Къаьста Сатийса Безам

Берс

Это была Жовхар! Я знал.
Хрупкое женское тело было в моих руках. Удивительно, но с ней было так уютно. Свежий аромат цветов так и веял от нее. От этого запаха я был одурманен. Маленькая миленькая девушка, которую я увидел у Ляча, впервые была у меня в руках. Я бы себе не простил, если этот камень попал в нее. Не простил бы!

Мой друг стоял напротив и смотрел на нас да крайне удивленным взглядом. В нем я видел ни только удивление, но и злость. Простит ли он мне это?

Простит ли то, как я обратился с ним, с ее сестрой? Но я же ведь захотел ее спасти. Если бы не я, то она осталась бы без глаза. Она сама страдала бы от этого, ей было бы больно.

Я не понимал какое сейчас время. То ли это секунды, то ли минуты, а возможно и часы. Время остановилось для нас.
Жовхар стояла в моих объятьях без движений.
Наконец-то я ее отпустил. Та отшатнулась, как будто только проснулась. Брат же ее быстро взял за руку. Грубо схватил ее, чтобы стояла у него за спиной.

— Брат, салам алейкум, — произнес я с неуверенностью.

— Ва алейкум ассалам, брат. — ответил он твёрдо. Без запинок.

— Брат, я... — я даже сам не знал что им говорить. Я просто стоял и что-то мямлил. В уме было непостижимо что им сказать.
Он будто бы прочитал мои мысли и сам ответил вместо меня.

— Благодарю тебя, брат мой. Если бы не ты, моя сестра и вся наша семья была бы в крайней отчаянье. Ты нас всех спас. Я тебе в этом крайне признателен. Но всё-таки, брат, больше не позволяй себе прикасаться к ней. Сейчас я могу закрыть на это глаза. Поскольку ты ее спас от этой участи, в которой был виноват я. Ты и меня спас. Если она из-за меня пострадала бы, то я себя за это не простил бы. Ещё раз, спасибо. Но все-таки больше не смей к ней подходить и прикасаться. Надеюсь ты меня понял.

А что, если они не дадут свою дочь мне в жены? Что мне тогда надо будет делать? Куда же после этого придётся идти?
Нет! Я не смогу так.

Впервые за все свои семнадцать лет я был напуган. Напуган даже больше, чем при разговоре с дедушкой. Даже в свои шестнадцать лет, когда к нам в башню ворвался грабитель, даже тогда, когда он ударил меня кинжалом в спину, тогда не был так напуган.
Что-то новое. Какой-то трепет. Какое-то странное чувство, ощущение.

— Не стоит меня благодарить, брат. Я прошу прощения. Буду надеяться, что это больше не повторится. — я уже стоял рядом с ним. Лицом к лицу.

— Не надо надеяться, просто будь уверен. Понял?

Я ему ничего не ответил.
Мне хотелось отойти от этой темы.

— Как твои дела, брат? К чему все это? Почему ты женщину поставил в таком положении? — бодро отозвался я.

— Да у меня-то все хорошо. Никого просто дома не было. А вот Жовхар, — начал он.

Да, она Жовхар. Все, я уверенно знаю как ее зовут!

— Она такая, ну, она очень хорошо дерётся. Да еще и мечем, рогаткой хорошо владеет. Просто иногда так пугается. Я-то думал, что она мне поможет в этом деле. А оказалось, нет, — он кинул недовольный взгляд на девушку сзади.
Та стояла опустив свой взор на землю. Как всегда!

— Понятно. С кем не бывает. Все-таки она женщина. Будь с ней аккуратнее, — вежливо продолжил я, — Была б у меня сестра. — пришлось добавить с горестью. Я не хотел это говорить, оно само как-то вырвалось.

— Мне очень жаль, Берс. — Ляч опустив голову вниз, в знак сочувствии мне.
Мне ничего не осталось, кроме того, как не кивнуть ему спокойно.

Жовхар

Так вот как его зовут.
Берс. Вполне подходящее ему имя. Волк...
Ему идет.

