PHANTON

ЛИСА.
19 марта, 1944

Я словно бомба замедленного действия, готовая взорваться в любой момент, когда мой муж возвращается домой, и мои щеки пылают от гнева. Он опоздал, что раньше случалось крайне редко, но в последнее время это вошло у него в привычку.
С тех пор как Сера уснула, я сидела в своем кресле-качалке, глядя в окно и погружаясь в свои раздосадованные мысли, обдумывая ругательства, которые осмелилась бы ему сказать.
Он всегда отличался вспыльчивым характером, но иногда мой гнев разгорался до предела.

Парадная дверь закрывается, и Джон неторопливо направляется ко мне, держа в руках несколько конвертов. Его глаза покраснели, и как только он оказывается рядом, я улавливаю слабый запах алкоголя.
Мой муж всегда соответствовал общепринятым стандартам красоты: у него были короткие, густые и мягкие светло-каштановые волосы, которые с легкостью развевались на ветру. Он был обладателем уникальных светло-карих глаз, квадратного подбородка, аристократического носа и невероятно притягательной улыбки. Когда мы были подростками, птички выстраивались к нему в очередь, надеясь хотя бы на мгновение привлечь его внимание. Он всегда отличался высоким ростом, красотой и достатком.
В настоящее время верны лишь два из этих утверждений.

— Тебе пришло письмо от Дейзи, — говорит он, бросая конверт на скамеечку для ног передо мной. Я сразу узнаю этот почерк.
Мы с ней дружили почти тридцать лет. С тех пор как она переехала в Спокан, мы часто переписываемся. Но сейчас Дейзи меня беспокоит меньше всего.

— Ты случайно не пообещал нашей дочери роскошный автомобиль? — спрашиваю я с легким налетом иронии в голосе.
Он улыбается и поправляет галстук, но уголки его губ выдают усталость. Джон всегда был трудоголиком, однако его склонность к расточительству, как выяснилось, работает более усердно.

— Ей почти четырнадцать. Это дает ей цель, к которой нужно стремиться, — небрежно отвечает он. Как будто он внушает надежды нашей маленькой девочке, чтобы потом так безжалостно их разрушить.

— Не собираешься объяснить, как, черт возьми, мы можем себе это позволить?

Он морщит лоб.
— Лиса, о чем ты говоришь?

— Мы получили письмо от коллекторов. В данный момент мы не в состоянии выплачивать ипотеку, не говоря уже о покупке еды. Так зачем ты пообещал ей автомобиль?

Его лицо становится более вытянутым, а в глазах появляется чувство вины.
— Детка...

— Не смей так называть меня, Джонатан. Когда ты собирался мне обо всем рассказать?

— Не стоит нервничать, Лиса. Я все исправлю, обещаю тебе, — говорит он, присаживаясь передо мной на корточки, прежде чем взять меня за руки.
Он смотрит на меня с такой нежностью, которую я замечаю лишь в моменты, когда он просит у меня прощения.
Я на грани срыва.

— На что же все это было потрачено? С твоим наследством и бизнесом ты всегда зарабатывал более, чем достаточно, чтобы обеспечить нас. И все же эти расходы не оправдали себя.

Он никогда не приносил домой дорогих подарков для нас с Серой. Не купил ни одного нового автомобиля, не дарил дорогих украшений и не устраивал спонтанных отпусков. И совершенно ясно, что он до сих пор не расплатился за дом.
Это просто не укладывается в голове!
Он пытается проглотить комок в горле, излучая нервное напряжение.

— Я провел слишком много вечеров за покером с Фрэнком, — признается он.
Я недоверчиво качаю головой, прежде чем он успевает договорить.

— Джон, ты не мог этого сделать, — выдыхаю я. — Ты проиграл все наши сбережения!

— Говори тише, — шипит он с ноткой злости в голосе.
На самом деле, мне кажется, что он просто испытывает смущение.
Как и положено.

— Как ты планируешь все исправить? — спрашиваю я, понижая голос ради Серы.

— Я... я не знаю, — признается он. — Я мог бы пересчитать карты или…

Резко поднявшись, бросаю дневник на кресло и начинаю расхаживать взад-вперед. Я настолько потрясена, что не в силах оставаться на месте.
Я вышла замуж за придурка.

— Ты осознаешь, насколько это опасно? Джон, если тебя поймают, ты можешь оказаться в каталажке, или, что еще хуже, тебя могут... — мне сложно закончить это продолжение.

Его могут убить, и тогда мы с Серой окажемся в затруднительной ситуации.
Что еще более настораживает, так это мысль о том, что они могут прийти за нами.
Возможно, человек за окном был коллектором. Вопрос в том, пришел ли он из агентства или же принадлежит к какой-то более зловещей организации?
Я переживаю не за свою жизнь, а за жизнь Серы.
Я даже не могу понять, как он мог ее так подставить.
Он подходит ко мне, протягивая руки в успокаивающем жесте.

