Благой лотосовый терем

Белое солнце в синем небе, мирные времена.

Городок Пиншань — ничем не примечательное местечко, здесь нет ни редкостных сокровищ, ни прекрасных пейзажей, ни выдающихся деятелей. Как и во многих краях цзянху местные жители несколько скучноваты, земля даёт не слишком хороший урожай, река грязновата, а тем для разговоров после еды... настолько мало, что как только появляется хоть какая-то, все долго обсуждают её взахлёб — тем более, недавнее удивительное происшествие.

А случилось вот что: восемнадцатого числа шестого лунного месяца, когда жители высыпали из домов, чтобы подмести пороги, вдруг обнаружили на прекрасно знакомой им улице возникшее из ниоткуда двухэтажное здание. Дом был высоким, в нём совершенно точно могли жить люди — и жить весьма просторно. Он был построен полностью из дерева и украшен удивительно тонкой и изысканной резьбой, и даже слепой мог бы понять на ощупь — резьба изображала цветы лотоса и предвещающие счастье облака.

За пересудами пролетело полдня, пока благодаря чьему-то зоркому глазу, наконец не разгадали внезапное появление здания: оказывается, оно изначально не имело фундамента и не стояло на земле... одним словом, дом привезли на телеге и установили на улице Пиншаня. Люди цокали языком от удивления, но не понимали, зачем кому-то под покровом ночи перетаскивать на улицу целый терем, неужели это будет храм Земли? Но говорят, храм Земли уже долгое время находится в упадке, и там не зажигают благовония...

Новость обсуждали три дня, пока не вернулся человек из охранного отряда — только завидел дом, как перепугался и заорал во всё горло: «Благой лотосовый терем!». А потом даже домой не зашёл, развернулся и убежал с безумными криками «Благой лотосовый терем!». Здание тут же посчитали домом с призраками, один взгляд на которое может свести с ума.

Прошло ещё семь дней, весь охранный отряд вернулся в Пиншань, и тогда люди узнали, что никакой это не дом с призраками.

Мало того, это было благое здание, чрезвычайно благое.

Благой лотосовый терем был домом лекаря.

Фамилия хозяина была Ли, а звали его Ляньхуа(1).

Что за человек был Ли Ляньхуа? Вообще-то в цзянху его никто не знал. Неизвестно было ни из какой он школы, ни его мастерство владения боевыми искусствами, ни возраст, неизвестно было даже красив он или уродлив — этот человек появился в цзянху шесть лет назад и совершил всего два поступка, которые сделали Благой лотосовый терем самой любопытной легендой.

Ли Ляньхуа совершил две вещи: во-первых, вернул к жизни получившего смертельное ранение в дуэли первого из сильнейших(2) по литературе Ши Вэньцзюэ по прозвищу «Учащийся до седин», который был уже похоронен и покоился в земле несколько дней. Во-вторых, вернул к жизни упавшего со скалы, переломавшего все кости и разбившегося насмерть великого героя Хэлань Те, также пролежавшего в земле много дней.

Только благодаря этим двум свершениям Ли Ляньхуа стал человеком, с которым в цзянху мечтают познакомиться и подружиться, а диковинный передвижной дом делал его ещё более обсуждаемой легендой.

Начальник «Журавлиного клина» во главе всего отряда, подстёгивая лошадей, прибыл в Пиншань, совершил омовение, воскурил фимиам, и через три дня с трепетом направился к дому, украшенному резьбой по наньму(3), поклониться в знак вежливости и вручить визитный листок: у начальника «Журавлиного клина» Чэн Юньхэ имелся серьёзный повод для встречи.

Визитный листок пришлось бросать в щель между окном и рамой.

Весь охранный отряд в пятьдесят человек сопровождал Чэн Юньхэ, словно в тереме выносил приговоры сам Яньло-ван(4). 

Вскоре дом, в котором было так тихо, словно никто в нём и не жил, заскрипел. Весь отряд «журавлей» затаил дыхание, даже прохожие замерли в напряжении, с вытаращенными глазами ожидая, что же за чудище выйдет из дома.

Деревянные двери не медленно приоткрылись, как ожидала собравшаяся толпа, а распахнулись, взметнув облако пыли прямо в лицо Чэн Юньхэ, кто-то внутри ойкнул и извиняющимся тоном произнёс: «Надо бы прибраться, даже гостей не заметил, стыдно-то как...»

