Последний Дозор

Глава 2

Гесер стоял у окна. Смотрел на одевающийся вечерними огнями город. Молчал. Только сложенные за спиной руки двигались — пальцы шевелились, будто сплетая какое-то особо хитрое заклинание.
Мы с Ольгой молчали. Можно подумать, тут есть наша вина…
Вошел Гарик. Замялся у дверей.
— Ну? — спросил Гесер, не оборачиваясь.
— Пятьдесят два, — сказал Гарик.
— Эксперты что говорят?
— Троих осмотрели. Повреждения у всех одинаковые. Горло прокушено, кровь выпита. Борис Игнатьевич, можно не продолжать здесь? Вонь такая стоит, заклинания не справляются… Да и вокруг дома уже… словно канализацию прорвало…
— Грузовик вызвали?
— Фургон.
— Хорошо, увозите, — сказал Гесер. — Куда-нибудь на пустырь, подальше от города, там пусть и осматривают.
— А потом?
— Потом… — задумчиво сказал Гесер. — Потом похороните.
— Не будем родственникам возвращать?
Гесер задумался. Неожиданно спросил меня:
— Антон, как ты считаешь?
— Не знаю, — честно ответил я. — Пропал без вести или погиб… Не знаю я, как оно лучше для родственников.
— Похороните, — велел Гесер. — Будет время — подумаем. Может, начнем потихоньку эксгумировать и отправлять родным. Для каждого свою легенду придумать… Документы у всех есть?
— У всех. Они там отдельно, стопочкой лежали. Аккуратно так…
Меня кольнуло это слово. Аккуратно.
Да, он всегда был аккуратен. Подстилал полиэтилен, когда сверлил дырки в стене. Потом тщательно вытирал за собой пол…
— Как мы могли не заметить? — с болью в голосе спросил Гесер. — Как прошляпили? У нас под носом вампир убил полсотни людей!
— Так они же… иногородние все. Из Таджикистана, Молдовы, Украины… — Гарик вздохнул. — Работяги. На заработки в Москву приехали. Никакой регистрации, конечно. Жили нелегально. У них такие места есть вдоль трассы, стоят там день-деньской, на работу нанимаются. А он же строитель, верно? Знал всех, и его знали. Приехал, сказал, что нужно пять человек на работу. Сам ведь еще и выбрал… скотина. Увез. Через неделю за новыми приехал…
— У людей что, такой бардак? — спросил Гесер. — До сих пор? Полсотни человек сгинуло, их никто не хватился?
— Никто, — вздохнул Гарик. — Мразь дохлая… он же их не сразу, наверное, убивал… одного убивал, другие своей очереди ждали — день, другой, третий… В этой же комнате. А он выпитых в два полиэтиленовых мешка, чтоб не воняли, и в угол… Там даже батареи отопительные отключены. Видно, зимой начал…
— Мне очень хочется кого-нибудь убить, — процедил Гесер. — Желательно вампира. Но сгодится любой Темный.
— Так попробуй меня. — Небрежно отодвинув с дороги Гарика, в гостиную семейства Саушкиных вошел Завулон. Зевнул, сел на диван.
— Ты не провоцируй, — тихо сказал Гесер, по-прежнему глядя в окно. — А то ведь я могу счесть это официальным вызовом на поединок.
В квартире повисла совсем уж мертвая тишина. Завулон прищурился, подобрался. Как обычно, он был в костюме, но без галстука. И я почему-то подумал, что черный костюм и белую рубашку он выбрал намеренно. В знак траура.
Мы с Ольгой ждали, глядя на двух старых Иных, от которых зависело все и вся на одной шестой части суши.
— Гесер, это же была фигура речи, — примиряюще сказал Завулон. Откинулся на спинку дивана. — Ты что, полагаешь, я был в курсе этого… этого беспредела?
— Не знаю, — отрезал Гесер. Но по голосу было понятно — знает он прекрасно, что в данном случае Завулон ни при чем.
— Ну так я тебе говорю, — все так же мирно сказал Завулон. — Я возмущен не меньше, а возможно, и больше, чем ты. И вся община московских вампиров возмущена и требует казни преступника.
Гесер фыркнул. А Завулон все-таки не удержался от шпильки:
— Ты же знаешь, они очень негативно относятся к подрыву кормовой базы…
— Я им покажу кормовую базу, — негромко и очень веско произнес Гесер. — Пять лет будут сидеть на консервированной крови.
— Думаешь, Инквизиция поддержит? — заинтересовался Завулон.
— Думаю, да. — Гесер наконец-то развернулся и посмотрел ему в глаза. — Думаю, да. И ты мое прошение поддержишь.
Игру в гляделки проиграл Темный. Завулон вздохнул, отвернулся, посмотрел на меня и развел руками: мол, что с ним поделать, а? Достал дорогую сигарету фривольного розового цвета, закурил. Произнес:
— Озвереют ведь совсем…
— Ничего. Ты проследишь, чтобы не озверели.
— Детки без этого взрослеть не станут, ты же знаешь. У них половое созревание только от свежей крови начинается.
Разумеется, Завулона судьба детей-вампиров ничуть не волновала. Ему хотелось поиздеваться над Гесером. В рамках возможного.
— Детям? Детям свежую кровь позволим, — сказал Гесер, подумав секунду. — Ни к чему нам тридцать… э… Антон?
— Тридцать два.
— Ни к чему нам тридцать два кровососущих недоросля. Свежую. Но донорскую! Выдачу лицензий закрываем на пять лет.
Завулон вздохнул и сказал:
— Хорошо. Я и сам считаю, пора их приструнить. Я ведь просил секретаря общины приглядывать за Саушкиным… гнилая оказалась семейка.
