11 Глава
Доброго времени суток всем! На часах 01:37, а моя муза не дает покоя, диктуя продолжение книги. Вдохновение переполняет меня, особенно после самых ярких и забавных комментариев о персонажах в прошлой главе! Желаю всем приятного чтения, а я отправляюсь наслаждаться созданием своего шедевра.
На этот раз прошу послушайте Gala- Faraway (VMan Music Remix)
Четвёртый день после операции.
Я уже в обычной палате, но ничего не меняется. Те же капельницы, те же уколы, те же измерения давления и температуры. От этого всего меня тошнит. Хочется встать, уйти, дышать другим воздухом, но я всё ещё слабая.
Камиль заходит, как всегда, в одно и то же время. Я уже научилась узнавать его шаги, прежде чем дверь открывается. Он несёт с собой запах антисептика и кофе. Окидывает меня цепким взглядом и, не говоря ни слова, снимает перчатки из кармана халата.
— Как самочувствие? — его голос ровный, профессиональный.
Я пожимаю плечами, разглядывая потолок.
— Как у человека, который хочет сбежать из больницы.
Камиль ухмыляется, садится на край кровати и аккуратно приподнимает мою больничную пижаму, чтобы проверить швы. Его пальцы холодные, и от этого по коже пробегает дрожь.
— Скоро снимем. Рана заживает быстро. — Он слегка нажимает на повязку, проверяя, нет ли воспаления.
Я вздыхаю и сцепляю пальцы на коленях.
— Так, может, раз всё хорошо, пора меня выписывать?
Камиль даже не поднимает глаз, продолжая свой осмотр.
— Не в этот раз, госпожа Фонтен.
Я закатываю глаза.
— Ну, хоть попыталась.
Он снимает перчатки, бросает их в урну и выпрямляется. Его взгляд задерживается на мне дольше обычного, будто он что-то обдумывает.
— Qui es-tu pour Yavuz ? (Кем ты приходишься Явузу?) — наконец спрашивает он, скрестив руки на груди.
Я замираю. Кто я ему? Враг? Любовница? Женщина, которую он когда-то любил, а потом возненавидел?
Я смотрю на Камиля, чуть усмехаюсь и качаю головой.
—Dans ce monde, il y a des questions plus complexes dont la réponse est plus facile à trouver que celle que vous m'avez posée. (В этом мире есть более сложные вопросы, ответ на которые легче найти, чем на тот, который вы мне задали.)
Он кивает, будто и не ждал другого ответа. Забирает со стола свою карту, поправляет рукава халата и направляется к выходу но, уже взявшись за ручку двери, останавливается.
— Все эти пять лет Явуз любил только одну женщину. С ней спал и с ней просыпался.-я невольно задерживаю дыхание. —Nicole Fonten, ton apparition dans sa vie était prévisible. Essaie de rester à ses côtés. (Николь Фонтен, твоё появление в его жизни было предсказуемым. Попробуй удержаться рядом с ним.)
Он выходит, закрывая за собой дверь, я остаюсь в палате одна а холод медленно разливается по телу, наполняя грудь глухой, давящей болью.
Кто она? Неужели он был с кем-то, пока я жила в аду? Пока я горела в огне своей боли, он просто... жил? Моё дыхание сбивается. Я сжимаю простыню в кулаках, кусаю губы до крови, но не могу сдержать слёзы.
Они текут тихо, горячими каплями, сгорая на коже.
Я лежу на кровати, стараясь глубже дышать, чтобы унять глухую боль в боку. Камиль ушёл, оставив после себя беспокойство и слишком много мыслей. Я закрываю глаза, позволяя телу расслабиться.
«Разберусь во всём, когда выберусь из этой чёртовой больницы.»
Именно эта мысль становится для меня точкой опоры, но стоило мне обрести хоть какое-то спокойствие, как дверь бесшумно открывается. Я чувствую её присутствие ещё до того, как открываю глаза.
Кажется её зовут Джульетта...все эти дни она волком на меня косилась.
Я встречаю её внимательный, оценивающий взгляд. Она стоит в дверях, сложив руки на груди, её ухоженные ногти постукивают по предплечью, губы тронуты усмешкой.
— Интересно, что он в тебе нашёл? — голос её звучит сладко, но в глазах сверкает злость. — Я ведь намного красивее, умнее и привлекательнее тебя.
Ах, ну конечно. Очередная женщина, решившая, что её ценность измеряется во внешности. Я давно привыкла к таким. Все они рано или поздно пытались вывести меня на эмоции, сравнить, оскорбить. Но я уже давно не трачу на это силы.
Поэтому я просто улыбаюсь, так, как умею. Самовлюблённо, нарциссично, чуть наклоняя голову набок, словно оцениваю её с ног до головы.