«Журавли», с ног до головы в опилках и пыли, с изумлением наблюдали, как в дверях появился человек с веником, к которому прилип ярко-красный листок. Он был молод, не старше двадцати восьми лет, а если бы не серые залатанные одежды, мог бы выглядеть ещё моложе, кожа его была белой, а черты лица — изящными, но красоту его нельзя было назвать несравненной, которую раз увидишь и не забудешь. В правой руке он держал веник, а в левой — совок, и со смущённым видом смотрел на всю толпу, собравшуюся перед дверьми.

Чэн Юньхэ с трудом откашлялся и сложил руки в приветствие.

— Ваш покорный слуга Чэн Юньхэ из «Журавлиного клина на тысячи ли» прибыл с визитом к господину Ли из Благого лотосового терема. Прошу, уведомите его, что ничтожный Чэн хочет посоветоваться с ним по поводу одного важного дела.

— Уведомить? — отозвался молодой человек в сером.

— Прошу господина Ли, Ли Ляньхуа, о встрече, — негромко произнёс Чэн Юньхэ. — У вашего покорного имеется серьёзное дело, которое следует обсудить.

Молодой человек в серых одеждах опустил веник.

— Я и есть Ли Ляньхуа.

У Чэн Юньхэ глаза полезли на лоб и отвисла челюсть, прохожие уже подумывали, не закинуть ли ему в рот три-пять яиц. Наконец он закрыл рот и закашлялся.

— Премного наслышан о господине Ли... — выдавил он, не зная, как начать следующую фразу, поскольку изначально старательно написал всю речь на визитном листке — который ныне застрял в венике Ли Ляньхуа.

— Ах, как неловко... — сказал Ли Ляньхуа. — В моём скромном жилище столько мусора... — Он жестом пригласил Чэн Юньхэ зайти в дом и присесть.

Внутри Благой лотосовый терем и вправду был завален хламом: здесь валялись молоток, пила и топор, тряпки для пыли и веник, всё было покрыто опилками и слоем пыли, ещё стояло несколько сундуков неизвестно с чем, в передней — только один стол и один стул из бамбука, не дороже двадцати медяков. В душе Чэн Юньхэ зародились сомнения, но у Благого лотосового терема была такая репутация, а этот человек в серых одеждах сидел здесь, так что он не смел усомниться в его подлинности — оставалось только почтительно сесть напротив Ли Ляньхуа и от начала до конца поведать обо всех страшных происшествиях, с которыми он столкнулся полмесяца назад.

Та ночь, третья ночная стража, постоялый двор «Сяо-мянь».

Когда Чэн Юньхэ проснулся посреди ночи и обнаружил, что за окном мерцают изумрудные тени, а снаружи доносится странное пение, в голове у него тотчас возникло слово «призрак», но он сам же прыснул от смеха — проскитавшись по белу свету больше двадцати лет, в призраков начальник охранного отряда не верил. И тут из соседней комнаты, где остановился первый ученик, раздался истошный крик. Чэн Юньхэ испугался и поспешил туда. Его первый ученик Цуй Цзянькэ тоже увидел зелёные призрачные тени за окном, поднялся проверить товар, распахнул сундук с ненарушенной печатью, но оказалось, что товар пропал без следа — виденные во время перевозки сокровища словно обрели крылья и улетели. Но не это заставило Цуй Цзянькэ, доставлявшего грузы более десяти лет, закричать от ужаса. Настолько небывалый вопль вырвался у него потому, что в сундуке не просто отсутствовал товар — внутри обнаружился необработанный камень, весь покрытый кровавыми отпечатками пальцев.

Отпечатки выглядели так, словно кто-то спешил выбраться из запечатанного сундука, но не мог его открыть, однако внутри, очевидно, никого не было. Среди ночи за окном парили зелёные призраки, раздавались странные прерывистые звуки, да ещё в сундуке обнаружились кровавые отпечатки — тут и Цуй Цзянькэ, больше десятка лет бродившему по свету, немудрено закричать от страха. 

Дрожа от гнева, Чэн Юньхэ приказал подчинённым открыть сундуки. В десяти из шестнадцати действительно находились жемчуга и драгоценные камни, каждый — редкостной ценности, но шесть оказались пусты. В одном были кровавые отпечатки, в трёх — таблички для поминовения усопших, что же касается двух оставшихся — в одном лежал только бугристый камень, а в другом, ко всеобщему ужасу — мёртвое тело.