Я стояла и не могла прийти в себя после этого инцидента. Все-таки данное было слишком неожиданно для меня.
Эти два юноши стояли и общались между собой, будто бы меня и вовсе не существовало. Я их поняла.
Надо было побыстрее от сюда убираться.

— Брат, я отойду. Кажется мама меня зовет. Прошу прощения. — обратилась я к Лячу.
Он мне кивнул в знак согласия. Я же медленно ушла от них.

Отдаляясь, я чувствовала взгляд этого самого Берса за спиной, но всё-таки шла, не оборачиваясь, вперед.
Быстро всё-таки дошла я до башни.
Матушка моя стояла возле стола и готовила обед. Это было традиционное наше блюдо — дулх-хьалт1ам* (традиционное блюдо ингушской кухни, одно из наиболее популярных блюд ингушей, является обязательным атрибутом праздничного стола. Варят мясо в основном — баранина, реже говядина, на дровах. Отдельно варят галушки из кукурузной муки в форме лодочки. Параллельно готовят горячий соус - берх из бульона, толченного картофеля, яиц, обжаренного лука и моркови со специями. Подают мясо с галушками на отдельной тарелке. В пиалах подают берх, бульон и черемшевую подливку.)

Я медленно подошла и взялась ей помогать.

— Что с тобой, доченька? Что за вид это у тебя? Неужто заболела? — заволновалась мама и взглянула на меня.

А что со мной-то не так?

— Нет, мама. Со мной все хорошо, — ответила я ей запинаясь.

— Не думаю, — оставив еду, женщина взяла меня за руки.
Она всегда знала, что мне надо. Она читала мои мысли. Все, что меня волнует, волновало и ее. Мама всегда была готова помочь мне. В любых ситуациях. И сейчас, это не было исключением. Все понимала. Мама прочитала все у меня на душе. И решила мне как всегда помочь.

— Рассказывай давай, —
усадила меня на деревянный табурет, а сама встала рядом.

Всегда мама любила гладить меня по голове. Она стояла надо мной и гладила своей теплой, мягкой рукой мне голову что-то подпевая. Я сидела с закрытыми глазами, окунутая в блаженстве.

— Ты влюбилась? — спросила моя мама так внезапно, что я резко открыла глаза.

Для меня это было что-то новое.
Чтобы я, Жовхар. И такие чувства... Да никогда!
Я всегда была забавная. В жизни меня никто не интересовал. Лишь прыжки, бег, стрельба и могли привлечь мое внимание. И ничто больше.

Слова матушки завели меня в тупик.
В уме было непостижимо что ей отвечать. Но наконец-то я собралась мыслями и ответила ей правдой.

— Нет, матушка. С чего ты это взяла? Нет, конечно же. Я ещё мала, да и чувства эти мне не даны. Не та у тебя дочь. — коротко засмеялась я и повернулась к ней. — Нет, матушка, со мной все хорошо. Просто, чуть ранее, минут десять назад, я чуть ли не лишилась глаза.

— Что?! Как это?! С тобой сейчас все хорошо?! — она начала волноваться за меня.
Не любила я, когда кто-то волновался за меня. Да и маму тревожить тоже не горела желанием.

— Да нет, матушка. Послушай  же. Со мной все хорошо. Как ты видишь я сижу перед тобой в здравии. Да и глаз, по-моему, на месте. — засмеялась я ей еще раз этим своим коротким смехом, на что мама слабенько ударила меня по голове.

— Ну, ма́ма, — хотела я притворился что обиделась. Но на нее и притворно обидеться было невозможно.

— Не волнуйся. Твои тараканы на место не встанут. Удар не был таким сильным. Ну... И сильным, по-моему, тут не поможешь. Уж больно таки ты у меня слишком умная!

— Мама, не умная я, просто говорю как есть. Слушай дальше. Мы с Лячем играли в игру. Ну... Ты не поймешь, даже если объясню.

Опять меня перебила.
Ей Богу как ребёнок.

— Ну конечно. Я женщина. В отличие от некоторых.

— Ах да, женщина, слушай тогда дальше полноценного мужчину. Вы забылись что ли, когда мужчина говорит, женщина молчит. — пробормотала я, смеясь.