— Надо было настаивать на семи годах, — сказал Гесер. — Ты слишком легко согласился на пять.
— Что поделать, уже договорились. — Завулон выпустил клуб дыма. Спросил меня: — Антон, а ты не заглядывал к Геннадию после гибели Кости?
— Нет, — ответил я.
— Что ж так? На правах бывшего друга и соседа… ай-ай-ай…
Я не стал отвечать. Это восемь лет назад я бы сорвался.
— С этим решили, — сказал Гесер. Поморщился, глядя в коридор: там принялись выносить тела. На весь подъезд сейчас наведено какое-нибудь легкое заклинание, начисто отбивающее у жителей желание выглядывать за дверь или смотреть в окно. Впрочем, судя по тому, что на вопли соседки никто не вышел, тут и без того живут на зависть нелюбопытные люди.
Мне все труднее и труднее их любить. С этим надо что-то делать.
— Что еще? — спросил Завулон. — Насчет помощи в поимке Саушкина — никаких вопросов. Мои уже ловят. Вот только, боюсь, могут доставить в разобранном виде…
— Ты плохо выглядишь, Завулон, — неожиданно сказал Гесер. — Пойди в ванную, умойся.
— Да? — с любопытством произнес Завулон. — Ну, раз просишь…
Он поднялся, остановился на миг в дверях, пропуская двух дозорных, которые несли на носилках запакованный в пластиковые мешки полуразложившийся труп. Помимо крови, в человеке очень много воды. Если оставить обескровленное тело разлагаться в пластиковом коконе… результат крайне неприятный.
Впрочем, Завулона это зрелище не ужаснуло.
— Пардон, мадам, — произнес он, пропуская останки. И бодро двинулся в ванную.
— Там и женщины были? — спросил Гесер.
— Были, — кратко ответила Ольга.
Гесер не стал больше ничего уточнять. Кажется, даже у нашего железного старика сдали нервы.
А ребята, которые сейчас выносят трупы, ночью напьются в хлам. И пусть это нарушение всех правил, но я им мешать не стану. Лучше сам выйду на дежурство.
Завулон вернулся через минуту. Лицо у него было мокрое.
— Полотенце грязное, так обсохну, — с улыбкой сообщил он. — Ну?
— Твое мнение? — спросил Гесер.
— Была у меня одна знакомая, любила к Новому году на зеркалах зубной пастой елочку рисовать. Ну и надписи: «Поздравляю с Новым годом!» И цифирки.
— Очень смешно, — брезгливо сказал Гесер. — Ты что-нибудь слышал о такой структуре?
— О «Последнем Дозоре»? — Завулон четко выделил интонацией заглавные буквы. — Дорогой мой враг, даже среди Темных есть масса сект, группировок и просто клубов по интересам, о которых я никогда не слышал. Есть и те, о которых слышал. А уж какие названия встречаются! «Дети Ночи», «Дозорные полной Луны», «Сыны Ветра». Кстати, припоминаю одну компанию детишек, человеческих детишек, а не Иных, которые любят играть в вампиров. Может, привести их сюда? Чтобы поняли — вампир вовсе не импозантный джентльмен в черном плаще, увлекающий красоток в древний замок. Все вовсе не так готично…
— Завулон. Ты слышал что-нибудь о «Последнем Дозоре»?
— Нет.
— Городецкий высказал предположение… — Гесер посмотрел на меня. — Что так называет себя троица Иных, пытавшаяся достать артефакт в Эдинбурге. Темный, Инквизитор и Светлый.
— Темный — Саушкин, Инквизитор — Эдгар. — Завулон кивнул. — А кто Светлый?
— Не знаю. Мы проверили всех Высших, они чисты.
— Ну так и Саушкин не был Высшим… — Завулон пожал плечами. — Хотя… вампирам это проще. А вот что с Эдгаром? Городецкий?
— У меня не было времени досконально изучать его ауру, — ответил я. — Шел бой… К тому же он был увешан амулетами с ног до головы. Мне бы минут пять в спокойной обстановке, я бы все про него знал…
— И все-таки? — настаивал Завулон. — Я знаю, что происходило на плато демонов. В общих чертах. Так что рассказывай.
— В бою он вел себя как Высший, — признал я, посмотрев на неохотно кивнувшего Гесера. — Нас было трое… Ну, двое, если не считать Афанди, хотя он тоже старался как мог. У нас был комплект защитных амулетов от Гесера, все очень хорошо подобраны. Он нам практически не уступал. Я даже думаю, что он мог бы и продолжить бой, и даже имел бы шанс победить. Но когда Рустам ушел, у Эдгара пропала необходимость драться.
— Значит, мы имеем Иного, сумевшего поднять свой уровень, — сказал Завулон. — Что и требовалось доказать. Гесер, дорогой, ты не думаешь, что Инквизиция все-таки успела добыть «Фуаран»?
— Нет, — твердо сказал Гесер.
— Если бы уцелел Костя, — рассуждал Завулон вслух, — то мы могли бы предположить, что он запомнил рецепты «Фуаран». И сумел создать какое-то… э… подобие книги. Может быть, не с такой силой, но все-таки способное подтянуть Эдгара на Высший уровень. Тогда и какой-то Светлый мог подвергнуться той же процедуре.
— И тогда мы можем подозревать любого Светлого, — подытожил Гесер. — К счастью для нас, Костя мертв и секрет «Фуарана» никому открыть не мог.
— У него не было времени поделиться содержимым книги с отцом?
— Нет, — твердо сказал Гесер. — Это же чародейская книга. Ее не перескажешь по телефону, не сфотографируешь.
— Жаль, хорошая идея пропадает. — Завулон прищелкнул пальцами. — Мне тут одна ведьмочка показала, есть такая штука в мобильных телефонах, ММС-сообщения называется! Можно передать фотографию по телефону.
