Исповедь Босса

Каждый человек обретает свою индивидуальность на протяжении многих годов. Он как губка впитывает хорошее и плохое. Он живет в определенном обществе и имеет ограниченные этим обществом взгляды на мир. Двадцать семь лет я находилась практически за железным занавесом проблем и страхов. Они были такими же, как и у миллиарда людей по всей планете. Но сейчас меня резко бросили к минимальному проценту граждан, которым дан был второй шанс что-то изменить в своей жизни. Именно так я рассматриваю свою ошибку и ужасное рабство, грозившее мне. Поменять что-то в себе. Стать другой, уже зная, чем может вернуться добро и панический страх за свою семью. Обдумывать каждый шаг. Но, чтобы обдумывать, нужно время. Времени нет. Быстрые и резко сменяющиеся события. Мое состояние нестабильно. Я падаю из крайности в крайность и не могу понять, что происходит и со мной, и с тем, что меня окружает. Точнее, меня швыряют туда без моего ведома, а я захлебываюсь эмоциями. Они отравляют меня.

Слова Лазарро так и остаются в воздухе. Я не нахожусь, что ему ответить, а молча отстраняюсь от него и возвращаюсь в спальню. Его загадки даже для меня сложные. И мне нужна информация. Здесь ничего не изменилось. Прежде, чем думать, необходимо знать, стоит ли это делать, вообще.

— Еда уже остыла, — Лазарро кривится, смотря на тарелки.

— Горячую пищу менее полезно принимать, чем комнатной температуры. Она расширяет сосуды и может плохо сказаться на самочувствии, — он озадаченно бросает на меня взгляд.

— Долгое время заботилась о маме, у которой лейкоз. После химиотерапии она, вообще, плохо ела, порой не ела совсем. Со временем стало немного лучше, и врач предупреждал об этом. Так что, думаю, остывшая пища не настолько ужасна, чем куча иголок при лечении. Температура не имеет смысла, Лазарро, есть вещи куда смертельнее, — быстро объясняю я и смущенно сажусь в кресло.

— Как мне повезло с отсутствием родственников. Меньше забот и проблем, — хмыкает он, опускаясь напротив меня. Кажется, к тому, что он ест обнаженным я уже привыкла.

— Ты сказал ужасную вещь, Лазарро. Не иметь никого родного страшно. Одиночество убивает. Никто тебя не будет любить так, как любят родители, — шепчу я.

— И они же продают тебя, чтобы заработать. Так где пресловутая любовь? — Вызывающе бросает он.

— Меня никто не продавал. Я сама это с собой сделала. Мои родители всегда меня поддерживали и помогали мне словом и делом. А тебя продали?

— Ошибаешься. Родителей ты поставила на первое место, забыв, что там должна стоять ты. Если бы тебе не вбивали в голову о каком-то долге перед ними, то бы не попала в подобную ситуацию. Именно они толкнули тебя в спину, не дав четкого понимания, каков этот гребаный мир на самом деле.

— Ты не ответил на мой вопрос, Лазарро. Ты обижен на своих родителей настолько, раз считаешь себя намного важнее, чем их? — На секунду Лазарро удивляется, не ожидая от меня такого поведения. Обычно, я молчала и не завела бы подобную тему. Но, вероятно, несколько глотков вина и жара в комнате придали мне сил сделать это. Говорить, как на равных с ним, а не бояться задеть его чувств.

— Ты осмелела, Белоснежка, — хмыкает он.

— Разве ты не этого хотел? — Прищуриваюсь я, откидываясь на кресле. Отчего-то в моей голове это представляется игрой в салочки. Словесная игра и она мне приносит удовольствие.

— Вообще, я хотел бы, чтобы ты мне отсосала, но это крайне не вежливо по твоему мнению, — он переигрывает, отчего я закатываю глаза. Кажется, и к этой вульгарности, как и намекам я начала привыкать. Может быть, это тоже влияние алкоголя.

— Остановимся на твоей смелости, Белоснежка. Что ты хочешь знать? — Лазарро бросает в рот помидор черри со своей тарелки.

