı? (Как у вас дела? С Явузом помирилась?)
Пальцы крепче сжимают телефон.
— Это исключено. Он предатель и корыстный лжец. Речи быть не может. Поговорим позже, доброго утра.
Разговор обрывается, и первая попавшаяся вещь — белая рубашка Явуза — оказывается на плечах. Ткань пропитана его запахом, но переодеваться нет желания.
На кухне стоит тишина. Явуз, сидя за столом, разговаривает по телефону, время от времени поднося к губам чашку с кофе. Взгляд рассеян, но появление в дверях заставляет его замолчать. Не удостаивая его взглядом, молча направляюсь к плите, наливаю кофе и облокачиваюсь на столешницу.
Его пристальный взгляд ощущается кожей. Неужели всё ещё надеется?
— Выглядишь, как всегда, прекрасно. — Его голос звучит хрипло, но спокойно.
С насмешкой вскидываю бровь.
— Неужели за две недели можно снять побои, которые наносились пять лет подряд?
— Но выглядишь намного лучше.
Он поднимается со стула, сокращает расстояние, ставит ладони на талию, а горячее дыхание касается кожи.
— Я обидел тебя, но прости меня. Я всё исправлю.
Словно ледяной поток проходит по телу. Его тепло, запах, уверенность в движениях — всё это когда-то принадлежало только мне. Сейчас от этого знобит.
— Раньше нужно было думать. — В голосе звучит сталь. — Через два дня возвращаюсь в Стамбул, а ты возвращайся к Джульетте. Ведь она была права, не так ли? Вернусь к мужу, а ты — к ней в постель.
С лёгкостью отталкиваю его, беру со стола сигарету и, не оборачиваясь, направляюсь в спальню. Спустя мгновение балкон наполняется ароматом кофе и горечью табака. Где-то в глубине дома стоит Явуз, наблюдая за мной. Но какое теперь это имеет значение?
Горечь табака смешивается с терпкостью кофе, оставляя на языке тягучее послевкусие. Балкон утопает в утреннем воздухе, тело расслабленно утопает в кресле, ноги перекинуты на соседнее, пальцы лениво держат сигарету, изредка поднося её к губам. Дым поднимается вверх, растворяясь в полупрозрачном свете. Но тишина длится недолго. Явуз выходит на балкон, не спрашивая разрешения, не предупреждая, будто это его право.
— Тебя не учили, что в спальни замужней женщины нельзя врываться без спроса? Где манеры потерял? — Слова звучат с издёвкой, но внутри накатывает раздражение. Его присутствие становится всё более невыносимым.
Вместо ответа он скидывает ноги с кресла, заставляя убрать их с его пути, и сам занимает освободившееся место. Спокойно забирает сигарету, делает глубокую затяжку, будто это его собственность, а не моя.
— Раньше ты не позволяла себе курить. Что изменилось?
Закатываю глаза, отворачиваясь, взгляд уходит в горизонт.
— Раньше я любила и была любима. — Голос звучит ровно, но внутри что-то сжимается. —Şu anda beni sevmiş olan kişi, beni satın almak istiyor. O zaman ne yapabilirim ki, sigara içip, içki içip, hayatı düşünmekten başka? (А сейчас человек, которого я любила, хочет меня купить. Что мне остаётся делать, кроме как курить, пить и думать о жизни?)
Он молча берёт мои ноги, ставит их к себе на колени, поглаживает. От прикосновений по коже пробегает жар, но взгляд остаётся холодным.
— Я не собирался тебя покупать. — Тон спокойный, но в нём есть нечто неумолимое. — Просто хотел спасти тебя от него. Не знаю, можно ли что-то вернуть, но ты права: я смог завладеть Востоком, но не смог защитить женщину.
Опускаю глаза. Больно слышать, что для него я просто женщина. Глубокий вдох и долгий выдох.
— Через два дня у меня вылет в Стамбул. Сделай так, чтобы эти два дня я не видела тебя. Из-за тебя все мои проблемы. Я не знаю, что меня там ждёт, но надеюсь, что тебя больше не увижу.
