Тайны стен

Вечером, когда я лежу в кровати и читаю очередную книгу об истории Собора, раздаётся тяжёлый удар о подоконник — это приземлилась бронзовая птица с моста. Не успеваю поднять голову, Селена говорит:

— Я совсем забыла передать, дитя! Минерва ещё днём сообщала, что тебе нужно быть там со всеми.

— Где — там? — спрашиваю, не откладывая книгу.

— На мосту! — хрипло каркает птица.

А Селена добавляет:

— Неужели ты забыла, какой сегодня день!

Чуть не роняю книгу себе на лицо. Шантажист, письмо, разбитый бюст Репина — последнее воспоминание заставляет вздрогнуть. А Минерва, она хочет, чтобы я была частью команды.

Быстро одеваюсь и открываю дверь комнаты; к счастью, сегодня отец ушёл спать рано. Выскальзываю из магазина привычным способом, берусь за руль велосипеда, но Квинт шепчет:

— Нет времени, залезай на руки.

Он опять бежит так быстро, встречный ветер кажется острым. До моста примерно пять километров, Квинт преодолевает их за десять минут, мраморные ступни с грохотом врезаются в асфальт.

Нас уже ждут.

Кажется, Минерва собрала целую армию. Вижу знакомые статуи: птиц, учёных, муз, которые держат инструменты, словно оружие. Приподнявшись на цыпочках, замечаю несколько статуй на противоположной стороне моста.

— Мы не слишком-то прячемся, — говорю я Квинту.

Отвечает, неожиданно, Талия:

— Минерва думает, никто не придёт.

— Нет, придёт!

Ладонь Квинта лежит на рукояти меча. Он переминается с ноги на ногу, вытягивает мраморную шею.

— Нет, она думает, это блеф или вроде того, — Талия морщит лоб. — Но зачем убийце так делать?

И мы ждём, ждём, продолжаем ждать. Поворот ключа не спасает от холодного ветра с реки, я натягиваю на голову капюшон, прячу руки в карманы. Случайные прохожие подозрительно смотрят на нас, статуи начинают перешёптываться. Это перерастает в гул, и я говорю Квинту:

— Наверное, я домой.

Он и рот открыть не успевает, гул становится невыносимым. Его причина — маленький воробей с моста. Медные пёрышки встрёпаны, как настоящие.

— Что случилось?

— Кто-то идёт?

— Время сражаться?

Воробей садится Квинту на плечо и смотрит на меня.

— Минерва сказала скорее известить вас.

— Правда? — вырывается у меня.

Теперь Минерва мне верит. Я так старалась, чтобы это произошло, и всё не зря! Но следующая фраза заставляет забыть о радости.

— Хранителя похитили! — говорит воробей.

Квинт относит меня к знакомому дому. Поднимает по ступенькам, стараясь ступать как можно тише. Мы здесь не первые ночные гости — дверь распахнута, замок вырван из косяка. Они прорвались внутрь, схватили хранителя и утащили... куда?

— Вы видели, кто это сделал? — Квинт обращается к птице.

— Они проломили голову статуе нимфы, которая следила за домом, — он широко раскрывает клюв, будто задыхаясь, совсем, как я. — Это мог быть кто угодно из наших врагов!

Стараясь не думать о врагах, осматриваю гостиную. Растения в горшках, книжная полка с множеством учебников, монографий, энтомологических атласов... На стене фотографии в рамках: хранитель в большой аудитории, среди растений, наверное, на даче, и с огромным рогатым жуком в руках. А вот и знакомый образ: Золотой ангел из Собора. Причём они с хранителем сфотографированы рядом.

Значит, на крышу есть путь.

Снимаю рамку со стены, вытаскиваю фото. На обороте карандашом написаны несколько слов. Хранитель не производил впечатление человека с плохой памятью, но что, если он всё же решил записать ту самую фразу — на всякий случай.

Есть только один способ проверять.