Тело юной девушки в белых одеждах, чьё прелестное лицо перед смертью исказилось в гримасе ужаса.

При виде трупа лица Чэн Юньхэ и Цуй Цзянькэ исказил ещё больший ужас: девушку в белых одеждах в цзянху знали. Это была дочь градоначальника улиньского(5) Нефритового города — Юй Цюшуан, по прозвищу «Острый меч осеннего инея». 

Градоначальник Нефритового города, Юй Мулань господствовал над юго-западным горным регионом, монополизировал добычу нефрита в горах Куньлуня, стал самым богатым человеком в Улине, и все в Поднебесной знали, что он души не чает в дочери. Как Юй Цюшуан могла оказаться мёртвой в сундуке, перевозимом никому не известным отрядом «Журавлиный клин»?

На постоялом дворе «Сяо-мянь» поднялся переполох, и в мгновение ока десятки людей вломились в комнату Цуй Цзянькэ, все перепуганные и бледные.

Чэн Юньхэ к этому времени догадался, что Юй Цюшуан тоже остановилась в «Сяо-мянь». В то время, как сопровождавшие её шестьдесят воинов в испуге проснулись из-за изумрудных призрачных теней, близкая подруга Юй Цюшуан, Юнь Цзяо, вдруг заметила, что Юй Цюшуан исчезла без следа, её начали повсюду искать, а в итоге обнаружили мёртвой у Чэн Юньхэ в сундуке с товарами!

На протяжении полумесяца весь Улинь стоял на ушах, обсуждая «убийство с изумрудными призраками за окном». Раздавленный горем из-за беспричинной гибели обожаемой дочери, Юй Мулань в гневе приказал покончить с собой почти всем воинам, кто сопровождал Юй Цюшуан в ту ночь, а также издал указ — изловить и убить весь «Журавлиный клин». Чэн Юньхэ ничего не оставалось, как забрать из дома старых и малых, распустить отряд и спасаться бегством, как вдруг он услышал новость о Благом лотосовом тереме.

Ли Ляньхуа смог вернуть к жизни мертвецов — и Чэн Юньхэ вдруг пришло в голову: если он сумеет оживить Юй Цюшуан, тогда и проблем не будет? Если полмесяца назад Чэн Юньхэ ни за что бы не поверил в воскрешение мёртвых, то сейчас был готов пойти на что угодно, и раз уж довелось повстречать Ли Ляньхуа, то почему бы не попытаться? Если... слухи не врут, то всё сложится благополучно.

Но закончив рассказывать историю об убийстве и заоконных зелёных призраках, он так и не услышал от Ли Ляньхуа какого бы то ни было поразительного мнения — тот только сказал «а» и кивнул.

Допив чай, Чэн Юньхэ не нашёл причины, чтобы оставаться в доме, заваленном хламом, и сидеть напротив Ли Ляньхуа, на чьём лице было написано некоторое недоумение.

Чэн Юньхэ ушёл.

— Прошло уже пять лет, а ты всё так же знаменит... — раздался спокойный голос со второго этажа Благого лотосового терема.

Ли Ляньхуа сидя на стуле продолжал пить чай, только снова издал неопределенное «а».

— Мне и самому непонятно. — Человек медленно спустился со второго этажа — худой, кожа да кости, и очень бледный. Набери он двадцать цзиней(6), пожалуй, выглядел бы грациозным прекрасным юношей, но сейчас походил на умирающего от истощения — этот скелет, тем не менее, был облачён в ослепительно чистые и пышные белые одежды, на поясе у него висел очень изящный меч и яшмовые подвески, какие нравилось носить только избалованным отпрыскам благородных фамилий. — Как ещё находятся в мире люди, которые верят в воскрешение из мёртвых? Пять лет прошло, а никто так и не забыл о паре твоих неловких поступков...

— Не все такие умные, как ты, — усмехнулся Ли Ляньхуа, встал, немного размялся, взял веник и продолжил мести.

