Последний Дозор

Часть третья - Общая судьба

Пролог

Преподаватель обвел стажеров внимательным взглядом. Он и сам был молод, недавно еще стоял на их месте, и сейчас ему отчаянно не хватало солидности. Во всяком случае, так он сам считал.
— Сейчас мы с вами проведем первое полевое занятие, — сказал преподаватель. Рука сама собой потянулась к переносице. Все время хотелось поправить очки. И зачем только он вылечил свою близорукость? Очки добавляли бы солидности! — Андрей, повтори задание.
Худенький мальчик-подросток сделал шаг вперед и ломающимся голосом произнес:
— Идем по улице. Разглядываем прохожих сквозь Сумрак. Сообщаем вам, если видим Темных или Светлых. Но основное внимание — на неинициированных Иных.
— Что делаем, если обнаруживаем неинициированного?
— Ничего, — твердо сказал мальчик. — Сообщаем вам, после чего действуем по обстановке. Инициировать Иного надо в подходящий момент времени, когда он будет наиболее склонен к Свету.
— Что делаем, если замечаем преступные действия Темных?
— Ничего, — с явным огорчением ответил мальчик. — Сообщаем вам, после чего связываемся с Дозором…
— Оставаясь на безопасном расстоянии, — добавил преподаватель. — А если мы обнаруживаем преступление, совершаемое людьми?
— Тоже ничего, — совсем уже мрачно сказал подросток. — Мы только и делаем, что смотрим!
Стажеры заулыбались. Кроме мальчика, в строю стояли двое взрослых мужчин и молодая девушка. По мнению преподавателя, всех их ожидал четвертый-пятый уровень. А вот мальчик, возможно, дорастет до второго или даже первого. Задатки боевого мага у него были превосходные.
— Спасибо, Андрей. Ты все правильно сформулировал. Мы смотрим. Мы только учимся. Ясно? В Сумрак не входить, заклинаний не создавать. Наша основная задача — искать потенциальных Иных. И не думайте, что это так просто. Иногда требуется изучать человека несколько минут, чтобы обнаружить потенциал Иного. Между прочим, Антона Городецкого обнаружили во время такого учебного занятия. Сам Гесер и обнаружил.
Выждав несколько секунд, преподаватель пошутил:
— Ну, я не Гесер, но собираюсь дорасти до Высшего.
Высший уровень ему совершенно не светил. Впрочем, ему и жить-то оставалось менее получаса. Но преподаватель этого не чувствовал. В ворохе линий вероятности, которые он мог бы просмотреть, была лишь одна-единственная, совсем незаметная ниточка, ведущая к смерти.
Но именно сейчас десятки случайностей складывались воедино, и тонкая нить наливалась кровью. К сожалению, преподавателю было не до того, чтобы каждый час изучать свою судьбу.
— Идем по Чистопрудному бульвару, — сказал он. — Ничего не делаем, только смотрим.
В километре от них, в самом центре, на Лубянке, автомобиль наглухо застрял в пробке. Водитель-кавказец развел руками, виновато глядя на пассажира. Тот молча сунул водителю несколько купюр и вылез из машины. Водитель спрятал деньги в карман. Посмотрел вслед пассажиру, поморщился. Неприятный какой-то. Вроде и заплатил хорошо, но… Кавказец посмотрел на маленькую иконку, приклеенную к приборной панели старых «жигулей», потом на медную бляшку с сурой из Корана. Мысленно поблагодарил и мусульманского, и христианского богов, что поездка вышла короткой. Не нравился ему этот пассажир!
Водитель был неинициированным Иным, но не знал об этом. Сегодня его судьба могла круто повернуться.
Но — не сложилось. Он свернул в переулок, почти сразу же его тормознула разбитная молодая деваха, они сговорились о цене и поехали на юго-запад.
Преподаватель остановился напротив кинотеатра «Ролан», закурил. Сказал, глядя на Андрея, которому больше всех симпатизировал:
— Читал «Денискины рассказы»?
— Угу, — буркнул мальчик. Он был начитанным, «книжным» мальчиком из хорошей семьи.
— Что мы можем сказать, вспоминая рассказ «Шляпа гроссмейстера»?
— Что маленький Денис Кораблев жил в очень престижном районе, — ответил мальчик.
Девушка-стажер прыснула. Она не читала «Денискины рассказы», когда-то давно видела и благополучно забыла телефильм, но иронию поняла.
— А еще что? — спросил преподаватель с улыбкой. Он никогда не курил на ходу, поскольку вычитал в модном журнале, что это несолидно. Сейчас каждая затяжка приближала его к смерти — но никотин тут был совсем ни при чем.
Мальчик задумался. Ему нравилась девушка-маг и нравилось полуосознанное понимание того, что он умнее.
— Еще мы можем сказать, что гроссмейстеры — люди очень невнимательные. У него шляпу ветром унесло, а он не заметил.
— Допустим, — согласился преподаватель. — Но для нас, Иных, основная мораль этого рассказа — не надо вмешиваться в мелкие человеческие проблемы. Скорее всего вы будете неправильно поняты либо даже станете объектом агрессии.