Прячу фото в карман, заглядываю в спальню. Постель в беспорядке, на полу несколько осколков зеркала. Но в этой комнате нет зеркал.

Доверившись чутью, я возвращаюсь в подъезд, тщательно высматриваю всё блестящее. На ступеньках сияет ещё один осколок. Всматриваясь в своё усталое отражение, подзываю воробья.

— Скажи Минерве... Кажется, я знаю, кто его похитил.

Мне удаётся проспать не больше часа, когда в комнату врывается голос Селены:

— Минерва отправила целую фалангу в тот парк на другом берегу. Но наши враги исчезли! Они бросили свои постаменты и ушли, представляешь? Какое варварство!

— Ещё как, — пытаюсь открыть глаза и собраться с мыслями. — И что теперь?

— Мы ищем их. Минерва велела спасти хранителя как можно скорее. Вот я тоже слежу за Городом...

Селена начинает рассказывать, что видела снаружи, а я долго не могу попасть ногой в штанину и надеваю футболку наизнанку. Отец проснулся и общается с покупателями. Хорошо, я не забыла повесить назад колокольчик. Под его звон выхожу наружу и сразу понимаю — что-то не так.

Мой велосипед, он исчез.

Замок аккуратно разрезан. Земля вокруг истоптана ногами статуй, следы шин ведут к асфальту, а дальше — в неизвестность.

Я нахожу себя за кофейной стойкой. Плитка выключена, голоса посетителей стихли, зато отец рядом, протягивает чашку имбирного чая и говорит так, будто ничего не произошло:

— Ничего, со всеми может случиться. В Городе машины каждый день угоняют, а тут велосипед с простым замком. Мы найдём тебе новый. А ещё позвоним в полицию. Ты только не расстраивайся!

Пью жгучий чай и пытаюсь сделать, как говорит отец. Вещи иногда пропадают. Кто-то крадёт велосипеды, глупо оставленные на улице. Но как заставить себя спокойно дышать, если этот велосипед — особый.

Папа подарил его, когда меня выписали из клиники. Врач сказал, «умеренная физическая активность полезна», и он купил велосипед, помогая мне забыть о болезни. Я могла не сидеть в магазине, а летать по городу, разнося заказы и общаясь со статуями. Но кто-то лишил меня этой возможности!

Теперь я ограничена трамваями, автобусами и метро.

Кто мог так со мной поступить?

Рассматриваю своё отражение в кружке и пропускаю всё: звонок телефона, зов отца. Поднимаю глаза, когда он протягивает трубку:

— Это тебя, сказала, ты её знаешь. Некая Софи.

Хотела бы я услышать хорошие новости, но этот день на них скуп. Софи говорит быстро, ни следа от её мягкого, радостного голоса:

— Просто чтобы ты знала, сегодня кто-то снова залез в библиотеку! А ещё ко мне в квартиру, выбил дверь и перерыл там всё! Я ночевала у подруги, утром заметила.

— Что-то пропало? — кажется, я знаю ответ.

— У меня нет ничего ценного! Только книги, ну и пара украшений, но всё на месте. Даже не знаю, что они искали!

— Тебя.

Наверное, не стоило так её пугать. Но я не хочу скрывать от Софи правду.

— Прости, что?

— Это... сложно. Кажется, кто-то охотится на хранителей Ключей. Ты можешь уехать из Города?

Я очень надеюсь, она ответит: «Да, конечно, поеду на дачу на недельку», и одна проблема решится сама собой. Но из трубки раздаётся решительный протест:

— Нет! Это мой дом, я никуда отсюда не уеду.

Наверное, бабушка Софи сейчас гордилась бы ей.

— Тогда можешь пожить где-то ещё? Не дома, не там, где тебя можно найти?

— Ну... Это да, могу по друзьям поболтаться. Но что происходит? Кто охотится?

Я хочу ей сказать! Но отец стоит за кассой и делает вид, что пересчитывает деньги. Я знаю, он ловит каждое слово, пытается проникнуть в наши со статуями тайны. Поэтому я отвечаю:

— Прости, расскажу позже!

