Любовь - это слепота. А брак - это лекарство от слепоты.

_______________________________________________________

Закон Ритма - все во Вселенной ритмично. Движение во времени имеет свои циклы. Все имеет свое начало и конец. За днем приходит ночь.

То, что разрушено полагается отпускать, выстраивая новое на этом месте. За черной полосой - всегда идет белая. Никогда не стоит забывать об этом. Но это работает в обе стороны.

_______________________________________________________

***

Светловолосая женщина стремительным шагом отстукивала ритм по узкому коридору. Низкие широкие каблуки ее лоферов, лишенные резиновых набоек создавали глухой стук о каменную поверхность темного глянцевого керамогранита. Ощущение злости и слепой необъяснимой ярости буквально исходило от нее на расстоянии, настолько порывистыми и резкими были все ее движения: от взмаха руки до одергивания джинсового плаща, полы которого развевались от темпа ее ходьбы.

Достигнув нужной ей дубовой цвета венге двери, она кивнула двух тяжеловесным охранникам, которые при ее виде слегка ухмыльнулись, и тут же распахнула дверь, без особых вопросов войдя внутрь кабинета.

Она оказалась в просторном кабинете, стены которого были выкрашены в малахитовый цвет ровно до середины, опускаясь на дубовые панели, идущие ровными рядами до пола. Отделанные позолоченными витиеватыми элементами посередине стояли два изумрудных дивана, придвинутые к большому рабочему столу, заваленному как игровыми фишками, там и стопками денег, редко, где виднелись кое-какие бумаги. По двум стенам помещения располагались книжные шкафы абсолютно не тронутые книгами, заваленные какими-то странными предметами интерьера, либо полностью пустовавшие.

На одном из диванов восседал маленький грузный уже пожилой мужчина, с орлиным носом и хладнокровным взглядом черных как сталь глаз, которые сейчас пристально осматривали вошедшую к нему женщину. Слишком изучающе, слишком пристально, слишком язвительно.

Голубые глаза женщины яростно сверкнули в темноте кабинета, которая создавалась задернутыми парчовыми зелеными шторами, погружая собеседников в более интимную беседу. Выпрямляя спину, будто готовясь к решительным действиям, от которых в эту минуту зависела ее жизнь, женщина, собрав в тугой узел все свое хладнокровие перед видом этого демонстративно ужасного человека, высоко вздернула голову и произнесла:

- Господин Челик, - поприветствовала его женщина, усаживаясь ровно напротив и стараясь сохранить самообладание.

- Госпожа Демир, - своим каркающим голосом отозвался мужчина. - Все-таки Вы решили принять мою помощь. Я же знал, что она Вам понадобится.

- Вы были правы, - ответила женщина, добела сжимая руки в кулаках и представляя себе сейчас вид своей соперницы. - Я хочу, чтобы этой женщины больше не было на моей дороге. Мне все равно, что будет с Уналами.

- Мне по большому счету, наплевать на Ваши личные причины, меня интересуют только свои. А у меня их предостаточно, - бросил ей мужчина, стянув губы и принимая зловещее выражение лица, вспоминая о прошлом. - Что Вы можете мне предложить?

- Моя знакомая сделала запись на телефон, где господин Унал нападает на господина Фурана в общественном месте, - вынимая телефон из сумочки, сказала она.

- Этого недостаточно, - усмехнулся мужчина, выбрасывая руку в предупредительном жесте, говорящем о том, что о ненужности действия. - Нужно играть по крупному. Вы согласны?

- Конечно, - не задумываясь ответила она, ее одержимость начинала будоражить ее воспаленные нервы.

- Тогда я дам команду приступить к действию, как только Вы добудете мне более существенные данные, - спокойно ответил он, рассматривая женщину напротив и слегка восхищаясь безумным, маниакальным блеском ее голубых глаз.

Для него были не в новинку люди, готовые идти по головам ради денег. Для него даже не было в новинку желание раздавить соперника из жажды кровной мести. Но вот чтобы из-за дурацкого чувства, именуемого любовью - впервые. С одной стороны - это было ему на руку, с другой - он опасался иметь какие-либо дела с обезумевшей женщиной, в любой момент готовой рискнуть всем своим существованием ради какого-то мужчины.

Маленький по своему росту, но не по весу в привычном ему преступном мире, Казан Челик потер подбородок двумя руками. Те улики, которые ему принесла женщина выглядели глупыми и слишком неправдоподобными для прямых обвинений. Нужно было что-то, что окончательно избавит его от одного из Уналов. Задумавшись в какое-то мгновение, он представил себе картину, где оба брата Унала попадали в ловушку своих же собственных действий, становясь в этом мире никем. Представшее перед ним зрелище было настолько явным, что он инстинктивно рассмеялся, поглаживая пальцами друг об друга в успокаивающем себя жесте.

Госпожа Демир кивнула, принимая победоносную позу, вытягивая спину в струну. Готовая в эту минуту на любой сумасшедший поступок, она вытянула пухлые губы трубочкой, осознавая свою привлекательность для любого находившегося рядом с ней мужчины. Дело, которое она затеяла уже давно перешло в личные счеты. С тех пор, как он решил влюбиться в другую. Это было его ошибкой. Ошибкой, которую рядом с ней нельзя было допускать. Об этом ей давно еще сказали в той клинике, где день и ночь кололи лекарствами, чтобы она, словно овощ, лежала в распростертой позе, видя перед собой лишь желтоватый неровный потолок с одиноко висящей лампочкой.

Окинув еще раз взглядом кабинет, выполненный в классическом стиле, женщина задержалась на полке книжного шкафа, где лежало оружие. Многозначительно вскинув брови и вспоминая, какую информацию она успела получить перед встречей с этим противным ей господином, она покинула помещение, так же стремительно, как и пришла, нырнув в арендованное Пежо. Ей нужно было как-то получить недостающие элементы возможного обвинения.

Взвизгнув шинами по асфальту, окидывая выхлопным дымом случайных прохожих, которые в этот утренний ранний час спешили на свои работы, женщина, подняв облако городской серой пыли, быстро вывернула на скоростное шоссе, направляясь в то место, где она могла осуществить свой план. Ненависть разгоралась все сильнее, заставляя ее злобно ухмыляться в зеркало заднего вида.

