Меломан

[Музыка: Ника Жукова "Маленькая девочка (из т/с "Плакса")]

На утро Джисон едва открывает глаза. Тело затекло от неудобной позы, в которой он уснул, и сейчас отказывается слушаться хозяина, а мозг не воспринимает всерьез информацию того, что он похищен. Хан громко стонет и сползает с кровати на пол, оставаясь лежать там. Ему тяжело двигаться от усталости и плохого сна, но он все же предпринимает несколько героических попыток подняться с пола, которые, впрочем, не увенчиваются успехом.

Джисон понимает, что так продолжаться не может. Сколько он пролежит на полу, словно выброшенный на берег кит? Собрав остатки воли в кулак, он кое-как переворачивается на живот, а потом встает на четвереньки. Голова кружится, но он, шатаясь, встает, и упрямо двигается к окну. Отодвинув штору, он выглядывает наружу. Высокий забор, окружающий дом, подтверждает его худшие опасения – побег будет непростым.

Вздохнув, Джисон оглядывает комнату еще раз. Может, хоть что-то поможет ему понять, что задумал Минхо? Он открывает шкаф, но там висят только лишь чужие вещи. В столе тоже ничего интересного. Липкое отчаяние начинает подкрадываться к сердцу. Неужели он обречен здесь гнить?

Внезапно дверь открывается, и на пороге появляется Минхо. В руках он держит поднос с завтраком. Увидев Джисона у окна, он слегка хмурится.

– Я же сказал, отдохни, – бормочет он, ставя поднос на стол. – Ты совсем не спал?

Джисон молчит. Минхо вздыхает.

– Ладно, неважно. Ешь, потом поговорим.

Джисон тупо лупит глазами на еду – яичница и тосты, как и вчера. Ничего особенного, но сейчас это казалось чем-то невероятно желанным. Он голоден, как волк. Быстро проглотив завтрак, он поднимает глаза на Минхо.

– Что ты от меня хочешь? – спрашивает он тихо. Минхо усмехается.

– Разве я не говорил? Ты – мой, – повторяет он вчерашние слова. Но на этот раз они звучат еще более зловеще.

Джисон сглатывает вязкую слюну. Он чувствует, как внутри поднимается волна паники, но старается не показывать страх. Смотрит прямо в глаза Минхо, пытаясь разгадать, что у него на уме. Неужели все так просто? Просто взять и присвоить себе другого человека?

– Я не вещь, Минхо, – говорит он, стараясь придать своему голосу уверенность. – Ты не можешь просто взять и сделать меня своим.

Минхо подходит ближе, его взгляд становится почти ласковым. Он касается щеки Джисона, большим пальцем поглаживая нежную кожу. Джисон вздрагивает, но не отступает.

– Могу, Джисон. Я могу все, что захочу. И я хочу тебя.

Нежность в его глазах вдруг резко меняется на колючий холод. Он убирает руку и отходит к окну, глядя на улицу. Джисон чувствует, как злость смешивается со страхом. Он сжимает кулаки, готовый дать отпор, если понадобится. Он не позволит себя сломить.

– Почему я? – спрашивает он, стараясь говорить спокойно. – Почему именно я? Что тебе нужно? Зачем ты убил... – голос предательски дрожит. – Зачем ты убил моих родителей?

Минхо медленно поворачивает голову и нечитаемым выражением смотрит на Джисона.

– Твои родители были пьяницами. И я убил их за это. А потом забрал тебя себе. Вель ты видел меня. В своей квартире. Ну, ты помнишь, – усмехается.

В комнате повисает тяжелая тишина. Джисон чувствует, как кровь отливает от лица. Его родители просто не понравились этому чертовому придурку. В кошмаре, он точно в ночном кошмаре.

– Ты... ты чудовище, – выдыхает Джисон, чувствуя, как в горле встает ком.

Минхо лишь пожимает плечами, словно речь идет о чем-то обыденном. Он подходит к Джисону вплотную, наклоняется к его лицу.

– Может быть. Но я – твое чудовище, Джисон. И ты никуда от меня не денешься.

Он хватает Джисона за подбородок, сжимая пальцы так, что становится больно. Джисон пытается вырваться, но Минхо держит крепко. В его глазах плещется безумие, и Джисон понимает, что сейчас он готов на все.

– Ты будешь моим, понял? – шипит Минхо прямо в лицо. – Ты будешь делать то, что я скажу. Иначе будет хуже. Гораздо хуже.

Джисон смотрит в безумные глаза Минхо и чувствует, как его надежда тает, словно снег под весенним солнцем. Он понимает, что попал в ловушку, и выхода из нее, кажется, нет. Страх сковывает его, лишая воли к сопротивлению. Он ненавидит Минхо, ненавидит себя за слабость, ненавидит весь этот кошмар.