Вначале я подумал, что это опять какая-то острота. Завулон, с умным лицом рассуждающий о ММС-сообщениях, которыми бодро обмениваются детишки на уроках, выглядел очень комично.
А потом я понял — это всерьез. Я просто иногда забываю, насколько они стары. Для Завулона мобильный — та же магия.
— К счастью, это невозможно, — сказал Гесер. — Он мог бы что-то запомнить и восстановить… да нет, чушь. Даже это невозможно. Природа вампира отличается от природы ведьмы. Воссоздать «Фуаран», пусть даже в ослабленном виде, смогла бы только опытная ведьма…
Я посмотрел на Гесера. И спросил:
— Борис Игнатьевич, скажите… А ведьма может стать Светлой?
Самые счастливые минуты в жизни родителей маленького ребенка — это с без четверти девять и до девяти часов вечера. Пятнадцать минут счастья, пока ребенок радостно смотрит рекламу йогуртов и шоколадок (пусть это и нехорошо), а потом прилипает глазами к Хрюше, Каркуше, Степашке и прочим персонажам передачи «Спокойной ночи, малыши».
Если бы те, кто выделяет на телевидении время на детские передачи, по вечерам сидели со своими детьми сами, а не стряхивали их на вышколенных нянь, то «Спокойной ночи» длилась бы полчаса. Или час.
Кстати, это бы здорово помогло повышению рождаемости. Пятнадцать минут, что ни говори, все-таки маловато. Но хотя бы можно спокойно попить чай.
Я не рассказывал Светлане деталей того, что мы увидели в квартире Саушкина. Впрочем, она и сама все прекрасно поняла, даже по самому короткому пересказу. Нет, аппетит ей это не отбило, Света продолжала пить чай. Мы и не такого в Дозоре навидались. Но она, конечно же, помрачнела.
— У нас есть версия насчет Светлого, — сказал я, пытаясь увести разговор на другую тему. — Гесер проверял всех Высших, никто под подозрение не попадает. Так вот… на Эдгаре было множество чар. Это работа ведьмы. Я подумал…
— Что Арина сменила цвет? — Светлана посмотрела на меня. — Может быть.
— Ты ведь ее тогда хорошо придавила, — сказал я. — Должна была почувствовать ее сознание. Как ты думаешь, могла она стать Светлой?
— Для рядового Иного это невозможно, — сказала Светлана. — Или почти невозможно… Для Высшего… для Арины…
Она замолчала, вспоминая. Я ждал, поглядывая на экран телевизора, где грустная девочка тащила на веревке варежку, воображая, что это щенок. Ужас! Пропали все наши варежки и перчатки. В собаку их Надя, конечно же, не превратит, у любой магии есть пределы. А вот игрушечных собачек в квартире прибавится.
Пора покупать ей щенка, иначе жизни не будет.
— Могла, — сказала Светлана. — Могла она стать Светлой. Странно у нее в душе, всего там намешано… а зверств особых не было. Но Арина мне дала клятву, что целый век не убьет ни человека, ни Иного. Она не сможет отступиться.
— Она и не убивала, — заметил я. — А насчет того, чтобы снабдить Эдгара амулетами, повысить его Силу… об этом разговора не было. Арине хватит мудрости, чтобы истолковать твой запрет именно так.
— Антон, не о том мы говорим. — Светлана отставила чашку. — Арина, ставшая Светлой… какая-то другая волшебница — все это не важно. Важно понять другое — чего они добиваются? Что объединило их вместе? Стремление уничтожить весь мир? Ерунда! Только в глупых фильмах встречаются злодеи, желающие разрушить мир ради самого процесса. Власть? Антон, но это тоже глупость! Им и так хватало власти. Абсолютной власти не поможет добиться никакой артефакт, даже сработанный полторы тысячи лет назад безумным магом. Пока мы не поймем, чего они добиваются, что хотят найти на дне Сумрака, никакой роли не играет — Арина это или не Арина, стала она Светлой или замаскировалась так, что ее Томас не опознал.
— Света, у тебя есть какие-то догадки? — Я сделал вид, что не заметил произнесенного ею «мы». Правду говорят, из Дозора никогда не уходят насовсем.
— Венец Всего стирает барьеры между слоями Сумрака… — Светлана помолчала.
— Мама, мультик кончился! — закричала Надя.
— Попробуй сравнить это с Белым Маревом. Заклинания-то явно одного корня… — Светлана встала, пошла к Наде. — Идем спать.
— Сказку! — потребовала Надя.
— Сегодня не получится. Нам с папой надо поговорить.
Надя с обидой уставилась на меня, теребя на шее тоненькую ниточку бирюзы. Пробормотала:
— У вас все время разговоры… И папа все время уезжает.
— Такая у папы работа, — спокойно объяснила Светлана, подхватывая дочку на руки. — Ты же знаешь, он борется с темными силами.
— Как Гарри Поттер, — с некоторым сомнением произнесла Надя, глядя на меня. Наверное, мне не хватало очков и шрама на лбу, чтобы соответствовать высокому образу.
— Да, как Гарри Поттер, Фэт Фрумос и Люк Скайуокер.
— Как Скайуокер, — решила Надя и улыбнулась мне. Видимо, этому персонажу я в ее глазах соответствовал сильнее всего. Что ж, и то хлеб.
— Я сейчас… — Светлана с Надей ушли в детскую. А я сидел, разглядывая надкушенную шоколадную конфету. Слоистую — темный и белый шоколад чередовался. Я насчитал семь слоев и усмехнулся. Вот наглядный пример структуры Сумрака. Белое Марево сложило все слои, обратив попавших под удар Иных в камень. Ладно, отвлечемся от боевого действия заклинания. Что случилось потом? Я закрыл глаза, вспоминая.