— Клянусь тебе, что независимо от того, как я это сделаю, я возмещу все в десятикратном размере. Скоро наши карманы будут настолько переполнены, что мы не будем знать, как распорядиться всеми этими деньгами. Я так близок к тому, чтобы выиграть.

Я не настолько наивна, чтобы ему верить.
Если игрок утверждает, что вернет все свои потери от азартных игр, это значит, что он окончательно проиграл.
Но что мне остается? Я домохозяйка и не обладаю особыми навыками. Джон не разрешает мне работать, предпочитая, чтобы я занималась домом и нашей дочерью. Однако Сера уже подросла, так что, если он будет вести себя так же, у меня, вероятно, не останется другого выхода.
В данный момент я связана с мужем так же, как он связан с фишкой для покера.

Я отворачиваюсь от него и рассматриваю дом, который должен был стать уютным гнездом для нашей семьи, но вместо этого стал лишь свидетелем наших страданий.
На глаза наворачиваются слезы, и внутри поселяется чувство беспомощности.
Мы находимся в гораздо худшем положении, чем я предполагала. Поскольку он склонен безрассудно тратить деньги, мы могли бы продать эти вещи, чтобы покрыть убытки. Но наши деньги могут оказаться в карманах других мужчин, и вряд ли они будут так любезны, чтобы вернуть их.

— Лиса, — умоляет он, но я поднимаю руку, заставляя его замолчать.

— Ты разрушаешь эту семью, Джонатан, — с трудом выдыхаю я, мои слова трепещут так же, как и мое сердцебиение. — И мне остается только смириться.

***
22 марта, 1944 (Дневник).

Мне кажется, что я попала в кошмарный сон.
Настоящий кошмар, от которого, похоже, невозможно избавиться.
Джон должен это исправить. Он просто обязан!
Если он этого не сделает, что же тогда будет со мной и Серой?
Семья, которая осталась у нас с Джоном, довольно небольшая, и у них нет возможности нас приютить.
Мы останемся на улице!
Он все уладит.
Боже милостивый, пусть он все уладит.

***
4 апреля, 1944.

За окном стоит загадочный человек.
На нем надето пальто и черная фетровая шляпа, скрывающая от меня его лицо.
Моя рука дрожит, когда я повторяю написанные чернилами слова, которые навсегда запечатлелись в моем дневнике.
Я вижу его не в первый раз и уверена, что он пришел сюда из-за Джона.
Вот уже две недели мой муж пытается вернуть наши деньги. Каждую ночь разворачивается новая история.
Несколько раз у него получается выигрывать, но в конечном итоге он идет ко дну.
Вчера вечером он допоздна играл в покер и, скорее всего, ему не хватило денег, чтобы расплатиться с долгами. Возможно, этот человек пришел, чтобы потребовать от него то, что ему причитается. Или же, чтобы причинить мне страдания.
В любом случае, я ужасно напугана.

Когда я впервые увидела его, мне показалось, что он всего лишь иллюзия, но теперь я осознаю, что он далеко не призрак. Он так же реален, как бешеный ритм моего сердца, а его присутствие так же интенсивно, как адреналин, струящийся по моим венам.
Тем не менее, я заинтригована.
Клянусь, я чувствую его обжигающий взгляд даже сквозь стекло. Он касается моего лица, затем скользит по горлу и ложбинке на груди. Внизу живота возникает неоспоримое чувство жжения, которое я не испытывала уже много лет, с тех пор как начала встречаться с Джоном.
Я не понимаю, почему этот загадочный человек вызывает такую бурную реакцию. Или почему я не могу это прекратить.
Мне следует связаться с властями, чтобы попросить о помощи и умолять Джона срочно вернуться домой.
И все же я бездействую. Не произношу ни слова.
Я одна в своем доме и испытываю страх.
Однако меня также охватывает любопытство.

***
6 апреля, 1944 .

— Есть ли что-то, что я упускаю из виду?

Внезапный голос Фрэнка вырывает меня из моих грез, пугая и чуть ли не заставляя мое сердце выскочить из груди.
Прижав руку к сердцу, я смотрю на него широко открытыми глазами. Его лоб нахмурен, а сине-зеленые глаза полны беспокойства. Несмотря на обаятельную улыбку, у него довольно выразительные черты лица: острая линия челюсти, заостренный нос и ямочка на подбородке. Выражение его лица внушает страх, особенно когда он бросает особый взгляд.
Думаю, именно это и делает его отличным детективом.

— Ты напугал меня, — выдыхаю я.

Фрэнк ухмыляется, затем озадаченно смотрит в эркерное окно, расположенное рядом со мной.
— Ищешь кого-то?

Мою тень.
— Разумеется, нет. Не говори ерунды, — отвечаю я, нервно смеясь.

Сегодня утром мой гость снова появился на лесной опушке. Он просто наблюдал, как и последние пару недель. Я была слишком напугана, чтобы сопротивляться, поэтому осталась сидеть в кресле, глядя на него в ответ. Надеясь и молясь, чтобы он не осмелился ворваться в дом. Он ушел через час, но мое сердце так и не находит покоя.
Фрэнк внимательно изучает меня, вынимая трубку из кармана своего пальто.