Отец всё ещё смотрит с подозрением, когда я прошу немного наличности. Но, наверное, у меня на лице до сих пор грусть от потери велосипеда, и он сдаётся. Меня ждёт трамвай, и Городские пробки, которые раньше не были помехой.

И Минерва.

Выслушав мой немного запутанный рассказ о проблемах Софи, она качает головой и спрашивает:

— Значит, тот, кого схватили, выдал её адрес. Я его понимаю. Пытки заставят заговорить кого угодно.

Она говорит это так холодно и спокойно, а мне становится тяжело дышать. Не надо думать о пытках, не надо...

Голос Минервы неожиданно теплеет:

— Мы возьмём её под защиту. Узнай, где она будет жить, и передай мне через птиц.

— А что хранитель?

Теплота исчезает так же быстро, как появилась.

— Мы продолжаем искать их логово. Я отправила лучших разведчиков-птиц заниматься этим. Уверена, скоро мы спасём хранителя. А тебе лучше держаться от этого места подальше.

— Я тоже пойду.

Я больше не хочу бродить в темноте. Это мой Город, и я должна знать, что происходит. Перед глазами мелькают картинки — раздвигающийся мост, почки деревьев, набухающие в ноябре. Это неправильно. Город, он не такой, не должен быть таким.

Что эти ключи с ним делают?

Неожиданно Минерва кивает.

— Я понимаю твою страсть к знанию. Но ты не отправишься в самое сердце битвы. Не могу позволить, чтобы ты оказалась в опасности.

Мне ничего не остаётся, кроме как отправиться домой. Я бы съездила в Собор, но как, если велосипеда нет. Переминаюсь с ноги на ногу, ожидая трамвай на остановке. Приходится вспоминать номер маршрута, который проходит мимо магазина, что не так-то просто. Наконец добравшись до дома, я пытаюсь помочь отцу, но постоянно упускаю кофе и путаю специи.

— Ты в порядке? — снова этот пытливый взгляд.

— Да, плохо спала и всё, — это почти правда.

Я вообще не спала, а мёрзла на мосту. В глаза словно насыпали соли. Но важно ли это по сравнению с тем, что случилось с хранителем?

Где он? Что с ним делают те жуткие статуи? Могло ли существо из обрезков шины схватить его за горло и...

— Иди отдохни, я тут справлюсь.

Оставив отца с покупателями, поднимаюсь к себе и падаю на кровать. Селена напевает себе под нос, снаружи кричат птицы и проезжают машины. Ярко светит солнце. Я всё равно погружаюсь в сон и не вижу ни одного кошмара.

Потому что кошмар продолжается наяву.

Вниз я спускаюсь к обеду. Звоню Софи — надо было сделать это сразу, проклятая сонливость. К счастью, она поднимает трубку после первого гудка.

— Алло?

— Слава богам, ты в порядке, — выдыхаю я.

Узнаю адрес, где она проведёт ближайшие дни и поднимаюсь назад к себе. Одна из бронзовых птиц здесь, охраняет меня, то есть, скорее болтает с Селеной. Несколько раз повторяю ей адрес Софи и не могу сдержать вопрос:

— Ещё не нашли его?

— Если бы нашли, мы бы тебе сказали! — каркает она.

Отец уже пообедал, меня ждёт остывший суп и овощи. Без часов так сложно следить за временем, а ещё...

— О боже! — бросаю ложку и бегу к рюкзаку.

Таблетница! Я совсем про неё забыла!

Врач же сказал пить препараты точно по часам, а я уже опоздала минут на тридцать. Заглатываю капсулу без воды и пытаюсь сдержать кашель. Из всех проблем не хватало ещё этого! Отец и так считает, что у меня рецидив.

Стараюсь вести себя так нормально, как только возможно. Помогаю посетителям, расставляю по порядку книги, варю кофе. Постоянно выглядываю в окно — но ни одна птица не появляется на горизонте.