Минхо отпускает его подбородок, отступает на шаг и с усмешкой наблюдает за реакцией Джисона. Он доволен произведенным эффектом. Видит, как сломлен его пленник, как страх парализовал его. Это именно то, чего он добивался. Он хочет видеть в Джисоне лишь покорную марионетку, готовую выполнять любой его приказ.

– Вот и славно, – произносит Минхо, его голос снова звучит мягко, почти ласково. – Тогда у нас не будет проблем. Сейчас я уйду, а ты посиди здесь и подумай над своим поведением.

С этими словами Минхо выходит из комнаты, запирая дверь на ключ. Джисон остается один, в плену своих мыслей и страхов. Он падает на кровать, чувствуя, как слезы текут по его щекам. Он не знает, что делать, как выбраться из этой западни. Он чувствует себя беспомощным и сломленным.

Спустя полчаса, когда горячих слез отчаяния больше не остается, Джисон тупо таращится в потолок. Внутри перегорела всякая надежда, и остались лишь серая тоска и липкий страх. Ему не сбежать. И ему не выжить. Кто выживет рядом с таким безумцем? Он поворачивается на бок и скручивается в позу эмбриона. Тишина давит на него, сбивая дыхание, и Джисону хочется просто зарыться в одеяло и задохнуться там. Без надежды... Он мертвец.

Лежа в клубочке на кровати, Джисон чувствует, как апатия сковывает его сознание. Он больше не пытается придумать план побега, не ищет лазейки в словах Минхо. Он просто ждет. Ждет, когда этот кошмар закончится, неважно, каким образом. Может быть, Минхо наиграется и отпустит его. Или убьет. В любом случае, это будет лучше, чем жить в постоянном страхе и унижении.

В дверь снова поворачивается ключ, и Джисон вздрагивает. Он медленно садится на кровати, вытирая слезы. В комнату входит Минхо, на этот раз без подноса. В его руках какой-то сверток.

– Я тут подумал, – говорит Минхо, разворачивая сверток. – Тебе нужно что-то, во что ты можешь верить.

В его руках оказывается маленький плюшевый медвежонок. Джисон смотрит на него с недоумением. Что это – издевка или попытка проявить хоть какую-то заботу?

– Возьми, – Минхо протягивает медвежонка Джисону. – Он будет охранять тебя, пока меня нет. Раз уж ты не хочешь верить мне.

Джисон не двигается. Минхо вздыхает и кладет медвежонка на кровать рядом с ним.

– Я скоро вернусь, – говорит он, выходя из комнаты и снова запирая дверь.

Джисон смотрит на плюшевого медвежонка. Игрушка кажется ему каким-то чужим, нелепым предметом в этом кошмаре. Но он все же берет его в руки, прижимает к себе, и неожиданно чувствует, как к горлу подступает новый ком слез. У него был похожий, до того, как родители стали бесконечно пить. Джисон зарывается носом в мех игрушки и тихо всхлипывает.

– Почему все пошло не по плану? – шепчет он медвежонку. – Почему я здесь?

Но игрушка молчит. Лишь смотрит на него своими большими черными глазами-бусинками, и в них Джисон будто видит сочувствие.

Джисон долго сидит, обнимая медвежонка, пока не засыпает прямо на кровати. Сквозь сон ему кажется, что кто-то гладит его по голове, но когда он просыпается, в комнате по-прежнему никого нет. Лишь плюшевый медведь, безмолвный свидетель его отчаяния, лежит рядом.

К вечеру Минхо возвращается с ужином – снова тосты, но на этот раз с джемом. Джисон ест молча, не поднимая глаз. Он старается не смотреть на Минхо, не провоцировать его. Он – марионетка, сломленная кукла в руках безумца.

После ужина Минхо садится на кровать рядом с Джисоном. Касается его скулы. Джисон вздрагивает, но не отодвигается. Он больше не сопротивляется.

– Ты такой красивый, когда не злишься, – шепчет Минхо, ведя пальцем по щеке. – Просто будь хорошим мальчиком, и все будет хорошо.

Джисон молчит. Он не верит ни единому его слову. Он знает, что за маской ласки скрывается безумие. Но он устал бороться. Он просто хочет, чтобы этот кошмар закончился.

Ночью Джисон снова засыпает с медвежонком в руках. Ему снится дом, родители, прежняя жизнь. Жизнь, которой больше нет. А когда просыпается, рядом с ним сидит Минхо и смотрит на него своими безумными глазами. И Джисон понимает, что кошмар только начинается.