глава 8 «подарок»
проснувшись рано утром, я долго лежала, уткнувшись в подушку, прислушиваясь к тишине. в квартире было особенно спокойно — как будто даже утро решило не нарушать моего настроения. сквозь тонкие шторы просачивался свет, бледный и холодный.
я медленно поднялась, бросив взгляд на часы — было ещё слишком рано. на кухне витя уже собирался, гремел посудой, искал что-то в ящиках, шмыгал носом, старался не шуметь, но у него это, как всегда, плохо получалось. я накинула халат, проскользнула босиком по прохладному полу и вышла в прихожую, где он уже натягивал куртку.
у двери стояли его сумки, аккуратно сложенные. снаружи в машине ждали наши тётя и дядя — он должен был поехать к ним, отдохнуть от города, выспаться, набраться сил. я стояла, прижав ладони к локтям, кутаясь в себя, как в плед.
— ну, всё. поехал я, — сказал витя, застёгивая молнию до подбородка. он был уже готов, как солдат перед выездом, только в глазах тревога — за меня.
я кивнула, подойдя ближе, обняла его крепко-крепко.
— поздравляю ещё раз, ли. будь счастлива, ладно? — его голос был тихим, почти детским, и от этого горло сжалось.
— спасибо, вить... — выдохнула я и поцеловала его в лоб, чуть дольше, чем обычно. — я буду. я обещаю. и буду приезжать. ты только не теряйся.
он ещё раз посмотрел на меня — долго, внимательно, с каким-то взрослым выражением, не по годам серьёзным. кивнул и вышел, захлопнув за собой дверь.
я осталась в прихожей. гулко стучали мои шаги по полу, когда я, словно по инерции, пошла в кухню, включила чайник, потом выключила — зачем он мне, всё равно пить не хочется. снова вернулась к окну, отдёрнула занавеску. машина уехала.
вот и праздник в одиночестве. прекрасно... — подумала я и скривила губы в насмешке к самой себе.
тишина повисла глухо, как в пустом зале после концерта. я пошла заниматься делами — машинально протёрла пыль, подмела полы, разложила вещи, поправила покрывало на диване. всё делалось будто в бреду, с каким-то странным отчуждением.
и вдруг — телефонный звонок.
он прозвенел неожиданно резко, и я вздрогнула, бросив взгляд на аппарат в прихожей.
подошла, сняла трубку.
— лика, привет, с днём рождения, — услышала я голос евгения. тёплый, бодрый, как будто он и не знал, что за утро у меня было.
— доброе утро... спасибо. — ответила я, и голос мой прозвучал тише, чем хотелось.
— слушай, давай-ка ты к обеду будь собрана. заеду. покажу тебе новое рабочее место, пока есть свободное время. заодно развеешься, а?
я прижала трубку к щеке, опустила глаза в пол, пытаясь не выдать улыбку. он всегда так — просто и прямо. без лишнего.
— хорошо. — кивнула я, будто он мог это видеть.
— подъеду к двенадцати, — добавил он.
— я поняла. — коротко ответила я.
трубка щёлкнула, и я ещё секунду постояла, держа её в руке, прежде чем аккуратно повесить обратно.
тишина вернулась, но уже не такая. не глухая, не давящая. я развернулась на пятках и пошла собираться — спокойно, сосредоточенно, будто в этом дне снова появился смысл.
полностью собравшись к без десяти двенадцать, я стояла перед зеркалом в коридоре и крутилась, словно в примерочной. лёгкое волнение поднималось в груди — день рождения всё-таки, а значит, имею право на немного тщеславия.
я оценивающе провела ладонями по бокам — чёрные брюки сидели свободно, чуть широкие на бёдрах, но именно это я и хотела. рубашка — нежно голубого цвета, подчёркивающая глаза. она была приталенной, мягкой, с аккуратным воротничком. я подкатала рукава чуть выше запястий — хотелось выглядеть не только нарядно, но и уверенно.
в зеркале — длинные волосы, цвет молочного шоколада, чуть вьющиеся, лежали волной на плечах. глаза — чуть припухшие от раннего пробуждения, но с хорошими тенями и тушью — голубые, ясные, сейчас будто светились. я давно не красилась, не было ни настроения, ни повода. но сегодня — хотелось выглядеть так, как я хочу. как женщина, а не как следователь.
я выдохнула и поправила ворот рубашки, когда раздался стук в дверь. чёткий, уверенный.
я, хоть и ожидая евгения, нахмурилась. быстро направилась к двери. и когда её открыла — на миг застыла.
