Без названия, Часть 1
ИСТОРИЯ 1
Осень 1651 года.
« Как рассказывал отец, я родился холодным осенним днем 3 ноября 1651 года, здесь, в этом селе, где вы сейчас и живете.
Нет, Вы не сумасшедшая, несмотря на то, что голос мой слышите.
Я уже давно мертв, но душа моя и память все еще живы, они вечны.
Я не знаю, с чего начать.
Мне отец рассказывал, что мать моя, Фекла, умерла сразу после моего рождения. Говорили, что за пару-тройку лет до своей смерти она переболела чахоткой, но чудом выжила и встала на ноги. На ее могиле всегда красовался простой полусгнивший деревянный крест.
Как рассказывал мне мой отец, в нашем селенье поговаривали, что мать моя до их свадьбы гуляла с разными мужиками, но отец отрицал это, ведь она была одной из самых приличных девушек нашего селенья и осталась чистой до первой брачной ночи. Еще он подозревал в распространении грязных слухов баб нашей деревни, которые завидовали матери из-за того, что она много чего умела: вкусно готовила, мастерски вышивала одежду, обладала красивым голосом: когда она начинала петь, все тут же начинали плакать.
Мой батюшка описывал мать мою как высокую, симпатичную девушку с длинной, толстой русой косой, белокожую и румяную, с маленькими, но изящными ручками с тонкими и длинными пальцами.
Насчет одежды особо ничего сказать не могу, ведь мы были крестьянами, не имеющими больших денег, поэтому никто у нас не щеголял по улице в красивых и ярких нарядах, так что носили, то, что было: похожие больше на мешки старые, во многих местах заплатанные, вещи, из обуви были лапти, которые отец мастерски изготавливал, да так мастерски, что многие жители у него их покупали, вернее обменивали на еду и другие, необходимые для жизни, вещи.
В маленькой избе мы жили всемером: я, отец, бабушка по линии матери, двое моих старших братьев и две сестры. Батюшку звали Михаилом, бабушку Фотинией, братьев Александром и Ростиславом, сестер Дарией и Аксиньей, меня же зовут Федором.
Очень хорошо отпечатались в моей памяти смерть старшей сестры Аксиньи и бабушки.
В самом конце ноября 1655 года заболела Аксинья. Она сильно кашляла, это продолжалось две недели. Сколько бабушка не пыталась ее лечить различными травами, ничего не помогло и ночью в декабре 8 числа она умерла. И я до сих пор помню ее сухой, тяжелый кашель, не дававший ей дышать. И не дававший никому спать спокойно. Ей было девять лет. Я помню как утром проснулся и увидел, как близкие мне люди плачут, сидя около печи, на которой раньше спала Аксинья. Я тут же понял, что ее не стало. Я навсегда запомнил ее бледное, безжизненное лицо и ручку, свисающую из-под чего-то шерстяного, чем была накрыта сестра.
Помню кладбище, яму, в которую опускали гробик с телом сестры, больше походивший на грубый деревянный ящик из грубо обтесанных досок, сугробы и большие хлопья снега.
Через пару дней тихо, во сне, умерла и моя бабушка, хотя бабушкой Вы ее и не назовете, ведь ей едва исполнилось сорок два года.
Потом похороны, похожие на те, предыдущие, только уже с телом бабушки в гробу.
В семь лет я уже вовсю помогал отцу и выполнял далеко не легкую работу, какую именно, я говорить не буду, иначе вы будете в ужасе.
А к двенадцати годам я уже ездил в лес по дрова, наравне со взрослыми мужиками работал в поле...
А в 1664 году началась эпидемия никому неизвестной болезни, которая забрала около половины населения, в том числе моего брата Ростислава и сестру Дарию.
Они умирали медленно и мучительно, последние три-четыре дня они уже задыхались.
А ведь сначала все напоминало грипп или простуду: слабость, невысокая температура и так после, но с каждым днем им становилось все хуже и хуже. В последние дни своей жизни они уже не вставали с постелей.
