Страшная сказка

Идея, что можно раз и навсегда все решить, приняв некое чудодейственное правильное решение, сама по себе попахивает безумием. Чего вы хотите — ответов на ваши вопросы или обрести умение находить ответы? (c) Красная таблетка

С трудом добравшись до комнаты, все трое рухнули на пол.

Лиз уже не стонала, держась за живот, только сильно прижималась к Милли, не давая ей отстраниться.

– Зачем ты заступилась за меня? Какой смысл делать это, когда ты уже показала, что я тебе совершенно не нужна? – зло повторяла раз за разом Милли, отталкивая прилипшую к ней сестру. Обида клокотала внутри, не давая расслабиться и хотя бы выслушать ее. Но Лиз упорно отвечала ей, смотрела серьезно и нежно, как умела только она.

– Я не бросала, не бросала. Да послушай же меня! – Лиз отстранилась и встряхнула близнеца за плечи. Девочка взяла лицо Милли в руки и сказала, внимательно смотря в глаза. – Я тоже была там, в Кубе, слышишь? Мы были там вместе с Номером Два. После того, как я трусливо убежала из того магазина, я очень долго провела в абсолютной темноте, я не помню ничего до тех пор, пока не очнулась в какой-то коробке. Прости, я не должна была оставлять тебя, не должна, – она снова обняла Милли, и та прижала сестру к себе в ответ, чувствуя, как слезы пропитывают футболку. – Мне было так страшно без тебя, но я поняла, что это только моя вина, прости-прости-прости.

№2 еще никогда не видел столько слез. Он помнил, как сам еще совсем недавно не мог остановить их, но теперь, смотря на Лиз и Милли, ему показалось, что он проливал их совсем бесполезно. Их боль и счастье были совсем свежими, они любили друг друга такой любовью, какой он не встречал.

Лагерь для новобранцев выглядел ухожено и напоминал скорее детскую игровую площадку, совмещенную со школьным стадионом. В кафетерии стояло несколько столов, барные стойки с высокими стульями и автоматы с вкусными напитками вроде газировки и молочных коктейлей. Комнаты были узкие и простые с двумя-тремя кроватями, в которых селили детей по тренировочным группам. Общаться им между собой не позволяли. По правилам контактировать можно было только со своими партнерами, со старшими командирами вроде Люсьен с Вивальди.

Каждое утро они вставали очень рано, принимали душ и шли на тренировку. Два раза в неделю приходила Вивальди, забирала с собой Лиз и отводила на сборы групп Б. Милли злилась, но не смела спорить, когда сестра попросила не влезать в систему.

– Еще тогда, в Туманности, Джорджия оценила мою сообразительность, и я просто помогаю Люсьен составлять тренировки в неприспособленных для этого местностях, не переживай.

№2 съедала одновременно зависть к их отношениям и ревность, когда он осознал, что теперь он больше не мог часами напролет говорить с Лиз: приходилось делить ее с Милли, с близнецами-командирами. Но в ее отсутствие он не мог злиться. Вспыхивающая за секунду ревность будто бы сменялась пониманием и тоской за то, что сестры, обладающие такой сильной связью друг с другом, и сами страдали. Даже больше, чем он сам.

Постепенно он начал сближаться с Милли. Упорство, с которым она отдавалась тренировкам: пробежкам, силовым упражнениям, через тянущую боль в мышцах – не могло не восхищать. Ей удавалось с полувзгляда понимать то, о чем он думал, а их совпадающие друг у друга мысли отдавались странной дрожью в спине.

– Просто мы с ней близнецы – части одного целого, – сказала однажды ему Милли. – Ты смотришь на Лиз – и у тебя останавливается сердце, смотришь на меня – и видишь ту, с кем совпадают все твои мысли. Это как родственные души. Просто у нас их оказалось три.

Его тянуло к ним неудержимо, каждое утро, каждую совместную тренировку, каждый поход в кафетерий, каждый построй и проверку от Куклы или Вивальди. Смех Лиз и улыбку Милли, когда те говорили друг с другом, когда помогали друг другу подняться после тяжелого подъема по скале, когда они обращались к нему, беззлобно смеясь над его злым выражением лица, над его нелепыми падениями, когда протягивали руки. Над их головами он видел яркий свет. Милли подкалывала его, убеждая не смотреть на ее сестру слишком влюбленно. А глаза Лиз сияли ярче солнца, ямочка на левой щеке появлялась каждую ее улыбку, и ее пушистые волосы с утра, которые она с трудом собирала в пучок, – вся она была словно ангел. Ангелы не были созданы для жизни на земле, и №2 с трудом засыпал вторую ночь подряд, будто предчувствуя неладное.

