Стагнация

Я очнулся. Точнее, я пришел в сознание. И едва ли я мог обрадоваться этому. Все тело нестерпимо болело. Хотя я помнил только об ушибах и том выстреле, ранившем ногу. Однако сейчас я не мог не то, что пошевелиться. Казалось, сама способность мыслить приносила физическую боль.

Головная боль не позволяла повернуть головы или даже попытаться открыть зажмуренные глаза. В горле была какая-то корка, мешающая ровно дышать, а пересохший рот не давал возможности избавиться от кома в глотке. Свинцовые ноги были наполнены свинцом и предупреждали о том, что двигать ими не стоит, пульсирующей болью сводя впалый желудок. Каждый медленных вдох живот поднимался, казалось, отлипая от спины. Выдох выходил из пересохшего рта с хрипом. От этого судорогой сводило плечи, меня потряхивало, от чего становилось только хуже. Хотелось выть и рыдать от боли, но даже слезы не навернулось, а подсохшие глаза терлись о веки, вызывая зуд.

К тому же со стороны выхода потянуло холодом. Неприятный холодный воздух начал окутывать мое тело. А после мое сознание окутало ужасом от звуков шагов, гулко раздающихся по моему убежищу. Страх содрал веки с глаз, заставил дернуться и застонать от адской боли, скрутившей мое тело. Тем временем шаги приблизились, гость был уже за углом, в коридоре. В мое лицо ударил луч яркого света, обжигая сетчатку и заставляя медленно закрыть глаза. Как ни странно, от страха они открылись намного быстрее.

После поток холода закончился, в убежище установилась прохлада. Луч света ушел в сторону, послышались еще шаги, некто присоединился к первому. Некоторое время ничего не происходило.

– Как его распидарасило. И как же тут воняет! – послышался глухой голос после стука поднявшегося забрала маски. – Нет, он точно живой. Пока что. Но на долго ли!

Вначале я был рад услышать человеческий голос. Казалось, последний раз я его слышал пару лет. Однако забрало убрал только один из гостей. Из его шлема послышался ответ. Что-то вроде «Ты что, совсем придурок?! Нарушаешь технику безопасности!». После второй умолк, все же, видимо, уставившись на меня.

– Техника безопасности, да? Это наш писатель из бункера Ж-3117. Он тут один, как и писал. В душевой он.... Оно испро... Испорожнялось... Гадило, короче. Смотри, еще и ствол у него свой есть! Магазины рядом вон лежат. – Глухой голос вновь умолк, раздалась ругань из шлема, после приказ «Закрыть забрало, этого забираешь с собой в карантинный.»

Мужик выругался, его забрало с щелчком опустилось. Ко мне подошло двое. После подошел еще один, притащив что-то с собой. Меня взяли за плечи. Кто-то взял за ноги. Подняли с постели, кажется, отодрав мне пол спины, прилипшей к лежке. После бросили на что-то плоское и дико холодное. От этих перемещений моей туши, от бесконечности этих мгновений, из моей груди вышел долгий стон боли. В шею вошла игла, после еще одна. После меня чем-то накрыли, прижали к плоскости какими-то линиями, сдавившими и без того страдающее тело. Но то, что они вкололи, еще большим холодом, нежели моя новая лежанка, расползалось по телу, стало намного легче.

Я не мог двигаться. Однако понимал, что меня куда-то тащили. Тряска от несинхронных шагов, шорох снега и бесконечных холод, накрывающий меня все сильнее. После гул ветра и биение снега о накрывшее тело полотно. Ветер прижимал полотно плотно, срывал его с другой стороны, но ремни держали меня крепко, вжимая в носилки. По мере того, как холод дошел до кончиков пальцев, разум стал яснее. Даже чувствовалось через закрытые веки приятное синее свечение.

Боль не ушла, но она стала в разы глуше, это дало такое облегчение, что я улыбался. После меня на носилках затащили в какое-то небольшое помещение, в котором бушевал вошедший ветер. После кто-то сел в изголовье, помещение закрылось, а в полотно ударили потоки воздуха. Раздался щелчок над головой. Похоже, вошедший снял оружие с предохранителя.

Дальше мы очень долго перемещались. Думаю, ехали. Иногда нас покачивало, иногда мы останавливались. Пару раз я очнулся от жуткого стрекотания снаружи, как будто работали пулеметы. Но после этого каждый раз следовало рычание двигателей, и наша поездка продолжалась.

После пришла боль. Она разбудила меня и начала накатывать волнами. Я даже попробовал пошевелиться, но послышалось лишь шуршание в изголовье. Дальше была только пелена боли. Она глушила приятный синий свет, она уничтожала звуки, разъедала звуки и поглощала все другие ощущения, поглощая мой разум, откусывая все другие мысли с мясом. Мне было только больно.

Я не знаю, сколько именно прошло времени до нашего прибытия, но после меня несли под ярким обжигающим светом в тень. Там подняли полотно, отняв его от лица, свет обжег его, я видел только темно-красный цвет век. В шею вновь вошли иглы, всюду был шум, но не ветра. А машинерии. Скрежетал метал о метал, рычали двигатели, люди громко топали, маршировали, чеканя шаги в отдалении. После вновь по телу разошелся холод, от облегчения я отключился, провалившись в омут мягкой, баюкающей боли, требующей от разума отдыха для тела.