***

Припарковав автомобиль на большой больничной парковке, Кывылджим окинула взглядом ее территорию , обрамленную четкими линиями белой разметки, и с тревогой посмотрела в окно. Перед глазами сразу же пронеслась картинка приближающихся с бешеной скоростью прямо на нее ярких желтых огней, которые ослепили ее глаза и на секунду заставили потерять ориентацию. Глубоко вздохнув от переживаний, она заглушила двигатель и еще раз сверилась со временем, которое ей назначил Фуран для разговора. Она до сих пор не понимала, как ей относится к этому мужчине. Глупая, как ей казалось ревность Омера к нему, напрягала. С другой стороны была ее мать, которая всю жизнь ненавидела врачей, но именно к этому мужчине с охотою шла на приемы. Кроме того, его исследования по нейродегенеративным заболевания, которые он с таким воодушевлением проводил, теперь находящиеся под личным контролем младшего из Уналов, были ей интересны, как с точки зрения дочери, так и с точки зрения увлекающегося умного человека. Она до сих пор втайне мечтала возобновить сотрудничество с Асуде ханым, поддерживая свою социальную активность и пытаясь влиять своими программами на развитие современного общества, поднимая разные актуальные социальные вопросы. Все же, преподаватель в ней и жажда справедливости были преобладающими.

Кывылджим усмехнулась сама себе, выходя из машины и поправляя солнечные очки на своем лице. Уютный серый пушистый джемпер, легкая развевающаяся синяя юбка и мягкие серые балетки на низком ходу делали ее образ сегодня максимально расслабленным. После того шага, к которому она пришла так неожиданно для самой себя, ей хотелось стать мягче, наконец перестать бороться не только с самой собой, но и с Омером, позволяя ему взять контроль в свои руки.

Послеполуденный свет солнца тепло окутывал ее шаги и фигуру, которая отбрасывала тень на серый асфальт, убегая далеко вперед от своей хозяйки. Поймав себя на мысли, что она рассматривает свой силуэт на земле, у которого тоже выделялась округлость в районе живота, женщина прикоснулась к подарку, который оставил ей Омер и расплылась в широкой улыбке, снова почувствовав легкое щекотание внизу. Еще несколько месяцев назад она не могла представить даже их совместную жизнь, куда там - ребенок и новый, да еще и традиционный, брак.

Пройдя мимо зеленых ровных насаждений юкк, которые уже поливали автоматические поливные устройства, создавая лужи на подъездных дорожках, Кывылджим обогнула несколько машин и пересекла пешеходный переход, направляясь к больничным дверям, оглядываясь, чтобы увидеть доктора. Заметив его возле бокового входа, Кывылджим махнула ему рукой, приветливо улыбаясь и направилась в его сторону.

Фуран стоял в белом больничном халате, с бейджем, прикрепленном на нагрудном кармане и неторопливо потягивал кофе из стаканчика, ожидая женщину и любуясь ей издалека. Все же, она была чудесна. Умная, красивая, своенравно упрямая, с жаждой жизни, честная. И любимая. Он не мог не признать того факта, что внутренне восхищался их любви с Омером, ради которой эта стальная с виду женщина шла на внутренние изменения. В его жизни все получалось с точностью до наоборот. Ту, которую он хотел любить до самозабвения с каждым годом превращалась в бессердечную машину, одержимую жаждой денег и власти. А теперь, когда он узнал о том, что Элиф затевала, очевидно совсем потеряв чувство реальности, он просто обязан был предупредить не только Кывылджим, но и Омера, как бы ему не хотелось, чтобы эта женщина хоть когда-то обратила на него свое внимание.

- Здравствуй, Фуран, - приветливо обратилась к нему Кывылджим, подходя и поправляя небольшую сумочку на плече. - Ты хотел со мной поговорить? Это касается Элиф?

- Добрый день, Кывылджим, - тепло отозвался он, любуясь ее большими карими глазами, которые светились какой-то необычной для него радостью. - Как мама? - решил сначала поинтересоваться он, чтобы немного сбросить градус накала их встречи.

- Все хорошо, если можно так сказать, - с горечью ответила она, - с ней сейчас Мэри и Алев, думаю это- лучшее лекарство: видеть, как растет твоя внучка. По крайней мере, когда ее мозг будет все больше проваливаться в моментах, детский смех будет одним из ее воспоминаний, -добавила она, тяжело вздыхая от необратимости того, что ей предстояло видеть в ближайшие несколько лет.

- Как красиво сказано, Кывылджим, - улыбнулся ей Фуран. - Надо подумать, а не взять ли тебя в мои разработки в качестве генератора идей по психологическому подходу к лечению, - тепло отозвался он, когда увидел грусть в ее глазах. - Мне показалось или ты какая-то другая сегодня? Что-то случилось?

- Другая, - усмехнулась Кывылджим, вспоминая их вчерашний обряд и последующую ночь и тут же покраснела, когда представила широкую грудь своего мужа, склонившуюся над обнаженной ней, лежащей на каменном столе. - Вчера я заключила никах с Омером, - призналась она, спеша поделиться своей радостью, и, почему-то, выбрав первым Фурана.

- Вот как, - протянул он, на секунду сверкнув глазами в какой-то завистливой дымке, - что ж, поздравляю. Кажется, для тебя это необычный шаг? - давно разгадав ее натуру, спросил мужчина.

- Ты прав, - отозвалась Кывылджим. - Решиться на это было не просто. Но я здесь не за этим. Ты написал, что знаешь что-то об Элиф, - с большим вниманием она сейчас вглядывалась в лицо доктора, пытаясь изучить все его реакции в момент.

Фуран помедлил с ответом. Его кольнула новость о никахе. Хотя, на что он рассчитывал? Он ведь видел, как горели ее глаза при виде бывшего мужа, как они обменивались взглядами, полными страсти и притяжения, как разыгрывали словесные войны, специально провоцируя друг друга на эмоции. Сжав в руке стаканчик, который был уже давно пустой, он одним прицелом послал его в урну возле стеклянной двери в больницу, и, снова внимательно посмотрев на Кывылджим, сказал:

- Элиф все еще в Стамбуле. Я не знаю, какие у нее цели, Кывылджим, но она, кажется, теперь работает на господина Казана Челика, - выдохнул он информацию, которую узнал из достоверных источников.

