Глава 1 Маленький принц
"Вы слышали, здесь живет принц?"
"Тссс! Даже не заикайся об этом"
В тени раскидистых деревьев два евнуха, бросая косые взгляды на десятифутовую стену, перешептывались, смакуя сплетни. Беленая стена и синяя черепица от времени поблекли, окутанные паутиной. Мотылек, встрепенув крыльями, запутался в липкой сети, заставив ее дрожать.
"Ты новичок во дворце, поэтому не знаешь. Это давняя история, глупая выходка пьяного Императора. Он ненавидит эту парочку, мать и сына, всей душой. Ребенок ни разу не покидал пределов Холодного Дворца с самого рождения, он приносит дурное предзнаменование... Но, ладно, не будем об этом"
"Но сейчас и Наследный Принц в заточении. А что, если судьба переменится, и этот отверженный сумеет переломить ситуацию?" робко спросил Сяо Сицзы, прижимая к себе коробку с едой.
"Наследный Принц? Да у него дядя — сам премьер-министр Сунь, а тетка — жена герцога! С такой поддержкой... Неужели он и вправду может пасть жертвой того, кто там взаперти?"
Сказав это, он бросил взгляд на небо. Время поджимало, и он жестом подозвал Сяо Сицзы следовать вдоль стены.
"Эх, мы, мелкие людишки, должны лишь хорошо выполнять свою работу. Игры тех, кто наверху — не для нашего ума"
Сяо Сицзы кивнул, соглашаясь с мудрыми словами.
"Ну, пойдем, отнеси ему еду. И не говори потом, что я не предупреждал: не смей с ним разговаривать!" наставлял его учитель, указывая на полуразрушенные ворота. Сяо Сицзы впервые нес еду в Холодный Дворец, и наставления были кстати.
"Почему?"
"Император его не жалует. Не стоит наживать себе проблем, пытаясь подружиться с ним. Просто слушайся меня"
Сяо Сицзы, лишь наполовину понимая смысл сказанного, кивнул и, крепче сжав в руках коробку с едой, пошел к воротам.
Петли жалобно скрипнули, когда он отворил дверь. Сквозь узкую щель Сяо Сицзы увидел худощавого мальчика лет тринадцати, присевшего на корточки посреди заросшего травой двора. Он словно что-то копал. У мальчика были алые губы, белоснежные зубы и ясный, благородный лик. Он казался таким послушным.
Сяо Сицзы на миг забыл наставления учителя и, протянув коробку с едой, не удержался и позвал: "Вот, еда пришла"
Мальчик отложил подобие лопатки, которой копал землю, и отряхнул грязь с рук. Молча, он медленно подошел к двери, взял коробку и повернулся, чтобы уйти.
Был конец декабря, и Сяо Сицзы не мог не заметить, что на юном принце надета лишь тоненькая, совсем не греющая роба. Взглянув на небо, предвещавшее снегопад, он не выдержал и крикнул вслед: "Вам бы поскорее вернуться в внутрь"
Темные, словно виноград, глаза молодого принца устремились на него, и в них на мгновение мелькнула искра благодарности.
"Да" голос принца был на удивление тихим и нежным.
"Спасибо"
Сяо Сицзы уже собирался уйти, но почувствовал, что его что-то удерживает. Обернувшись, он увидел, что юный принц просунул грязную, испачканную землей руку в щель и схватил его за пояс
"Не могли бы Вы принести мне немного горячих углей? Здесь очень холодно" прошептал принц, и голос его звучал таким жалобным.
Сяо Сицзы опешил. В такой лютый мороз в его покоях не было ни теплой одежды, ни огня, чтобы согреться.
Даже самый последний слуга не должен жить в таких условиях.
Но тайком проносить что-либо в Холодный Дворец было строжайшим запретом, поэтому Сяо Сицзы замялся и в конце концов отказал.