Я и забыла, о чем его спрашивала. Мои мысли стали запутанными. Не помню, о чем мы говорили с ним. Но зато помню его слова на балконе. Ладно, пора это сделать.

— Ты часто упоминаешь о каком-то особом мире. Что это за мир, Лазарро? Почему ты не можешь четче сформулировать свои мысли и сказать, что хочешь от меня на самом деле? Признай, что ты уже забыл о том чудовище, как и я порой забываю, когда ты рядом, — ощущаю, как краска приливает к щекам. Мне безумно стыдно до сих пор. Только мне. Лазарро же доволен. Он словно ждал этого вопроса от меня. А я разворотила улей с гадюками.

— Ты ещё не созрела для серьезного разговора, Белоснежка. Хотя я абсолютно уверен, ты идеальна для того, что я собираюсь тебе показать. Ты как нетронутый сосуд. Замерзший, но сформировавшийся. Чистый лист бумаги, а я его хочу запачкать. Если я прямо сейчас тебе опишу то, что хочу от тебя, то тебя это напряжет. Ты вместо того, чтобы попробовать, а потом вынести вердикт, категорично откажешь себе в удовольствии. Ты на моих глазах меняешься. Я меняю тебя. Воспитываю под себя. И я всегда помню, по какой причине ты здесь. Но это никогда не мешало мне. Работа и кайф совершенное сочетание.

— Это секс? — Хмурюсь я.

Лазарро смеется нам моим предположением и поднимается из кресла. Подхватывает бутылку виски и наливает в новый бокал.

— Секс, — цокает языком, обновляя и мой бокал. — Секс для меня двухминутная трата времени. Я выбираю прелюдию. Напряжение. Волнение. Страх. Адреналин. Боль.

Бросает на меня взгляд и берет мой бокал в свою руку.

— Понимаешь, Белоснежка, мои увлечения жестоки и при этом незабываемы. Секс плоский. Это примитивно. Скучно. У меня было слишком много секса в жизни. Мне уйму раз сосали. Я трахал очень многих женщин. Я имел их везде. Ничего нового мне женщина не откроет больше. Но я могу показать ей, как нужно получать удовольствие. Поэтому ни одна ещё не повторялась. Они привыкают быстро к хорошему, а я так же быстро устаю от них, — Лазарро вкладывает бокал в мою руку и накрывает мои пальцы.

— Эмоции, — выдыхает он, обходя кресло, но продолжая удерживать мою руку.

— У одной и той же они не могут быть отличными. Она всегда дает мне то, что я уже знаю, когда я повторяю кое-какие вещи постоянно. Это скучно. Надоедает. Я тоже учусь. Я очищаюсь. Смываю с рук кровь. Обновляю свой разум.

Лазарро рывком хватает меня за шею, и я охаю, прижатая к спинке кресла. Смотрю в его горящие глаза снизу-вверх.

— Интерес. Удивление. Не так ли, Белоснежка? — Он склоняет голову набок, просто удерживая меня за шею.

— Если я сделаю так...

Он надавливает пальцами и верхней частью ладони прямо под подбородком и дыхание спирает.

— Теперь боль, Белоснежка? Ещё немного сдавить именно так, человек начнет умирать. Женское бессилие против моей силы. Это наказание за неповиновение. Схватись за подлокотники, — сжимаю пальцами кожаную обивку, хватая ртом кислород.

Лазарро ослабляет хватку. Теперь кислород поступает нормально. На лбу даже пот выступает от усилий. Моих. Сохранить бы спокойствие, потому что подсознательно я знаю — он не причинит мне вреда. С ним безопасно.

— А теперь сравни ощущения, Белоснежка, — Лазарро вновь давит на мое горло, но всей ладонью. Я могу дышать при этом мой пульс подскакивает выше, чем в первый раз. Мне не больно. Не комфортно. Я чувствую его силу. Его мощь. Его безмолвный приказ молчать и не двигаться. Его злость. Его удовольствие.