— Но ведь Дениска помирился с гроссмейстером. Когда предложил ему сыграть в шахматы.
— А это еще одна мудрая мысль! — подхватил преподаватель. — Чтобы наладить отношения с человеком, не надо никакой магии. И даже не надо стараться оказать ему какую-то помощь. Главное — разделить с человеком его увлечения!
Преподавателя внимательно слушали. Он любил взять за пример какую-нибудь сказку или детскую книжку и вывести на ее основе массу занимательных аналогий. Это всегда развлекало учащихся.
В полукилометре от них бывший пассажир, идущий пешком по Мясницкой, остановился у газетного киоска. Поискал в кармане мелочь, купил «Комсомолку».
Преподаватель поискал глазами урну. Далеко. Он хотел было отправить окурок в пруд, на радость лебедям, но поймал взгляд Андрея и передумал. Ну что ж это такое, три года как Светлый Иной, а мелкие гадкие человеческие привычки не проходят… Преподаватель бодро пошел к урне, отправил туда окурок, вернулся к стажерам.
— Двигаемся дальше. И смотрим, смотрим, смотрим!
Теперь его смерть стала почти неизбежной.
Немолодой мужчина с газетой в руках дошагал до станции метро «Чистые пруды». Заколебался, спускаться ли вниз. С одной стороны, он спешил. С другой… день был слишком хорош. Чистое небо, теплый ветерок… граница лета и осени, сезон романтиков и поэтов.
Мужчина неторопливо дошел до пруда, сел на скамеечку, открыл газету. Достал из кармана пиджака маленькую фляжку, глотнул. Проходящий мимо бомж с полным пакетом пустых бутылок вытаращился на мужчину, медленно облизывающего губы после глотка. Просипел, ни на что не рассчитывая, но не в силах избавиться от привычки клянчить все, что только можно:
— Не угостишь, браток?
— Тебе не понравится, — спокойно ответил мужчина. Без всякой злости или раздражения. Просто проинформировал.
Бомж заковылял дальше. Еще три пустые бутылки — и можно будет купить одну полную. «Девяточку», крепенькую, сладенькую, вкусненькую «девяточку»… пропади они все пропадом, буржуи, газеты читают, а люди тут с похмелья мучаются…
Именно в этот день цирроз печени у бомжа перейдет в рак. Жить ему оставалось меньше трех месяцев. Но к происходящему на бульваре это не имело никакого отношения.
— Человек с пакетом, обычный человек, — сказала девушка-стажер. — Андрюшка, ты у нас самый глазастый, видишь кого?
— Бомжа вижу… У метро Светлый Иной! — Мальчишка встрепенулся. — Вадим Дмитрич! Светлый Иной у метро! Маг!
— Вижу, — похвалил его преподаватель. — Инициирован лет десять назад. Маг. Пятый уровень. В Дозоре не работает.
Стажеры с восхищением посмотрели на преподавателя. Потом Андрей снова закрутил головой. И радостно выпалил:
— О! На скамейке! Темный Иной, нежить! Вампир! Высший вампир! Незарегистрирован…
Мальчик начал понижать голос уже на слове «нежить». «Незарегистрирован» он произнес шепотом.
Но вампир услышал. Сложил газету, встал. Посмотрел на мальчика, покачал головой.
— Уходите. — Преподаватель дернул Андрея за руку, оттаскивая себе за спину. — Уходите все, быстро!
Вампир шел к нему — широким шагом, протягивая правую руку, будто собирался здороваться.
Один из мужчин-стажеров достал телефон, нажал кнопку экстренного вызова. Вампир зарычал и ускорил шаг.
— Стой! Ночной Дозор! — Вадим Дмитриевич поднял руки, создавая Щит Мага. — Остановитесь, вы задержаны!
Силуэт вампира смазался будто от быстрого движения. Девушка-стажер закричала, пытаясь создать свой Щит, у нее никак не получалось. Преподаватель повернулся, глядя на нее, — и в этот миг что-то ударило его в грудь, сжалось колючим и жарким — и вырвало сердце. Бесполезный Щит гас, рассеиваясь в пространстве. Преподаватель покачивался, все еще не падая и беспомощно смотря на кровавый бьющийся ком, лежащий у него под ногами. Потом начал нагибаться, будто пытаясь схватить свое сердце и запихнуть обратно в распоротую грудь. Мир вокруг него потемнел, асфальт прыгнул навстречу — и он упал, вцепившись в свое сердце. Его преподавательская карьера вышла не слишком долгой.
Девушка взвизгнула, когда удар обрушился на нее, отшвырнул между деревьями к самой проезжей части. Она лежала поперек бордюра, визжала, глядя на приближающуюся машину цвета грязного асфальта.
Машина успела затормозить.
Девушка взвизгнула еще раз, попыталась подняться и только тогда ощутила страшную боль в пояснице. Она потеряла сознание.
Андрея вскинуло вверх, приподняло в воздух: будто кто-то хотел всмотреться ему в глаза или впиться в горло. Чей-то голос шепнул:
— И зачем ты меня увидел, отличник?
Мальчишка закричал, забился в невидимых руках. Почувствовал, как на джинсах расплывается постыдное мокрое пятно.