Сделав несколько шагов, он услышал за спиной тихие всхлипывания. Сердце Сяо Сицзы дрогнуло, и он присел на корточки у самой двери, тихо спросив: "Почему Вы плачете, маленький принц?"
Маленький принц, с покрасневшими от слез глазами и дрожащим голосом, казалось, не мог толком выразить свои мысли. Он пролепетал: "Так холодно, матушка совсем разболелась. Добрый Гонгун*, не могли бы Вы дать нам немного уголька, умоляю?" В его голосе звучала беспомощность и мольба.
(п.п. "Гонгун" (公公, gōnggōng) — это уважительное обращение к евнуху в китайском языке, особенно к евнухам, занимающим более высокое положение или имеющим более высокий ранг во дворце. Это что-то вроде "Ваше благородие" или "Господин" по отношению к евнуху)
Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит и что они находятся в укромном месте, Сяо Сицзы бросился в свою каморку и принес несколько кусочков угля. Он проталкивал их через щель в двери один за другим и передал юному принцу трут для розжига.
Это был акт милосердия. Что еще ему оставалось? Что такого этот ребенок совершил, чтобы так страдать?
Как говорил его наставник, придворные игры изменчивы.
Вскоре после того, как Сяо Сицзы передал уголь юному принцу и вернулся в свою комнату, он увидел главного евнуха, отвечающего за доставку императорских указов, который, одетый в великолепные одежды, гордо вышагивал из главных ворот. Он спросил своего наставника: "Какой указ он несет?"
Прежде чем его наставник успел ответить, в комнате воцарилась тишина.
Понизив голос, наставник отвел его в угол комнаты и сказал: "Сяо Сицзы, не спрашивай больше".
Затем он вытащил его из комнаты и прошептал: "Это указ о ссылке премьер-министра Суня"
Сяо Сицзы не мог поверить своим ушам. Менее чем через полмесяца после заключения наследного принца под стражу, его дядя, премьер-министр Сунь, был отправлен в ссылку. Неужели фракция наследного принца действительно падет жертвой этого евнуха?
Указ быстро разнесся по улицам и переулкам императорской столицы и, естественно, достиг тюрьмы.
В одночасье вся императорская столица преобразилась до неузнаваемости. В тот миг, когда закованного в цепи Сунь Ян Циня вместе с семьей увозили из столицы в телеге для преступников, Чу Се стоял на крепостной стене и наблюдал за уходящей процессией. В его глазах отражалась смесь печали и радости.
В ту ночь над городом лил ледяной зимний дождь. Словно в траурном ритме, капли барабанили по черепичным крышам.
В Холодном Дворце Цзян Янь Чи ощупал пылающее тело матери, чья лихорадка не спадала и, скатав в шарик травы, собранных им во дворе, пытался скормить их ей.
"Матушка, матушка... пожалуйста, съешь это".
"Это уголь, который я достал снаружи. Как только он сгорит, тебе больше не будет холодно, матушка. Пожалуйста, погрейся у огня" нежно говорил он, помогая матери сесть.
"Сынок... матушка боится, что не выживет". Дуань Се дрожала, протягивая дрожащую руку, чтобы коснуться головы сына.
"А Ю, прости меня. Всю жизнь я только и делала, что обременяла тебя"
Выражение лица Цзян Янь Чи оставалось нежным, когда он утешал ее: "Не говори таких слов, просто съешь это, и с тобой все будет хорошо".
"Не помогает... Ничего не помогает...."
Цзян Янь Чи осторожно уложил мать, взглянул на холодную ночь за окном и бросился под дождь, стуча в дверь Холодного Дворца.
"Гонгун, Гонгун, кто-нибудь там... Пожалуйста, моей матушке очень плохо, дайте нам лекарство..."
Его голос, похожий на жалобный писк заблудившегося птенца, был исполнен такой горечи и отчаяния, что мог разбить любое сердце. Однако снаружи дежурил не тот самый Сяо Сицзы, который был на дежурстве несколько дней назад.