— Джон сказал мне, что недавно ты надрала ему задницу.

Я фыркаю и тереблю свое платье, пытаясь хоть как-то отвлечься.
Фрэнк Уильямс и Джон были лучшими друзьями с тех пор, как я встретила своего мужа. Фрэнк проводит со мной почти столько же времени, сколько и Джон, и знает меня не хуже него.

— Кажется, у тебя появились новые привычки, не так ли? — обвиняю я, бросая на него недовольный взгляд.
Он делает затяжку из трубки, и из его рта выходят маленькие колечки дыма.

— Конечно же, нет. Я сопровождаю его для обеспечения его безопасности, а не для того, чтобы принять участие.

— Почему ты не остановил его? — язвительно спрашиваю я.

Он издает смешок.
— Ты пыталась его переубедить, дорогая? Он упрям как бык.

Я качаю головой, полная разочарования. Долгое время я была без ума от своего мужа и искренне его любила. А теперь… Я уже не знаю, что думать.
Откровенно говоря, я не знала уже много лет.

— Я оказал помощь, — объявляет Фрэнк.

Удивившись, я вновь обращаю на него свое внимание.
— Помощь? Какую именно?

— Я оплатил просроченный ипотечный платеж, чтобы вы с Серой не остались без крыши над головой, — говорит он, одаривая меня учтивой улыбкой.

Я сразу же заливаюсь краской от смущения. Платить за счета другого мужчины — это почти нечто невообразимое.
На меня накатывает беспокойство.
Джон задолжал своему лучшему другу, и это вызывает сильный дискомфорт. И хотя я чувствую облегчение от того, что мы с Серой пока не остались без крова, в моем животе царит пустота, которая разъедает меня изнутри.
Впервые я испытываю благодарность к Джону за то, что у нас не оказалось большой семьи, как мы изначально планировали. Моя беременность Серой протекала достаточно сложно, и я едва не погибла при родах.
Я очнулась на больничной койке после экстренной операции по удалению матки, но, тем не менее, ребенок оказался здоров. Мы с Джоном испытали настоящий ужас, узнав, что у нас не будет другого ребенка, однако мы были безмерно благодарны за то, что у нас есть дочь.
Серы для нас более чем достаточно, но в глубине души всегда оставалась боль от того, что я скорблю о детях, которых у меня никогда не будет.
Но сейчас? Сейчас я испытываю благодарность. Я так переживаю, пытаясь понять, как мы будем заботиться о Сере, что мне трудно представить других детей, которых тоже нужно растить.
Фрэнк садится передо мной, вновь убирая трубку в карман. Он кладет руки мне на колени. Из-за жара мои ноги отяжелели, а по ребрам пробежал холодок.

— Я всегда буду заботиться о тебе, Лиса. Ты должна это знать.

— Это не твоя ответственность, Фрэнк, — резко отвечаю я.

— Возможно, — соглашается он.
— Но я рад помочь вам, когда твой муж не в состоянии это сделать. Вы с Серой — моя семья, и я очень люблю вас обеих. Я бы никогда не позволил, чтобы с вами что-то случилось.

Хотя Фрэнк не раз демонстрировал свою любовь, в этом заявлении чувствуется нечто особенное. Возможно, это связано с тем, что он упоминает только Серу и меня, а не Джона и нашу семью в целом.
Это, мягко говоря, немного тревожит. В глубине души я переживаю, что теперь тоже оказалась в долгу перед Фрэнком.

Прочистив горло, я говорю:
— Я искренне благодарна, но уверена, что этого больше не повторится.

Но мы оба понимаем, что это ложная надежда. Ситуация с Джоном становится только хуже.
Я осторожно убираю его руки со своих колен и встаю, а затем направляюсь на кухню, чтобы немного перевести дух.

— Лиса, ты ведь понимаешь, что среди его долгов не только ипотечные платежи, их гораздо больше, — говорит он.

Раздражение проникает в мои нервы, а в плечах накапливается напряжение.
— Думаешь, я не в курсе? — огрызаюсь я, поворачиваясь к нему. — Он спустил все наши деньги! И что еще хуже, каждую ночь он возвращается домой, будучи в хлам, невнятно бормоча о том, что его обманули. У нас ничего нет, Фрэнк, и я не позволю тебе продолжать расплачиваться за его промахи. Возможно, у нас останется крыша над головой еще на месяц, но мы окажемся на улице, если он не найдет способ все исправить.

Он делает шаг в мою сторону.
— Я приложу все усилия, чтобы этого не произошло.

Я с трудом выдыхаю и вновь отворачиваюсь.
— Просто помоги ему справиться с этой зависимостью. Это единственное, о чем я прошу, Фрэнк.

— Хорошо, Лиса. Я готов сделать для тебя все, что пожелаешь.

Он уже это говорил, но я все равно не чувствую себя менее безнадежно или комфортно.