Потом Сумрак распрямился. Слои Сумрака вернулись на свое место.
С чего вдруг мы решили, будто Венец Всего соединит Сумрак и реальный мир навсегда? Поверили словам Рустама? А он-то сам откуда знает… Сумрак соединится — и снова разойдется. Идущая из нашего мира Сила вновь растащит слои. Это как тугая пружина — ее можно сжать, но она все равно распрямится.
А вот это уже интереснее. В Мерлина, соорудившего потехи ради магическую бомбу для уничтожения всего мира, мне не верилось. Не тот он был Иной. А вот в Мерлина-экспериментатора, придумавшего новую забаву, но не решившегося ее испытать, — легко.
Что может произойти от кратковременного соединения всех слоев Сумрака с реальным миром?
Вымрут все Иные?
Вряд ли.
Уж тут Мерлин бы не преминул похвалиться своей властью.
А он придумал какое-то иносказательное послание…
Я негромко прочитал вслух, глядя на тихонько возвращающуюся на кухню Светлану:
Венец Всего здесь скрыт. Всего лишь шаг остался.
Но он — наследие для сильных или умных,
Получишь все и ничего, когда достать его сумеешь.
Иди вперед, коль ты силен, как я;
иди назад, коль ты, как я, умен.
Начало и конец, глава и хвост, все слито воедино
В Венце Всего. Так жизнь и смерть неразделимы.
— Пытаешься понять? — Светлана села рядом. — Я вот что подумала — почему мы решили, что Сумрак соединится навсегда? Скорее всего будет и возвратное движение.
— Я тоже так решил, — согласился я. — Как с Белым Маревом. Но к чему это приведет? Синий мох начнет расти в нашем мире?
Светлана засмеялась:
— То-то ботаники обрадуются! Новая форма растительности, к тому же реагирующая на человеческие эмоции. Защитят миллион диссертаций…
— Откроют фабрики по переработке синего мха, — подхватил я. — Начнут из него делать пряжу, джинсы шить…
Светлана вдруг посерьезнела:
— А что произойдет с теми, кто живет в Сумраке?
— С развоплотившимися Иными? — уточнил я.
Светлана кивнула.
— Жизнь и смерть. — Я кивнул. — Не знаю. Ты предполагаешь, что они могут… воскреснуть? Вновь ожить в нашем мире?
— Почему бы и нет. Мы же знаем, они живут. Я видела одного даже на пятом слое, когда дралась с Ариной…
— И не сказала мне, — заметил я.
— Ты же понимаешь, этого лучше не говорить. Не знать, если сам не можешь туда попасть. Я вообще не уверена, что туда попадают все… возможно, только самые сильные. Высший уровень, например. Зачем остальным знать, что они лишены посмертного существования.
— Томас-Рифмач говорил, что там, на нижних слоях Сумрака, волшебные города, драконы и единороги… все то, чего нет в нашем мире, но что могло бы в нем быть.
Светлана покачала головой:
— Томас, мне кажется, очень хороший человек. Но он бард. Поэт. Это не лечится, Антон. Ты говорил с ним, когда он был в своем сумеречном воплощении, мечтающий о единорогах и феях, волшебных городах, Иных, которые построили свой собственный мир, а не паразитируют на человеческом. Я бы так сильно на это не рассчитывала. Быть может, там всего лишь шалаши и деревянные домики. И никаких фей с единорогами.
— Это тоже немало, — сказал я. — Очень многие люди променяли бы рай, в котором робко надеются оказаться, на вечную жизнь в шалаше среди природы. Деревья там есть точно.
— Не слишком-то веселым мне показался тот Иной, которого я видела, — сказала Светлана. — Он, конечно, был… ну, словно размазанный, неясный. Но это понятно, если его обычная среда обитания — седьмой уровень Сумрака. Но он был такой… помятый. И бежал ко мне, будто хотел что-то сказать. Мне было не до того, сам понимаешь.
— А я видел бывшего Иного на первом слое, — вспомнил я. — Давно. Когда охотились за диким Светлым, Максимом.[13] Он даже мне чуть-чуть помог, подсказал, куда идти.
— Это бывает, — согласилась Светлана. — Редко, но я слышала несколько историй. Да и ты уже рассказывал…
Мы помолчали.
— Может быть, их действительно вернет обратно в наш мир, — сказала Светлана. — И вот это могло заставить действовать вместе Эдгара, Геннадия и Арину. Не только Саушкин, все они наверняка теряли тех, кого любили. Наверное, любого, кто утратил близких, такая возможность… смутит.
— Любого бы смутила, — сказал я.
И мы посмотрели друг на друга с тревогой. Хорошо, что нас теперь непрерывно охраняют. Плохо, что потенциальные враги — трое Высших.
— Я поставлю на ночь несколько новых защитных заклинаний, — сказала Светлана. — Не считай меня трусихой.
— К Венцу Всего можно пройти силой, — сказал я. — Проломиться сквозь Сумрак на седьмой слой. Но я не смог. Наверное, сможет Надя. Если бы знать, как пройти умом… хитростью. Я бы сам использовал этот артефакт. Пускай оживают. Светлых и Темных там будет примерно поровну, справимся.
— А если мы ошибаемся и это всего лишь бомба, что уничтожит мир?
— Вот поэтому я предпочту даже не думать, как добраться до артефакта. Пусть у Гесера с Завулоном голова болит.
— Пойдем спать, — сказала Светлана. — Утро вечера мудренее.
Но спать мы пошли не сразу. Вначале Светлана поставила вокруг квартиры несколько новых защитных заклинаний. А потом то же самое сделал я.

