Къаьста Сатийса Безам

Жовхар

Той ночью во мне будто бы что-то взбесилось. Хотелось разгромить все, что окружало в комнате.

Я не понимала из-за чего так разозлилась, но увидя какую-то девушку рядом с тем юношей, что спас меня этим же днем, утром, обиделась даже до слез.
Одна часть меня говорила, да ну его, оставь, он тут еще взялся. Вторая — Жовхар, да как он посмел?! А третья и вовсе ничего не понимала.

В такие моменты мне нужна была сестра, чтобы все ей высказать и принять правильное решение.
Но увы, мне пришлось со всеми этими мыслями лечь спать.

Утро.
Уже пять часов утра.
Выходящее солнце высветило скалы Цей-Лома. Капельки росы светились на солнце. Небо было чистое, яркое. Белые облака смиренно плыли в сторону. Заснеженных горных вершин кругом окружал малый туман.

Я сделала шаг вперед. Собиралась на речку, ибо воду принести.
Взяв медный кувшин в руки, я тихо вступила на эту мокрую траву покрытую росой. Других своих подруг что-то я не встречала. Я шла и шла, а их не было. А их и дух простыл.

Может я сегодня слишком рано вышла?

Легкий ветерок коснулся моих волос, я застыла на месте и прикрыла глаза. Потом же я медленно наполнила легких свежим утренним летним воздухом.
Среди всех этих работ, хлопот я находила время, чтобы ловить те краткие и счастливые моменты, преподнесённые нам вселенной.

Берс

Я был у реки и вдруг услышал какие-то звуки.

— Кто это там? Что там творится?

Кто-то, по-моему, пел.
В словах ее пения я слышал риторические вопросы, посвященные возлюбленной. Узнав голос, я пошел по его следу и наткнулся на девицу. «Честно говоря, без тебя худо.» — признался я ей тихо.
Она резко подняла на меня, как всегда, свой опушенный взгляд и вздрогнула на месте.

— Эй-эй. Не стоит меня так бояться, — поторопился я ее успокоит.

— А я и не боюсь, — будто бы со зла повысила та голос и поставила кувшин на землю. Затем подняла обеими руками подол своего платья и быстрыми шагами направилась ко мне.

— Ты?! Ты кто такой?! Кто тебя подослал ко мне?! Шайтан может быть в облике человека, коль быть этот несчастный Иван тебя нанял?! Я не такая слабая, не сдамся. Я ингушка и истинная амазонка! Не будь я дочерью Махьмуда, если не убью тебя, дабы притронешься ко мне! — она буквально кричала на меня.

— Ч-чего? — я стоял в недоумении. Даже не представлял что ей ответить.

— А то! Еще раз ко мне подойдёшь, не дай Бог я тебя увижу рядом со мной на протяжении десяти, нет, двадцати метров, я... Я... Да я тебе ноги сломаю! Ты мне тут взялся! — хмыкнув, она резко отвернулась от меня. Тем самым ударив мне в лицо ветром. Я все еще стоял в шоке.

— Ах да, — повернулась она ко мне, опять же внезапно. — И Ивану своему скажи, что меня ни он, ни кто-либо другой не волнует! Даже если он подойдет, его я просто заживо закопаю. В Маьлхар-Кашмаш, туда я его положу! Поняли?! Маме его тоже так же передавай! Она точно будет рада этим словам!

Сейчас точно уходит.
А нельзя!

Я резко кинулся к ней.
Она уже хотела взять на руки кувшин, уже потянулась к ней. Но я ее схватил сзади за кисть.
Девушка, как будто настроено так у нее, резко схатила меня за руку и кинула всего меня на землю.

— Как?! — крикнул я.

Такая небольшая девушка смогла меня, самого Берса, целого человека большого на землю уронить. Как?

— Да как ты это смогла?! Фашкилг!* (Инг. «Клеш». В ингушской лексике данное слово используется, чтобы выразить незначительность чего-то. Так же примерно может переводиться, как «Слишком маленькая») — я уже твёрдо стоял на ногах. Она стояла напротив меня.

— Ещё раз ко мне прикоснешься, и я тебе ребра сломаю! Неверный! Я тебе уже говорила! Иди вон от меня! — голос ее звучал весьма властно.

— А если проверить?

— Что?

— Если дотронусь, — я медленно начал подходить к ней, она же сделала шаг назад.

Всё-таки в женском сердце есть местечко для страха.

— Если подойдешь, мой отец тебе не простит! Мои братья из тебя фарш сделают. Слышишь?! Не посмеешь подойти!

— Ошибаешься.