Все прекращается. Лазарро больше не применяет силу.

— Видишь различие между обычным сексом и тем, что нравится мне? Намного интереснее. Опаснее. Ходишь по лезвию ножа. Стоишь на мушке и не знаешь, что будет дальше. А дальше поощрение за повиновение, Белоснежка, — Лазарро наклоняется так, что наши губы едва соприкасаются.

— Умница.

Я ожидала, что он снова поцелует меня, но Лазарро выпрямляется и возвращается в свое кресло. Опускаю голову, пораженная и своими чувствами, и даже тем, что не возмутилась такому. Мне было тоже интересно.

Смачиваю горло глотком вина и отставляю его.

— Поэтому просто секс — развлечение для мальчиков, которые стремятся поскорее всунуть свой член в доступную киску. Я вышел из этого возраста в двадцать. Так что, меня секс, как таковой, не возбуждает. Он для меня слишком доступен, — произносит Лазарро, накалывая вилкой остывшее мясо и жует его.

— И откуда у тебя такое желание душить людей? Женщин? — Прочищая горло, спрашиваю его.

— Я показал тебе лишь самое примитивное, Белоснежка, чтобы ты поняла разницу и то, что я хочу тебе донести. У тебя скудный опыт. Ты девственница. Тебя не трахали нормально, иначе бы ты давно уже изменила свои взгляды на этот мир. Твой бывший был слабаком и ублюдком, который не думал о тебе, а только о своем члене внутри тебя. Я могу даже точно сказать, что ты не текла так, как вчера со мной. Тебе понравилось это, но ты пытаешься себя убедить в обратном. Ты боишься саму себя. Это и причина всех твоих бед.

— Ты уходишь от моего вопроса. Ты всегда так делаешь, Лазарро. Ты перескакиваешь на ту тему, которую хочешь мне открыть, а мои вопросы так и остаются вопросами, — замечаю я.

На его губах появляется улыбка.

— Белоснежка, ты поражаешь меня. Замечаешь нюансы. Тщательно следишь за мной. Пытаешься добраться сама до сути. Но не суй свой нос туда, где пока ему рано быть. Принимай то, что тебе дают.

— То есть, сидеть молча и быть послушной собачкой? Ты этого ждешь от меня? Ты груб. Постоянно груб и вульгарен. Делаешь чудовищные вещи со мной, а я терплю в силу своего воспитания. Ты эгоистичен и самовлюблен. Но у тебя внутри глубокие раны, Лазарро. Ты скрываешь их. Вчера ты стрелял. Почему ты это сделал? И ответь на мой вопрос. Именно на него, — требовательно произношу я.

Он потирает щетину на подбородке, крутя во второй руке бокал с виски. Словно обдумывает, может ли мне доверять. А я...я опьянела.

Мы никогда так откровенно не говорили с ним. Он не говорил со мной, как с человеком, который может размышлять. Думаю, между нами прогресс общения. И я не хочу упустить этот шанс узнать Лазарро.

— Я не люблю домашних животных. Они требуют заботы, а я не самый заботливый мужчина. Ты права, я эгоист. Я животное. Я мудак. Я ублюдок. Я жестокая мразь. Если ты превратишься в комнатное растение, то я тебя вышвырну. Ты станешь для меня бесполезна, Белоснежка, — неожиданно говорит он.

— Дальше. Ответь на все вопросы, Лазарро, — настаиваю я.

Он прищуривается и улыбается мне. Но эта улыбка вновь не искренняя. Там нет радости. Защитная функция. Почему-то в этот момент впиваясь взглядом в его губя я так и вижу, как Лазарро сохраняя это выражение лица через секунду ударяет преступника. Его улыбка — предупреждение, что потом будет плохо и больно.

— Хорошо. Ты сама этого захотела, Белоснежка. Вчера мое...пусть будет, возбуждение достигло пика. Шлюхами я не пользуюсь. А те, кого я трахаю, были заняты. Те, кто может справиться с моими желаниями. Подвернулась ты. В такие моменты я позволяю себе отпустить контроль. Наслаждаться адреналиновыми эмоциями. Они раздирают меня. Они имеют надо мной власть. Выстрелы — хорошая возможность сбросить напряжение. Вибрация от пистолета дарит мне слабое удовлетворение, как пиво после хорошей попойки наутро. Это оттягивает и уменьшает давление.