— Как забыться об этом-то?! Молчу, молчу. Прошу у вас прощения, Мужчина, — она улыбнулась, показав свои, как морская пена, белые зубы.

— Вот. Там это и случилось. В меня во мгновенье ока чуть ли камень не попал. Прямо в глаз.

Она меня заинтриговано слушала. Даже потеряла свой интерес к готовке.
Что крайне удивительно.

— Но он не попал, — добавила я, — Меня спасли. Спас кое-кто, — медленно пробормотала.

— Кое-то? И кто это был? — неожиданно спокойно спросила у меня мама.

— Ну... Я не знаю кто он. Просто... Просто знаю, что он Берс. Один юноша. Он меня и спас сегодня. Он еще знакомый брата. По-моему, живет тут, рядом. А ещё я думаю, что он мой ровесник.

Ну вот!
Зачем я об этом подумала?!
Зачем вспомнила его?!

— Берс? Берс что ли?! Ой, ой, ой, доченька! Только ни в него. Прошу тебя. Пожалей себя. Пожалей свое молодое сердечко. Не влюбляйся в него! — встревоженно кинулась ко мне мама.

— Я в него не влюблена! И не собираюсь это делать, — резко встала я с места.

Вскипела вся.
Я была на нее сердила до крайней мере. А еще мне было интересно знать, почему это я не могла, так сказать, «Влюбиться» в него.

Впервые в жизни протестовала я маме.
Да ещё и с таким тоном.

Все-таки я не понимала, что имела в виду мама. А так хотелось что-то.
Нет! Мне он чисто, как девушке юноша не нравился. Но все-таки я хотела знать почему это не смогу быть с ним.

— Прошу прошения, мама. Я повела себя невоспитанно. Прости меня, — я кинулась к маме обнимать ее.
А она понимающе обняла меня в ответ и погладила по спине.

— Ничего, доченька. Ничего. Не извиняйся. Ты меня, прости. Это я завяла этот некрасивый разговор. Прости, меня доченька. Ну... Все-таки дочь моя, если я была права, то... То убей в себе эти чувства.

А мне интересно. Почему?

— Мама, почему это? Почему... Допустим, я действительно влюблена в этого Берса. И хотела бы связать с ним свое будущее. Так почему я не могу это сделать?

Я отстранилась от нее.
Мама подошла к тазику, ибо помыть руки.
Из-за меня они уже были у нее грязные. Всё-таки готовит.

— Ну, дочь. Я все не могу тебе рассказать. Но скажу вкратце.

— Слушаю.

— Ранее отец Берса был другом твоего отца.

— Что? Это правда? — опять я вскочила с места от удивления.

— Да. Правда. Потом что-то между ними произошло и... Их дружбе пристал конец.

— Как это? Почему?

— Я же говорю тебе. Не знаю все. Только вкратце. Отец твой сказал ему, что больше он нашей семье не друг. Его сын, да, дружит с твоими братьями, но... Он просто гость в этом доме. Кем-то больше он не может быть. Понимаешь?

— Нет, — ответила я честно.

— То есть, мы можем принять его, как гостя. С почтением. Но как родственника - ни за что!

— Понятно, — ответила я ей тихо.

— Точно, понятно?

— Да. Мама. Точно. Я тебе помогу.

Я взялась за готовку вместе с ней.

Берс

Почему она так быстро ушла?!

— О чем мечтаешь, брат мой? — спросил меня Ляч рядом, застав при моих думах.

— А? Что? Ни о чем, — я будто бы пробудился ото сна.

— Колись. Что-то случилось? Или... — он взглянул на меня с хитрой улыбкой.

Что у него на уме?

— Или? — повторил я вопрос.

— Или ты влюбился?

Краснота покрыла меня с головы до большого пальца ноги.

— Точно! Кто она?! Колись!

Сестра твоя! Твоя сестра!
Не мог же я ему это сказать.

— С чего взял ты? Ничего такого. Ты лучше про себя расскажи. У тебя-то что? Тебе же ведь тоже уже семнадцать лет.