Она что-то ещё мямлила, но я ее и вовсе не слышал. Я не хотел ее слушать.

Она уже была готова сбежать.

Но куда?

За спиной камень стоит. Некуда идти. Сделав последний шаг, она спиной ударилась об этот камень.
Я уже стоял рядом с ней.
Между нами были лишь какие-то сантиметры.

— Ты! Не! Ко мне! Ты! — кричала она.

Я уже стоял близко к ней, да так что не дозволено даже было.
Уже чувствовал, что бешено бьётся ее сердце. Но увы, пока я не мог к ней прикоснуться.

Она стояла вся сжавшись, глаза были закрыты, а эти маленькие беленькие ручки были крепко сжаты в кулаки.

— А теперь медленно открой глаза, расслабься и скажи мне кто такой этот Иван, — тихо прошептал я рядом с ее ухом.

Жовхар открыла глаза и уставилась на меня непонимающим взглядом.
Я отошел от нее, но лишь немного.

— Рассказывай. — потребовал я.

— Ну. Ты. Ты? Что это было?!

Какая она переменчивая, О Аллах1.

— Так ты расскажешь или мне самому найти его и убить?!

— Убить? — удивленно взглянула она на меня.

— Кто он?! Говори! — с живостью воскликнул я.

— Как будто ты его не знаешь.

Она медленно встала вперед меня.

— Так ты скажешь или нет?

Что-то уже надоедает мне этот Иван! Уже надоел! Три раза подряд вспомнил его!

— Ты что вправду не знаком с ним? — с непонятной досадой произнесла она.

— Да с чего мне его знать-то?! — в десятый раз воскликнул я.

— Ну... Хорошо, тогда. Слушай... — она медленно сама потянулась ко мне.

Какая странная девица.

Жовхар оглянулась по сторонам, живо повернулась ко мне лицом и махнула рукой, чтобы я немножко наклонился к ней.

Да-да. Я нагнулся.

Она потянулась к моему уху, подставила обе ладоши рядом с моим ухом и прошептала мне: «Знаешь что? Этот Иван уже надоел мне. Так и ждут моего восемнадцатилетия. Шагу мне не дает. Так же его эта мать. Что бы их... — медленно потянула она воздух, от чего мне стало щекотно. — Ну, короче, этот Иван знаешь какой, весь... Русский. Он даже не мусульманин. Видите ли деньги у него есть. Из-за денег матушка моя и отец мой, так сказать, любят его. И... Замуж меня за него выдать хотят. Сватать меня хочет семья этого Ивана через неделю, сразу после моего дня рождения!»

Жовхар

Мой спасатель, стоял со мной рядом. От него веяло приятным запахом. Его характер мне нравится. Прямо как я.
Он был доверчивый. Потому я решилась ему рассказать, ибо хоть кто-то должен был помочь. Ему я все и рассказала.
Я произнесла последнее предложение с живостью, после чего меня этот Берс удивил пуще прежнего.

— Чего?! Да не быть этому! — взбушевал он.

С чего это? Что с ним?

— Эй-эй. Берс, — обратилась я опять.

Ну вот! Вот я... Досада какая!
Сама себя выдала!

Берс

Впервые она произнесла мое имя.
Она знала меня. Значит, про меня ей рассказывали.

— Стоп! А откуда ты мое имя знаешь, а? — Мне  тоже можно ее дразнить. Она опустила свой карий взгляд на землю. — Эй-эй, да щучу я. Я знаю с чего ты могла бы знать мое имя. Я же ведь друг твоих братьев.

— Да-да. Точно. Все так. Я слышала, как к тебе мой брат обратился. Вот и все. Ничего лишнего.

— Понятно, — вздохнул я медленно.

— Ну всё-таки странно, — добавил со смехом.

— Эй! Лучше помоги мне! Я что, просто так тебе все рассказала?

— Конечно я тебе помогу. Как по-другому-то?

— Хвала Аллах1у! Спасибо, да благословит тебя Аллах1.

От счастья она подпрыгнула на месте. Мне очень сильно нравилось то, когда она меня благодарила.
Из ее уст это были искренне и приятно для меня.

— Но только, как?

— Это я у тебя спрашиваю.

Я сел на корточки, она — за мной.
Я ее и вовсе не замечал, а задумчиво думал, как же лучше запугать этого Ивана.

— Придумал! — вдруг меня «осенило».

— Так тебе же уже скоро будет восемнадцать лет? — спросил я ее.
Она и я сидели в исходной позе. Я смотрел вдаль, она, как я понял — на меня.

— Да, — тихо ответила эта партизанка.