- Казан Челик, - задумчиво произнесла в ответ Кывылджим, пытаясь припомнить это имя и тут же вспоминая собрание, которое произошло на днях, где выяснилась ошибка Фатиха. - На него?! - с изумлением подняла она глаза на Фурана. - Что за бред?! Кто это такой этот Казан Челик, а, Фуран?! - тут же вспылила она, представляя в какой круговорот событий сейчас вовлекается ее муж.

- Разве Омер еще не узнал про него? - усмехнулся Фуран. - Поступок - достойный господина Унала, - тут же съязвил он, желая хоть немного задеть Кывылджим словами об Омере. - Этот человек - не самый честный бизнесмен в стране. Я знаю о нем немного, Элиф как то рассказывала мне про него, говорила, что у него много связей и все преступные.

- Откуда ты знаешь об Элиф? - усомнилась в его словах Кывылджим. - Ты знаешь, где сейчас она и почему так поступила с Омером, со мной? - в ее словах он вдруг явно ощутил укол боли.

Фуран мотнул головой, снова взвешивая то, что хотел теперь ей отдать. После ее слов про никах не имело смысла иметь видео у себя в кармане, продолжая держать Кывылджим в неведении насчет того, что произошло в тот вечер между Омером и Элиф на самом деле. Несмотря на кадры, которые промелькнули в эфире и видео, отрывок из которого Элиф прислала на телефон Кывылджим, эта женщина сделала свой выбор, доверяя своему мужу. Он кивнул прошедшей мимо медсестре, мысленно собираясь и достал из кармана телефон, одним движением пальца разблокировав его.

- Я не вполне понимаю ее мотивы, - отозвался Фуран, листая в этот момент галерею на своем телефоне, - но я могу дать тебе то, что окончательно убедит тебя, что Омер - не имеет никакого отношения к тому, что с ним произошло, - наконец найдя нужное видео, вывел его на экран Фуран.

- О чем ты? - слишком взволнованно спросила Кывылджим, затаив дыханием и с вызовом смотря сейчас на доктора.

Вместо ответа Фуран передал ей свой телефон, нажав на кнопку воспроизведения. Кывылджим буквально вперила взгляд в то, что происходило в этот момент на экране, чувствуя как дрожат ее руки и в миг ощутив ледяной холодок, пробежавший у нее по спине, отзываясь учащенным дыханием. На видео возникла спальня Омера в старой квартире. Та же картина на стене, та же кровать, заправленная зеленым пледом. Немного погодя в спальне появились тени, которые превратились в двух людей, один из которых явно был в каком-то странном неестественном состоянии. Узнав в них Омера и Элиф, Кывылджим затаила дыхание. Судя по всему, Омер был явно пьян. По крайней мере, такое ощущение создавалось при виде человека, еле переставляющего ноги, голова которого безвольно болталась в районе груди, не в состоянии даже подняться и посмотреть, куда он двигается. Поддерживая его, Элиф со злостью, которую Кывылджим буквально считывала через экран, прогибаясь от его веса, бросила мужчину на кровать, расправляя свои плечи и немного разминая их, после такой ноши. Перекинув его ноги на мягкую поверхность кровати, Элиф сняла с него ботинки и принялась стягивать брюки, предварительно расстегнув их. Мужчина почти не реагировал на эти прикосновения, иногда редко поворачивая головой из стороны в сторону. Проделав то же самое с рубашкой, что заняло, судя по видео, добрых полчаса, Элиф оставила Омера в одном нижнем белье, и тут же принялась раздеваться сама, вдруг, невзначай повернув голову в сторону установленной камеры, слегка улыбнувшись прямо в экран. Кывылджим резко выдохнула, чувствуя как ее настигает огромная волна гнева на эту женщину, которую она с такой любовью приняла у себя, а что еще хуже - доверила свою мать. Тем временем, на видео Элиф, оставшись в нижнем белье, села сбоку от Омера и протянула руки к его трусам, потянув их вниз.

Кывылджим резко выключила воспроизведение видео, не желая продолжать смотреть, что было дальше. Кинув стальной взгляд на Фурана, она молча исследовала его лицо, в минуту сделавшееся от уверенного до обреченного.

- Какого черта, Фуран?! - ледяным голосом произнесла она, отрезая любые его попытки сохранить между ними хотя бы приятельские отношения. - Когда это видео появилось у тебя?!

- В тот же день, когда вышла программа, Кывылджим, - наконец говоря правду, сказал он. - Я шел к тебе, имея полное видео на руках.

Простая холодная прямота, с которой мужчина сейчас произнес признание в буквальном смысле откинуло Кывылджим назад так, что она сделала даже несколько шагов спиной от Фурана. В секунду осознав, что все произошедшее после этого видео могло и не случиться, женщина еще раз бросила леденящий взгляд на доктора, желая одним своим взором уничтожить человека напротив. Что не так в этом мире с мужчинами, если каждый из них старается обмануть? Или она предъявляет слишком большие требования к людям, ожидая от них честности и справедливости?!

Демонстративно развернувшись, Кывылджим, обдав Фурана облаком нежных цитрусовых духов, которые таили ее огненные локоны, твердым четким шагом направилась обратно к своему автомобилю, на ходу в программе отменяя завтрашнюю запись своей матери на прием к Фурану. Злость, вперемешку в чувством вины от того, что она могла сомневаться в любимом человеке, делали ее походку слишком резкой, отчего ее распущенные волосы сейчас колыхались в такт с каждым ее шагом. Перемахнув через уже обильно натекшие лужи от полива, она с остервенением так характерным для ее вспыльчивой натуры, распахнула дверь в салон автомобиля и тут же уселась на водительское сиденье.

Сжав кожаный руль до того, что ее ногти впились в ее ладони, Кывылджим посмотрела через лобовое стекло на парковку. Присев на красный капот машины напротив, чайка быстро поворачивала головой из стороны в сторону, вдруг стукнув клювом по стеклу автомобиля, отчего на нем осталась явная вмятина.

"Вот, что происходит, когда не видишь очевидного", - сказала она сама себе, слегка усмехаясь. Удары исподтишка. От тех, от кого меньше всего ожидаешь.