— Но разве вчера ты не уехал именно за этим? Где же твои хваленые женщины, которые так обожают тебя? — Язвительно прыскаю я.

— Надо больше тебя спаивать. Ты становишься ещё интереснее, Белоснежка. Но удовольствие я получил. Это не секс, как ты думаешь. Мне никто не сосал. Я не был с женщиной. Это иного рода возбуждение. Но так получилось, что я уже был достаточно возбужден... — Лазарро делает паузу, отпивая из бокала.

Втягивает в себя воздух и двигает плечами, демонстрируя накачанные мышцы на груди.

— Произошел переизбыток. Если бы я тебя трахнул прямо там, в клубе, то все было бы менее плачевно. Стены бы остались живы, как и стекло. Но все пошло не так. Было два варианта: поиметь тебя прямо на полу и напугать или же сбросить напряжение, оттянув твое обучение. Я выбрал последнее. Также вчера мне нужно было кое-что особенное. Не простой секс. И когда до него дойдет дело, ты сама сделаешь этот шаг. Поэтому сегодня я приготовил для себя подарок за воздержание. К моей радости, я вновь буду возбужден и довольно сильно. Я жду гостей.

— Ты так спокойно признаешься в своих вульгарных фантазиях? — С отвращением шепчу я.

— Ты научишься делать так же. Я не скрываю от тебя, что хочу. Я люблю женщин. Разных. А ты для меня новинка. Я ни разу не врал тебе насчет этого. Каждый мой поступок — проверка, Белоснежка. Мне нужно было понять — подходишь ты мне или нет. Первое. И я предвкушаю. А пока ты созреваешь, я продолжаю сбрасывать напряжение. Ты же не устроишь сцену, Белоснежка?

— Сцену? Какую сцену? — Приподнимаю озадаченно брови.

— Ревности.

— Я не из таких женщин, Лазарро. И тебя ревновать не собираюсь. Я даже буду благодарна этой бедняжке, которая испытает на себе всю силу твоего ненормального садизма, избавив меня от лицезрения твоего наготы. Это уже немного приелось, знаешь ли. Не жди ничего, Лазарро. Да, я не отрицаю, что у меня маленький опыт против твоего, но это не то, чем стоит гордится. Поэтому приятного тебе аппетита, я получила информацию, которую хотела. И как оказалось, это мне не интересно, — решительно произношу я.

— Браво, Белоснежка! Браво! — Лазарро издевательски хлопает ладонью по своему запястью.

— Думай, как знаешь. Но у меня другая цель здесь. Найти преступника, который сейчас обманывает ещё одну девушку. Также защитить своих родителей и племянников. Это все. Надеюсь, до тебя дойдут мои слова, — опускаю голову к тарелке куриного супа с фрикадельками и овощами.

— До меня дошел скрытый смысл твоих слов, Белоснежка. Ты отличный переводчик, mio caro, но и никудышная врунья, — смеется Лазарро.

Игнорирую его слова и беру хлеб, обедая супом.

Даже алкоголь не забьет мой разум. Я достаточно услышала от Лазарро и уж точно меня это не интересует. Между нами нет ничего личного. Да и он не испытывает никакой уязвленности во внимании с женской стороны, как и говорила Марта.

— Мы завтра вернемся в Нью-Йорк? — Интересуюсь я.

— Вероятно. Все зависит от того, как поведут себя сегодня мои гости, — сухо отвечает Лазарро.

— Ты устраиваешь званый ужин?

Он прыскает от смеха.

— Пусть будет так.

— Значит, нет. Когда ты это произносишь, то не говоришь правду, — замечаю я, макая хлеб в суп и кусая его.

— Это значит, что тебе рано знать правду. Ты ещё не готова к ней.