— Тебя учили снимать ауру? — спросила пустота. — Учти, я почувствую ложь.
— Нет! — закричал Андрей, извиваясь. Хватка невидимого вампира чуть ослабла.
И в этот момент перед его глазами сверкнуло. Один из мужчин-стажеров собрал-таки достаточно Силы для боевого заклинания. Ну разумеется, не только пацанам было интересно заглядывать в следующие разделы учебника…
Андрея рвануло, мир закрутился вокруг — и он бухнулся в воду почти посредине пруда, распугивая толстых ленивых лебедей и наглых пронырливых уток. Уже оттуда, барахтаясь в воде, он увидел, как выстреливший Шоком мужчина-стажер упал, а второй, звонивший по телефону, бросился бежать.
Андрей доплыл до домика для лебедей, вскарабкался на деревянную платформу. Из домика несло птичьим пометом. Но мальчишка все-таки предпочел до приезда оперативной группы отсидеться посреди пруда. На следующий день его поступок был отмечен Гесером как единственно правильный в сложившейся ситуации, а мальчик получил неофициальное предложение подумать о работе в Дозоре. Как говорил при жизни Вадим Дмитриевич, «мертвые герои служат где-то в другом месте».
Учитывая ситуацию, жертв было немного. Преподаватель и один из стажеров, математик по образованию. Может быть, у него не хватило времени посчитать, что может противопоставить Высшему вампиру необученный маг пятого уровня.
А может быть, он просто не хотел считать.

Глава 1

Я поздоровался с Гариком, что-то обсуждавшим с полковником милиции. Полковник был человеком, но привлеченным, знающим кое-что о Дозорах и помогающим прикрыть подобные ситуации. Тела уже увезли, наши эксперты возню с аурами и следами магии закончили. Теперь к своей работе приступили криминалисты из милиции.
— В «газели», — сказал Гарик, кивая мне. Я прошел к нашей разъездной «газели», забрался в салон.
Пацан, замотанный в одеяло и пьющий из кружки горячий чай, испуганно посмотрел на меня.
— Меня зовут Антон Городецкий, — сказал я. — А ты Андрей, верно?
Мальчишка кивнул.
— Вампира заметил ты?
— Я, — произнес мальчик с явным раскаянием. — Я не знал…
— Успокойся. Ты ни в чем не виноват. Невозможно было предусмотреть появление дикого вампира в центре Москвы средь бела дня, — сказал я. А сам подумал, что если уж у паренька такая хорошая способность к снятию ауры — это предусмотреть стоило. Но высказывать претензии в адрес мертвого преподавателя не хотелось. Эта история войдет когда-нибудь в методические пособия для преподавателей, на те страницы, что печатают красным цветом — в знак того, что знание оплачено кровью.
— Все равно я не должен был так орать… — сказал мальчик. Отставил кружку с чаем. Одеяло сползло у него с плеча, обнаружив здоровенный синяк на груди. Изрядно же его приложил вампир. — Если бы он не услышал…
— То все равно заметил бы ваш испуг и растерянность. Успокойся. Сейчас куда важнее схватить нежить.
— И упокоить, — твердо сказал мальчик.
— Верно. И упокоить. Ты давно учишься у нас?
— Три недели.
Я покачал головой. Да, талантливый паренек. Надеюсь, это происшествие не отвратит его от работы в Дозорах…
— Вы изучали, как снять ауру?
— Нет, — признался мальчик. И вздрогнул, как от неприятного воспоминания.
— Тогда опиши вампира как можно точнее.
Мальчик заколебался. Потом сказал:
— Мы не изучали. Но я сам пробовал. Это в четвертом параграфе учебника… снятие, копирование и трансляция ауры.
— И ты изучил эту тему?
— Да.
— Ты сможешь транслировать мне ауру вампира?
Мальчик подумал и кивнул:
— Я могу попробовать.
— Давай. Я открываюсь. — Прикрыв глаза, я расслабился. Ну-ка, молодое дарование…
Вначале было слабое ощущение тепла — будто мне в лицо подули издалека феном. А потом я почувствовал неумелую, немного сбитую передачу. Подцепил ее, поймал, всмотрелся. Мальчик старался изо всех сил — транслировал ауру раз за разом. Постепенно из разрозненных кусочков у меня стала складываться цельная картинка.
— Еще чуть-чуть, — попросил я. — Повтори…
Цветные нити вспыхнули ярче и сложились в причудливый узор. Основные цвета, конечно же, черный и красный, нежить и смерть, стандартная аура вампира. Но мальчик и впрямь зафиксировал ауру — помимо цветовой гаммы, которая непостоянна и может очень сильно разниться, были и глубинные детали — тонкий узор Силы, индивидуальный, словно отпечатки пальцев или рисунок сосудов радужной оболочки.
— Молодец, — сказал я удовлетворенно. — Спасибо. Очень хороший слепок.
— Вы сможете его найти? — спросил подросток.
— Обязательно, — заверил я его. — Ты очень помог. И не переживай, не казни себя… твой наставник погиб как герой.