Ее телефон вдруг издал протяжный вибрирующий звук, возвещавший о входящем звонке. Кывылджим посмотрела на экран и тут же взволнованно взяла трубку.

- Здравствуйте, доктор, - с неким придыханием ответила на звонок она. - Конечно, я ожидала, - улыбнувшись, сквозь волнительные слезы, выступившие у нее на глазах, добавила она. - Это правда?! Спасибо, это очень волнительно.

Нажав на отмену разговора, Кывылджим смахнула первые крупные слезы, которые сами собой покатились по ее щеке, улыбаясь сквозь них. Приложив руки к округлости живота, она посмотрела на них, словно они могли удержать это слишком осязаемое счастье, которое стало для нее реальным всего за несколько месяцев, и почувствовала, как внутри разливается тепло. Кывылджим еще раз посмотрела в лобовое стекло. Солнце уже садилось за горизонт, окрашивая небо в яркие оранжевые и розовые оттенки. Люди на парковке спешили по своим делам, не подозревая о том, что происходит в ее жизни. От полного хаоса ее сейчас спасало лишь одно - твердая вера в Омера и их ребенка. Набирая сообщение новоиспеченному мужу, отчего ее лицо непроизвольно снова и снова расплывалось в широкой улыбке, с просьбой встретится с ней прямо сейчас, она уже не скрывала своей всеобъемлющей радости от новости которую ей сообщил доктор. Пусть вокруг рушится этот чертов мир, теперь у нее было четкое понимание, что Омер всегда будет ее второй половиной. Оставалось лишь дать этой женщине достойный отпор.

Стоя перед демонстрационным столом, где сейчас подсвечивался новый макет бутик отеля со всеми примыкающими к нему хоз блоками, Омер морщил лицо, недоумевая, что еще добавить в этот проект, который казался ему недостаточно доработанным. Единственный проект, на котором у него случился камень преткновения. Желтая подсветка выхватывала ровные дорожки, сделанные из серого напыления, несколько маленьких шале - макетов из пластика с четкими деталями в виде окон, дверей и даже материала крыши, водную гладь моря, которая была завершающей линией на макете. Ему нужно было мнение со стороны. Прищурив глаза на расположение ресторана, который стоял в центре, объединяя в свой круг все домики, ему в голову вдруг пришла безумная идея. "Почему бы и нет?", - заключил он. - "Нам сейчас это так нужно".

Тут же, вырывая его из своих приятных мыслей, в его кармане завибрировал телефон. Открыв сообщение, он злостно выдохнул. Кывылджим и этот павлин снова возле входа в больницу. После того, как он приставил своего человека присматривать за Фураном, ожидая, что Элиф может появиться у него, Омер раз за разом получал неприятные известия о действиях своей жены.

"Как можно быть такой непроходимой, Кывылджим?!" - в гневе подумал он. Он ведь предупреждал, что их общение ему абсолютно и категорически неприемлемо. С этим нужно было что-то делать и прямо сейчас, пока этот докторишка совсем не перешел границы. Пару раз он уже допустил, чтобы к его жене подходили другие мужчины. И ничем хорошим это не закончилось. Но не в этот раз.

Сжав руками приятный шершавый край деревянного широкого стола, он еще раз посмотрел на макет, пытаясь снова включиться в архитектурный замысел проекта, но продолжая блуждать мыслями где-то далеко.

Новая вибрация в кармане заставила его уже грязно выругаться и он слегка хмыкнул, удивляясь сам себе. Кывылджим меняла его, как хотела. Он перестал сдерживать свои эмоции, он принимал решения, не взвешивая. Оказывается, он умел обижаться и даже держать дистанцию. Это было интересным. Омер достал телефон и тут же нахмурился.

"Омер, это срочно. Через час ты мне нужен", - пришло сообщение от жены, с геоточкой в конце него. Что еще за новости?! Что еще могло случиться, Кывылджим?!

Стиснув уголок губ, Омер молча послал знак рукой в пространство, понимая, что на сегодня его рабочий день закончен. Посмотрев на наручные часы, он отметил, что еще успеет довести дело до конца, чтобы раз и навсегда закрыть вопрос с этим подлым Фураном, который так и ошивался возле его женщины. Захватив ключи от автомобиля с рабочего стола, Омер быстрым шагом покинул свой кабинет, на ходу отдавая распоряжения Юсуфу, которого встретил в коридоре. Бегло спускаясь с белой каменной лестницы, он чувствовал, как на него все больше накатывала волна ревностного гнева, готовая в любую минуту обрушится на голову Фурана. Пролетев через металлическую рамку на входе, буквально столкнув входящего сотрудника компании с ног, Омер, вяло извинившись, прыгнул в свой автомобиль, уже совершенно не сдерживая свои эмоции.

***

В намерении прямо сейчас закончить всевозможные отношения с надоедливым по его мнению доктором, Омер лихо заворачивал на больничную парковку, несдержанно сигналя парочке водителей, застывших на аварийке перед шлагбаумом, в желании поторопить их, пользуясь своим положением. Нажимая уже, кажется, пятый или шестой раз на мягкий податливый сигнал посередине кожаного руля, Омер посылал всевозможные проклятия в сторону стоящих перед ним автомобилей, желая как можно скорее увидеть маленькие узкие глаза мужчины, на котором он сосредоточил свой гнев. Возложив на Фурана всю ответственность за происходящее между ним и Кывылджим непонимание, Омер в эту минуту слепо следовал на поводу у своего нереального чувства мнимой справедливости, не осознавая, что сам является таким же виновником всех ситуаций, которые случались в их с женой жизни за последние три года.

Краем глаза он увидел, как в его сторону бегом направляется охранник - молодой человек, судя по напуганным большим глазам и открытому рту, только что приступивший к своим обязанностям и, очевидно, еще не выучивший машину владельца клиники.

- Господин! - вскричал молодой человек, подбегая к его водительскому стеклу. - Прошу Вас, успокойтесь! У нас вышла небольшая заминка, сейчас мы всех пропустим!

- Какая к черту заминка! - рыкнул на него Омер, опуская водительское стекло и сжимая губы от злости. - Сделай так, чтобы они уже разъехались! - яростно кивнув в сторону впереди стоящих автомобилей, сказал он, теряя терпение.