Глава 3

Утро выдалось таким чистым и ясным, что все вчерашние мрачности будто подернулись дымкой. Надюшка безропотно съела нелюбимую рисовую кашу, Светлана ни слова не сказала, когда я мимоходом сообщил, что собираюсь пойти на работу пораньше. Зато предложила прийти с работы пораньше и отправиться всем вместе в кино, на какой-то семейный фильм, который ей нахваливали подруги. Я представил себе Темных, охраняющих Надю, которые вынуждены будут смотреть романтическую сказку, где добро, конечно же, побеждает зло, и улыбнулся.
— Непременно. Хочу узнать, как там дела. Может быть, что-то сдвинулось с мертвой точки.
— Тебе бы позвонили, — развеяла мои мечты Светлана.
Но настроения мне это не испортило. Я быстро собрался, подхватил портфель с бумагами (да, что поделать, Светлым магам тоже приходится заниматься бумажной работой). Поцеловал дочку, жену и вышел из квартиры.
Этажом ниже оживленно беседовали Ромка — добродушный молодой увалень, года два как работающий у нас в Дозоре, и симпатичная худенькая девчонка. Темная. Из тех, кого выделил Завулон для нашей охраны.
Я поздоровался с обоими и пошел дальше, покачивая головой.
Вот так и завязываются романы с несчастливым концом. Как это случилось у Алисы и Игоря…
Погода была такой хорошей, что я секунду поколебался, стоя у подъезда, не пройти ли до метро пешком. С другой стороны, как раз в метро лезть не хотелось совершенно. Жара, толкотня, набитые поезда — час пик в московском метро кончается к двенадцати часам ночи.
Нет уж, лучше на машине. Светлана никуда ехать не собиралась. А просматривая линии вероятности, я проскочу мимо пробок и буду на работе через двадцать минут.
Сняв защитные заклинания, которые мне не повредят, но будут заставлять особо чувствительных водителей шарахаться от моей машины, я сел за руль. Включил зажигание. Прикрыл глаза, изучая, как мне лучше проехать.
Результат был обескураживающий. Почему-то все вероятности сливались в дорогу до Шереметьево. С чего бы вдруг, я же вовсе туда не собирался!
Что-то пушистое обвило мою шею. И добродушный, чуть тягучий голос спросил:
— Нынче дальняя дорога выпадает королю?
Я посмотрел в зеркало заднего вида. Картина мне крайне не понравилась.
Эдгара я не видел. Зато видел штуку, которую он набросил мне на шею, — серебристую меховую ленту. На роль горжетки она никак не годилась, было в ней что-то хищное… будто под серым мехом таилось множество крошечных острых зубов.
А еще я видел Геннадия Саушкина, сидящего на заднем сиденье справа. Лицо у вампира было бесстрастное.
— Что задумал, Эдгар? — спросил я.
— Это тебя не касается. — Эдгар нехорошо рассмеялся. — Не вздумай уходить в Сумрак и не пытайся колдовать. Ленточка на твоей шее существует во всех слоях Сумрака… во всяком случае, до шестого включительно. И она оторвет тебе голову при малейшем применении магии.
— Проверять не стану, — сказал я. — Что дальше?
— Пригласишь нас к себе домой? — спросил невидимый Эдгар. Лицо Саушкина при этих словах чуть дрогнуло.
— Нет. Извини, не до гостей.
— То есть можно убивать? — поинтересовался Эдгар.
— Неужели ты думаешь, что я отдам вам Надю? — Я не испугался, я даже удивился вопросу. — Можешь убивать.
— Я особенно и не рассчитывал, — сказал Эдгар. — Но Геннадий настаивал на этом вопросе… сам понимаешь — ему очень хотелось использовать твою дочь.
— Так же, как он использовал своего сына? — не удержался я. И был вознагражден оскаленной физиономией вампира, с которой мгновенно смыло все человеческое.
— Тихо-тихо. — Эдгар толкнул меня в плечо. — Не горячись. А то я Гену не удержу. Он на тебя очень обижен, догадываешься, за что?
— Да. Ты не мог бы проявиться? Неприятно говорить с пустотой.
— Выезжай со двора. — Эдгар усмехнулся. — Не хочется, чтобы заметили твои охраннички… Мы бы их порвали — даже пикнуть не успели бы. Но вот Светлана, боюсь, нам могла бы оказаться не по зубам.
Геннадий снова оскалился, продемонстрировав, что зубов у него полный комплект, причем четыре клыка явно превосходят человеческие.
— Уверен, — сказал я совершенно искренне. Дал газ, неторопливо вывел машину со стоянки. Может быть, врезаться в столб? Нет, этим их не удивишь, они к таким действиям готовы… — За Надю она вас с пылью смешает.
— Вот и я считаю, — так же вежливо, миролюбиво сказал Эдгар, — что нам вовсе ни к чему разъяренная баба на хвосте. Сможет ли твоя дочка пробиться на седьмой слой, нет ли — это вилами по воде писано. Шансов ничуть не больше, чем если тебя как следует вздрючить.
Я фыркнул.
— Боюсь вас разочаровать. Но выше головы мне не прыгнуть. Я Высший, но не нулевой. Надо быть Мерлином, чтобы пройти на седьмой слой.
— Я же говорил, надо брать девчонку, — тихо сказал Геннадий. — Я же говорил, он не сможет!
— Тихо! — успокоил его Эдгар. — Он сможет. Он пока недостаточно замотивирован, но мы поможем, и он справится.
— Попробуй, — сказал я. — Ну, куда ехать-то?