Это ложь, конечно же. Герои не умирают, это раз. Герои не прикрываются Щитом Мага при виде атакующего вампира, они бьют на поражение, это два. Обычный Серый Молебен позволил бы задержать, остановить вампира… хотя бы на время. Успели бы разбежаться ученики, успел бы собраться и поставить нормальную защиту учитель.
Но что уж теперь. Не стоит объяснять мальчику, что его первый учитель был добрым, славным, но совершенно не подготовленным к настоящей работе. В этом вся беда — в учителя редко идут настоящие, понюхавшие крови и огня боевые маги. Чаще — прекраснодушные теоретики…
— Гарик, я не нужен? — спросил я. Рядом с Гариком и полковником терся теперь незнакомый Темный. Чего и следовало ожидать. Дневной Дозор пожаловал, отмазать своего, если получится, а если нет, то разузнать, насколько тяжелы наши потери. Гарик покачал головой и я, игнорируя Темного, спокойно двинулся к своей машине, припаркованной прямо под знаком «Стоянка запрещена». Противоугонными заклинаниями пользуются все Иные, а вот наложить такое заклинание, чтобы тебя и видели все на дороге, и парковаться где угодно не запрещали, — задача посложнее.
То, что удалось снять ауру вампира, было удачей. В такой ситуации и взрослые, опытные маги порой теряются. А тут мальчишка исхитрился. У меня просто руки чесались побыстрее приехать в офис, раздать слепок ауры для ориентировки дежурным — пусть все, выходя в патруль, ищут кровососа. Высший, незарегистрированный… Да нет, не стоит рассчитывать на такое совпадение.
Но Высший!
Отгоняя от себя лишние надежды, я сел за руль и двинулся к офису.
Дежурным по городу был Павел. Я сбросил ему слепок ауры, который он с энтузиазмом принял. Всегда приятно снабжать патрульных чем-то серьезным вместо крайне познавательной информации: «На Чистых прудах дикий Высший вампир порвал двоих наших… выглядит? Вроде как мужик средних лет…»
В своем кабинете я сел за компьютер. Посмотрел минуту на экран. Сказал:
— Чушь какая…
И все-таки запустил «Сличение». Вся трудность идентификации аур в том, что их не запустишь для проверки на автомате, как те же отпечатки пальцев. Слепок ауры можно передать «из головы в голову», а никак не из головы в компьютер — нет таких компьютеров. А чтобы аура все-таки была в компьютерной базе данных, у нас работает пожилой художник Леопольд Суриков. В живописи он, несмотря на звучную фамилию, не преуспел. Иным тоже оказался слабым. Но принять слепок ауры мог, а потом, терпеливо и занудно, в духе китайских или японских миниатюристов, перерисовывал затейливый узор. Вот этот рисунок уже можно ввести в компьютер для хранения и сличения. Точно так же работают во всех остальных Дозорах, которые могут позволить себе держать в штате Иного-художника.
Работа, конечно, кропотливая и долгая. Два дня на самую незатейливую ауру.
Впрочем, если аура в архиве все-таки есть, то можно пойти кружным путем. Что я и собирался сделать. Для очистки совести — ну откуда в архиве аура незарегистрированного вампира?
На экране возникла таблица, и я, постоянно сверяясь с хранящимся в памяти отпечатком, стал щелкать «мышкой», расставляя в таблицы плюсы и минусы.
«Верхняя дуга присутствует?»
Нет, конечно. Откуда у нежити верхняя дуга в отпечатке ауры…
Счетчик зарегистрированных аур сразу же сократился раз в пять. Нежити в архиве куда меньше, чем живых. Исчез и ряд строчек, табличка сразу сократилась, нацелилась на вампиров.
«Насколько выражен первый латеральный зубец?»
Я поставил два плюса. Можно было поставить и три, зубец был на самой грани.
Вопросы следовали один за другим. Я ответил на два десятка, прежде чем позволил себе глянуть в верхний правый угол таблицы.
Там мигала цифра «3».
Все-таки прищучил! Если пошли такие маленькие числа — то речь идет о вампире и членах его клана, тех, кого он лично инициировал. Там отличия ауры тоже присутствуют, но уже совсем минимальные, потребуется полсотни вопросов, чтобы добиться точного ответа.
Впрочем, меня три кандидата тоже вполне устраивали.
Я щелкнул по цифре «три».
И едва не слетел со стула. На меня смотрел улыбающийся Костя Саушкин. Жирная красная надпись «УПОКОЕН» шла поперек досье.
Несколько секунд я тупо смотрел в экран, вспоминая содержимое алюминиевого контейнера, показанное мне на прошлой неделе, после возвращения из Самарканда, Гесером…
А потом застонал.
До меня дошло.
Наконец-то дошло.
Я щелкнул второй раз — и снова вздрогнул, увидев Полину, мать Кости. Впрочем, поразила меня не ее фотография, я знал, кого увижу. Тоже красная надпись «УПОКОЕНА»!
