PHANTON

ЛИСА.
Мое сердце колотится где-то в горле, когда я сажусь к нему на колени, лицом к лицу. Я прикусываю губу, чувствуя, как его эрекция прижимается к моему лону. Он кажется гораздо больше, чем я ожидала. Но, похоже, он не стремится удовлетворить свои собственные потребности.
Это еще одна вещь, к которой я не привыкла.

— Ты когда-нибудь прикасалась к себе? — спрашивает он, его руки медленно скользят вверх по моим бедрам, вызывая дрожь по всему телу.
С трудом переводя дыхание, я качаю головой.
Его руки останавливаются на линии моих бедер и таза.
— Детка, скажи мне, что ты хотя бы испытывала оргазм, — произносит он почти умоляющим тоном.

— Я... я не знаю. Как мне понять, был ли у меня оргазм?

Его голубые глаза становятся темнее, принимая оттенок залива у подножия скалы. Глубокий, грозовой цвет, который явно указывает на его недовольство.

— Ты бы знала, любовь моя, — отвечает он, его губы растягиваются в лукавой усмешке.

Теперь я сожалею, что не догадалась прикасаться к себе. Моя мать никогда не говорила со мной на тему интимной близости, а Джон научил меня лишь тому, как забеременеть.
Секс всегда был наполнен чувственностью и казался... милым. Однако в этом не было ничего такого, что побуждало бы меня искать удовольствие самостоятельно.
Блеск в глазах Чонгука намекает на то, что он почти предвкушает абсолютное опустошение, которое ожидает меня впереди. Я начинаю сомневаться, не лишаю ли себя чего-то гораздо более значительного, чем то, что Джон всегда заставлял меня чувствовать.

Его руки приближаются к моему лону, и под кожей начинает зарождаться жужжание, словно миллионы крошечных пчел пробрались ко мне внутрь.
Я задыхаюсь при каждом его прикосновении, и в тех местах, где он касается меня, возникает легкое покалывание.
Это всего лишь ласки, и он уже затмил Джона.
Я снова прикусываю губу, и мне неловко признаться, насколько я стала мокрой.
Я не привыкла к той реакции, которую он вызывает.

— Твоя киска промокла, — хрипит он, проводя большим пальцем по моей коже. Даже сквозь тонкий барьер между нашими телами это вызывает у меня интуитивный отклик. Я почти готова прижаться к нему, просто чтобы понять, насколько это приятно.
— Это для тебя нормально?

— Нет, — отвечаю я дрожащим голосом, с трудом переводя дыхание. — А должно быть?

— Только для меня, — мрачным тоном говорит он.

Он отодвигает мое нижнее белье, и я не успеваю подготовиться к электрическому разряду, который пронзает меня насквозь, и насколько это приятно. По мне пробегает дрожь, когда он продолжает исследование, проводя пальцем вниз по моему центру, а затем касается моего отверстия.
Издаваемые мной звуки должны быть постыдными, но, сидя на нем с раздвинутыми ногами и его рукой, скрытой под платьем, я чувствую себя всесильной. Вместо того чтобы прятаться, мне хочется продемонстрировать ему свое тело. И вместо того чтобы позволять ему управлять моим телом по своему усмотрению, я бы предпочла использовать это против него. Пусть он изощряется, чтобы доставить мне удовольствие.

Из моего горла вырывается громкий стон, когда он вводит в меня палец. Он стонет, внимательно следя за тем, как я вздрагиваю в его объятиях.
Удерживая его взгляд, я поднимаю руку и опускаю один рукав своего платья, затем другой. Я рада, что сегодня выбрала легкий и непринужденный наряд, благодаря которому верхняя часть платья без труда спадает до талии.
Чонгук больше не издает ни звука, его взгляд становится пристальным и наполняется огненной энергией. Эта реакция придает мне уверенности, необходимой для того, чтобы закинуть руку за спину и расстегнуть бюстгальтер, обнажая грудь.
Я прижимаюсь бедрами к его руке и смотрю на него из-под полуприкрытых век, вкладывая в свое поведение всю чувственность, когда спрашиваю: — Почему ты остановился?

Его рот слегка приоткрывается, когда я провожу руками по своей груди, и он издает стон, когда я вновь прижимаюсь к нему. Из его горла вырывается низкое рычание. Он устремляется вперед, захватывая зубами один из затвердевших бутонов. Я откидываю голову назад, когда его рука возобновляет движение, добавляя второй палец, активно двигая ими внутрь и наружу.
Я оказалась права. Так как лишила себя удовольствия, которое никогда не испытывала. И, разумеется, я не повторю эту ошибку снова.
Чонгук резко прикусывает мой сосок, вызывая острую боль, за которой следует волна удовольствия. Затем его большой палец касается чувствительного местечка, и я не могу сдержать громкий стон.
Он отстраняется, убирая мой сосок изо рта.