Сначала скончалась Дария, через неделю не стало и Ростислава.
Сестре было 20 лет, а брату 17. Как Вы уже могли догадаться, у них еще не было своей семьи. В то время выходили замуж в 14-16 лет, поэтому на мою сестру косо поглядывали.
Похоронив их, мы стали жить втроем: я, отец и брат Александр.
Через год, в девятнадцать лет, брат женился на пятнадцатилетней девушке Настасье, которая жила по соседству с нами.
Это была не по годам высокая девка с длинными черными волосами и карими глазами ( к двадцати годам она станет выше своего мужа, а еще через год его не станет и она, мать троих живых детей, убежит в соседнее селенье, где проживет в счастливом браке с мужчиной, которого полюбила всем сердцем, тринадцать лет, пока он не скончается от тифа), которая всегда всем улыбалась и ей улыбались в ответ.
Еще я помню, как в один летний солнечный день встретил девушку, на которой впоследствии женился. Да, я любил эту женщину. И это была любовь чистая, не извращенная... Не то, что сейчас. В двадцать первом веке гражданский брак считается нормой и обществом не осуждается... А тогда все было по-иному... Если узнают, вообще изгнать из деревни молодых могли.
А Анна была прекрасна. Прекрасна для меня. Другие не считали ее красивой. Но для меня она навсегда останется самой красивой женщиной на свете. Я навсегда сохраню в своем сердце ее облик. Навсегда... Такие люди не забываются.
Она была доброй женой, заботливой матерью и просто хорошим человеком, который поможет за спасибо и даст совет тому, кто в нем нуждается. Да, не забыть такую женщину... Аннушка, милая, где ты сейчас... Затерялася в том мире... Я точно знаю, что ты в раю и что ты ждешь меня... Я вернусь очень скоро. Верь...
Да, у нас было три дочери и один сын. Но никто не дожил даже до зрелого возраста. Никто не пережил меня. Настенька и Сереженька умерли еще во младенчестве, а вот две других, хочу заметить, старших дочери, Мария и Ксения, пережили свою мать, но ненадолго: Марьюшка скончалась в тринадцать лет от чахотки, через два года после кончины своей матери, а Ксения умерла в тридцать лет, успев подарить мне трех внуков, которые стали для меня отрадой в жизни. Она пережила Анну на десять лет.
Мне всегда становилось страшно, когда я вспоминал предсмертные муки жены. Ее переехала повозка, под которую она случайно угодила. Кости рук и ног ее были переломаны. Все тело было в глубоких ранах, которые постоянно кровоточили. Все последние дни жизни она была в сознании, поэтому было очень тяжело смотреть на то, как она мучается. Ее лицо не высыхало от слез боли. Да, когда я увидел ее искалеченное тело, то сразу понял, что потеряю ее.
Но самый ужасный день был ночью 25 июня 1689 года.
Я проснулся от того, что кто-то звал меня по имени. Это была Анна.
Я встал с постели и подошел к умирающей жене. Даже в темноте я видел ее грустный взгляд. Увидев меня, она прошептала: « Пошли Марьюшку за батюшкой, исповедаться мне нужно».
Мне не пришлось будить дочь, она уже стояла рядом в одром матери и, сквозь слезы, сказала: « Хорошо, мамочка».
В ту же ночь милой не стало.
На похоронах мне казалось, что я плачу больше всех. Я до сих пор помню стук влажных комьев земли по крышке сколоченного из досок гроба...
После ее смерти я так и не женился.
А про смерть своих дочерей я рассказывать не буду, сил моих нет...
А Анна еще долгие тридцать пять лет посещала меня. Нет, я не видел ее, но чувствовал, что она рядом... И это чувство описать невозможно.
А в декабре 1724 года моя душа вышла из тела... В последние годы я чувствовал ужасную боль во всем теле, а образ Анны стал видимым... Мне было семьдесят три года.»