— Так вот, а выйди ты за меня! — резко вырвалось из меня.

В тот момент я резко повернулся к ней лицом, взглянул на нее. Лица были на минимальном расстоянии, но только на доли секунды. Она отшатнулась назад. Быстро встала на ноги.

— Ты. Ты. Ты что несешь? Не хочу я! — запинаясь произнесла она.

— А что, почему нет? — вскочил я на ноги. — Я сильный, мужественный, красивый, умный, денег достаточно, хороший, тебе буду хорошим мужем. Да и мне тоже скоро будет будет восемнадцать, если правильно запомнил свой год.

— Так, не надо мне всего этого. Забудь. — она отчаянно опустила голову на землю и подняла обратно. — Прощай.

Она кинулась к кувшину.

— Но ты всё-таки подумай, Жовхар! Подумай! — кричал я ей вслед, а она бежала от меня. Все отдалялась и отдалялась.

Да я же ведь знаю, что ты ко мне неровно дышишь, знаю же ведь. Чувствую.

Жовхар

Что он несет? Как он мог такое подумать? Я пришла к нему за помощью, а он что?
Всё-таки я ошибалась в этом человека. Да на что я еще могла расчитывать, когда он самый настоящий вор?

— Никогда! Ни за что! Как он мог подумать?! Я никогда ни за кого не выйду замуж!

Как этот его мозг мог принять такое решение?!

Чувство гнева бушевало во мне.
Не замечая никого и ничего на своем пути, я топала к нашему дому. Наконец-то меня кто-то остановил, я не поднимала взгляда с земли. Кто-то очень крепко взял меня за плечи.
Это был папа.

— Отец.

— Дочь моя, что с тобой? Ты вся горишь! Ты болеешь? И... Почему твой кувшин пуст?

Уйма вопросов полетело со стороны родителя.
Как жаль что я не могла ему сказать в чем дело. Да и не только о том что случилось, даже если он узнал бы, что я виделась с чужим парнем, то он меня сильно избил бы, а может быть и выгнал бы из дома.
Как жаль, что он меня не поймет.

— Отец, я... Я просто бежала и все. Я там... Там я... Просто я увидела шакала и убежала. Такой страшный был. Побоялась что он меня укусит.

— Шакал? Сейчас? — удивился тот.

— Ну да. Такой страшный был. Я слышала что они выходят ночью и до утра расхаживают по горным степям. — пробормотала я на одном дыхании, боясь обломаться.

— И кто тебе это сказал?

Опа! Поймали!

— Ну... Ляча. Ляча сказал. Неделю назад он тоже видел. Так и сказал мне, — опять солгала я.
О мой Аллах1, прости меня, но по-другому я не могу ему ответить.

— Ляча. Хм-м. Интересно. Надо будет у него спросить. Их надо застрелить. Что, если их много? Кур сцапают. В худшем, даже овец съедят.

— Нет-нет, отец. Их не так уж много. Всего лишь один! Не надо ни у кого спрашивать, — пыталась я его уговорить. Но нет. Отец другой человек. Очень упрямый.

— О, Ляча идет. Сейчас спросим.

Как на зло!

Брат шел из нашего сарая с улыбкой на лице.

Еще и улыбка!

— О, отец? Сестра? — удивился он увидя нас, — Доброе утро. Вы что тут делаете?

Он встал напротив меня и отца.

— Да вот, как видишь, сестру твою встретил и остановился тут. Удивился слову сестры твоей.

Отец встал напротив Ляча, ко мне же он стоял спиной.

— Жовхар говорит, что тут рядом шакал водится. А может быть и шакалы.

— Шакалы? — нахмурился он от непонимания.

— Да. Шакалы. Сестра твоя вот, — кинул он на мою сторону, — говорит, что ты их уже давно тут предвидел. Что-то я их не видел. Вот, хочу тебе предложить поохотиться на них. Расскажешь про них?

— Я? Про шакалов?

— Да. Сын мой.

Я всеми жестами умоляла брата помочь мне. Просила у него подыграть мне.

— А-а-а. Шакалы. Да-да. Видел.

И тут началась эта басня.
Он тоже солгал.
Ну, солгал не он, солгала тут только я.
Отец что-то стал ему рассказывать, а я стояла и слышала их, но не слушала.
Мысли мои были где-то далеко, где-то за горами.
Моя голова размышляла над словами того самого Берса недоделанного.

Почему он так вел со мной? Что за халатное отношение к чужой девушке? И... Почему это мне было трудно дышать при нем? Что во мне бушевало? Почему он меня тогда спас? Зачем он вообще думал обо мне?
Везде вопросы!