Вместо сочувствующего Сяо Сицзы, на посту оказался старый евнух, из тех, кто всегда над ними издевался. Уже сама мысль о дежурстве в эту мерзкую дождливую ночь внушала ему злобу и раздражение. А весть о том, что кто-то помирает, только усилила его гнев.
"Пусть сдохнет! Только лучше будет!"
Старый евнух плюнул на землю: "Давно пора было сдохнуть этой паршивой бабе. Из-за неё еще и мучиться...Если ей суждено умереть, пусть сдохнет поскорее!"
"Гонгун, господин... господин, умоляю вас..."
Цзян Янь Чи, с красными от слез глазами, протянул руку и потянул старого евнуха за рукав, но тот грубо оттолкнул его.
"Ты просто жалкий выродок. Не трогай меня, маленький ублюдок".
Эти слова, острые и жестокие, были тем оскорблением, которому он подвергался на протяжении тринадцати лет. Цзян Янь Чи отдернул руку и взглянул на длинную железную цепь, которую не отпирали вот уже тринадцать лет. Заметил он и короткий нож на поясе у евнуха.
Голос его оставался таким же мягким, как прежде.
"Господин, молю вас... принесите мне хоть немного лекарства. Проявите хоть каплю милосердия..."
"Тьфу! Пошел прочь, пошел прочь! Сдыхать вздумал - сдыхай вместе со своей мамашей. Утром приду закапывать вашу гниль!"
Протянутая рука вновь схватила евнуха за рукав. На этот раз старый евнух выхватил валявшуюся рядом сухую ветку и злобно ударил его дважды по руке.
"Да исчезни ты!"
Испуганный, мальчик тут же отдернул руку и больше не решался протянуть ее. Ночь медленно перетекала в предрассветные часы, и евнуха начала одолевать дрема. Прислонившись к двери, он слушал монотонный шепот дождя, стекающего с карниза, пока сон окончательно не сморил его. На паутине под карнизом не осталось и следа от мотыльков – только пара изящных крылышек, напоминающих о былой красоте, висела там, словно предостережение.
Внезапно раздался оглушительный лязг – звук сломанного замка. Прежде чем старый евнух успел открыть глаза, он почувствовал леденящий холод в горле, и кровь брызнула на пару нежных, холеных рук. В ужасе он схватился за шею, глядя на юношу, стоявшего перед ним с острым клинком. Во взгляде молодого человека, всегда таком кротком и покорном, не было и следа тепла – лишь ледяная, непроницаемая пустота.
Вспышка молнии пронзила ночное небо, высветив холодные и печальные черты юного лица.
Цзян Янь Чи.
Свет в глазах старого евнуха быстро погас.
Юноша втащил тело в комнату, прикрыл его кучей сорняков и тихо выскользнул из Холодного Дворца, направившись к аптекарскому двору. Там, над жаровней с углями, в глиняном горшке он варил украденные травы, готовя густой целебный отвар для матери.
Под покровом ночи, наконец, начала отступать лихорадка, так долго мучившая ее, даря робкую надежду на исцеление.
На следующее утро Дуань Се проснулась и увидела, как Цзян Янь Чи копает яму в углу Холодного Дворца. Она подошла к нему, и юноша, остановив работу, приветливо улыбнулся: "Матушке стало лучше?"
"Да, намного лучше" мягко ответила Дуань Се, поглаживая сына по голове.
"Спасибо за травы, которые ты достал"
"Это все потому, что дежуривший прошлой ночью проявил к нам милосердие" тепло улыбнулся Цзян Янь Чи, придвигаясь ближе к Дуань Се и добавляя: "Матушка, пожалуйста, пока зайди внутрь"
"Что ты делаешь?" Дуань Се посмотрела на свежевскопанную землю.
"Матушка всегда любила грушевые деревья, правда? Я хочу пересадить умирающее грушевое дерево из заднего двора во двор передний. Там больше солнечного света, и я верю, что следующей весной грушевое дерево зацветет пышным цветом"
В голосе юноши звучала нежность и невинность.