Стал прокручивать досье от верхних строчек «Родилась человеком. Способностей Иной не имела. Инициирована мужем согласно параграфу 7 соглашения „Право семьи Иного на самоопределение…“ вниз. Мимо несколько раз мелькнувших строк „От лотереи отказалась, премирована месячной нормой неконсервированной донорской крови 3-й группы, резус положительный“. В еде она была консервативна, на людей не охотилась, всегда брала один и тот же, не самый редкий тип свежей крови — не то что некоторые вампиры, которые, отказавшись от охоты, начинают требовать себе „кровь девственницы, только первой или второй группы, на третью и четвертую у меня несварение“ или „детскую, 1-й группы, резус отрицательный“.»
Последние строчки мне все объяснили.
«Добровольно прервала свое существование и упокоилась 12.09.2003, вскоре после гибели сына, Высшего вампира Константина Геннадьевича Саушкина (дело № 9752150). 14.10.2003 похоронена, согласно личной просьбе, по христианскому обряду с совершением заупокойной службы Светлым Иным отцом Аристархом».
Знал я отца Аристарха — редчайший случай, когда православный священник ухитряется совмещать свою сущность Иного с верой, да еще и пытается вести какую-то миссионерскую деятельность среди Темных. Месяц назад с ним разговаривал. Почему же не знал про самоубийство — а если отбросить словесную шелуху, то так оно и есть, — Полины Саушкиной?
Не хотел — и не знал. Все просто.
Третий щелчок «мыши» — третий файл.
Разумеется.
«Саушкин Геннадий Иванович…»
Я застонал, обхватив голову руками.
Дурак! Дурак! Дурак!
Не важно, что, согласно досье, у Саушкина-старшего четвертый вампирский уровень, что он «не охотился», «не состоит», «не замечен».
Эдгар тоже никогда не числился среди Высших. А гляди-ка — сумел даже под ударом четырех амулетов исхитриться и сказать лишь часть правды.
И я понял эту правду именно так, как хотелось мне. Моим комплексам, страхам, переживаниям.
Зря винит себя мальчик Андрей, выловленный из Чистых прудов после тесного знакомства с Геной Саушкиным. Он не виноват в гибели своего учителя и своего товарища.
А вот я виноват. Уперся в фамилию «Саушкин», будто в барьер какой-то. И не решался сделать хоть шаг в сторону.
Вначале я хотел распечатать лист. Потом понял, что ждать тридцать секунд, пока принтер продует свои печатающие головки и изготовится печатать, не могу.
Выскочил из кабинета и кинулся вверх по лестнице.
Вот тут меня ждал капитальный облом. Гесера на месте не было. Нет, конечно, я понимаю, иногда ему тоже надо отдыхать, но почему именно сейчас? Как не везет…
— Антошка, привет. — Из дверей своего кабинета вышла Ольга. — Ты что такой… взбудораженный?
— Где Гесер? — завопил я.
Секунду Ольга задумчиво смотрела на меня. Потом подошла, аккуратно прижала ладонь к моим губам, сказала:
— Борис спит. Он с того дня, как вы из Узбекистана вернулись, домой ни разу не уходил. Час назад я его загнала в постель, применив все возможные женские хитрости.
Выглядела Ольга замечательно. Над ее прической явно поработал хороший парикмахер, кожу покрывал великолепный золотистый загар, косметики было совсем чуть-чуть — лишь чтобы оттенить красивый разрез глаз и сексапильную припухлость губ. И пахло от нее чем-то очень дорогим, цветочно-пряным, жарким и манящим.
И впрямь применяла все возможные хитрости.
Ну ничего, я ее видел совсем другой. И не только видел — сам был в этом роскошном теле. Ощущения познавательные, хоть и не рискну сказать, что я по ним скучаю.
— И если ты, Антон, будешь сейчас вопить, звонить Боре, требовать от него немедленно прибыть на работу — я тебя превращу в кролика, — сказала Ольга. — Я только пока не решила, в настоящего или в плюшевого.
— В надувного из секс-шопа, — сказал я. — Не пугай, это все одинаково невозможно.
— Думаешь? — Ольга прищурилась.
— Думаю. А если уж тебе так хочется попрактиковаться в боевой магии — у меня есть для тебя кандидат на роль мишени.
— Кто? — просто спросила она.
— Высший вампир. Тот, который орудовал вместе с Эдгаром. Тот, который сегодня порвал наших на Чистых прудах.
— Кто? — с напором повторила Ольга.
— Саушкин.
По лицу Ольги пробежала легкая тень. Она мягко взяла меня под руку, сказала:
— Антон, у всех у нас в жизни бывают трагические события. Порой мы теряем друзей, а порой и врагов, но все равно виним себя…
— С Гесером психотерапией занимайся! — рявкнул я. — Это Геннадий Саушкин! Старший Саушкин! Отец Кости!
— Мы его проверяли, он четвертый уровень… — начала Ольга. И замолчала.
— Тебе объяснить, как легко вампиру повысить свой уровень? — спросил я.
— От четвертого до Высшего… но пропали бы десятки людей, мы бы заметили…
— Значит, не заметили! — Я схватил ее за руку. — Ольга, один шанс на тысячу… но вдруг он еще у себя дома? Вдруг его можно застать врасплох?
— Пошли. — Ольга кивнула. — Надеюсь, ты еще помнишь свой старый адрес?
— Вдвоем?