на пороге стоял евгений. и не просто стоял. он держал торт — круглый, домашнего вида, с белоснежным кремом и цветами из мастики. на нём горело несколько свечей — тонких, жёлтых, весёлых.
я изумилась — до того, что даже не сразу нашла, что сказать.
он посмотрел на меня и, молча сделав шаг вперёд, приблизил торт к моему лицу. от тепла свечей щекотно стало у подбородка, а от того, как он смотрел — стало щекотно внутри.
— загадывай желание и задувай, — тихо сказал он. голос был почти шепотом, и глаза его, обычно строгие и холодные, сейчас были тёплыми, мягкими.
я медленно прикрыла глаза. в голове мелькнула куча мыслей, но одна почему-то всплыла сама собой:
пусть всё у всех будет хорошо.
я задула свечи. торт погрузился в лёгкую тень, остался только аромат крема и пара едва заметных дымков.
— ну, с днём рождения, — сказал он уже чуть громче, и мы оба рассмеялись. я чувствовала, как во мне что-то оттаяло. он не должен был... но он пришёл. и не с бумагами, не с делами, а вот так. с тортом.
мы прошли на кухню, я поставила торт на стол. свет в комнате был мягкий, утренний. за окном пели птицы, капала вода с подоконника — таял последний снег.
— чай попьём позже. поехали, — сказал евгений, бросив взгляд на часы.
я кивнула. ничего не сказала, потому что знала — если скажу хоть слово, могу и расплакаться от тепла в груди.
мы вышли из квартиры.
сидя в машине, я смотрела в окно, на размытые дома и редких прохожих, кутающихся в куртки. воздух был тихим, даже глушеным, как бывает после утреннего мороза. тёплый салон, тихое гудение мотора — всё казалось таким спокойным и уютным, что не хотелось никуда спешить.
евгений вдруг повернулся ко мне.
— ну как? настроение лучше стало? — спросил он, повернувшись через плечо, с такой мягкой, редкой для него улыбкой, что я сразу уловила: он и правда хотел, чтобы мне было хорошо.
я улыбнулась в ответ.
— конечно. словно обратно в детство попала, — коротко сказала я.
и это действительно было так. торт, свечи, поздравления — всё это пробудило во мне ту тёплую детскую радость, которую давно уже затоптали бумажные дела, протоколы и чужие трагедии.
он кивнул, завёл машину, и мы поехали.
путь до прокуратуры занял не больше пятнадцати минут. я смотрела на его профиль — чёткий, собранный, и всё время ловила себя на ощущении, что мне с ним спокойно.
внутри здание, как всегда, пахло бумагой, старым деревом и кофе. мы поднялись по знакомой лестнице, прошли мимо нескольких закрытых дверей, где шептались или спорили голоса, и вошли в небольшой, но просторный кабинет.
первое, что я заметила — свет из окна, он падал прямо на стол, где сидел валерий, уткнувшись в экран. он быстро кивнул нам, не отрываясь от клавиатуры.
— доброе, — сказал он.
— доброе, — ответили мы почти хором.
с евгением мы прошли вдоль стены, где стоял небольшой серый диван, немного продавленный в середине. я села, откинулась на спинку, и только тогда почувствовала, как напрягались плечи всё утро — теперь они немного отпустили.
валерий спустя минуту поднялся. подошёл ко мне.
— с днём рождения, лика, — он пожал мне руку твёрдо, по-мужски, — здоровья, терпения, и чтоб таких, как фишер, было в жизни меньше.
— спасибо, валерий, — ответила я, искренне.
— я к отчёту. — он махнул рукой и вышел.
остались вдвоём. тишина кабинета, гул вентиляции и редкие шаги за дверью. евгений повернулся ко мне и, не говоря ни слова, протянул небольшую коробочку.
я взяла её осторожно.
— снова поздравляю. — в голосе был лёгкий, почти неуловимый оттенок смущения.
открыв коробочку, я увидела небольшой брелок. чёрный, неприметный, с кольцом — сразу поняла, что на ключи или на сумку.
в руках он был прохладным. я разглядела несколько маленьких кнопок.
— диктофон, — тихо сказал он, будто подтверждая мои догадки. — пусть он будет всегда с тобой, как...
он замолчал. и я сама закончила:
— как талисман. как защита.
я улыбнулась.
он едва заметно кивнул.
я тут же прицепила брелок на ключи и убрала их в сумку, осторожно, будто это был не просто предмет, а что-то важное, личное, почти интимное.