— Ох, да у меня ничего. Меня ничего, кроме боев, не интересует. Целый день с Жовхар был. Иногда мы с ней вместе из рогатки стреляем, иногда из лука. Вот так и проходит мой день.

— Понятно. А где твои остальные братья?

— Ну, Казбек, как всегда, бегает за кое-кем. На месте ему не сидится! Джарап всегда с отцом. Отцу, как я предполагаю, помогает. Близнецы то ли читают, то ли что-то мастерят из дерева. А вот Берслак пишет. Пишет стихи. Он целый день сидит и пишет. Даже удивительно. Кроме Жовхар, никто не читает его произведения, даже сам он. Жовхар всегда его, даже без слов, понимает.

Да-а-а... В этом я уверен.
В ней было все.
Красота, отважность, ум, доброта, скромность... Все, все, все.

— Это хорошо. А... А Жовхар, Жовхар что делает целый день?

— Жовхар? Да ничего особенного. Утром встанет, намаз и сразу за водой. Придет, поговорит с отцом, поможет маме на кухне. Потом побеседует с Берслаком, его стихи прочитает. Скажет ему пару приятных слов, похвалит его за такие стихотворения, видете ли «В столь Малом Возрасте!» такое это что-то. Она малым возрастом называет шестнадцать лет.
После, пойдет на могилку нашей покойной сестры, помолится и там. Возвратиться. Со мной будет что-то тут делать. Короче, такой она человек, что во всем успевает. Даже я удивляюсь. Она со всем справляется. С нами побеседует. Все ею довольны. И отец, и мать, да и мы сами - братья его тоже. Я не говорю это потому что она наша сестра. Просто, она такая. Даже соседи наши! Вон! Наша соседка Дибахан даже всегда ее хвалит. А она, знаешь какая женщина. Ух, какая! Ей угодить трудно. Его сыночек тоже приходи сюда. Кстати, он твой ровесник. Ну ровесник и твой, и сестры. Всегда сюда ходит.

Больше он тут не будет, надеюсь.

— Хороший она человек, — тихо добавил он.

— Да-а-а.

— Ты что подтверждаешь?! Я это просто так. И еще. Я тебя предупредил! К нашей сестре не присматривайся! Слышишь? Ни за что! Она еще маленькая! Ей только-только восемнадцать, по-моему, исполняется!

Я, как всегда, ничего не ответил.

Надо отойти от темы.

— Кстати, а когда ей восемнадцать исполняется примерно?

— Тебе-то зачем?!

— Да просто, просто! Перестань, брат! Я все-таки старше. Отвечай давай.

— Берс, ты говоришь так, будто мы помним когда родились. Не знаю я, да и она тоже, скорее всего, не знает.

— Это тоже правда.
Помедлив, я взял с земли камень и пошел вперед.

— А почему ты спрашивал? Ты меня действительно понял ли?!

— Ага, — я просто шел впереди, понимая, что он не может мне перечить из-за возраста..
Он просто следовал за мной.

***
Сначала я разделался с эти сынком их соседки.
Нормальный пацан.
Я ему только сказал, а он все понял. Бить его не пришлось, просто прижать к стене и все.
Ну, он все понял. Чуть позже я уже отправился к нашей башни.

По дороге домой я встретил свою двоюродную сестру Хаву, которая как всегда возвращалась с родника.

— Хава, — позвал я девушку, а та мне не остановилась и шла дальше. Усмехнувшись, я ускорил шаг и схватил ее кувшин в руках. Наконец меня та заметила.

— Что случилось, Хава, почему у тебя глаза такие красные? — спросил я семнадцатилетнюю горянку высокого роста и с длинной светлой косой, заметил мокроту в очах.

— Ничего, — голос Хавы был так же хриплый.

— Как ничего?! Хава, рассказывай, что случилось, тебя кто-то обидел?! — повысив голос вопросил я и взял кувшин из рук.

— Нет, не обидели, я сама...

Сестра умолкла и закрыла лицо руками.

— Что сама? Что случилось, Хава?!

— Женится, Берс, он женится! — воскликнув, Хава опустилась на корточки, горько плача.