Спустя три недели их упорных тренировок, рано утром, когда солнце еще не встало, он проснулся.

В комнате беспокойно спала Милли. Кровать Лиз была пуста.

∞∞∞

В комнату снова постучали.

Живот уже не урчал, как вчера, но кажется, был недоволен такой продолжительной голодовкой.

– Я в порядке, просто немного нехорошо себя чувствую. Я еще чуть-чуть отдохну и выйду, хорошо? – чуть громче положенного проговорила Исида, с головой ныряя под одеяло.

– Впусти меня, это я, Номер Три.

Девочка удивленно выглянула из-под одеяла.

– Номер Три? Что ты здесь делаешь?

– Меня отправил сюда Кевин, – недовольно пробурчал он, – он отправился в путешествие, но обещал совсем скоро вернуться, просил не волноваться и искать в театре, если понадобится.

Исида встала с кровати, спешно отодвинула тумбочки и стулья, приоткрывая дверь. №3 за ней уже не оказалось, зато стояли очень недовольные и взволнованные Адагеил и Моника. Они резко распахнули дверь, подскочили к Исиде, осматривая ее со всех сторон, то поднимая, то опуская руки и поворачивая голову в разные стороны. Исиде стало так смешно от их торопливых бережных движений, что не сдержала улыбку.

– Вы меня крутите, как куклу, хватит-хватит.

Девочки взяли ее под руки и уселись на кровать.

– Исида, я знаю, что ты испугалась, когда увидела Роба, но не стоит так реагировать и запираться в комнате, хорошо? Он мне все рассказал, – Моника взяла руки Исиды в свои. – Не нужно переживать, я уже говорила, что Роб очень-очень хороший робот, он сделан так, чтобы помогать с готовкой и садом, а не делать всякие плохие вещи, понимаешь? – Исида заторможено кивнула. – Я позвала Адагеил, чтобы показать тебе одну вещь и рассказать, чтобы ты поняла... кое-что важное о нашем мире. Мы не можем объяснить все, но ты имеешь право знать правду, чтобы не попасть в беду, хорошо?

Исида настороженно посмотрела на Адагеил, та слегка улыбалась, словно действительно знала что-то такое серьезное, что может изменить их с Кевином жизнь здесь.

– Я слушаю вас, что это?

Моника посмотрела на Адагеил и кивнула, та достала карманное зеркальце, опустив его на платье, и сказала:

– Ты заметила, что практически нигде нет зеркал? Ни в доме Моники, ни в комнатах замка, – редко кто осмелится посмотреть в зеркало, потому что никто и никогда не знает, что увидит в нем. Однажды, еще очень-очень давно, мы с Моникой видели наши Отражения. Прошли десятки лет, и я не уверена, что мы увидим сегодня. Но мы все должны посмотреть в него.

– Королева запрещает выносить зеркала за пределы собственных комнат, поэтому мы сейчас рискуем. Пообещай, что никто кроме Кевина, не узнает об этом.

Исида молчала.

– Обещай нам, – настойчиво повторила за Адагеил Моника.

– Да, да. Я обещаю. Но что я там увижу? Не себя? Что-то страшное? – взволнованно проговорила девочка, бросая настороженные взгляды на зеркало в руках Адагеил.

– Сначала тебе стоит взглянуть. Объяснить, что это такое, непросто. Но сначала посмотри на нас. Если хотите, я сделаю это первая, – смело и уверенно сказала Моника, забирая зеркало у Адагеил, и поднесла к своему лицу.

На нее смотрела распухшая и посиневшая, со вздувшимися венами по всему лицу, женщина. Капилляры на левом глазу лопнули, на правом белок покрывала какая-то желтушная движущаяся субстанция.

Моника медленно опустила зеркало, спокойно смотря на девочек.

– За столько лет я почти не изменилась. Разве что разложение стало заметно чуть сильнее. Наверное, когда-нибудь я и правда стану такой, – она передала зеркало Адагеил.

– Сколько тебе уже должно быть? – спросила она.