— спасибо. надеюсь, он мне когда-нибудь поможет, — сказала я, взглянув на него.
он посмотрел в ответ чуть дольше, чем обычно.
— пусть приносит тебе удачу. и уверенность в защите. если вдруг... меня рядом не окажется.
и после этих слов он медленно потянул меня за плечо, мягко, но уверенно. прижал к себе.
я почувствовала, как его ладонь на спине, как тихо стучит его сердце. и обняла в ответ — коротко, но крепко. не хотелось говорить вслух то, что можно было просто почувствовать.
он отстранился, глядя с вопросом:
— ну что, поехали куда-нибудь?
я кивнула.
мы поднялись.
направились к выходу.
сев снова в машину, я молча пристегнула ремень и уставилась в окно. город будто вымер: редкие прохожие шли, опустив головы, фонари отражались в лужах — чёткие, вытянутые, как тени от прошлого.
евгений завёл двигатель, и мы поехали дальше.
тишина между нами повисла надолго.
он ехал спокойно, взгляд у него был сосредоточенный, но я замечала — задумчивость тянула его куда-то вглубь.
словно что-то внутри него клокотало, но он гасил это, прикусывая язык.
потом вдруг — внезапно и жёстко — он заговорил.
голос был глухим, строгим, будто вырван из сердца:
— собралась поехать сама, не зная куда... и даже не сообщила нам.
он посмотрел вперёд, но я знала, сказано это было мне в лицо, и очень лично.
— очень профессионально.
я резко сжалась, будто от пощёчины.
не от того, что он сердился — а от того, что я разочаровала.
я не смотрела на него. упрямо, будто в защиту, повернулась к окну.
дождь медленно набегал на стекло — лениво, тяжело.
потом всё-таки медленно перевела взгляд на него.
евгений молчал.
не смотрел в мою сторону.
и, казалось, больше ничего говорить не собирался.
но он продолжил.
— следователь — это работа не для женщин.
голос его стал тише, но жёстче, хрупче.
— да, я сам тебя устроил к нам в прокуратуру. помог. но... на этом стоит остановиться.
он вел машину ровно, будто в каждое слово вкладывал всю тяжесть, что носил в себе.
— сиди здесь. неподалёку. в кабинете с бумажками.
его взгляд мелькнул в мою сторону.
— не нужно ехать куда-то, чтобы кому-то что-то доказывать.
в его голосе было всё: тревога, строгость, усталость.
он был не просто зол. он боялся. за меня. по-своему.
я вдруг вырвалась из своей тишины.
— но я хочу. хочу помочь, — сказала я резко, почти шёпотом, но с силой.
он повернул голову, и его глаза на мгновение обожгли меня.
— ты уже помогла, — сказал он, и голос его стал сталью.
— ты нашла этого чёртового фишера. помогла задержать. найти детей.
он повернул руль, перестроился.
— стала известна. получила премию. благодарность от государства.
пауза.
— так всё. хватит, лик.
он впервые назвал меня так коротко. почти по-домашнему.
— дальше некуда.
пауза.
— дальше только пропасть. дно. тьма.
я сжала кулаки.
— но я ведь помогла вам найти головкина.
я смотрела на него, чуть обиженно.
— почему дальше не могу помогать?
пауза.
— ты же тогда не был против девушки в роли следователя, — добавила я.
он тяжело выдохнул, как будто это был не просто разговор, а сражение.
— тогда ты искала своего брата, — тихо сказал он.
— только потому я тебя и принял. понимаешь ты?
я отвела глаза.
всё так и было.
— я сам ехать отказался, — продолжил он.
— не собираюсь. я тут нужен. чтобы дело с головкиным до конца довести.
он замолчал, прежде чем сказать:
— и ты тут нужна.
я повернулась к нему.
он не смотрел.
— а дальше — сиди за бумагами.
пауза.
— следователь — работа не для женщин. она опасна. рискова.
что-то во мне вскипело.
— хватит, — резко сказала я.
и тут же — скрип тормозов.
он остановил машину.
обернулся ко мне.
— да, действительно, хватит.
пауза.
— сегодня же день рождения.
голос его был уже мягче.
— поэтому не стоит больше спорить.
он посмотрел мне прямо в глаза:
— я уже всё сказал.
— и ты, надеюсь, услышала меня, дорогая.
я кивнула. тихо. неопределённо.
будто бы согласилась.
будто бы поняла.
будто бы не собиралась больше спорить. не собиралась ехать.