Охранник выпучил глаза от несдержанности, которая летела ему в ответ от красивого мужчины, сидящего за рулем дорогого автомобиля, явно в душе прокручивая все возможные ругательства в адрес подобных обладающих статутом мужчин и женщин. Омер покачал головой, пребывая в небольшом шоке сам от себя, понимая, что явно напугал парня своими барскими замашками, которые овладели им под влиянием слишком открытых эмоций гнева и тут же попытался исправить положение:

- Меня зовут Омер Унал, - пояснил он, снижая градус накала своего голоса и обращаясь к парню в черной форме, который, очевидно, изнывал в ней от влажности и вечерней духоты. - Я владелец этой клиники.., - замешкался он, пытаясь разглядеть именную нашивку на его кармане, - Дуйгу. Мне действительно нужно прямо сейчас, без промедления, проехать в больницу.

- Господин Унал, - пролепетал паренек, испугавшись теперь еще больше, - я не знал...Там, впереди, просто отказал двигатель у машины, мы вызвали эвакуатор с въезда для машин скорой помощи, но пока только ждем, - развел руками молодой человек, пытаясь справится с волнением и не показаться еще глупее перед таким важным человеком.

- Аллах, - процедил Омер, услышав объяснения паренька и тут же распахнул дверь своего Lexus, отчего охранник рывком отпрыгнул в сторону. - Лови! - он кинул ему ключи от автомобиля и воздел глаза к небу, увидев, как нерешительно и неуклюже словил их парень. - Припаркуешь и занесешь ключи к администратору, Дуйгу. Извини, если нагрубил, - по отечески похлопав его по плечу, сказал Омер, широким решительным шагом направляясь по вымощенной мелким серым гравием дорожке больничного сквера.

Не в его правилах было пользоваться своим положением. Он как никто другой знал весь путь, который проходили молодые люди от простого разнорабочего до руководителя крупного бизнеса. Ухватывая в своей памяти хаотичные обрывки воспоминаний, он уже пересекал главную аллею больничного сквера, оставляя далеко позади черный седан, выезжающий с парковки, и совершенно не замечающий женщину, которая вела за ним наблюдение.

Нахмурившись от настойчивых сигналов машины, Кывылджим закатила глаза в потолок, в намерении тут же осудить явно наглого и несдержанного водителя, стремящего проехать на территорию больницы. Собираясь ради интереса взглянуть на того, что так отчаянно сигналил еще минуту назад, она вдруг снова почувствовала шевеления внутри себя, тут же приложив руку к своему ребенку, до сих пор пребывая под впечатлением слов, сказанных ей доктором. Несколько отвлекаясь на свое состояние, она представила себе умильное лицо своего мужа, который был так одержим их ребенком, когда она вскоре сообщит ему новость, проехав то самое место, где стояла брошенная машина Омера и тоже не замечая, как ее седан сейчас провожала едким зловещим взглядом высокая красивая женщина с холодными голубыми глазами.

Напугав даже девушек, на стойке информации, Омер, чуть не сбив стеклянные раздвижные двери в клинику, на полном ходу подлетел к металлическим дверям лифта, сумбурно несколько раз нажимая на кнопку его вызова. Словив на себе недоуменные взгляды сотрудников клиники, Омер вяло улыбнулся им, не желая сейчас давать пояснения своим действиям. Что он мог им сказать, в действительности? Что обезумел от ревности или что перед ним уже давно маячили картинки того самого психопата, который таким же вожделенным взглядом раздевал его жену, каждый раз находясь в его присутствии? Его забрало рушилось от собственных страхов снова потерять любимую женщину, не давая ему соображать, перекрывая своими эмоциями уязвленного мужского самолюбия все рациональные подходы к исправлению ситуации.

Еле дождавшись, пока груда дорогого металла, судя по сметам, которые он когда-то подписывал, приедет на первый этаж, он буквально своими руками раздвинул двери лифта, проникая в его тесное зеркальное пространство, напоминающее фильм Твин Пикс, размножив его собственное отражение на множество таких же Омеров в черных дорогих строгих костюмах с выражением агрессии на лице. Нажав на нужную ему кнопку этажа, он попытался улыбнуться девушке - администратору, которая все еще внимательно смотрела на владельца, будто оценивая возможность своего выговора за какие-либо неправильные действия. Махнув рукой, давая знак, что все в порядке, двери перед Омером закрылись, отделяя его от собственной ошибки на каких-то тридцать спасительных секунд, пока лифт медленно поднимался наверх, будто вращая маховик возмездия в обратную сторону.

Выскочив на нужном ему шестом этаже, Омер с остервенениям понесся прямо по коридору, пугая всех своим видом. Белые больничные стены с оранжевой полосой посередине, сделанной в виде поручня, мелькали в его глазах, будто быстрая смена картинок диафильма, воспроизводящего одинаково бессмысленные кадры. Достигнув кабинета Фурана, Омер ударом ладони распахнул приоткрытую дверь, сужая глаза и направляя всю свою агрессию в одну точку - сидящему в кресле мужчине, сейчас погруженному в бюрократическую работу по заполнению необходимых документов.

Еще до того момента, как Омер начал говорить, Фуран уже почувствовал исходящую от него угрозу, отчего слегка приподнял свой взгляд исподлобья на него и закрыл файлы в sap - базе медицинского документооборота.

- Омер? - вскинув брови, спросил Фуран, не ожидая, что он придет так скоро за ответами.

- Господин Унал, - срываясь в голосе до предательской ревностной дрожи, указал ему Омер. - Какого дьявола, доктор?! - бросил он ему, в один момент настигая его стола и облокачиваясь на твердую холодную пластиковую поверхность. - Разве я тебя не предупреждал?!

- Не думал, что ты приставил ко мне охрану, - усмехнулся Фуран, впервые показа слишком открытые и даже свойственные обычному человеку эмоции. - Очевидно, наша встреча с Кывылджим не осталась не замеченной.

- Ты еще смеешь называть ее Кывылджим, чертов ты павлин?! - вскипел Омер в один миг, направляя в мужчину перед ним кипящий яростный взгляд.