Селена тоже молчит.

Вечером я падаю на кровать полностью одетая. Может, сейчас воробей или ворона приземлится на подоконник, и скажет, что с хранителем всё в порядке? Или сейчас? Или через пару минут? Не могу ждать, но и уснуть не получается: сразу представляю, как статуи врываются в его квартиру, тащат в какой-нибудь подвал, а потом...

— Дитя, время проснуться! Все твои товарищи здесь!

Я чуть не падаю, перегибаясь через подоконник.

Армия статуй собралась внизу, ожидая меня. Тут и птицы, и знакомая мне Талия — с флейтой в руках. Она кричит:

— Мы нашли их логово! Спускайся, пора!

И у меня открывается второе дыхание.

Сама не замечаю, как одеваюсь и подхватываю рюкзак. Кеды — в руках, на цыпочках выскальзываю за дверь и сразу же прячусь назад в комнате.

Потому что внизу горит свет.

Подкравшись к перилам, я слышу, как играет музыка по радио. Вытянув шею, замечаю любимое кресло отца, пододвинутое к двери. Он там, наверное, читает своего любимого Конан-Дойля или Диккенса. Почему отцовская бессонница проявилась так невовремя?

Возвращаюсь в комнату и, снова перегнувшись через подоконник, говорю Талии:

— Отец сторожит у двери. Я не могу выйти.

Я жду, что они уйдут без меня. Это логично, зачем им ждать слабое звено. Но Талия опускает флейту на землю и подставляет руки.

— Тогда, прыгай!

Прыгать из окна. Вниз.

Дыхание сбивается, стоит это представить. Так могло бы произойти в нашу первую встречу. Если бы я поддалась ей и позволила подвести себя к окну на том чердаке, а потом не было бы клиники, статуй, ничего.

— Я тебя подхвачу! И тут совсем невысоко. Давай, другие статуи уже штурмуют то место!

Минерва, она наконец мне доверилась. Глотая холодный воздух, сажусь на подоконник, опускаю ноги. Если подумать, тут не очень высоко. Руки Талии, кажется, они близко.

— Давай, не бойся! — зовёт она.

— Вперёд, дитя! — подначивает Селена.

— Ты всё пропустишь! — щебечет воробей.

Я бы ответила им всем, но в лёгких не хватает воздуха. Закрыв глаза, соскальзываю с подоконника — вниз, снова вниз! — чтобы приземлиться в холодные мраморные руки.

— Какая ты смелая! А теперь держись, — она поднимает флейту. — Мы выдвигаемся.

Путешествовать с Талией даже веселее, чем с Квинтом: она болтает всю дорогу, удерживает меня одной рукой, а другой пытается наигрывать на флейте. Но веселье заканчивается, когда мы останавливаемся около заброшенного дома, из тех, что годами хотят снести — но они всё стоят, привлекая бездомных и разных мрачных личностей.

Здесь не так много статуй, как я думала. Вот, кажется, Архимед, вооружённый угольником, а ещё Аполлон. Из того, что осталось от дверей, выходит Квинт с мечом наперевес. Заметив нас, машет рукой и кричит:

— Они сбежали. И Минотавр тоже. Честной битвы так и не вышло!

Не успеваю ответить, на его лице появляется улыбка.

— Но мы нашли хранителя!

Аполлон выносит его из подвала: бледного, дрожащего от холода, но — живого. Жалко, я не взяла термос с чаем или хотя бы одеяло. Но хранитель не жалуется, только опускает глаза и почти шепчет.

— Я сказал им, где живёт Аделаида. Ключа всё равно нет в её доме. Я не мог промолчать, — он поправляет разбитые очки. — Но пароль я не выдал, нет. Хотя они грозились убить меня. Когда их часовой пришёл и сказал, что сюда идёт армия Минервы, я думал, всё кончено. Но они просто меня бросили.

— Вы были готовы умереть? — опускаюсь на корточки рядом.