— Какой толк от красоты, если Всевышний умом не одарил? — я чуть приподнимаю бровь, продолжая улыбаться. — Была бы ты умнее, не вела бы себя так. А так... — я делаю короткую паузу, впиваясь в неё глазами. — Ты просто выставляешь себя глупой женщиной. Кстати, я слышала всё, что ты говорила, когда была без сознания.
Я не пропустила, как её пальцы сжались в кулак.
Джульетта делает шаг ближе и облокачивается на мою кровать, нависая надо мной. В её взгляде сверкает что-то дикое, звериное, но меня этим не испугать.
— Ты пять лет пыталась занять моё место рядом с ним, но вот незадача... — я делаю театральную паузу, слегка придерживаясь рукой место ранения, но всё равно говорю твёрдо. — Ни один постельный приём тебе не помог.
Её лицо темнеет от ярости.
— Какого чёрта ты вернулась в его жизнь?! — она почти рычит. — Без тебя всё было заметно проще! Ты предательница, которая его не достойна, но каким-то образом сумела вскружить ему голову так, как не смогла ни одна другая!
В её голосе звучит боль, в глазах — отчаяние. Именно это заставляет меня вспомнить слова Мурада.
"Успокойся, сестрёнка. Или ты думала, что все эти пять лет он держал целибат и ждал тебя?"
Я усмехаюсь, потому что он был прав.
— В его жизнь вернулась не я, Джульетта. — я смотрю ей прямо в глаза, следя за каждым её движением. — Он сам ворвался в мою. Но в одном ты права — ни ты, ни какая-либо другая не смогли меня заменить. Или ты правда думаешь, что он был тебе одной верен?
Моя насмешка, мой тон, моя ухмылка — всё это сводит её с ума. Я вижу, как её сдержанность рушится. И в следующую секунду она бросается на меня, замахиваясь, но в палате появляется он.
— Чёрт возьми, Джульетта!
Громкий, хлёсткий голос Явуза разрезает воздух. Он одним движением отталкивает её назад, пресекая атаку ещё до того, как её рука касается меня.
Я смотрю на него. Челюсти сжаты, глаза темнеют, губы скривлены от гнева.
Джульетта резко оборачивается к нему, но её взгляд — это уже не злоба, а... отчаяние?
— Ты серьёзно? — её голос дрожит от сдержанных эмоций. — Ты защищаешь её?
Явуз сверкает глазами.
— Dégage, Juliette ! (Проваливай, Джульетта!)
Явуз стоит напротив, глядя на меня с прищуром, будто пытается разобраться, насколько сильно я его сегодня разозлю. В его взгляде тяжесть, недовольство, но больше всего — злость, та, что копится внутри, плавится под кожей и ждёт момента, чтобы вырваться наружу. Иногда он косясь на меня, и я чувствую, как этот взгляд буквально прожигает мою кожу, но мне всё равно.
— Николь Фонтен, ты мастерица выводить людей из себя. — Его голос ровный, но я слишком хорошо знаю этот тон, чтобы не услышать в нём сдержанную ярость. — Твой длинный язык тебя до добра никогда не доведёт.
Я не отвожу взгляда, не даю ему ни намёка на слабость, лишь едва заметно поджимаю губы, давая понять, что не намерена отступать. Он снова смотрит на меня, но теперь иначе — насмешливо, изучающе, с тем самым выражением, которое говорит: «Я знаю, что у тебя на уме».
—Hadi, konuş artık. Gözlerinde her şey yazılı. (Ну давай, говори уже. В твоих глазах всё написано.)
Я медленно выдыхаю, словно решаюсь на что-то важное, хотя в действительности давно знаю, что скажу.
— Скажи, пожалуйста, что ты был в стельку пьян, когда лёг с ней в одну кровать. — Я делаю паузу, выдерживаю взгляд, а затем с лёгкой издёвкой добавляю: — Неужели не нашлось женщины лучше, чем она, на так называемую замену мне?
В его глазах вспыхивает огонь, тот, что раньше грел меня, а теперь жжёт. Явуз глубоко втягивает воздух через нос, как будто пытается удержать себя от взрыва.
—Üzgünüm, seni yerine beni tatmin edecek olanı seçmen için sana bir grup kadın getirmediğim için. (Прости, что не привёл к тебе табун женщин, чтобы ты мне выбрала ту, которая будет удовлетворять меня вместо тебя.) — Его голос звучит жёстко, насмешливо, но в каждом слове сквозит раздражение.
Он делает шаг вперёд, сокращая расстояние между нами, и его дыхание касается моей кожи.
— Может, мне ещё секс втроём тебе предложить, чтоб наверняка?!
Его слова впиваются в меня, как лезвие, но я не подаю виду.
Собравшись, я выбиваюсь из постели, и лёгкое головокружение на мгновение лишает меня равновесия, но я не позволяю себе пошатнуться. Явуз, кажется, замечает это, в его взгляде мелькает что-то, похожее на удовлетворение, но я не даю ему времени наслаждаться этим.