— К Шереметьево-два, куда же еще. — Эдгар засмеялся. С него медленно сходила невидимость, он проявлялся, вначале полупрозрачной фигурой, затем обретая краски. Геннадий так и не стал открываться, его я видел только в зеркале. — Думаю, быстрее всего выйдет по кольцевой, верно? И постарайся не мешкать в пути. Через час у нас самолет в Эдинбург. Думаю, мы успеем долететь, прежде чем тебя хватятся. Очень не хочется тратить последний заряд Минойской Сферы на портал до Эдинбурга. Но ты учти, если опоздаешь на самолет — пойдем через портал.
— Надо полагать, в Эдинбурге вас ждет Арина? — спросил я.
— Ты езжай, езжай. — Эдгар усмехнулся. — А я пока объясню, почему ты будешь нам помогать.
— Очень интересно, — сказал я. В груди рос холодок, но показывать страх решительно не хотелось. Хотя… что толку? Вампиры чуют страх инстинктивно. Даже магией трудно укрыться от их восприятия.
— Ты будешь стараться ради дочки, конечно же, — сказал Эдгар. — Ради дочки и ради жены. С Темным этот фокус не сработает, а вот со Светлыми — самое то.
— До моих тебе не добраться.
— Самому — возможно, что и не добраться. Гесер с Завулоном постарались на славу. Я вот насчитал шестерых охранников. А ты про скольких знаешь? Про двух молодых дурачков на лестнице?
Я промолчал.
— Полагаю, их не меньше восьми, а то и двенадцати, — озабоченно сказал Эдгар. — Гадать бесполезно, тут оба старых пердуна решили перестраховаться. Но если рядом с твоим домом случится взрыв… нет, не обычный взрыв, а ядерный… Тут гибнут даже Высшие Иные, Хиросима это наглядно доказала.
— Ты не пойдешь на такое, Эдгар, — сказал я. — Ты Темный, но ведь ты же не психопат. Атомный взрыв в центре Москвы? Ради того, чтобы убить мою жену и дочь? А сколько погибнет людей? А если у кого-то сдадут нервы, это сочтут ядерной атакой, и начнется мировая война?
— Вот! Самое главное, — Эдгар засмеялся, — что даже если Гесер почует неладное и вывезет твоих родных подальше от Москвы, куда-нибудь в уфимский схрон, к примеру, то ситуацию это кардинально не изменит. От твоих действий все равно будет зависеть судьба сотен тысяч, а то и миллионов людей. Неплохой манок для Светлого, а?
— Эдгар, — спросил я. — Что с тобой случилось?
— Ничего. — Эдгар засмеялся нервным, неестественным смехом. — Со мной все в порядке!
— Кого-то потерял, Эдгар?
Вопрос я задал наудачу. Но Эдгар молчал — и я понял, что попал.
Что я наконец-то начал что-то понимать в происходящем.
— Жену, — сказал он наконец. — Аннабель.
— Ты сказал, что был с ней на Крите, — вспомнил я.
— Был. Ровно год назад. Шли от пляжа к отелю, вдоль дороги… Мимо ехал грузовик. Водитель не справился с управлением, сбил ее на скорости восемьдесят километров в час. Я ничего не успел сделать.
— Ты ее любил, — сказал я с удивлением.
— Да. — Эдгар кивнул. — Любил. Я же не Завулон, я умею. Умел.
— Мне очень жаль, — сказал я.
— Спасибо, Антон, — совершенно нормальным тоном произнес Эдгар. — Я знаю, ты говоришь искренне. Но это ничего не меняет… в наших отношениях.
— Зачем ты пошел против всех? Зачем ты привлек людей?
— Людей? Какая разница, как их использовать, Антон? Мы живем за счет их энергии. Почему бы не применять их и как пушечное мясо… А зачем я пошел против всех… тут ты неверно ставишь вопрос. Я вовсе не против. Я за. Если угодно, то я за всех Иных. Темных и Светлых. Когда мы добьемся своей цели, вы поймете. Даже ты поймешь.
— Мы так не договаривались, — сказал Геннадий.
— Я помню, как мы договаривались, — обрезал Эдгар. — Мы делаем то, что задумали. А потом ты вызываешь Антона на бой. Все правильно, так? Ты ведь сам хотел честного поединка?
— Хотел, — с некоторым сомнением сказал Геннадий.
— Ну, если ты так уверен, что я пойму, — я уже сворачивал на кольцевую, борясь с искушением резко рвануть руль и сбросить машину с эстакады, — то мог бы и рассказать мне, что вы задумали. Вдруг я стану помогать вам добровольно?
— Думал я на эту тему. — Эдгар кивнул. — Даже с самого начала думал, ты из всех Светлых, что я знаю, наиболее вменяемый. Но так случилось, что мы стали работать с Геннадием. А он был резко против. Он тебя не любит, знаешь ли. Ты убил его сына. Из-за тебя развоплотилась его жена. Ну как тебя брать в Последний Дозор?
— Очень романтичное название.
— Это Гена, он у нас большой романтик. — Эдгар засмеялся. — Нет, не собирались мы тебя трогать. Месть — штука хорошая, но только если у тебя не осталось ничего, кроме мести… Надо же было Гесеру именно тебя послать в Эдинбург!
— Виктора вы убили, потому что он узнал Геннадия?
— Да, — кивнул Эдгар. — Это был спонтанный ход. Гена занервничал, решил, что появление однокашника Кости не случайно, что за нами следят. Ошиблись, конечно. Зато обнаружили, как открывать барьер на третьем слое. У нас на этот счет точных данных не было.
— Насчет голема на пятом — были?
— О да! — Эдгар засмеялся. — Меня после гибели Аннабель перевели работать в отдел специального хранения. Ну… чтобы успокоиться, пережить свою боль на тихой архивной должности… Ты бы знал, Светлый, чего только нет в спецхране Инквизиции! Я даже не подозревал, что такие вещи возможно создать. Честно тебе скажу, магия за последние сто лет несколько деградировала. Мы избаловались, используя человеческие вещи. А ведь у нас существовали аналоги и телефонам, и машинам, и самолетам… да что там аналоги! Мы могли бы создать цивилизацию, основанную исключительно на магии!