— Я полагаю, что двое Высших Светлых способны одолеть одного вампира. В конторе одна молодежь, не тащить же с собой пушечное мясо?
Несколько секунд я смотрел ей в глаза. Там плясали задорные огоньки… что, Ольга, засиделась на руководящей работе?
— Пойдем, — сказал я. — Пойдем вдвоем. Хотя мне это очень напоминает начало голливудского боевика.
— В каком смысле?
— Ну, в том, что нас будет ждать засада. Или ты окажешься тем самым Светлым, кто помогает Эдгару и Геннадию.
— Дурак. — Ольга даже не обиделась. Но пока мы спускались вниз, ехидно сказала: — Кстати, мы тут на всякий случай проверяли даже Светку.
— И что? — поинтересовался я.
— Не она.
— Это радует, — согласился я. — А тебя проверили?
— Всех Высших Светлых проверили. И в России, и в Европе, и в Штатах. Не знаю, кого там Фома углядел в Сумраке, но у всех Высших — стопроцентное алиби.
Никогда не стоит возвращаться к домам, где жил раньше. Никогда и ни за что — пока не разбил старческий маразм, заставляющий улыбаться и пускать слюни при виде песочницы во дворе родительского дома.
Я смотрел на свой старый подъезд и думал, что прошло не так уж и много лет… даже по обычным человеческим меркам. Восемь лет назад я выходил из подъезда этой скучной типовой шестнадцатиэтажки, чтобы отправиться на очередную охоту за вампирами. Я не знал тогда, что встречу Светлану, которая станет моей женой, что у нас родится Надька, что я стану Высшим…
Но уже тогда я был Иным. И знал, что надо мной живут Иные — семья вампиров. Законопослушных, хороших вампиров, с которыми я довольно долго ухитрялся дружить.
Пока не убил своего первого вампира.
Что ж, все когда-то случается в первый раз.
— Пошли? — сказала Ольга.
И меня опять болезненно ударили воспоминания. Мальчишка Егор, он тогда был даже младше стажера Андрея, так удачно скопировавшего ауру, и тоже чуть не стал жертвой вампиров. И мы с Ольгой, первый раз работавшие в паре, идем по его следу… Гесер тогда ухитрился вывести Ольгу из-под страшного наказания, заточения в чучеле совы… [12]
— Дежа-вю, — сказал я.
— С чего бы вдруг? — спросила Ольга рассеянно. Она живет на свете так долго, что могла уже и позабыть то приключение… — А! Вспомнил, как Егора выслеживали? Кстати, я недавно узнавала, парень в цирке работает, представляешь? Иллюзионист!
— Пошли, — произнес я.
Ольга молодец. Она не боится теней своего прошлого. Напротив, если чувствует себя виноватой за Егора, то не выпускает его из-под контроля.
Мы сели в лифт, и я надавил кнопку десятого этажа. Поднимались в полном молчании. Ольга явно настраивалась, собирала Силу. Я разглядывал свои пальцы. Лифт за эти годы поменяли, заменили на «вандалостойкий», с металлическими стенами и кнопками. Поджигать, как раньше, пластиковые кнопки зажигалкой у малолетней шпаны теперь не получалось, поэтому на кнопки была налеплена жвачка.
Я потер пальцы, счищая липкую гадость из поливинилацетата, вкусовых добавок и чьей-то слюны.
У меня не всегда получается любить людей.
Лифт остановился, и я смущенно сказал:
— Десятый этаж. Саушкины… Саушкин на одиннадцатом живет.
— Все правильно, — одобрила Ольга. — Дальше пешком.
Я покосился на дверь своей бывшей квартиры. Дверь не поменяли… даже замки, кажется, остались прежними, только личинки поблескивали чуть ярче, свежее. Мы поднялись на полпролета, я еще раз оглянулся на свою дверь — и она открылась, будто кто-то ожидал, пока мы удалимся. Высунулась всклокоченная женщина неопределенного возраста, с опухшей физиономией и в грязном халате. Смерила нас злобным взглядом. Заорала, сразу переходя на визг:
— Опять ссали в лифте?
Обвинение было настолько неожиданным, что я невольно расхохотался. А вот Ольга, поджав губы, сделала шаг назад. Тетка быстро прикрыла дверь, готовая ее захлопнуть. Ольга некоторое время всматривалась в женщину, потом очень тихо сказала:
— Нет. Вам показалось.
— Мне показалось, — тягуче произнесла тетка.
— А вот сосед сверху вас заливает, — продолжала Ольга. — Поднимитесь и выскажите ему все, что о нем думаете.
Тетка просияла и выскочила на площадку как была — в ужасном засаленном халате и рваных тапочках на босу ногу. Бодро пробежала мимо нас.
— Ты это зачем? — спросил я.
— Сама напросилась, — брезгливо ответила Ольга. — Пусть послужит делу Света. Хоть один раз в жизни.
Я подумал, что если в квартире Саушкина затаился Высший вампир, то это действительно станет последним поступком в жизни тетки. Вампиры очень не любят личных оскорблений.
Впрочем, симпатии у меня женщина не вызвала ни малейшей.
— Кому ты квартиру-то продал? — спросила Ольга. — Что за пациентка психлечебницы?