- Давай...давайте Вы, - опасаясь кровавой развязки, которая так и кипела в разъяренном виде Омера, вновь перешел Фуран на Вы, увеличивая дистанцию, - успокоитесь, господин Унал. Думаю, Ваша жена просто не успела рассказать Вам предмет нашего разговора.

- В том-то и дело, - рявкнул Омер, совершенно теряя над собой контроль и уже не слушая спокойные слова мужчины напротив. - Это МОЯ жена!

Взведенный курок однажды должен был дать отсечку. И именно сейчас это и случилось. Не намереваясь больше обсуждать ничего с этим бессмертным индюком, Омер ловко подлетел к предмету своего гнева и схватив его за грудки, совершенно опешившего и не понимающего, что происходит, поволок прочь из этого кабинета, воспользовавшись эффектом неожиданности. Животная ярость вмиг накатившая на него, будто втыкала шпоры в его руки, которые сжимали доктора все сильнее, волоча его тело в коридор больницы.

Буквально вылетев оба в больничное пространство, где один все крепче сжимал халат другого, а второй тщетно пытался разжать руки противника, они натолкнулись на противоположную кабинету стену. Вдавливая Фурана в белую поверхность, Омер одной рукой замахнулся на противника и резко, но очень четко нанес удар ему прямо в лицо, от которого доктор не успел увернуться. Почувствовав, как под его кулаком что-то хрустнуло, Омер с омерзением откинул его от себя, шумно выдыхая в пространство.

- Ты уволен, - очевидно, выпустив весь свой запал, холодно бросил ему Омер, с удивлением наблюдая, как по лицу Фурана тонкой струйкой из носа течет дорожка из алой крови. - И только подойди к моей жене еще раз - я тебя убью, ручаюсь, - бросил Омер не характерные для него слова, сам того не желая и находясь под влиянием сильнейшего эмоционального воздействия.

Фуран занес руку, чтобы вытереть кровь, чей металлический привкус он тут же ощутил на своих губах и странно огляделся по сторонам, окидывая взглядом всех, кто сейчас находился в этом коридоре. Медсестры, стоящие на посту, пациенты, ожидающие в креслах возле кабинетов, даже парочка санитаров, перевозящих больничные каталки - все застыли от изумления, направив ошеломленные взгляды в их сторону. Кивнув своему бывшему работодателю, он демонстративно скинул с халата прикрепленный ламинированный бейдж и бросил его прямо на пол коридора, обозначая тем самым всю презрительность к ситуации.

Не желая даже возвращаться в кабинет, Фуран развернулся в сторону лифта, освободив себя от объяснений и извинений, которые еще сегодня утром хотел принести Омеру. Его роль была сыграна. Одна любимая женщина оставалась в прошлом, теряя рассудок. Другая любимая женщина принадлежала мужчине, который в честности поступков стоял на голову выше него. Ему было жаль своих наработок и результатов, которых он достиг, применив знания китайских коллег о GV-791, позволяющего влиять на обмен веществ у кишечных бактерий, которые могли контролировать выделение Т-клеток и белковых агрегатов в мозгу. Но он решил отступить. Возможно, он увидел то, чего так не хватало в его жизни - желание женщины бороться за отношения, прислушиваясь к своему мужчине.

Омер неловко посмотрел на несколько пар глаз до сих пор в молчаливом укоре смотрящих на его выходку прямо посреди коридора. Ощущая себя не меньше, чем клоун на арене цирка, позволивший в момент взрыва дать волю своим эмоциям, в противовес всегда рассудительным и взвешенным поступкам, по дурацкой глупости заключив сделку со своей женой и так нелепо ей следуя, Омер попытался вернуть всех присутствующих в привычную им деятельность своим уже совершенно спокойным голосом, давая знак медсестрам на посту убрать остатки капель крови, которая застыла на гладком кафельном полу коридора. Следуя за Фураном в сторону лифта, Омер опять не заметил холодных хищных голубых глаз, внимательно следящих за всем, что только что происходило в коридоре.

***

- О, господин Беркер! - поднялся Фираз из своего кресла навстречу входящему в его кабинет мужчине. - Какими судьбами в мою скромную обитель? - в его глазах вспыхнули огоньки веселья, затушить которые не представлялось возможным.

- Здравствуй, Фираз, - с теплом отозвался высокий, заполняющий собой все пространство Беркер, пожимая руку молодому человеку и похлопывая его по спине. - Обитель, действительно, скромная, молодой человек, - обвел он глазами небольшой кабинет, который был выделен Фиразу в офисе компании Unal Holding. - Но всегда приходится с чего-то начинать.

- Хотелось бы, конечно, сразу прыгнуть в высоты большого бизнеса, но моя госпожа матушка решила, что так будет надежнее, - развеселился Фираз, указывая мужчине, в глазах которого сверкали такие же огоньки, как и у него самого, на кресло возле его стола с немым предложением присесть для беседы.

Беркер кивнул Фиразу в знак согласия и неспешно разместился в глубоком кожаном черном кресле, попутно оглядывая помещение, в котором он находился, желая через интерьер получить хоть немного информации о его владельце. Пара ничего не значащих картин на серых покрашенных стенах, явно принесенных сюда не самим молодым человеком, металлические черные стеллажи с грудой бумаг, заваленных в хаотичном порядке, комод из ясеня, на котором вместо отражающих рациональный подход к делу стояли несколько кружек и сама кофемашина, стол, на котором из интересных ему предметов была разве что рамочка с фото двух улыбающихся друг другу людей - Нурсемы и Фираза. Переведя взгляд на владельца кабинета, глаза Беркера вдруг смягчились, собирая неровные складки возле них, и засветились озорными огоньками.

- Как тебе работать в компании? - добродушно спросил Беркер собеседника, внимательно наблюдая за манерой его разговора, за мимикой его лица, за каждой такой знакомой черточкой.

- Да разве это работа?! - нарочито небрежно отозвался Фираз, скорчив недовольную мину. - В моих планах было покорить весь мир ради своей любви, а мне достался этот кабинет да парочка вопросов по переустройству ландшафтного дизайна. Стоит ли это моих трудов, когда каждый день я вынужден вставать ни свет ни заря, когда моя ненаглядная Нурсема еще нежится в объятиях Морфея?!