— Это твой клитор, детка, — объясняет он, на мгновение прикусывая мою грудь. — И если ты будешь массировать его вот так, то с легкостью сможешь достичь оргазма.

Я не смогла бы ответить ему, даже если бы и попыталась. Одна моя рука погружается в его волосы, крепко ухватившись за пряди, в то время как другая сжимает его плечо. Я всхлипываю, мои бедра двигаются сами по себе. Мне было бы все равно, если бы он решил остановиться, я бы взяла ситуацию в свои руки. В данный момент он для меня лишь инструмент для достижения цели, и я буду использовать его как таковой.
Тем не менее, его влияние только усиливается, а его пальцы двигаются с такой ловкостью и мастерством, которые, как мне кажется, я бы не смогла повторить.
Мой живот сжимается, образуя узел, в то время как эйфория нарастает с каждой секундой. Это ощущение усиливается, и я не могу поверить, что это еще не оргазм — разве может быть что-то более приятное, чем то, что я испытываю.

— Тебе нравится, как я ласкаю твою киску, моя роза? — спрашивает он, его голос звучит шершаво, как гравий, и глубже, чем залив за утесом. Еще одно прикосновение к моей груди, и я снова издаю стон.

— Ах, — стону я, мои веки трепещут, а грудь вздымается.

— Дай мне это услышать, — требует он. — Скажи, насколько тебе хорошо со мной.

— Боже мой, Чонгук.

Как он мог надеяться, что я скажу хоть что-то, не говоря уже о полноценном предложении?
Его зубы вонзаются в мой чувствительный сосок, вынуждая меня дернуться, и на этот раз боль ощущается особенно сильно. Этот укус служит предупреждением, но он возымел обратный эффект и лишь усилил мое наслаждение.
Я считала, что не нуждаюсь, чтобы он доводил меня до оргазма, но все же мне хочется, чтобы это произошло. Я хочу, чтобы он терял голову, когда я буду говорить ему непристойности — те слова, которые я никогда не произносила прежде. Хочу, чтобы он так сильно нуждался во мне, что не мог бы думать ни о чем другом. И чтобы этот мужчина преклонил колени предо мной, готовый служить мне.
Его бледно-голубые глаза встречаются с моими, заставляя мой центр сжиматься от чистой животной похоти, которая клубится в его взгляде. И хотя его левый глаз не видит, это не мешает ему демонстрировать, как сильно он меня хочет.

— Ты доставляешь моей киске невероятное удовольствие, Чонгук, — мурлычу я, хватая себя за грудь и приближая ее к его влажным губам. — И ты можешь делать с ней все, что захочешь.

Зрачок его правого глаза расширяется, поглощая голубой оттенок радужки, пока она не становится почти полностью черной. Это зрелище напоминает инь и ян, и производит на меня сильное впечатление. Особенно учитывая, что именно я вызвала у него такую реакцию.

— Думаешь, мне нужно твое разрешение, чтобы играть с этой прелестной киской, когда мне заблагорассудится? — спрашивает он, обнимая меня свободной рукой и притягивая к себе. — Я бы рискнул, даже если бы твой муж находился рядом, вынужденный наблюдать, как я вылизываю и трахаю твою киску. И ни он, ни ты ни черта не смогли бы мне помешать.

Раньше мне казалось, что он говорит как дьявол. Но это ничто по сравнению с тем, что происходит сейчас. Мне сложно узнать его голос, как и этот взгляд. Он смотрит на меня так, будто я жалкая мышь, попавшая в его лапы, и он не ел уже целую вечность.

— Ты действительно так думаешь? А что, если я начну сопротивляться и умолять тебя прекратить? — я бросаю вызов, затаив дыхание и изо всех сил стараясь не закатить глаза.
Он стонет, едва сдерживая радость при мысли о том, что я буду с ним драться.

— Было бы жаль, если бы ты при этом не заплакала, — злобным тоном отвечает он. — Эти слезы столь же восхитительны, как и твоя киска.

Его слова ужасают, и сначала я задаюсь вопросом, не пытается ли он меня запугать, особенно учитывая то, что сделал со мной Джон. Однако, несмотря на удовольствие, которое затуманивает мой разум, вскоре я осознаю, к чему он клонит. Он испытывает меня, рисуя фантазию, в которой я получаю удовольствие от потери власти. Эта мысль будет будоражить меня по ночам, но лишь потому, что сама идея вызывает у меня возбуждение.
Моя кожа становится еще более горячей, а влагалище пульсирует вокруг его пальцев, когда я приближаюсь к краю. В моем сознании возникает яркий образ нас с Джоном, привязанных к кровати. Только теперь я полностью обнажена, мои ноги широко расставлены, а Чонгук находится между ними, его член погружается внутрь и выходит наружу. Мой муж вынужден наблюдать, в то время как я, безусловно, наслаждаюсь всем, что делает со мной мой призрак.
Мне трудно дышать, и темнота начинает затмевать мое зрение, угрожая поглотить меня так же, как и мужчина подо мной.
Я не в силах этому противостоять, так же как и не могу противостоять Чонгуку.