А может быть мама была права?..
Бред какой!
Так-так! Жовхар, уберись-ка от греха подальше! Этого еще не хватало! Он мне никто, как и я ему! Мне тут от одного Къонаха* (Инг. «Мужчина») надо избавиться! Сначала надо его убрать! Сконцентрируйся на одном!

— Хорошо тогда. Жовхар, ты будь осторожна! Больше не надо выходить из дома, пока мы не поймаем шакала. Поняла? — сурово и строго обратился ко мне отец.

— Ну папа, не надо. Я же ведь... — постаралась я протестовать.
Но, какое тут имеет значения мое слово?! Правильно, никакое!

И неважно где я была все эти пятнадцать лет, неважно сколько лет я училась боевым искусствам. Женщина, значит должна быть сдержанной и молчаливой.

— Да, отец. Хорошо, — смиренно чуть опустила я голову.

— Аккуратнее будь там. Маме своей помоги на кухне. А я пошел. На обед не приду. — он погладил меня по голове и обнял, я обняла в ответ.

Чтобы ни случилось он был очень хорошим со мной.
Его объятья были очень крепкие и теплые. Каждый раз, когда он меня гладил по голове или обнимал, я ощущала облегчение ни только всего тела, но и души. От него веяло приятной теплотой и красивым запахом. Запахом отца. Я была его кровинкой. Его частицей.
Эти ощущения человек не мог испытывать ко всем подряд, я это прекрасно понимала. Даже мама меня столько раз не обнимала, сколько мой отец.

Да, он был суров, но все было для моего же блага. Он очень сильно любил меня и дорожил. Я знала, что он боится за меня. Как раз таки мама была тут чуть-чуть другая. Она иногда была такая суровая, как папа, но всё-таки так крепко она меня, как я помню, не обнимала. С ней тоже у меня были какие-то отдельные чувства, но с папиными они не сравнивались.
Папиные были какие-то особенные. Из-за чего я сама пока что ли не знаю. Но думаю, что это из-за того, что он единственный мужчина, который любит меня просто за то что я есть. Он видел меня и маленькой, и беззащитной, и больной, и здоровой, и веселой, и грустной, и грязной, и чистой. Это из-за того что на его глазах я выросла. Потому что он на то и был мой да* (Инг. «Отец»)

— Аьттув боккхилба хьун, — тихо прошептала я.

— Будь аккуратна, — он тихо начал отдаляться от меня.

Брат подошел и встал рядом со мной. Я взглянула на него. По его взгляду я понимала, что он немедленно требует объяснений. Тянуть я не стала.

— Ну, и что это было? Как ты могла наврать отцу? Что ты там такого натворила? — озабоченно начал он меня расспрашивать.

Брат всегда был честным и порядочным человеком. И не только перед обществом, но и перед всей нашей семьей. Он никогда никому в доме не врал. Из-за чего я до сих пор боюсь, что он может сознаться отцу. Ну, а так же на ровне с честностью у него стояла любовь. Любовь и к своей старшей сестре. Иными словами ко мне. Так что я могла на него рассчитывать. Лаьча всегда нас всех выгораживал в доме. Даже когда Казбек встречался со своей одноклассницей Наташей. Даже тогда его выгораживал перед родителями, мол он просто хотел ей передать тетради. Учительница попросила. Ну конечно же потом все узнали всю правду. От меня. А что, не надо было встречаться с той, которая меня когда-то ударила. Она мне ещё в четвертом классе пощёчину влепила, а сама же тогда была лишь во втором! На весь класс меня опозорила. Из-за своего этого Ивана, моего одноклассника! В общем, не нравилась она мне! И все. Не хочется ее словами пачкать.

— Ну, кое-что произошло, Ляча, я не знаю даже как тебе это сказать.

— Что же такого случилось, что ты даже не знаешь как это мне передать? Говори давай! Не томи! Я слушаю. — он встал, скрестив руки на груди.

— Могу ли я? — запинаясь, произнесла я.

— Кому еще, если не мне?

— Ну, слушай тогда, — села я на корточки, брат — за мной.

— Этот, Иван. Наши соседи. — начала я застенчиво, брат меня перебил.

— Только не говори что он тебе понравился! — крикнул он.

— Чего?! С ума сошел?! Он не в моем вкусе! Ты чего?! — крикнула я и махнула рукой по нему.

— Ты смотри-ка, а у тебя уже вкус есть? — ехидно захихикал он, как старенький китаец.

— Эй! Не отходи он темы! Слушай дальше!