— Вот только мы вырабатываем Силы меньше, чем потребляем, — сказал я. — Мы не можем жить без людей.
— Кстати, я думал на эту тему. — Эдгар оживился. — Можно было бы… эй, ты не сбавляй ход! Иди по левой полосе, там пока чисто… Так вот я думал на эту тему. Самым идеальным обществом мне представляется структура, близкая к средневековой. Люди живут простым, здоровым, незатейливым бытом, работают на природе, занимаются ремеслами и искусствами. Централизованных правительств не надо, вполне хватит феодальной системы, баронов и номинальных королей. А мы, Иные, живем отчасти сами по себе, отчасти среди людей. Не таясь! И все знают о нас. Конечно, даже люди в такой схеме могут бросить вызов магу или вампиру. Пускай! Должен работать механизм естественного отбора, выбраковывая слабых и излишне жестоких Иных. Вот этот мир был бы куда приятнее нынешнего, причем как для Иных, так и для людей. Ты никогда не читал фэнтези?
— Чего?
— Книжки не читал? Всех этих «Властелинов Колец», «Конанов», «Волшебников Земноморья», «Гарри Поттеров»?
— Читал кое-что, — сказал я. — Ну… что-то наивно, а что-то любопытно. Как развлекательная литература вполне сносно даже для нас.
— А среди людей куда популярнее, чем научная фантастика, — уверенно сказал Эдгар. — Вот ведь парадокс — читать про освоение Марса или полеты к звездам, про то, чего люди действительно могут добиться, а мы — никак, людям неинтересно. Зато они мечтают стать магами, кидаться в сражение с большим острым мечом… если бы хоть кто-то из них знал, как выглядят раны от настоящего меча… Что это значит? Что средневековый мир, в котором существует магия, для людей наиболее привлекателен!
— Ну да, — сказал я. — Конечно. Потому что никто не задумывается о прелестях отправления нужды в выгребную яму в двадцатиградусный мороз, или амбре, которое эти ямы распространяют в сорокаградусную жару. Потому что герои книжек не страдают насморком, несварением, аппендицитом и малярией, а если уж страдают — то сразу под рукой оказывается Светлый целитель. Потому что все видят себя на королевском троне, в плаще могучего мага или, на худой конец, в дружине веселого и отважного барона. А никак не на высохшем поле с деревянной мотыгой в руках, глядящим вслед дружине, только что потоптавшей твой жалкий урожай, наполовину принадлежащий веселому отважному барону.
— Это другой вопрос, — миролюбиво сказал Эдгар. — Всюду есть плюсы и минусы. Зато нет рекламы, политиков, адвокатов, генетически модифицированных продуктов…
— Продуктов вообще будет мало, — вставил я.
— …детей, родившихся уродами из-за загрязнения окружающей среды…
— Тебе пора в «Гринпис». Зато полно будет детей, которых сглазили во чреве матери. И еще больше самых обычных детей, умирающих в родах из-за неправильного предлежания и отсутствия лекарств. Эдгар, вы что, задумали опрокинуть мир в средневековье?
Эдгар вздохнул:
— Да нет, Антон. Это очень, очень маловероятный исход. Могу сказать честно, я на него надеюсь. Но шансов не много.
— Я очень серьезно думаю о том, чтобы дернуть руль и врезаться в столб, — сказал я. — Видишь, впереди над кольцевой пешеходный переход? У него такие соблазнительные бетонные опоры…
— Нам не повредит, — ответил Эдгар. — Да и тебе, полагаю. Машина у тебя хорошая, подушки безопасности, ремни… есть шанс выжить. Не глупи. Хочешь покончить с собой — поколдуй немного.
— Что ты откопал в архивах? На что надеешься?
— Не говори ему, — мрачно сказал Геннадий. И, похоже, эти слова подействовали прямо противоположным образом. Все-таки Эдгар был изначально Темным, привыкшим смотреть на вампиров с брезгливым презрением. Даже к союзникам.
— Инквизиция всегда с большим вниманием относилась к артефактам, находящимся вне ее досягаемости, — сказал Эдгар. — Артефактам, созданным Мерлином, уделялось особое внимание… по вполне понятным причинам. О Венце Всего было известно немного. Только то, что он находится в Шотландии и является потенциально одним из самых сильных магических предметов. Если не сильнейшим. Но считалось, что данных по Венцу нет никаких. К счастью, несколько лет назад началась полная каталогизация и компьютеризация архивов. В числе прочего были переведены в электронную форму результаты средневековых допросов ведьм, всеми забытые отчеты агентов и ученых. Я искал все, что связано с Мерлином, и обнаружил несколько строчек, о которых давным-давно забыли. Одна из Светлых волшебниц тринадцатого века, первоуровневая… данные попали к ней, скажем так, не в силу ее ранга… Волшебницу допрашивали по поводу одной заварушки в Глазго, тогда это был мелкий провинциальный городок. И вот в ходе допросов она упомянула про «последний артефакт, созданный Мерлином». У нее уточнили, что делает этот артефакт. И она ответила, если переводить буквально: «Венец — это то, о чем мечтают ушедшие от нас Иные, то, чего они ждут в Сумраке, то, что принесет им счастье, вернет им свободу…» Тогда ее словам не придали значения, и они на долгие века остались в архивах. Пока лист пергамента не положили на сканер, а я не задал поиск по слову «Мерлин».
— Сейчас, надо полагать, этой информации в базе данных Инквизиции нет, — заметил я.
Эдгар усмехнулся.