— Мне не нужна твоя правда. Я всего лишь прошу тебя поймать это чудовище. Это твоя работа, не так ли? — Раздраженно передергиваю плечами. Не хочу его правду. Она разрушит последнее приятное, что у меня осталось к Лазарро. Я перестану его понимать. Подозреваю, что это что-то очень плохое. Не хочу.

— Это мое удовольствие поддерживать свой авторитет. И ты поможешь мне в этом.

— Я помню. Какой у тебя план? Снова ресторан или что-то ещё?

— Белоснежка, ты не поняла меня, — цокает Лазарро, откладывая приборы.

Поднимаю на него взгляд.

— Авторитет заключается не только в поимке этого мудака, но и в том, кто рядом со мной. Тебя ждут несколько банкетов, перелет в Лас-Вегас и Лос-Анджелес, вероятно, у меня будет настроение покататься на яхте. Ты теперь моя спутница. Для остальных ты та, кого я имею каждую свободную минуту.

Кусок застревает в горле.

— Мы на такое не договаривались, Лазарро. Я не хочу быть твоей «Мартой». Я не собираюсь терпеть подобное отношение к себе от твоих друзей. И между нами ничего нет.

Он прищуривается, явно не довольный моим резким ответом.

— Вот и увидим. Сегодня у нас по плану ужин. Я буду в полночь. Тогда и обсудим, чего между нами нет, — он поднимается и резко срывает с себя полотенце.

Охая, жмурюсь и цокаю от его выходки. Анатомию мужскую я знаю и у Лазарро с ней все прекрасно для других женщин.

— Оставлю тебе свой аромат. Он тебе понадобиться, когда ты вновь решишь психануть. Сбросишь напряжение, Белоснежка, — сквозь закрытые глаза слышу, как отодвигается его кресло.

Немного приоткрываю веки и наблюдаю, как удаляется его обнаженная фигура, а потом хлопает дверь.

Тяжело вздыхая, нормально открываю глаза и падаю на спинку кресла. Неожиданно дверь распахивается.

— Лазарро! — Возмущенно выкрикиваю я. Как можно быть таким? Даже не смущается.

Поднимаю голову к потолку.

— Ты свободна в передвижениях, Белоснежка. Можешь гулять, но не открывай никакие двери. Я сам это сделаю. Сад в твоем распоряжении. Дальше тебя никто не выпустит. Но в полночь ты будешь здесь. Это приказ.

Хлопок двери и меня внезапно покидают силы.

Смотрю на пустое место напротив себя. В голове неразбериха.

Не доев свою порцию, поднимаюсь и выхожу на балкон. Наслаждаясь красотой вокруг, не чувствую её. Как будто все стало каким-то безликим. Подавляю зевок и возвращаюсь в комнату. Сняв комбинезон и повесив его в гардеробной, переодеваюсь в короткие шорты и топик. Забираюсь в постель и моментально засыпаю.

Мое пробуждение становится уже пыткой. Сухость в горле от выпитого вина и темнота вокруг. Потирая виски, сажусь на кровати и понимаю, что проспала полдня. Энергии не прибавилось.

Замечаю, что балконные двери закрыты. Подхожу к ним, чтобы открыть и впустить в комнату прохладу, но они заблокированы. Заперта снова. Почему? Лазарро же сказал, что я могу передвигаться свободно.

Умывшись и пригладив волосы, жутко хочу пить. Проверяю комнату и нахожу фрукты и ягоды, как и воду. Перекусив, выпив слишком много, бросаю взгляд на часы. Десять часов вечера. Ждать Лазарро на ужин я не хочу. Не голодна. Меня немного подташнивает, и я корю себя за то, что снова поддалась аромату вина. Никогда не замечала за собой такую пагубную привычку.

Подхожу к двери и нажимаю на ручку. Она открывается. Выглядываю в коридор. Никого нет.