но я-то знала. поеду. и помогу.
и он, скорее всего, тоже знал.
мы вышли из машины.
оказавшись на красивом берегу большой речки, мы стали ходить вокруг.
вечер уже подкрался незаметно — тёплый, мягкий, с оттенком усталого золота.
воздух был свежий, но не колкий — дышалось легко.
ветер едва трогал воду, и она в ответ тихо шептала о чём-то своём, древнем.
я слушала этот шёпот, вглядываясь в закат — небo выгоралo в розово-оранжевое, и облака будто подкрашивали его, чтобы было красивее.
мы шли рядом.
евгений молчал, и я тоже.
в этом молчании не было неловкости — только принятие. спокойствие.
он иногда бросал взгляды на меня — короткие, внимательные.
я чувствовала это даже, когда не видела — всем телом.
наше молчание было живым.
время будто замерло, но при этом шло.
мы шли по берегу — как будто у самого края мира.
вдруг он заговорил.
голос тихий, как будто тень его мыслей:
— я эту тему не рад продолжать.
он прищурился на закат, нахмурился слегка.
— давить на тебя… ещё и в такой день…
он покачал головой.
— но по взгляду вижу — сделаешь ты по-своему. так ведь?
я чуть сжалась, не зная, что ответить.
отвела взгляд, посмотрела на воду, потом медленно кивнула.
неуверенно. как будто сама себе призналась.
он чуть хмыкнул.
голос стал грубее, хриплый, усталый, но с теплом:
— дурная ты.
и тут же — притянул меня к себе.
я не сопротивлялась.
его рука легла на мою затылок, голова сама опустилась к нему на грудь. и всё вокруг исчезло.
только стук его сердца, только руки на моей спине, мягкие, осторожные, будто боялся, что могу рассыпаться.
он гладил меня — по волосам, по спине — и я чувствовала в этих движениях всю ту ласку, которую он обычно прячет.
всю ту заботу, что не помещается в его строгие слова.
а голос его стал почти мурчащим, тёплым:
— я же переживаю за тебя...
— это ведь опасно...
— ну шо ты меня не слушаешь-то?..
он прижимал меня чуть крепче.
— ну как же я потом буду, если тебя рядом не будет, а?..
я закрыла глаза.
тело расслабилось, будто только в этом прикосновении и могла дышать.
— мы-то знакомы всего ничего... — продолжал он.
— но без такой отважной дурашки рядом не смогу.
он чуть улыбнулся, я это почувствовала — даже не видя.
— ты это запомни.
я рассмеялась.
по-настоящему.
обняла его крепко, всем телом, как будто хотела остаться в этих объятиях надолго.
навсегда.
а потом...
потом пришли мысли.
вкрадчиво, мягко, но с тяжестью.
а может, к чёрту это всё?
может, не поеду я никуда, а?
сами разбираться будут… сами ведь найдут…
я же совсем не опытная… не смогу сильно помочь…
я стояла, прижавшись к нему.
и долго стояла.
он не отпускал.
и не торопил.
мы стояли в обнимку, молча, пока не стало совсем холодно, и мы не направились в машину.
мы выехали обратно в сторону города.
в машине снова стояла тишина, но она уже не казалась напряжённой — просто мягкой, спокойной, как тёплый плед в сумерках.
радио что-то играло тихое, едва слышное, — женский голос на фоне ритма гитары.
я сидела, повернув голову к окну, смотрела, как солнце медленно уходит за горизонт, будто погружаясь в реку огня.
на стекле скользили отблески фонарей и тени деревьев, летели мимо редкие машины.
ветер из приоткрытого окна тянул за волосы, пощипывал щеки прохладой — но внутри было спокойно и… хорошо.
по-настоящему.
машина плавно свернула к моему дому, и я уже узнала силуэт подворотни, знакомые кусты под окнами, старый фонарь, который чуть потрескивал, будто тоже устал за день.
евгений заглушил мотор.
руки соскользнули с руля.
тишина накрыла нас.
я повернулась к нему и, не зная, как точно сказать, просто… тихо, почти смущённо, но искренне, с лёгкой улыбкой, сказала:
— спасибо, жень.
— спасибо за этот день.
он посмотрел на меня внимательно, будто что-то искал в моём лице.
а потом мягко потянулся ко мне и аккуратно приобнял — не сильно, но тепло.
я почувствовала, как его подбородок чуть касается моих волос, а голос стал почти неразличимым, хрипловатым, как уставший шёпот:
— всегда пожалуйста, ликуша.