— Вы хотите оживить мертвых Иных?
— Ушедших, — процедил Геннадий. — Ушедших, а не мертвых!
— Не так просто, — сказал Эдгар. — Мы думаем, что Венец Всего сольет сумеречный мир и человеческий, уничтожит барьеры между слоями. Если сейчас ушедшие от нас не могут… практически не могут возвращаться в наш мир, а мы не в силах хоть сколько-нибудь долго находиться в глубоких слоях Сумрака, то Венец все изменит. Наши ушедшие будут с нами.
— Эдгар, вы же ничего не знаете наверняка, — сказал я. — Не можете знать. Это все одни лишь догадки. А что, если слои по-настоящему сольются с нашим миром? Это будет катастрофа!
— Мы знаем, что ушедшие Иные этого хотят, — твердо сказал Эдгар.
— На основании одной фразы, сказанной в тринадцатом веке волшебницей?
— Она была любовницей Мерлина. Она знала точно.
Я не стал больше спорить.
Что я мог противопоставить их вере? Да ничего. Вере можно противопоставить только другую веру, а не факты и уж тем более не гипотезы.
— Эдгар, если бы я твердо знал, что Венец вернет ушедших Иных, — я бы вам помог. Но я в этом не уверен. — Я повернул на Ленинградское шоссе. — Это раз.
— Продолжай, — любезно предложил Эдгар.
— Но если бы даже я хотел вам помочь — охрана артефакта в Эдинбурге усилена. Всем понятно, что ты снова туда рванешься. И я полагаю, что уже сосчитано, сколько и какой магии ты спер из хранилища, так что твои амулеты неожиданностью не станут. Нам просто не пройти. Это два.
— Поверь, я хорошо поработал, — с гордостью сказал Эдгар. — В Инквизиции сейчас сами не знают, что у них было, чего не было и что осталось. Инквизиция — очень, очень сильно бюрократизированная структура. Это, наверное, судьба любой надгосударственной организации, что человеческой, что нашей. Нам будет трудно, но мы пройдем. Даже если ты нам не поможешь… полагаю, заставить тебя убивать Светлых почти невозможно.
— Девчонку надо было брать, тогда бы помог, — проскрежетал сзади Геннадий.
— Уймись, — ответил Эдгар. — Ну что ты за нелюдь такой, а? Гуманнее надо быть, Геннадий!
— Я при жизни был гуманным, — сказал вампир. — И пока Костю не убили — тоже держался. И пока Полина не ушла. Хватит с меня!
— И все-таки надо стараться преодолевать разногласия, раз уж мы теперь на некоторое время в одной команде, — рассудительно произнес Эдгар. — Не опускаться до оскорблений, не угрожать родным и близким… попусту. У тебя все, Антон?
— Нет, осталось еще одно маленькое замечание. Я не могу пройти на седьмой слой. На шестой я прошел — на нервах, на адреналине. Смог. Но дальше такой барьер, что мне никогда не пробиться. И в Дозорах тоже оценивали мощность барьера — никакой приток Силы извне не поможет.
— Почему?
— Да потому, что тут дело не в Силе как таковой! Она и без того хлещет в воронку над «Подземельями Шотландии» — мама не горюй! Но ведь Силой надо оперировать, пропускать ее через себя. Ну подашь ты Силу искусственно, выкачаешь из людей, из артефактов… и что? Напряжение в сети тоже нельзя повышать бесконечно, провод расплавится! Тут нужен сверхпроводник, понимаешь? А такой сверхпроводник — это нулевой Иной, совершенно не вырабатывающий магической энергии!
— Ох уж эти мне технические аналогии. — Эдгар вздохнул. — Геннадий, а ты понял?
— Понял. Говорил я…
— Все, молчи. Антон, я понимаю, что ты выше головы не прыгнешь. И я не прыгну…
— Эдгар, а с каких пор ты стал Высшим?
Бывший Инквизитор усмехнулся:
— Недавно. Не обращай внимания.
— Ну, знак регистрации Геннадию ты снял, — рассуждал я вслух. — Это понятно, в Инквизиции тебя и не таким вещам учили. Но поднять уровень Силы можно только «Фуараном». Книга сгорела…
— Не заговаривай мне зубы. — Эдгар вдруг хохотнул. — Геннадию заговаривай, у него они чешутся. Так вот чудес от тебя не ждут. От тебя требуется смекалка. Найди кружной путь.
— Уверен, что Томас-Рифмач искал этот путь сотни лет.
— Но у него же не было жены и дочки, под которыми может взорваться ядерный заряд. — Эдгар посмотрел на часы. — Успеваем. Молодец, хорошо руль крутишь. А теперь слушай — машину на парковку не загоняешь, это не нужно. Лишние следы. Нас у входа в зал вылета ждет парнишка, отдашь ему ключи. Человеку заплатили за то, чтобы он отогнал твою тачку на платную стоянку и оплатил трое суток. Вернешься — сможешь забрать.
— Если вернешься, — добавил Геннадий.
— Ты уж извини, но его шансы я ставлю выше, — отрезал Эдгар. — Так вот мы сейчас быстренько-быстренько пройдем контроль, причем ты не будешь привлекать внимания Иных на таможне. Лишние жертвы Светлому ни к чему, так? Сядем в самолет, ты выпьешь кофе, позволителен даже глоточек коньяка. И будешь думать. Хорошо думать. Так, чтобы я слышал, как у тебя мозги скрипят. И очень будет хорошо, если к Эдинбургу ты уже будешь знать, как достать Венец Всего. Потому что времени у нас в обрез. Всего двенадцать часов до взрыва.
— Ты сволочь, — сказал я.
— Нет, я очень эффективный менеджер по персоналу. — Эдгар улыбнулся.