Беркер от души рассмеялся, чувствуя то же, что и много лет назад - легкость отношения к жизни, небрежность к делам, но искренний душевный посыл и желание все делать из любви к людям. Когда-то и он сам был таким. Пока его не настигли жестокие уроки, вырывая из плена добрых представлений о мире и бросая его в холодный, совсем не радужный мир злости, наглости, предательства. С тех пор ему пришлось стать мудрым. С тех пор ему пришлось стать циничным. Но веру в добрых людей он все же не растерял.

- А ты, я вижу, ко всему подходишь с юмором, Фираз, - отозвался Беркер, искренне улыбаясь. - Что если я поручу тебе новые вопросы? Скажем, назначу тебя ответственным за выполнение одного из проектов, который сейчас будет представлен на тендере между компанией Berker и компанией Dure Holding? Ты готов взять на себя ответственность, сынок? - пристально вглядываясь в его лицо, на котором тотчас же застыло удивление.

- Вы посланы мне за все мои мучения? - тут же нашелся с ответом Фираз, раскрывая карие жгучие глаза, некогда сводившие с ума окружающих его женщин. - Ну конечно я отвечу согласием! Кто, если не Фираз лучше справится с любым проектом!

- Мне нравится твой запал, Фираз, - ухмыльнулся Беркер, отчего на душе у него разлилось приятное тепло. - Тогда в следующий понедельник ты можешь придти в офис моей компании и я введу тебя в курс дела. Но предупреждаю сразу, я достаточно требовательный работодатель. Никаких поблажек, только ответственный подход к делу, молодой человек, - вскинул бровями Беркер, возвращая себе прежнее невозмутимое выражение лица. - Если я увижу хоть один недочет - я буду вынужден взыскать с тебя все понесенные мною убытки.

- Нет проблем! - беспечно ответил ему притягательный брюнет, в полной уверенности, что не было в мире какой угодно задачи, с которой бы он не справился, имея легкий подход ко всем своим действиям.

В момент их непринужденной беседы, белая массивная дверь, которыми были наделены все кабинеты в компании Unal Holding, отворилась с характерным скрипом и, распространяя терпкий, так знакомый Беркеру запах, в помещение вошла Асуде, слегка опешив, увидев картину перед собой. Беркер резко повернулся в сторону входящего человека и злобная ухмылка в этот самый момент пробежала по его лицу при виде такого короткого и едва уловимого недоумения на лице женщины, которое смог уловить только он один. Он видел, как за несколько секунд на ее лице замешательство сменилось злостью и тут же приобрело снова холодный насмешливый оттенок, возвращая себе былую остроту взгляда.

Ровным шагом, в полной тишине, которая в миг образовалась, женщина несколькими короткими шагами пересекла вышитый традиционным узором ковер, достигнув стола, где сидел ее сын и кивнула обоим мужчинам, присутствующим сейчас в кабинете. Не дожидаясь приглашения, она присела в кресло напротив Беркера и демонстративно закинула ногу на ногу, скрестив руки на груди, будто своим языком тела призывала к невидимой, но ощутимой борьбе между своим оппонентом напротив.

- Господин Беркер, - слишком надменно начала Асуде, бросая на него глубокий пристальный взгляд, явно желающий понять больше, чем она видела. - Что Вы здесь делаете?

- Госпожа Асуде, добрый день, - с легкой ироничной ухмылкой ответил мужчина, слегка склоняя голову набок и нагло рассматривая женщину. Красный тюрбан, крупные серьги, красная помада. Яркое статное лицо, тронутое первыми морщинами. Деловой белый классический брючный костюм, сидящий абсолютно по фигуре, которая за долгие годы их разлуки приобрела другие формы. - Решил проведать Фираза, - здесь Беркер сделал особое ударение, выделяя имя.

- Фираза? - скрыв свое негодование, спросила Асуде. - В чем же причина такого интереса к моему, - и снова ударение, - сыну?

- Госпожа моих очей, - вмешался сию секунду Фираз, уловив недоброжелательные нотки в голосе матери, которые сейчас рисковали оставить его без серьезной работы, - господин Беркер пришел ко мне с радостной новостью: теперь я получу проект в его компании!

- Проект? В компании Berker?! - плохо скрывая изумление, передернула губами Асуде. - Господин Беркер к чему такие предложения? - тщетно пытаясь взять в себя в руки, продолжила она.

- Считайте это актом доброй воли, госпожа Асуде. Будем говорить прямо - я вижу потенциал в этом молодом человеке, - кивнул он в сторону Фираза. - Скажу Вам больше, госпожа Асуде, в его возрасте я и сам был таким же, - нахально вскинул бровью он, видя как бледнеет на его глазах женщина.

Удар попал четко в цель, понял Беркер судя по нетривиальному виду Асуде, которая вышла из обычного амплуа надменной, не склонной к эмоциям женщины и сейчас пыталась собрать себя, слегка прикусывая свои тонкие, обрамленные красной помадой губы, сверкая недобрым взглядом карих глаз, направленных на Беркера. Мужчина усмехнулся, подняв уголок губы вверх и наслаждаясь тем, что происходило на его глазах. Удивленный Фираз, который совершенно не привык видеть свою мать такой обескураженной переводил глаза между двумя взрослыми людьми, очевидно, ожидая каких-либо объяснений.

- Ваша мать, господин Фираз, сейчас кажется убьет меня одним только взглядом, - иронично начал Беркер, поглядывая на Асуде. - Не думал, что предложение о работе Вашему сыну вызовет у Вас столь ярое отрицание. Кроме того, я достаточно БЛИЗКО, - ударение опять достигло своей цели, - общаюсь с госпожой Пембе. Мне кажется, для Фираза это отличный шанс наладить с ней отношения. Не так ли, Фираз?

- Это один из первых плюсов, о которых я подумал, господин Беркер, - со свойственной ему манерой всегда юморного разговора, ответил ему Фираз. - Госпожа Асуде, почему я не вижу на твоем лице радости за собственного ребенка? - обратился он к матери, скорчив неестественную гримасу негодования. - Вот, - обратился он в сторону Беркера, поднимая палец вверх и активно им жестикулируя, - она всегда так: Фираз, когда ты возьмешься за ум! Фираз, пора начинать работать в фирме! А как дело доходит - хочет привязать меня к своей юбке!