– Возможно, я бы приходилась тебе прапрабабушкой, – Моника тепло улыбнулась, сжимая руки в кулаки. Исида видела, что та дрожала. Спокойствие было только напускным. Она боялась того, что увидела. Исиде было еще страшнее: ее пугала неизвестность. Она не совсем поняла, что значили их слова про возраст. Они втроем были почти ровесницами. Хотя из-за своего серьезного взгляда Моника порой выглядела даже старше Кевина, но когда улыбалась...

– Как же ты можешь быть настолько старой? Ты ведь совсем как я. Или тебе просто... тоже тяжело жить? – с участием спросила Исида, взволнованно теребя пальцы рук. – Ты тоже много-много всего видела, и теперь чувствуешь себя совсем взрослой?

Моника удивленно посмотрела на нее, а потом покачала головой, ничего не отвечая.

Адагеил уже разглядывала себя в зеркало, совсем некрасиво и широко раскрыв рот и ощупывая пальцами зубы.

Исида с интересом заглянула в зеркало.

В нем стояло лицо странного вида человека. Было сложно определить возраст или пол, во рту практически отсутствовали зубы, из щеки торчал шип, а на макушке проросло несколько роз. В одной из глазниц рос зеленый лист, а в другой глаз навыкат крутился по кругу, словно осматривая все вокруг.

Исида шокировано отпрянула, панически оглядывая комнату.

– Я не смогу, нет-нет, я не буду смотреть, можно, я не буду смотреть?

Адагеил закрыла рот, откладывая зеркало. Грязную перчатку она сняла и положила рядом с собой.

– Ты должна, Исида. То, что ты видела, – это не совсем я, понимаешь? Ты должна увидеть себя: это важно, или ты не поймешь то, о чем мы тебе расскажем.

Исида дрожащими руками приняла зеркало, медленно, сомневаясь, подняла его наверх, но не посмотрела в него, только зажмурилась.

– Что там? Скажите мне, я не смогу открыть глаза, пожалуйста, – умоляющим голосом прошептала девочка.

Моника заглянула в зеркало, глаза удивленно расширились.

– Нет-нет, все в порядке, правда, ты можешь посмотреть, – сбивчиво сказала она, кладя руку ей на плечо.

Исида приоткрыла один глаз. От увиденного у нее чуть приоткрылся рот.

Вместо головы у нее был красный шар. Она поднесла руку к лицу – в зеркале шара коснулось разноцветное крыло с множеством крупных перьев. Исида чуть отодвинула зеркало от себя, чтобы оно могло охватить больше. На шее висело крупное украшение, поверх которого крепилась белая повязка. Отражение подцепило ее крылом, надевая на шар, начавший трансформироваться в лицо Исиды.

– Поче... му? Ваши отражения были такими пугающими. А я... словно птица?

Адагеил и Моника переглянулись.

– Если честно, мы впервые видим подобное, – в голос ответили они.

Адагеил задумчиво добавила:

– Это многовековая загадка: видим ли мы в зеркале себя, или на нас смотрят какие-то противоположные силы. Мои наставницы учили меня, что Отражение показывает наши внутренние силы, то, что обычно мы прячем от других людей.

Она забрала зеркальце и спрятала обратно в карман платья. Болтая ногами, Адагеил почти весело закончила:

– Все жители Первого Мира прячут свой истинный возраст. Дай свою руку, – девочка взяла Исиду за запястье и положила на грудь. – Чувствуешь что-нибудь?

Сердце не билось. Исида удивленно приложила ухо, пытаясь расслушать стук. Послышался только скрип, как у плохо смазанных качелей.

– Как это? Вы что же, мер...

– Нет, конечно. Но об этом мы тоже хотели тебе рассказать, – прервала девочку Моника. Перед глазами все еще стояло ее Отражение. Липкий страх не отпускал: что тогда, сто лет назад, что сейчас. – Этот Мир и все другие были созданы очень давно. Тысячи лет назад Первый Мир даже еще не назывался так. Королева Домино родилась здесь. Она стала одной из первых его жителей. В то время ее знала только Дама Пик. Они самые главные здесь. Что происходило до того, как Королева стала править, и почему именно она, мы не знаем – я родилась столетиями позже.

– Так значит, тебе уже больше ста лет. Ты не шутила, что уже прапрабабушка для нас? Не может такого быть.

Исида чувствовала, как в голове все путается. Если бы здесь был Кевин, он бы понял. Для нее же все было слишком сложно.

– Может. Мы бессмертные, потому что у нас нет сердца. Ни у одного жителя Первого Мира.