ИСТОРИЯ 2
Зима 1474 года.
«Я родилась морозным зимним вечером 15 января 1474 года в крестьянской семье.
Меня не любили. Это ужасно больно. Особенно когда видишь, как лелеют твоих старших братьев, а к тебе относятся как к пустому месту или даже к чему-то лишнему, мусору, от которого нужно избавиться.
Да, мать моя умерла через три дня после моего рождения. Может быть, она бы любила меня... Не знаю.
Но я росла с мужчинами: отцом и семью братьями. Ненавижу их всех, хотя понимаю, что их отец так воспитал. Зачастую от него и им доставалось нехило так. Но меня ненавидели. За что, сама не знаю.
С рождения я была слабым ребенком, но отцу было наплевать на то, что его дочь инвалид. Мне казалось, что из-за этого он даже больше ненавидит меня. Он заставлял меня выполнять тяжелую работу, после которой болело все тело, и я едва могла после этого ходить. Однажды после работы в поле я пришла домой и, едва переступив порог, потеряла сознание. Я видела свет, яркий белый свет, чувствовала облегчение, конец страданиям... То был загробный мир. Я уверена в этом.
Очнулась я в сарае на сене. Все болело. Волосы были слипшимися от крови. Я ударилась головой о порог. Тут вошел отец.
- Ирина, я вижу, что ты уже проснулась. Так что давай, вставай потихонечку и иди искупайся, а то страшно смотреть на твою окровавленную голову.
После этих слов он вышел.
Я хотела подняться, но не смогла. Голова болела так, что я не могла пошевелиться. Если честно, в тот момент мне хотелось умереть, чтобы не мучиться.
Мне тогда было двенадцать лет.
Еще я быстро и сильно росла, от чего моя и без того ужасная осанка стала жутким зрелищем. Это сравнительно недавно перестало быть такой уж страшной проблемой, но тогда даже грипп лечить-то почти не умели, чего уж говорить о моей болезни. А уж для крестьян медицина была недоступна. К концу жизни я стала страшной горбатой старухой, от которой все шарахались.
Да, я была выше многих мужчин, а если бы осанка была здоровой, то я была бы великаном. Так что болезнь слегка останавливала или хотя бы зрительно уменьшала мой рост. Огромный рост стал поводом для насмешек и издевательств со стороны братьев и других детей селенья.
У меня были длинные черные волосы, которые я заплетала в косу, большие карие глаза, пухлые губы, круглое лицо, широкие черные брови, крупный прямой нос. Нога у меня была большой, соответствующей росту. Я была невзрачной женщиной.
В 17 лет отец выдал меня замуж. Мне очень не нравился мой новоиспечённый муж. Он, как только все ушли, избил меня, а потом изнасиловал. От этого мне было очень больно. Я всю ночь плакала, в то время как муж спал. Мне очень не хотелось даже смотреть на него после того, что он со мной сделал.
Я проснулось утром от боли. Муж разбудил меня ударом кулака по голове. Я с ненавистью посмотрела на него и спросила: «За что ты так со мной, я же тебе ничего не сделала!?» Он ничего не ответил и лишь крикнул, чтобы я вставала и шла готовить завтрак. С трудом превозмогая боль, я встала и пошла на кухню, осознавая, что жизнь моя будет нелегкой.
Побои продолжались каждый божий день, изнасилования- не реже.
Когда я забеременела, муж, как ни странно, перестал меня бить. Но я знала, что он ненавидит меня, что я для него никто, что я лишь та, кто должен подарить ему наследника. Алексий, муж мой, даже освобождал меня от некоторой работы по дому. Вот было счастье! Счастье длиной в девять месяцев.
В день на 8 апреля 1492 года я родила дочь, которую назвали Наталией.
Муж хотел сына, поэтому в эту же ночь изнасиловал меня со словами: «Ты обязана родить мне сына, пока ты этого не сделаешь- ты никто! Поняла!?»