— Через агентство продавал.
— И ведь не бедные люди, раз квартиру купили. — Ольга пожала плечами. — Как можно так за собой не следить?
Похоже, ее больше возмутила не грубость женщины, а ее затрапезный вид. Ольга в этом вопросе почти маниакально сурова, видимо — после тягот военных лет и последовавшего заточения.
А женщина, мимолетно рекрутированная Ольгой, уже колотила в дверь Саушкина руками и ногами, повизгивая при этом:
— Открывай! Открывай, кровопийца! Ты меня всю залил! Всю квартиру кипятком залил, козел!
— Меня всегда умиляли эти милые, случайные людские угадывания, — заметила Ольга. — Ну с чего бы вдруг сосед, заливший ее, пусть даже кипятком, стал кровопийцей?
Женщина наверху тем временем пустилась в перечисление залитого и испорченного имущества. Список был настолько красочным, что я невольно оглянулся — не идет ли пар из открытых дверей ее квартиры?
— Пианино чешское, телевизор японский, гарнитур итальянский, шуба норковая рыжая!
— Жеребец арабский, гнедой, — насмешливо сказала Ольга.
— Жеребец арабский! Гнедой! — послушно выкрикнула женщина.
— Нет там никого, — сказала Ольга. — Ни малейшего шевеления…
— Мама! — тихонько позвали сзади. Я обернулся.
Из моей бывшей квартиры вышла маленькая девочка, чуть постарше Нади. Лет семь-восемь, хорошенькая, с печальным и испуганным лицом. В отличие от матери она была одета как куколка — в нарядное платье, белые гольфы, лаковые туфельки. На нас она смотрела с испугом, на мать — с каким-то усталым утомленным сочувствием.
— Солнышко мое! — Женщина отпрянула от двери Саушкина. Заметалась то к дочери, то обратно, в панике глядя на Ольгу.
— Идите домой, — негромко сказала Ольга. — Вас прекратили заливать. С соседом мы разберемся. Мы из жэка. А завтра с утра идите в парикмахерскую, сделайте себе маникюр и прическу.
Схватив девочку за руку, женщина юркнула в свою квартиру, испуганно оглядываясь на нас.
— Откуда что берется и куда что девается… — задумчиво сказала Ольга, глядя на мать и дочь.
Уже закрывая дверь, женщина тявкнула:
— А в лифте больше не… писайте! Милицию вызову!
Это «писайте», смягченное из-за ребенка, почему-то казалось особенно ужасным. Будто в голове у женщины временами щелкали какие-то реле, пытаясь переключить ее мысли на нормальный ход.
— Больная? — спросил я Ольгу.
— В том-то и дело, что нет, — досадливо сказала Ольга. — Психически здорова! Пошли сквозь Сумрак…
Я нашел взглядом свою тень и шагнул в нее.
Рядом проявилась Ольга.
Мы оглянулись, и я невольно присвистнул. Весь подъезд зарос синей комковатой дрянью. Мох ультрамариновой бородой свисал с потолка и перил, лазурным ковром устилал пол, вокруг лампочек сплелся в ячеистые голубые шары, вдохновившие бы любого дизайнера на новый стиль абажуров.
— Запустили подъезд, — сказала Ольга с легким удивлением. — Впрочем… сбрендивший вампир и дама-истеричка…
Мы подошли к двери. Я дернул — закрыто, конечно. Уж закрывать свои двери на первом слое Сумрака умеют даже слабые Иные. Спросил:
— Глубже?
Вместо ответа Ольга отступила на шаг — и сильно, с разворота, ударила ногой в район замка. Дверь распахнулась.
— Без лишних сложностей, — усмехнулась Ольга. — Давно хотела проверить этот удар на практике.
Я не стал спрашивать, кто ее научил вышибать двери. Несмотря на уверенность Ольги, я далеко не был уверен, что квартира пуста. Мы вошли в прихожую (все тот же синий мох вокруг). И, не сговариваясь, вышли из Сумрака.
Как давно я здесь не был…
И как давно здесь вообще никого не было. В квартире стоял тот тяжелый, затхлый дух, что встретишь лишь в заброшенных и закрытых наглухо помещениях. Вроде как и не дышал им никто, через вентиляцию и щели неизбежно должен поступать свежий воздух, ан нет. Все равно воздух умирает, становится невкусным, будто спитый вчерашний чай.
— Запаха нет, — с облегчением сказала Ольга.
Я ее понял. Запахи, конечно, были — запахи затхлости, сырости, скопившейся пыли. Не было того запаха, которого мы ждали, который боялись почувствовать, — сладковато-гнилостного запаха обескровленных вампиром тел. Как тогда, в Мытищах, где брали в своей квартире Алексея Сапожникова, мелкого, слабоумного, но именно поэтому долго остававшегося вне поля зрения Дозоров серийного вампира…
— Здесь не меньше месяца никто не живет, — согласился я. Посмотрел на вешалку — зимняя куртка, меховая шапка… на полу — грязные тяжелые ботинки на меху. Не месяц, куда дольше. Хозяин отсутствовал как бы не с самой зимы. Защитные заклинания, навешенные на себя еще в машине, я снимать не стал, но расслабился. — Ну что… давай посмотрим, как он жил… существовал.