— Хава, объясни толком. Кто женится, когда, на ком?

— Твой друг, так называемый. Сын дяди Абу, Ваха, он женится на дочери муллы Иссы нашего, на Фатиме!

— Пусть женится тогда, нам-то что, ты зачем плачешь?! — в недоумении я начал на неё злиться и глядел, не убирая взгляд. Хава подняла свои мокрые зелёные глаза на меня. И только тогда я понял в чем дело. — Эх ты! Мне то ли тебя стыдиться, то ли жалеть!

— Почему не жалеешь, Берс? Ведь мне так больно. У меня тоже есть сердце. Разве, если бы твоя сестра была жила, то ты не поддержал бы ее, в те мгновения, когда ей плохо?

Она поднялась на ноги.
Поставив ёмкость с водой на землю, я ответил ей без капли лжи в своих словах.

— Хава, если она плакала бы из-за чужого мужчины, при этом это мне было известно, то я б ее убил.

— Ты слишком жестокий! — та убрала слёзы с щёк кулаками и быстро взяла кувшин в руки.

— Не иди домой в таком виде! — закричал я вслед той, которая быстро шагала вперёд, не слушая меня, — Иначе, я все расскажу твоему брату! — добавил я, пытаясь говорить как можно тише. Мгновенно та обернулась.

— Чего ты от меня хочешь? Зря я тебе все рассказала!

— Пойдём просто за мной, — потребовав, я пошёл в сторону речки. Она шла следом.

Мы остановились у тихо текущей воды, прислушиваясь к тишине. Так я с сестрой простоял минут десят, как наконец заговорил про желаемую тему.

— Он не смел к тебе прикасаться, Хава? — неожиданно и для себя произнёс я, сев на землю, спиной к могучей иве.

— Конечно, Берс. Ничего такого. Разве что мы с ним танцевали вместе на свадьбе и все. Я была очень счастлива, но сейчас...

— Сестра моя, садись рядом, — мне удалось усадить с собой девушку. — Мужчина на то и мужчина, что ему и надо от женщины одного. Хава, не печалься. Все к лучшему. Не судьба тебе с ним связать своё будущее. Уповай на Всевышнего и просто живи. Живи для себя. Ты молода и красива.

Мои слова звучали словно молитва в глуши. Молча Хава сидела долго и молчала.

— Аллах1 раьз хилв хьуна, (инг. «Да благословит тебя Аллах») — после своих слов, Хава улыбнулась мне в темноте так, что я это заметил и наконец решила уйти. Так мы и последовали вместе домой, пересекли речку и внезапно остановились застав перед собой Берслака и какую-то девушку, что прикрывала свое лицо.

Хава инструктивно спряталась за моей спиной, а Берслак, узнав меня, улыбнулся и протянул мне руку приветствия. Я ответил рукопожатием, затем осведомились о здоровьи друг друга. Как старший, я хлопнул Берслака по плечу и кивнув головой к стороне девушки, улыбнулся во всем тридцать два зуба. На что тот растерялся и громко высказал: «Как мог подумать?! Сестра это моя!»
Девушка рядом с ним сразу же опустила вуаль, и я узнал знакомые черты. В этот раз растерялся я.

— Бехк ма баккхалахь*, Берслак. (Инг. «Извини, прошу прощения») Я не это хотел сказать. Знаю, конечно же, какой ты парень.

— Ладно, я тебя понял.

— Вам что-то надо, нет, Берслак? — спросил я. И наверное, я лишь хотел тянуть время, чтобы видеть ее дольше рядом с собой.

— Спасибо, нет. Мы пойдем. Желаю всего хорошего. Ассаламу алейкум.

Обменявшись рукопожатием, он пошел вперед, а за ним последовала та, что осмелилась украсть мой покой. Проходя мимо, часть ее вуаля поднялось в воздухе и коснулось меня, заставляя меня затрепетать глубоко внутри.

Через минуту проснувшись об мгновенного блаженства, я обратился к Хаве. Нас ждала очередная свадьба.

А я должен был сегодня же выехать из села и привезти домой нашу пшеницу.

...