он не отстранился сразу.
держал несколько секунд — как будто прощался, но не с этим вечером, а с чем-то более важным.
я закрыла глаза, чтобы задержать момент.
запомнить это прикосновение.
запомнить, как он меня назвал.
он выдохнул:
— встретимся завтра.
надо в отделение, там бумаги заполнить насчёт головкина.
да и так, по мелочи… нужно обсудить дальнейший ход событий. он ведь толком ничего и не пояснил.
я чуть кивнула, всё ещё ощущая тепло его объятий.
— всё, что знаю о нём, я уже рассказала, вроде… — проговорила я неуверенно, как будто вдруг усомнилась в своих словах.
он посмотрел внимательно:
— а про семью его?..
это всё довольно важно.
нужно найти его слабые места.
вспомни всё сегодня.
хорошо подумай. а завтра расскажешь всё.
я снова кивнула.
— хорошо…
а потом, немного тише:
— тогда до завтра, жень.
— до завтра, ликуша. — он произнёс моё имя так, будто не хотел отпускать.
я открыла дверцу, вышла.
дверь закрылась глухо.
прохлада резко окутала плечи.
я шла к подъезду, слыша, как за спиной снова ожил мотор — знакомый звук, уверенный, спокойный.
колёса чуть скрипнули, тронулись.
его машина уезжала.
и с каждым шагом звук становился всё тише…
всё дальше…
всё незаметнее.
а я стояла у двери и думала только одно:
пусть завтра не подведёт меня память.
открыв дверь в квартиру, я чуть не наступила на него — на белый конверт, лежащий прямо на пороге.
резкий порыв сквозняка чуть не унес его обратно в щель, но я успела наклониться и поднять.
почта, но не совсем обычная.
без марки, без имени отправителя. просто аккуратный плотный конверт с моим полным именем, выведенным от руки, с характерным нажимом, будто писали в спешке, но всё равно старались.
я шагнула внутрь, захлопнула за собой дверь.
щелчок замка будто отрезал квартиру от остального мира.
тишина тут стояла такая, будто её нарочно кто-то натянул, как покрывало.
я не стала ни раздеваться, ни идти дальше. просто села на пуфик в прихожей.
туго затянутые шнурки ботинок давили на щиколотки, куртка чуть стягивала плечи, но я не обращала внимания.
мне хотелось поскорее узнать, что там внутри.
конверт открылся легко.
тонкая бумага хрустнула, когда я вытащила сложенный вдвое лист.
чернила были синие. буквы — немного скошенные, знакомые и незнакомые одновременно.
я пробежалась глазами по строчкам, чувствуя, как сердце с каждой фразой начинает биться всё быстрее:
«здравствуйте васильева лика, прошу вас подойти сегодня в одиннадцать часов вечера к автовокзалу. дело по работе, срочное. вам дадут конверт, через почту отправлять боязно, дело личное. прочтите его и помогите мне. спасибо вам заранее.»
на секунду замерла.
только шорох пальцев по бумаге. только дыхание.
— сука, — выдохнула я в голос.
это был не страх. не злость. не удивление.
скорее — отчётливое, почти привычное ощущение, что всё, только казавшееся тихим, снова катится в омут.
надо идти.
я метнулась глазами к часам на стене: десять сорок.
отчётливые, толстые стрелки, будто насмехаясь, двигались медленно, слишком медленно.
время сжималось, как пружина.
я вскочила, сунула письмо обратно в конверт, небрежно, как попало.
никакого плана. никаких предупреждений.
евгения предупредить не смогу.
ну и ладно.
ничего не случится.
я же просто посмотрю. узнаю. потом расскажу.
главное — успеть.
я выскочила из квартиры, ключ щёлкнул в замке, и я побежала.
почти бегом по ступеням, вниз, в темноту.
ветер бил в лицо, куртка хлопала полами.
город засыпал, а мне — на встречу с очередной загадкой, с очередной опасностью, которую, возможно, даже никто не собирался мне объяснять.
но ведь это уже было, правда?
и я не раз срывалась вот так — вслепую, без подсказок, полагаясь только на себя.
в этот раз будет не хуже.
просто — надо добежать.
а там… там я уже решу, что говорить евгению, чтобы не нарваться на новые проблемы.
хочу попросить вас ткнуть на звёздочку и оставить свое мнение в комментариях, а также не забывайте подписаться, мне будет очень приятно!) спасибо за прочтение главы до конца! до скорых встреч, пока!