Я утвердительно закивала головой. Сама в слезах. Плачу, боюсь за новорожденную дочь, боюсь, что он убьет ее, так как помнила, с какой ненавистью он посмотрел не нее, когда взял на руки. «Как ты можешь не любить ее, она же твой ребенок!..»,- думала я и плакала и когда муж уснул, я тихонько встала с кровати, взяла из колыбели дочь и хотела было бежать, но дочка заплакала и разбудила мужа. Он открыл глаза, и, увидев, что меня нет рядом, принялся орать: « Жена, сука, вернись в кровать и дочь уложи спать, что ты стоишь у колыбели как столб!?». Тогда я поняла, что он увидел меня. Я уложила дочку спать и вернулась в постель. Как же муж орал на меня, как бил... Я этого не забуду никогда.
Через год я родила мужу еще двух детей, двойню, мальчика и девочку, но они умерли через два дня. О, знали б вы, как я плакала! И не только ведь от утраты, а еще от осознания того, что муж опять может изнасиловать меня. Мне стало очень страшно, и я решила, что если он еще раз меня обидит, то я убью его, заберу дочь и убегу прочь из деревни, раз и навсегда.
Мои догадки подтвердились, и в ту же ночь я взяла косу и перерезала мужу горло. «Все, моим страданиям пришел конец. Все кончено. Я свободна».
Я убежала в лес, в соседнее селенье, где нас с дочерью приютила одна добрая старушка. У нее мы и жили почти год, пока я снова не вышла замуж за одного очень хорошего человека.
Сергий был вдовцом. От первого брака у него осталось трое детей – два сына и дочь. Наташу он полюбил как родную. Я была очень счастлива. В то же время я любила его детей. Вот оно, простое человеческое счастье. Простое женское счастье.
Спустя десять месяцев я подарила любимому еще одного сынишку, которого мы назвали Александром. Как же я любила его. Любила, но не доглядела.
Когда мы всей семьей пошли в лес по ягоды-грибы, прихватили и Сашку с собой. Идем, грибы и малину в корзины плетеные кладем... Вот и не заметили крутой спуск. Заметили только, когда услышали детский крик. Мы с мужем бежим на крик. У самой очень тревожно на душе, а через некоторое время тревога сменилось страхом и отчаянием. Увидев еле живого сына, я упала на колени и заплакала. Он умер у меня на руках. Ему было три года.
Похоронив сына, мы стали жить дальше. Вскоре я снова родила. На этот раз девочку. Она была очень красивой: высокая, чернобровая, светловолосая, глаза цвета синего моря всегда напоминали мне какую-то тайну, что-то неизведанное, неопознанное, то, что человеку никогда не понять, не достичь при жизни, но понять через века после смерти... Я поняла, что она была человеком не совсем из этого мира, что она-девушка со сверхспособностями. Ну не может обычный человек захотеть чего-то и тут же получить. А она могла. Захочет она, например, какое-нибудь лакомство, просто подумает об этом, тут же получает его от какого-нибудь прохожего. Или же захочет любви недоступного мужчины- тут же идет он к ней с букетом цветов...
Но любовь ее была непостоянная, поэтому, когда она в шестнадцать лет вышла замуж, сразу стала ходить налево, чем разозлила мужа. Когда он узнал об этом, то выволок ее из дома на мороз. А тогда была зима, поэтому, вернувшись в наш дом, она легла в кровать и через три недели скончалась от воспаления легких.
Муж ее нисколько не горевал о ней и вскоре снова женился.
А вот Наталия прожила долгую счастливую жизнь. Вышла замуж, родила шестерых детей, из которых, к счастью, никто не умер и умерла в 1578 году в возрасте восьмидесяти пяти лет.
После смерти супруга в 1530 году, я так и не вышла замуж. Я была уже стара, да и любила я его безмерно. Кроме него и наших детей меня никто не любил. Никто.
Я скончалась от рака в 1539 году».