— Чонгук, похоже, я... — я не знаю, как выразить это новое для меня ощущение.
Я чувствую давление на мочевой пузырь, и мне кажется, что скоро я не смогу сдержаться.
— Я не понимаю, что происходит, — всхлипываю я, мои бедра сильно дрожат, когда экстаз достигает своего пика.

— Расслабься, моя роза, — успокаивает он. — Твое тело знает, как нужно действовать, просто позволь этому произойти.

Я безутешно плачу от переполняющего меня удовольствия, и немного волнуюсь о том, как отреагирует мое тело.

— Вот и все, детка. Ты отлично справляешься. Позволь мне увидеть, как прекрасно ты будешь выглядеть, когда кончишь на мои пальцы.

— Ах, Чонгук, я...

— Будь хорошей девочкой и, черт возьми, кончи для меня, Лиса. Не заставляй меня повторяться, — рычит он, его голос наполняется злобой.

Моя голова откидывается назад, и я издаю дикий крик, будто срываюсь с обрыва. Это ощущение так же опустошает, как взрыв, прогремевший внутри. Я теряю всякое здравомыслие.
Я едва осознаю, как мое тело сжимается, бесстыдно прижимаясь к его руке, когда мои пальцы впиваются в его череп и рвут на нем волосы. С моих губ срываются неразборчивые звуки, потому что я либо не могу произнести ни слова, либо просто ничего не слышу.
Мое тело больше не слушается. Я не в силах управлять своими движениями или звуками, которые издаю.
Я оказалась в плену эйфории, и единственное, что мне остается — это поддаться.

Пальцы Чонгука продолжают проникать в мое влагалище, продлевая оргазм до такой степени, что я почти перестаю дышать.
Кажется, я совсем не против уйти из жизни в его объятиях.
Боже, разве это не лучший финал?
Не знаю, сколько времени проходит, прежде чем мне, наконец, предоставляют передышку. Оргазм утихает, и мой разум вновь обретает ясность. Я хватаю его за голову и прижимаюсь к нему, его лицо скрывается в изгибе моей шеи, пока я бездумно покачиваюсь на его пальцах.

— Ты чертовски красива, когда кончаешь. Черт, Лиса. Продолжай трахать мои пальцы. Твоя киска сжимает их, как тиски, — он с трудом произносит эти слова, его голос звучит невероятно глубоко и едва пробивается сквозь облако, окутывающее мой разум.

Из моего горла вырываются стоны и крики, которые постепенно перерастают во всхлипы, когда становится невозможно вдохнуть. Даже когда я спускаюсь с высоты, толчки становятся сильнее, заставляя меня дрожать и крепче прижиматься к нему. У меня кружится голова, а легкие горят от долгого отсутствия кислорода.
На протяжении всего этого времени Чонгук не перестает меня подбадривать.

— Такая хорошая девочка. Я чертовски горжусь тобой, детка.

Бабочки беспокойно порхают у меня в животе от его слов, и если бы мой разум не был так взволнован, я бы отреагировала по-другому, а не дергалась и не всхлипывала.
В конечном итоге я чувствую себя истощенной. Чонгук осторожно убирает руку и поправляет мое нижнее белье. В этот момент я осознаю, что влага буквально стекает по моим бедрам. Я потихоньку откидываюсь назад, почти что опасаясь взглянуть вниз.
Однако я все равно решаюсь посмотреть, и у меня отвисает челюсть от этого зрелища. Промокли не только мои бедра и нижнее белье, но также колени и живот Чонгука… он весь насквозь мокрый! Его рука — о Боже, в его ладони небольшая лужица моего возбуждения.
Охваченная удивлением, я теряю дар речи, когда он подносит сложенную чашечкой ладонь ко рту и наклоняет ее к губам, позволяя жидкости стекать ему в рот. Его глаза закатываются, словно он обнаружил пруд в пустыне и у него есть лишь руки, чтобы утолить жажду.

— Чонгук! — вскрикиваю я, наконец-то обретя способность говорить.
Его губы и подбородок блестят, когда он улыбается. Это самое эротичное зрелище, которое я когда-либо видела, и я не знаю, как на это отреагировать. Поэтому просто наблюдаю за ним с открытым ртом, пока он медленно и тщательно вылизывает свои пальцы.
— Ты сошел с ума, — шепчу я.

На его лице появляется еще более широкая ухмылка, и у меня возникает желание его ударить. Мужчина может гордиться собой, но это не дает ему права злорадствовать.