Он поднимает голову, в разбитых очках уличный фонарь дробится на множество отражений. Его ответ такой короткий и категоричный:

— Ключи того стоят.

Не знаю, что сказать. А он оглядывается на статуи и переходит на шёпот:

— Будь с ними осторожна. Ещё когда я был молод, Минерва хотела добраться до ключей. Я всегда думал, она попробует снова, и вот нашёлся повод.

— Она хочет их защитить, — мотаю головой.

— Под защитой она имеет в виду сосредоточить в своих руках. А кто знает, что ключи сделают с тем, кто склонен к охоте за властью и... — Хранитель замолкает.

Рядом снова появляется бронзовый Аполлон, кажется, из парка на соседнем острове.

— Я отнесу вас в больницу, — говорит он. — А ещё, Минерва передала, что лучше бы вам уехать из Города.

— Да... Навещу сына. Надеюсь, когда я вернусь, с этим будет покончено. — Он переводит взгляд на меня. — Ты никогда не хотела стать хранительницей?

Этот вопрос ещё больше выбивает из колеи. К счастью, он не ждёт ответа.

Квинт помогает спуститься по выщербленным ступенькам подвала. Мы идём к пролому в стене, такому чёрному, что взгляд теряется, а голова начинает кружиться. Подхожу ближе, что-то тянет меня вперёд.

— Стой! — рука Квинта ложится на плечо. — Это вход в лабиринт. Никто, кроме хранителей, не может спускаться туда.

— И то не все решаются, — Талия пожимает плечами. — Это место слишком опасно.

Я всё ещё не свожу глаз с темноты.

— Откуда оно здесь? Я думала, вход, он в опоре моста?

— Не только. Они в любых местах, где редко бывают люди. Закрытые, заброшенные здания — там лабиринт прорывается наружу. Иногда он затягивает в себя кого-то...

— Минерва велела завалить его камнем, — вмешивается Квинт. — Вперёд!

Статуи принимаются за дело. Спешу подняться на свежий воздух, встречаю первые лучи рассвета и — сияющего бронзового Аполлона. Бог солнца доставил хранителя в ближайшую больницу, а теперь говорит мне:

— Минерва хочет тебя видеть.

Богиня мудрости начинает разговор с фразы:

— Мы теперь охраняем твою подругу. Внучку новой хранительницы.

Она поправляет шлем, смотрит прямо мне в глаза. Я знаю, это нужно высказать. Некоторые вещи нельзя держать в себе — они сводят с ума.

— Он сказал, — я сглатываю. — Что вы хотите захватить ключи.

А Минерва, она не юлит и не уклоняется. Она говорит:

— Конечно! Где ещё они будут в безопасности, если не у нас? Этот город всегда принадлежал нам. Люди, хранители, новые статуи, все они могут ошибаться. Ключи должны быть в надёжных руках, а что надёжнее, чем мрамор.

Не знаю, как ответить. Снова вспоминаю странную, зачарованную темноту:

— А лабиринт? Вы пойдёте в него искать пятый ключ?

Минерва качает головой:

— Лабиринт выше нашего понимания. Я не буду отправлять статуй на верную смерть ради иллюзорной надежды. Ни мы, ни вор, не справимся с этим.

Это звучит так нормально, в душе снова появляется надежда.

— Что мне делать теперь?

— Брось все силы на Собор. Те статуи и защита хранителей — это наша задача. Твоей был и остаётся Собор, — она опускает глаза. — Ты можешь не забирать ключ, только убедись, что он в безопасности.

— Тогда не отправляйте птиц следить за мной!

Кажется, она морщится и всё же говорит:

— Ладно.

Фотография из квартиры хранителя обжигает через карман. Я знаю, что делать, по крайней мере, думаю, что знаю. Но пока в голову не приходит другого ответа, кроме:

— Я помогу!

К счастью, я помню номер трамвая, который идёт от Минервы до магазина. На остановке достаю фотографию хранителя. Несколько слов, написанных на обороте. Фраза-ключ...

Может это она и есть?