В спальне очень душно и мне нужен свежий воздух, чтобы почувствовать себя лучше. В доме горит свет. Я спускаюсь по широкой лестнице и поражаюсь вновь великолепию вокруг. Чувствую себя странно, одна в этом доме, среди дорогих вещей, которые могли бы помочь кому-то справиться с болезнью. Но богатые люди об этом не думают. Это их деньги, и они не обязаны никому помогать. А Лазарро, видимо, очень богат, раз упомянул о том, что у него много недвижимости.

Обхожу огромную гостиную и сажусь в обитое темным бархатом кресло, только чтобы проверить, насколько удобно. Потрясающе. Иду дальше и вновь попадаю в другую гостиную. Она не такая большая, как прошлая. Именно этим путем мы шли с Итаном на улицу. Но раз я могу передвигаться свободно, то поворачиваю налево и открываю дверь. В темноте и свете из больших окон с улицы, нахожу кабинет, где пахнет сигаретами. Понятно. Быстро закрываю дверь и иду обратно.

Пока я гуляю по дому, то обнаруживаю личный большой спортзал, ещё один кабинет, странную столовую с темным длинным столом и такими же черными стульями. Кухню, нормальную столовую, откуда идет ещё один выход в сад, но на другую сторону. А потом я останавливаюсь перед дверью. Скорее всего, чулан, где хранится все для уборки. Но хочу знать наверняка. Нажимаю на ручку, она не поддается. Дверь заперта.

Пожимая плечами, возвращаюсь в ту сторону, которую я знаю и выхожу на террасу, смотря на отражающую уличные фонари воду бассейна.

До моего слуха доносятся мужские голоса, и я юркаю в темный угол, опасаясь, что мне прервут прогулку.

Из дома выходят двое парней. Один из них на ходу убирает пистолет за спину.

— Да, думаю этот ублюдок затаился, — говорит другой. Они не замечают меня.

— Ещё бы, Босс с него шкуру спустит. Эта дамочка у нас. Он даст с ней поиграть?

— Вряд ли. Хотя, когда наскучит, то есть шанс. Хорошенькая. Но сначала он использует её по полной.

— Он точно не будет церемониться с этим мудаком. Отдаст его на хороших трах своим лошадям.

— Давно не видел такого. Не пропущу зрелище.

Они смеются, удаляясь от меня в глубь сада.

Юмор их я никогда не пойму. Но они говорили обо мне, да? Становится страшно от их разговора.

Едва делаю шаг, чтобы выйти из своего укрытия, как снова раздаются шаги. Возвращаюсь обратно и замираю.

— Босс, оно тебе надо? — Различаю голос Итана.

— Хочу. Имею право, — насмешливо отвечает Лазарро.

Они выходят на свет и останавливаются.

Боже, только бы не заметили.

— Как прикажешь. Стену восстановили, новые двери поставили. На днях привезут твой заказ с игрушками, — Итан зажигает сигарету. Хмуро смотрю, как Лазарро натягивает черные перчатки.

— Охренеть ты умеешь поднять мне настроение, мудак, — смеется он, затягиваясь сигаретой, которую ему ко рту подносит Итан.

— Все лучшее для Босса.

Лазарро выпускает дым и поворачивается к саду.

— Белоснежке двери закрыл?

— Конечно. Она спала. Она слишком любит спать. Пропускает все самое интересное.

— Скоро ей будет не до сна. Так что, пусть высыпается. Её ждет увлекательная ночь. Пришло время. Блять, как же мне лень встречать гостей. Надо бросать курить, — цокает Лазарро.

— Я слышу это лет десять не меньше, Босс. Ты не откажешься от табака. Он помогает тебе...

— Не выебать Белоснежку на месте.

Они оба смеются, а я кривлюсь. Гадкие какие.

— Подарок мой уже здесь?

— Да, она ждет тебя. Я предупредил её, что ты сегодня будешь очень активен.

— Если я не сниму напряжение, то лишусь новой забавы. Как же все хреново. Думать о чувствах женщины. Но радует, это продлится недолго.

— Может быть, я найду для тебя кого-то более опытного? На постоянную основу? Эта женщина вряд ли сможет удовлетворить тебя, особенно, в таком состоянии, как вчера и сегодня.