В следующий момент моя ладонь со всей силы опускается на его щёку.
Звук удара разносится по палате, как выстрел, но он даже не вздрагивает.
Явуз медленно облизывает внутреннюю сторону щеки, проводя языком по зубам, а затем смотрит на меня так, словно только что подтвердил что-то, в чём давно был уверен.
— Чем нести всякий бред, уговори Камиля выписать меня сегодня. — Я прижимаю ладонь к месту ранения, но стою твёрдо. — И снимите уже эти грёбаные швы.
Он не отвечает сразу. Просто смотрит на меня, долго, пристально, словно что-то взвешивает. А затем его лицо меняется — злость растворяется, уступая место чему-то другому. Как будто я его забавляю.
Он чуть прикусывает щеку изнутри, едва заметно моргает, потом резко разворачивается и, не сказав ни слова, выходит из палаты.
Я провожаю его взглядом, не сдержав кривую усмешку.
— Ну давай, попробуй мне отказать, козлина. — тихо бросаю ему в спину.
Он не оборачивается и просто уходит, как обычно, осёл рогатый.
Кабинет главного врача окутан полумраком. Узкие полосы света пробиваются сквозь жалюзи, скользя по массивному столу и стеллажам с медицинскими папками. Камиль сидит в своём кресле, лениво потирая переносицу, будто пытаясь унять головную боль. Напротив него — Явуз, который развалился в кресле с видом человека, чьё терпение иссякло, но он всё же решил дослушать собеседника до конца.
— Таких стерв, как Николь, поищи — не найдёшь, — Камиль усмехается, скрещивая руки на груди. — Упертая, своенравная, независимая... и, что хуже всего, абсолютно неуправляемая. Не подчинится даже самому шайтану, не говоря уже о тебе.
Явуз хмыкает, скользнув ладонью по щетине, но ничего не отвечает. Камиль качает головой, словно предвидит, чем всё это закончится.
— Долгих лет и терпения, друг. Поверь, тебе они понадобятся.
— Она похлеще меня, это факт, — лениво бросает Явуз, взгляд которого цепляется за отблеск света на стекле шкафа. — Но даже самые дикие звери привыкают к клетке, если рядом есть тот, кто умеет приручать.
Камиль прищуривается, словно оценивает эти слова.
— А ты уверен, что в клетке окажешься не ты?
Явуз фыркает, отмахиваясь, но на мгновение задерживает дыхание.
— Сейчас выполню её прихоть и заберу из больницы. Позабочусь о ней сам.
— О, теперь ты ещё и заботливый, — с усмешкой замечает Камиль, но в его взгляде мелькает тень сомнения. — Ты хоть понимаешь, на что подписываешься?
— Лучше, чем кто-либо, — тихо отвечает Явуз, подтягивая рукава рубашки. — И знаешь что? Мне и не нужна другая.
Камиль задумчиво наклоняет голову, изучая друга, затем тяжело вздыхает и нехотя кивает.
— Ладно, забирай. Ты врач, справишься.
Явуз уже тянется к двери, но вдруг Камиль останавливает его голосом, который звучит тише, но весомее прежнего:
— Я всегда знал, что ты не любил Джульетту. Всё это между вами — лишь временная прихоть. Возможно, даже страсти не было.
Явуз замирает, не оборачиваясь, будто не хочет видеть выражение лица друга в этот момент.
— Но есть одно большое «но». Эту женщину ты реально любишь.
Он поворачивает голову, и их взгляды встречаются. Камиль смотрит на него без осуждения, но в его глазах читается нечто большее — понимание, которого Явузу не хотелось бы получать извне.
— Поэтому не делай ей больно, — добавляет Камиль, выдержав паузу.
Явуз скользит ладонью по подбородку, пряча усмешку.
— Честно говоря, я думал, что ты мне врежешь за то, что у меня было с твоей сестрой...
Камиль даже не даёт ему договорить, отмахиваясь с ироничной ухмылкой:
— Женщины клана Фонтэн — роковые. Их невозможно забыть. Я говорил это Джульетте, но она меня не слушала.
Он делает паузу, пристально вглядываясь в лицо друга, затем с лёгким кивком бросает:
— И знаешь что? Я с самого начала знал, что у вас с ней ничего серьёзного не будет.
— Так ли это? — Явуз прищуривается, явно ожидая продолжения.
— Ты всегда любил, любишь и будешь любить Николь, несмотря ни на что, — без тени сомнения отвечает Камиль.
Молчание повисает в воздухе.
— Она может собираться, а выписку заберёте на ресепшене, — Камиль откидывается в кресле, делая вид, что разговор окончен.
Явуз задерживает на нём взгляд на пару секунд, прежде чем коротко кивает и выходит, даже не оборачиваясь. Потому что и так знает — Камиль прав.