Осмотр мы начали с кухни. Здесь, как и по всей квартире, окна занавешивали тяжелые шторы. Посеревший от пыли тюль должен был, вероятно, придавать квартире уют. Не стирали тюль, похоже, года два, с тех пор как умерла Полина.
Ольга за моей спиной щелкнула выключателем, заставив меня вздрогнуть. Сказала:
— Что ж мы ходим в темноте, как Скалли с Молдером… Холодильник проверь.
Я уже открывал довольно урчащий корейский холодильник. Кухонная техника лучше всего обходится без человеческого присмотра. А вот компьютер, простояв полгода, очень часто начинает глючить. Уж не знаю, чем это вызвано, не магией — это точно, в железках магии нет.
В холодильнике тоже ничего ужасного не оказалось, на что я почти и не надеялся. Подозрительная трехлитровая банка с поросшей белой плесенью темной жидкостью содержала скисший томатный сок, хоть сейчас брагу заквашивай. Нехорошо, конечно, помидоры зазря переводить, но этим преступлением пусть занимается какой-нибудь Томатный Дозор на службе Гринписа. В гнездах на дверце холодильника — двухсот— и пятисотграммовые бутылочки из толстого стекла. Отметка Ночного Дозора слабо светила из Сумрака с каждой бутылочки — кровь была лицензионная, донорская.
— Даже пайку свою не допил, — сказал я.
Еще в холодильнике нашлись сосиски, яйца, колбаса. В морозильнике — кусок мяса (говядина) и пельмени (большей частью — соя). В общем, обычный продуктовый набор одинокого мужчины. Только спиртного не хватало, но тут уж ничего не поделаешь. Все вампиры трезвенники поневоле, спирт мгновенно разрушает их странный метаболизм и является сильнейшим ядом.
После кухни я заглянул в туалет. Вода в унитазе почти высохла, из канализации пованивало. Спустив бачок, я вышел.
— Нашел время, — сказала Ольга. Я недоуменно уставился на нее, пока не понял, что Ольга шутит. Великая волшебница улыбалась, она тоже ожидала увидеть что-то жуткое и теперь расслабилась.
— Для этого любое время уместно, — ответил я. — Воняло там, воду спустил.
— Да я поняла.
Открыв дверь в ванную, я обнаружил, что лампочка перегорела. Может, включенной оставили, уходя? Искать в карманах фонарик было лениво, я призвал первичную Силу и зажег над своей головой огонек магического света. И вздрогнул.
Нет, никаких ужасов не наблюдалось. Ванна, раковина, медленно капающий кран, полотенца, мыло, зубная щетка, зубная паста…
— Погляди, — сказал я, усиливая свет.
Ольга подошла, заглянула через мое плечо. И задумчиво сказала:
— Это любопытно.
На зеркале была надпись. Нет, не кровью, а трехцветной зубной пастой, придавшей высохшей надписи невольное сходство с цветами российского флага. Крупными печатными буквами, и почему-то я был уверен, что пальцем Геннадия Саушкина, на зеркальном стекле было написано:
ПОСЛЕДНИЙ ДОЗОР
— Ни одна таинственная история не обходится без надписей на стенах или зеркалах, — сказала Ольга. — Хотя, конечно, полагается делать надпись кровью…
— Эта зубная паста тоже подходит, — ответил я. — Красная, синяя, белая. Традиционно цвета Инквизиции — серый и синий.
— Знаю, — задумчиво произнесла Ольга. — Думаешь, с умыслом? Вампир, Инквизитор, целитель?
— Я уже не знаю, где умысел, а где совпадение, — признался я.
Пройдя коротким коридором, я заглянул в гостиную. Здесь свет включился.
— Симпатично-то как, — сказала Ольга. — Дом плохонький, а ремонт хороший сделан.
— Геннадий по профессии строитель, — пояснил я. — Он и себе все дома делал, и мне как-то помогал… ну, я тогда не знал, кто он. Очень на хорошем счету был на работе.
— Конечно, раз не пил, — согласилась Ольга и пошла в спальню.
— Аккуратист еще тот, — продолжал я нахваливать Геннадия, будто мы не упокаивать вампира пришли, а я его Ольге для ремонта квартиры рекомендовал. — Никакого мусора никогда после работы не оставлял.
За моей спиной раздался сдавленный звук. Я обернулся.
Ольгу тошнило. Она привалилась к косяку двери, отворачиваясь от спальни, и ее рвало прямо на стену. Потом Ольга подняла на меня взгляд, вытерла рот ладонью. Сказала:
— Аккуратист… Да. Я поняла.
Мне совершенно не хотелось видеть то, что настолько не понравилось Ольге.
Но я все-таки пошел к двери в спальню. Ноги заранее стали ватные.
— Подожди, я отойду, — пробормотала Ольга, освобождая мне место.
Я заглянул в спальню. Несколько секунд осмысливал то, что вижу.
Ольга зря отходила. Я даже повернуться не успел, вытошнил обед прямо в спальню, через порог. Интересно, вот прощаться через порог — плохая примета, а блевать?