– Ты же слышала его, скрип? – прошептала Адагеил. – Вот что поддерживает нашу жизнь. Вечное сердце.

– И вы... родились с ним?

– Дама делает всем операции. Мы были совсем как ты. Я родилась в Третьем Мире. Мари – дочка правителя – была моей лучшей подругой. Но однажды Барон отдал нескольких детей Домино. Я была в их числе. Теперь мы все живем здесь. Но что важно: вы просто гости здесь, Исида. Если останетесь слишком надолго, Женевьева узнает о нашем обмане. Тогда эту операцию проведут и вам.

Моника взяла ее руки в свои.

– Но есть и другая опасность. Она страшнее Королевы. Поэтому вам с Кевином придется вернуться домой. Как можно скорее. Оставаться здесь дольше чем на месяц слишком опасно.

Исида устала упала на кровать и закрыла глаза. Она так надеялась, что жизнь станет чуточку лучше после того, как она больше не увидит ругающихся маму и папу, угрозы от отца отправить ее в детский дом, тех документов на его столе. Она и Кевин, вдвоем, в Стране Чудес, где здорово и весело, где много добрых существ и никаких слез и одиночества. В Первом Мире оказалось слишком опасно. Но возвращаться туда, где ты никому не нужен?

– Я не хочу обратно, – грустно произнесла она.

– Боюсь, у вас нет выбора.

Исида не стала спорить. Когда вернется Кевин, они вместе смогут принять решение. Она была уверена, что друг прислушается к ней.

Нарочито весело девочка сказала:

– Вот бы съесть одно из пирожных Роба. Я такая голодная, что могу съесть абсолютно все в доме!

Моника и Адагеил взбодрились и улыбнулись:

– Пирожные? Можно устроить. Роб наготовил очень много. Чувствовал себя очень виноватым из-за того, что случилось, а еще он ухаживал за твоим цветком.

– Цветком? – вскочила на ноги Исида. – Но ведь вчера там было только семечко!

– Сходи и сама посмотри, – хитро сказала Адагеил, весело выбегая из комнаты. – Догоняй!

∞∞∞

Если Дизейл был высоким, то этот человек казался Кевину просто огромным. Его маленькие глазки, подведенные каким-то странным оранжевым гримом, смотрели на мальчика чуть с любопытством, но больше с неизвестным для Кевина пониманием.

– Ты есть кто? – спросил мужчина.

– Меня зовут Кевин, – уверенно сказал мальчик.

Мужчина поклонился, держа полосатую трость в обеих руках и выставляя левую ногу чуть вперед. Его чудный высокий цилиндр с козырьком чуть соскользнул с головы. Горгера плотно сидела на шее и была больше похожа на удавку, Кевин даже потер шею, ощутив небольшое першение в горле. Пушистые гофрированные рукава скрывали часть кистей, крепко обхвативших полосатую трость, на конце которого висело странное насекомое на цепочке, а набалдашник был странной формы: будто бы разрезанный на две половины месяц, одну из частей которого сильно загнули в петлю. Кожаные спина и рукава фрака выглядели очень строго и мрачно, если бы не полосатый тканевый перед фрака и гольфы аляповатых голубо-зеленых и желтых цветов. Черная тушевая улыбка была адресована Кевину, а шелест его голоса – Дизейлу.

– Вы сюда пришли почему?

– Дама Пик направила его вам.

Его черные губы сложились в круглое о, а потом он положил руку на его плечо, укрывая рукавом как шарфом.

– Его? – совсем не удивленно уточнил он.

Дизейл кивнул.

– Кевин со Стинки в путешествие отправиться готов? – обратился он уже к мальчику.

– Да. Номер Три, – мальчик, стоящий чуть поодаль от них, поднял голову и преданно посмотрел на него, – скажи Исиде, что я скоро вернусь, хорошо? Я буду в порядке, но если она будет волноваться, то может прийти в театр, может ведь? – посмотрел он на Стинки.

Стинки широко улыбнулся, демонстрируя глазки-щелочки и оранжевые морщинки.

– Если это сделаешь, я точно смогу назвать тебя своим другом, – №3 так счастливо посмотрел на него, едва только не вилял невидимым хвостом.

Дизейл приоткрыл крышки странных вытянутых ящиков, похожих на гробы в полу, приглашая войти в них Кевину и Стинки.

– Кевин бояться не должен. Это путешествие коротким и полезным будет.

Они шагнули в темноту.