— Да-да. Конечно. Продолжай.

— Вот. Я знаю их намерения. Но я против этого. Я не хочу замуж. Мне стыдно тебе об этом говорить, но... — он снова меня перебил.

— Неужели, тебе нравится другой?!

— Да! — внезапно крикнула я.

— Чего? — изумлённо спросил тот и встал с места. Я же тоже быстро вскочила на ноги.

Ешкин кот! Вот я заговорилась-то!
Вот балда!

— Ой, то есть, не-е-ет. Просто не хочу я за него замуж выходить и вообще не хочу, вот! — воскликнула я, боясь, что голос может выдать волнение.

Я чувствовала, как стыд покрыл меня с головы до кончика большого пальца на ноге.

— Что-то не верится! — недоверчиво щурил он глаза.

— Почему это? Я действительно не хочу замуж! Я лучше буду учиться, буду с вами дома и...

— Да погоди ты! Я не про это! Я говорю про то, другое. Что-то в последнее время ты какая-то другая! Ты явно меняешься! Что с тобой? Ты иногда краснеешь, даже уши краснеют. Да, я согласен, ты и раньше так краснела, но сейчас ни с того ни с сего. Даже когда этот... Когда Берс приходил, когда он тебя спас была вся красная. Погоди-ка. — замолк он на секунду. — Так значит это Берс?

— Что, что Берс? — вполголоса пробормотала я.

— Ну, того. Ты к нему это так неравнодушна? — резко спросил он без эмоций.

— Чего?! Что за вопросы?! Ты совсем что ли?! Ещё брат называешься! — шмыгнула я носом и встала к нему спиной.

— Эй, ну... Я так подумал просто, ну, я не знаю. — запинаясь, пробормотал он за спиной.

— А ты не думай! — огрызнулась я.

— Ну, прости, я был не прав. Не в твоем вкусе этот Берс. Что поделать? Ошибся я.

Ну, не то, чтобы не в моем вкусе. Он был достаточно красивым, стройным, достаточно умным парнем. Иногда был смешной, а иногда очень серьезный. А ещё он был очень сильный. Я это поняла, когда он меня спас, заключив в свои крепкие объятия. Его мускулы чувствовались даже под этой рубахой. Он был еще высокий, как я сказала, в этом я убедилась и сегодня, когда он навис надо мной. Убедилась еще и в его красоте. Удивительно, но даже несмотря на то, что он мужчина, его кожа была очень чистая и красивая. Даже в Москве я девушек с такой кожей встречала мало. А когда он улыбнулся я заметила его зубы. Даже зубы были прелестны. Они были белоснежны и чисты, как только-только выпавший снег. Он был еще и добрым. Воспитанным тоже. Если не был бы, то сегодня он ко мне прикоснулся бы, а он этого не сделал. Он мне попытался помочь. Да. Получилось как-то... Не очень. Но попытался. Иногда он говорил несанкционированные вещи.

— А вот Берс конечно же тобой интересовался, как бы это низко не звучало из моих уст, — вдруг донеслось до меня.

— Что? Зачем? Что он спрашивал про меня? — не скрыла я своего интереса.

— Не знаю я. И если я узнаю, что от тебя не отстаёт я не посмотрю, что он мой друг. Ему не жить! Ты только скажи! Он тебя не беспокоит?

Стоит ли ему рассказывать все те случаи, когда я виделась с этим человеком?

Мне вспомнились все эти мгновения, все эти взгляды, все эти случаи. Когда я его увидела у реки, после намаза. Когда он так вел себя храбро. Когда он спас меня. Ночью, у реки с какой-то девицей. Когда напугал. Сидел рядом. Нет, я не могла все рассказать! Прости меня, брат. Но нет. Я не могу чужого человека из-за себя погубить!
Да и между нами ничего нет.

— Нет, конечно же. С чего это вдруг такие странные вопросы у тебя? Что за вопросы? Да, и еще, — обернулась я к нему, — ничего между нами быть не может. Не будет и нет!

— Почему это не может? — вдруг спросил он меня резко.

— Эй, ты сначала определись чего тебе хочется!

— Почему это не может? — спросил он и снова. Как будто проигнорировал меня.

— Сначала ты говоришь, что нельзя, потом спрашиваешь почему нельзя.

— Почему ты не могла бы связать с ним свое будущее? Кто это сказал что нельзя?

— Потому. Неважно. Забудь. Я пошла. Спасибо тебе за все. И прости меня. Сохрани наш разговор в тайне, прошу тебя. Давай. Приятного времяпровождения, — я взяла кувшин на руки и повернулась к башне.

...