Дуань Се подумала про себя, что она никогда не приносила этому ребенку ни минуты счастья, но он вырос таким нежным и добрым, лишенным всякого лукавства. И это было хорошо.
В этот самый момент дверь внезапно распахнулась, и ворвалась группа людей, заявив, что дежуривший прошлой ночью евнух исчез, и они хотят все обыскать.
Они обыскали все внутри и снаружи, но не нашли никаких следов. Руководитель, заместитель командира Чжао, устремил взгляд на свежевскопанную землю и спросил: "Что вы здесь копаете?"
Дуань Се застенчиво улыбнулась, в ее тоне прозвучала нотка робости. "Мой ребенок любит сажать цветы и растения. Разве это запрещено?"
Заместитель командира Чжао взглянул на Цзян Янь Чи, в чьих ясных и невинных глазах не было ничего, кроме безобидности. Поколебавшись мгновение, он махнул рукой и повел своих людей прочь.
С громким щелчком дверь снова заперлась.
****
Более десяти дней длился этот мир.
Молодое грушевое дерево, пересаженное во двор росло на удивление хорошо. Казалось, оно вот-вот зацветет уже через два месяца.
Однако Цзян Янь Чи забрали.
Никто не сказал ему, куда его ведут. Когда их разлучали, он увидел испуганный взгляд Дуань Се, когда она бросилась вперед и ухватилась за своего ребенка.
"Куда вы его ведете... Он всего лишь ребенок! Неужели, мы, отбывающие пожизненное заключение в этом Холодном Дворце, не заслужили покоя?!"
Говоря это, она снова начала плакать.
Цзян Янь Чи вырвался из рук этих людей, подошел к матери и вытер ее слезы.
"Матушка, не бойся. Этот Гонгун сказал, что хочет только снять с меня мерки для одежды. Куда, ты думаешь, я пойду?"
Его голос был необычайно спокоен.
Холодный Дворец жил своей жизнью, далекий от дворцовых интриг. Дуань Се вела простую жизнь, не подозревая, что фракция наследного принца потерпела полный крах, а Цзян Янь Чи стал единственным сыном правящего Императора.
Его забирали из Холодного Дворца.
Все казалось сном.
Дуань Се смотрела, как эти люди относятся к Цзян Янь Чи с неожиданным почтением. Усадив его в экипаж, люди императора отбыли, оставляя за собой лишь звук колес, перестукивающих по мощеной дороге.
Повернувшись, она увидела, что под грушевым деревом в Холодном Дворце появился еще один человек – высокий и грациозный, излучающий ауру спокойствия.
"Вы Дуань Се, мать Цзян Янь Чи"
Голос звучал мелодично, но холодно.
"Я Чу Се"
Уголки губ Чу Се изогнулись в улыбке, в которой таилась ледяная угроза.
Произнеся несколько слов, Чу Се развернулся, оставив после себя эхо: "Подумайте над этим, а затем приходите в поместье Чу, чтобы найти меня. Отныне никто не сможет заточить вас и вашего сына... Будущие слава и богатство Цзян Янь Чи также будет зависеть от вашего решения"
Его шаги постепенно затихли.
Дуань Се подняла глаза на молодое грушевое дерево. Слезы туманили взгляд, превращая голые ветви в размытое пятно.
***
Когда Цзян Янь Чи вернулся, он сразу заметил, что у матери красные глаза.
Он спросил: "Ты плакала?"
"Это слезы радости. Матушке так хорошо... Я никогда не ожидала, что у нас будет день, когда мы сможем покинуть Холодный Дворец" сказала Дуань Се, вытирая слезы.
"А Ю, пойдем"
"Куда пойдем?"
Дуань Се повернулась и еще раз взглянула на грушевое дерево, глубоко вздохнув. "Давай найдем Чу Се"