Поднимаюсь с кресла и направляюсь в спальню, но шаги сзади заставляют сердце бешено заколотиться. Явуз резко встаёт, в два шага догоняет, хватает за руку и разворачивает.
Губы врываются в мои с жадностью, со страстью, с той самой неумолимой настойчивостью, что всегда сводила с ума. Поцелуй горячий, глубокий, не оставляющий выбора, не оставляющий шанса на отступление. Пытаюсь вырваться, но он сильнее.
— Ну скажи, что не хочешь меня. — Голос низкий, срывающийся на хрип. — Или признай, что единственное, чего хочешь — это я.
Рывок — и уже не стою, а оказываюсь на кровати. Паника поднимается внутри волной, когда его руки крепко сжимают запястья, а горячее дыхание обжигает кожу. Глаза наполнены тёмным огнём желания, губы снова приближаются, жадно и требовательно.
— Beni deli ediyorsun, Nicole.(Ты сводишь меня с ума, Николь.) — голос низкий, сиплый, полный безумного притяжения. — Sen, tek istediğimsin. (Ты — единственное, чего я хочу.)
Тело напрягается, руки дёргаются, и, собрав всю злость, бью его пощёчину. Громкий хлопок разрывает напряжённую тишину.
Явуз замирает. Взгляд темнеет ещё больше, но не от ярости — от осознания, от удара по его гордости, от напоминания, что он не имеет права.
— Иди к Джульетте, — голос звучит ровно, но в нём сталь. — Она уж точно ляжет в твою постель с удовольствием.
Мышцы его напрягаются, губы сжимаются в тонкую линию, пальцы разжимаются, позволяя освободиться.
— Прости, — произносит глухо, прежде чем развернуться и уйти.
Шаги тяжёлые, уверенные, но в них слышится сдерживаемая буря. Через секунду за ним закрывается дверь, и только после этого удаётся сделать первый нормальный вдох.
Спустя время
За Николь приходят люди Явуза. Их лица, как всегда, непроницаемы, голоса ровны, но всё же в них скользит что-то... напряжённое. Как будто сама атмосфера вокруг Явуза изменилась. Как будто даже они чувствуют, что хозяин в плохом настроении.
Кабинет встречает полумраком, пропитанным запахом алкоголя и сигарет. Явуз стоит у барной стойки, бокал с виски в руке, но не пьёт. Только когда закрываю за собой дверь, он отрывается от своих мыслей и бросает на небольшой стол рядом с диваном чёрную папку.
— Пусть эти документы останутся у тебя, — голос спокоен, но в нём скользит нечто тяжёлое. — Eğer Dagman'dan boşanıp hayatını kurtarmaya karar verirsen, seninle evlenirim. (Если всё-таки надумаешь развестись с Дагманом и спасти свою жизнь, я женюсь на тебе.)
Губы скривились в усмешке, но в душе закипает ярость.
— Evlenip mafyayı alacak mısın? Beni önünde bacaklarımı açmaya zorlayacak mısın? (Женишься и отберёшь мафию? Заставишь меня раздвинуть ноги перед тобой?)
Явуз делает шаг ближе, пытается взять за руку, но отмахиваюсь, чувствуя, как внутри всё горит от злости.
— Я не буду отбирать у тебя ничего, — его голос звучит твёрдо, даже раздражённо. — Сделаешь что захочешь. В петлю загонять тебя не буду.
Глаза сверкают, словно он и сам уже на грани. Может быть, правда? Может быть, действительно не будет? Нет.
— Не верю, — выдыхаю холодно. — Ни одному твоему слову не верю.
Разворачиваюсь к двери, но перед тем, как выйти, бросаю последнее:
— Lanet olsun, Yavuz. Başka kadınları koru. (К чёрту, Явуз. Защищай других женщин.)
Торопливо покидаю кабинет, даже не оглядываясь. За спиной остаётся Явуз — наедине с алкоголем и своей чёртовой гордостью.