— Ты не мог бы не подметать? — Спустившийся скелет вдруг широко распахнул глаза. — Старший сын благородной семьи Фан стоит прямо перед тобой, а ты спокойно подметаешь пол? Ты хоть понимаешь, что если бы этот Чэн Юньхэ знал, что я в доме, он пал бы передо мной на колени и молил, чтобы я убедил старика Юя не убивать его семью? Перед тобой привлекательный и элегантный человек, с блестящим положением в обществе, а ты подметаешь пол?

— Что поделать, — ответил Ли Ляньхуа. — Я уже давно не наводил порядок в доме, не подметал, тут слишком грязно, а в дождь протекает крыша.

Скелет в белых одеждах похлопал огромными глазами, а потом вдруг вздохнул.

— Приятель, ты не можешь ни сражаться, ни лечить больных, даже земледелием не способен заняться, как же, спустя столько лет, ты всё ещё настолько знаменит? Ну правда? Ума не приложу...

Этот скелет в белых одеждах был старшим сыном улиньского клана Фан — Фан Добином(7), по прозвищу «Печальный господин». Он был знаком с Ли Ляньхуа уже целых шесть лет, и прекрасно знал, как прославился этот человек: Ши Вэньцзюэ, получив в поединке тяжелую рану, применил «черепашье дыхание», чтобы притвориться бездыханным и исцелиться. Местные жители посчитали его мёртвым и похоронили. Ли Ляньхуа выкопал его, и, естественно, Ши Вэньцзюэ ожил. 

Что же касается Хэлань Те, этот негодник, когда ему не удалось жениться, разыграл целое представление с прыжком со скалы, прикинулся мёртвым, организовал собственные похороны. Ли Ляньхуа случайно проходил мимо и выкопал и его. 

А весь мир теперь удивляется, как Ли Ляньхуа мертвецов воскрешал! Но Фан Добина больше волновало, откуда он знал, что в земле лежит живой человек, которого нужно откопать?

— У меня ещё осталось немного серебра с прошлых времён. — Ли Ляньхуа старательно подмёл переднюю и собрал мусор в совок. — Нужно только тратить с умом, и жить можно.

Фан Добин закатил глаза.

— И сколько у тебя денег?

— Пятьдесят лянов, — улыбнулся Ли Ляньхуа, — по-моему, на всю жизнь хватит.

Фан Добин фыркнул.

— Кто бы мог подумать, что в Улине есть ещё такое отребье, как ты, кто планирует за всю жизнь потратить пятьдесят лянов — позор всего цзянху! Знай Чэн Юньхэ, что перед ним такой человек, посмотрел бы я, пришёл бы он к твоим дверям умолять тебя, того... ммм... кто не имеет ни малейших познаний во врачевании и настолько скуп, что живёт не в гостинице, а таскается повсюду с домом, даруя «чудесное исцеление» мертвецам! А он ещё думал, что из этого что-то выйдет! — Дважды закатив глаза, Фан Добин оглядел Ли Ляньхуа с ног до головы. — Однако, отправишься ли ты, негодник, поднимать для него мертвеца, я так и не понял.

Ли Ляньхуа сел на стул и принялся тщательно водить пальцами по соединениям скрипучего бамбукового столика, услышав эти слова, улыбнулся.

— Почему бы и нет? Я ведь всё равно не умею ни возделывать землю, ни продавать овощи, недостатка в деньгах не испытываю — если нечем заняться, разве не скучно жить?

— Если старик Юй поймёт, что ты шарлатан, и захочет истребить весь твой род, даже старший сын клана Фан не сможет тебя спасти, — ровным голосом сказал Фан Добин. — Если пойдёшь, проводы устраивать не буду.

Ли Ляньхуа три дня наводил порядок в «Благом лотосовом тереме», затем, не зная, что поместится у него в котомке, написал подробное длинное письмо, в котором на время перепоручал терем в руки «Учащемуся до седин» Ши Вэньцзюэ, и наконец отправился в путь.

Он собирался в Нефритовый город, осмотреть тело Юй Цюшуан.

------------------------------------------------------

(1) Ляньхуа — «цветок лотоса»

(2) Первый из сильнейших — победитель на столичных экзаменах, первый кандидат на высокую должность

(3) Наньму — китайский лавр

(4) Яньло-ван — в китайской мифологии владыка подземного мира

(5) Улинь — сообщество, мир мастеров боевых искусств

(6) 1 цзинь = 0.5 кг, т.е. 20 цзиней = 10 кг

(7) Добин — «болезненный»