— Все лучшие разобраны. Ты знаешь наши правила, Итан. Они мне надоели. Охренеть у меня член стоит. Не помню, чтобы у меня был такой голод. Обожаю это чувство. Новые игрушки и новые уроки. Ладно, хрен с этим, надо поскорее встретить гостей и сбросить напряжение. Куплю новый самолет, — Лазарро идет в ту же сторону, куда пошли ранее парни.

Итан идет рядом с ним и смеется, постоянно прикладывая сигарету к губам Босса.

Отвратительно. Омерзительно.

И теперь я точно не собираюсь потакать Лазарро в его вульгарных предложениях. Нет, меня словно грязью облили. Вот и настоящие лица тех, о ком я думала хорошо.

Но что за гости? Я разберусь с Лазарро и его намерениями позже, меня больше интересует, куда они все пошли и что здесь происходит. У них вечеринка?

Ещё немного прождав в своем углу, никого больше не слышу и не встречаю. Отталкиваюсь от стены и иду туда, где все скрылись.

Бассейн огибает зеленая ограда. Она разного размера, и я иду по дорожке, минуя фонтан. Я видела его со своего балкона. Я не знаю точно, куда все направились, но продолжаю идти, рассматривая скульптуры богинь и богов, затем снова попадаю в лабиринт зелени, пока не слышу выстрел. Вздрагиваю от него. Что происходит? Они решили попрактиковаться в стрельбе?

Хмурясь, иду на звуки и вылетаю из высокой зелени. Замирая, вырываю группу мужчин довольно далеко от меня. Они все стоят под лампой, и я юркаю обратно за ограду. Выглядывая из-за неё, замечаю Лазарро и Итана, как и ещё нескольких мужчин. Они разговаривают. Точнее, не понимаю. Другая группа напротив, и они удерживают двух парней силой. Опускаю взгляд ниже и вижу человека, лежащего на траве. Он корчится от боли, катается по траве.

Лазарро обходит его и кивает на что-то. Они ругаются, видимо, потому что в свете фонаря лицо Лазарро искорежено от ярости. Он что-то спрашивает и двое тех, кого держат, дрожат от страха, мотают головами.

Неожиданно раздается ещё один выстрел. Он попадает в парня на земле. Подавляю крик, зажимая себе рот рукой. Затем ещё один. Один из тех, кого удерживали падает на землю замертво. Лазарро опускает пистолет.

— Я скажу! Скажу! — До меня доносится панический крик живого парня.

Меня не держат ноги. Я падаю на землю, в глазах появляются слезы. Они катятся, по щекам и по пальцам, зажимающим рот. Лазарро убил их. Просто убил. По-настоящему убил двух людей.

Мое тело начинает сотрясать мелкая дрожь, пока я мутным взглядом смотрю, как они продолжают говорить о чем-то. Лазарро кивает и передает пистолет Итану. Мне не видно, что они делают. Никто не помогает парню, воющему о помощи. Никто даже не испытывает ни грамма жалости! Они все стоят и спокойно наблюдаю за этим.

В свете фонаря вырываю ту самую скользкую улыбку Лазарро. Он приближается к парню, тот мотает головой. Пытается вырваться из крепких рук других мужчин. Но ничего не получается у него.

Лазарро резко дергается на него, и парень распахивает рот. Рука Лазарро двигается быстро. И я вижу в ней нож. Длинный и острый. С него капает кровь. А он просто разрывает живот парня, рывками пронзая острием чуть ли не насквозь, пока тот не падает к его ногам. Его кровь растекается на траве. Обрывки слов Лазарро о том, сколько впитала эта земля крови. Мертвые глаза парня, смотрящие вдаль. Трупы. Кровь. Так много крови. Она продолжает капать на лицо мертвого с ножа.

Убийца. Жестокий и отъявленный убийца. На лице Лазарро нет ничего, кроме удовольствия. Его улыбка становится самым страшным, что я видела в своей жизни. И даже клетка проиграла с этой смертельной гонкой.