Лотос на спине

— Гарри, дорогой, часто с тобой происходили... Ненормальности? Кроме того дня, как появились лотосы? — осторожно спросила тетя Петуния.

Меня позвали в гостиную, спустя час после того, как я отправил со своей ожившей оригами-совой письмо в Хогвартс о том, что отказываюсь там обучаться. Честно говоря, если бы у меня не было выбора, я бы с радостью схватил эту возможность обучения в Магической школе, но именно выбор у меня был, и вместо обучения художником, я стану музыкантом. Я умею играть на многих инструментах, я знаю многие песни, я изучил довольно много, — больше, чем любой другой ребенок в Англии в этом возрасте. Поэтому... Да, я стану музыкантом, буду идти вверх, привычно огибая проблемы, и вновь стану известным, — мне это нравится. Нравится осознавать, что своими силами ты приковал к себе восхищение.

Дадли все еще не вернулся, Тетя сидела на диване, взволнованная и слегка напуганная, она теребила свой красивый кухонный фартук. Рядом с ней сидел немного злой дядя Вернон, он определенно был не в духе от всего происходящего. Я налил чай, чтобы было легче говорить, и спокойно сидел в кресле перед диваном, подогнув под себя ноги, — не хотелось говорить совершенно ни о чем, а просто молчать, молчать и ничего не делать.

— Да, Тетя Петунья, — я прикрыл покаянно глаза, слегка опустив голову. — На самом деле, иногда... Происходит что-то странное. Ненормальное.

— Что именно, Гарри? — серьезно спросил дядя Вернон.

— Ну... Иногда, я могу контролировать воздух, создавать... То, что мне хочется. Мои оригами стали маленькими живыми существами, — рассказывал я, слегка поджав губы. — В самом деле, это очень странно, но я думал, что об этом не принято говорить. Думал, что так может каждый, но этого нельзя показывать. Я сделал что-то не то, тетя Петунья? Я отказался от обучения...

— Ч... Что?

— Я не хочу обучаться магии, — я поднял честные зеленые глаза на женщину. — Я хотел стать музыкантом, тетя Петунья.

***

Я спокойно смотрел на то, как вернувшийся под вечер Дадли с восторгом смотрит на маленьких животных, которые, будто красуясь, ходят медленно и надменно, смотрят на кузена, как на блоху, хотя тот может одним неосторожным движением растоптать их. Дернул плечом, вспоминая о том, что на моей спине действительно все еще есть татуировка, о которой я успел забыть за все время, привыкнув быть Гарольдом Поттером, умным мальчиком-вундеркиндом, слегка похожим на девушку, но совершенно забыл о том, что был девушкой — Юи Юнру. Я использовал знания, но не память, не тревожил ничего, что могло заставить меня вспомнить всю ту жизнь и эмоции, — иногда выходило, иногда не очень, но... Меня больно укусили в кончик уха, и я вздохнул, подставив руку для белого ворона, что сразу же запрыгнул на палец, смотря на меня своими глазками. Восторженно что-то прикрикнул Дадли, когда его лизнул лев.

Тетя Петунья рассказала кое-что, похожее на правду, о моей жизни. О жизни ребенка, в чье тело я когда-то попал, и стал им.

Меня просто нашли в милой корзинке, в красивом и легком одеяльце, которое не прятало детское тело от осеннего холода. Нашли меня ночью, с тридцать первого октября на первое ноября. Я могу вспомнить тот день, я думал, что мертв, и не понимал, что не так с тем дзигоку, о котором я читал, и почему все так отлично от него. Со мной была только одна записка, которую тетя мне и дала.

Всего лишь несколько строк. «Присмотрите за мальчиком, он сын Лили», — и все. Легкий нажим, легкий наклон влево, мелкий размер угловатых букв, — это говорит о многом. Этот человек мне определенно, уже заранее, не нравился.

— Почему ты мне раньше не рассказывал об этом?! Это круто! Теперь понятно даже, почему ты так похож на девчонку! — восторженно произнес кузен, смотря уже на меня.

— Да? Поделишься мыслями? — спросил я, слегка улыбаясь. О чем он может думать в такой важный момент?

— Маги никогда не выглядят мужественными, и всегда прячутся за воинами! — гордо произнес он. — А значит, ты тоже не будешь сильным! , — я согласно кивнул. Пускай кузен радуется....

***

Следующий день был спокоен и прекрасен, ярко светило солнце. Тетя Петунья дала мне несколько правил, которым я должен следовать беспрекословно, и дала она мне их вчера перед вечерним чаем.

Магия не должна выходить за пределы моей комнаты

Магия не должна вредить никому из семьи Дурсль

Магия не должна быть известной соседям, и вообще другим «Нормальным» людям

О Магии не должны говорить в их доме

Магия не должна портить репутацию семьи Дурсль

Все было легко и понятно. Именно чтением этих правил я занимался, стоя на улице перед дверью, пока меня не отвлекло шуршание длинных одежд. Повернув голову, я увидел возле себя... Трех людей. Довольно странно одетых, стоит заметить, людей. Одной из трех была женщина. Чуть младше тети Петунии на вид, она выглядела взволнованной, чуть более... Инфантильной, наверное? По-детски наивной почему-то. Рыжие волосы, длиной чуть ниже лопаток, были распущенными и немного вились, кожа была бледной, красивой, черты лица тонкими и мягкими, а глаза очень напоминали мои в зеркальном отражении. Зеленые искристые изумруды. Она была в брюках и рубашке, поверх которых была черная... Мантия. Старый мужчина возле нее был высоким, с морщинистым лицом и длинной белой бородой, вероятно, она была длиннее бороды Дзюродзина. Мантия и колпак на нем были насыщенного лилового цвета, с небольшими точками золотых звезд, а ярко-голубые глаза смотрели на меня чрезвычайно холодно через очки-половинки. Мне хотелось интуитивно схватиться рукой за кулон на шее, будто в поисках защиты. Таким старцем, при всем моем умении, манипулировать не выйдет, — он сам все планирует и подведет к плану любого. И третьим был мужчина, едва ли старше тридцати — тридцати пяти, с бледной, не видевшей солнца кожей, и черными тонкими волосами. Большеватым носом, уверенным взглядом черных глаз, глубоких и непроглядных, как два тоннеля, и был он одет в черную мантию.

Они определенно к нам в гости.

— Вы — Гарри Поттер? — доброжелательно спросил мужчина с бородой, и я, слегка улыбнувшись, кивнул.

 — Да, сэр, я Гарольд Поттер. Что-то случилось?