Беркер сотряс своим гортанным смехом весь кабинет. Настолько его подогревали слова этого молодого человека, рядом с которым пространство вдруг обрастало искрами доброты и лучистого смеха. Все еще продолжая смеяться над последними словами молодого человека, Беркер встал с кожаного кресла и, сверкнув глазами в сторону Асуде, направился к выходу из кабинета. Оценив оцепенение, в котором до сих пор пребывала женщина, явно понимающая брошенный им намек, Беркер немного замедлился и обернулся в сторону матери и сына, невольно сравнивая их черты между друг другом. Тот же нос, те же губы. Только вот глаза - не ее. Живые, веселые, любвеобильные. Такие же, как у того, кем он когда-то был.

- Фираз.., - задумался Беркер в моменте, поднимая руку к лицу и слегка потирая переносицу. - Позволю себе немного ускорить планы судьбы, - усмехнулся он. - Жду тебя и Нурсему в эти выходные с визитом в мой дом, - явно предвкушая прекрасное исполнение своего плана, сказал он. - Ну и конечно Вас, госпожа Асуде, - многозначительно добавил он, обращаясь к женщине, сидящей в кресле, вцепившись в подлокотники и отчаянно их сжимая. - Пора нам всем хорошенько познакомиться.

С этими словами мужчина распахнул белоснежную дверь, украшенную классическими рейками и скрылся за ней, совершенно уверенный в том, что через несколько минут ему предстоит один из самых сложных и болезненных разговоров в его жизни. Призраки прошлого, которые он старательно пытался игнорировать, начинали оживать вокруг, словно тени, выходящие из-под земли. Пора было раз и навсегда покончить с тем, что последние 28 лет составляло все его мучительное существование, продолжая скрываться за тенью его ошибки.

Взгляд Асуде, полный ярости и какого-то отчаяния остановился на беспечном сыне, который сидел с примирительной улыбкой, явно витая в облаках. Она поднялась с кресла так резко, что оно отшатнулось на двух задних ногах, и стремительно проследовала вслед за только что ушедшим мужчиной. Больше откладывать неизбежное было некуда.

***

Паркуя машину на подземной парковке внутри одного из жилых домов, возле одной из опорных колонн, Омер раз за разом прокручивал в голове скандал, учиненный им в клинике. Судя по сообщению, которое пришло от его жены, она ждала его со слишком большим нетерпением, чтобы он мог омрачить их встречу своим признанием того, что только что сделал, поддавшись влиянию своей глупой ревности. В конечном итоге, решив молчать об инциденте, Омер ловко вписался в пространство между колонной и стоящим рядом автомобилем и заглушил двигатель.

Внутри до сих пор клокотала злость и обида, которая никуда не исчезла, несмотря на то, что причина, как ему казалось, была устранена. Но дело было не только в надоедливом докторе. Само поведение Кывылджим, в который раз не поддавалось его пониманию. Боясь, что его эмоции снова могут нарушить то хрупкое перемирие, которое установилось между ними, Омер пару минут дал себе возможность побыть в полной тишине в темноте кожаного салона, запустив руки в волосы.

Бетонные серые стены парковки были свидетелем того, как тяжело ему давался сейчас контроль над собой. Выдохнув, Омер открыл дверь автомобиля и еще раз удивился выбору места встречи с Кывылджим. Пройдя к выходу по крутому уклону парковки, Омер вышел на свежий воздух, встретивший его вечерней прохладой и закатным солнцем, которое уже совсем низко склонилось на горизонте, своими алыми и рыжими красками перекликаясь с темнеющим небом. Двигаясь вдоль монументального элегантного здания с декоративными колоннами и пилястрами, мужчина, поправив лацканы своего пиджака, огляделся вокруг, желая удостовериться с геолокацией и окружающим его пространством. В здании, возле которого он сейчас проходил располагались несколько детских магазинов и Омер невольно остановился возле одной из витрин, с умилением разглядывая маленькие детские вещи, надетые на крохотные манекены.

Во всей этой сплошной череде проблем, погоне за здравым смыслом, возмездием и репутацией, его спасало огромное неподвластное ему ощущение, что скоро он снова станет отцом. Сравнивать с рождением Метехана это чувство было бесполезно. Он был молод, зависим от отца и традиций, принятых в его семье, он не любил женщину, на которой ему пришлось жениться. Когда он впервые взял на руки маленький сморщенный кряхтящий комочек, запеленатый в голубую ткань, он точно знал, что это было продолжение Бекира. Способный дарить тепло всем, кто его окружал, Омер полностью погрузился в воспитание Метехана, никогда не давая себе ощущать, что он был не его отцом. Его большое сердце умело любить, несмотря ни на что. Но чувство, которое ему дарила Кывылджим, когда в своем зрелом возрасте, он наконец мог обрести неизмеримое в его сознание счастье - родного ребенка от любимой женщины, было несравнимо ни с чем.

Подавив в себе бурное желание прямо сейчас скупить все, что он видел на витрине, Омер двинулся дальше, подходя к выбранному его женой небольшому уютному ресторанчику, на противоположной стороне улицы, которую он только что пересек по не слишком оживленной дороге.

Спустившись на пару ступеней, ведущих к двери в ресторан, с двух сторон заключенные в прямоугольный забор из деревянных кадок с пышными шарами самшитов, Омер толкнул дверь ресторана, проходя в тихое, с естественным светом пространство, оглядываясь в поиске Кывылджим.

Среди немногочисленных столиков, скатерти на которых позволяли сделать вывод о средиземноморской направленности кухни, степенно проходили редкие официанты, не нарушая спокойствия, царящего внутри. Отделка стен деревянными покрашенными панелями завершалась повторением их геометрического рисунка на паркетном полу, соединяя в одну линию пол и стены, тем самым создавая иллюзию скругленного парящего помещения.

Посетителей в этот час здесь было крайне мало, так, что он без труда нашел глазами Кывылджим и тут же в сердцах сделал глубокий выдох, увидев жену в компании какого-то мужчины за столиком, которому она дарила свою открытую улыбку. Злость тут же растеклась по его еще не унявшемуся телу после стычки с Фураном, делая его движения резкими, а настроение слишком мрачным.

Степенно двигаясь по центральному проходу к столику с Кывылджим, Омер нацепил на себя одну из своих защитных улыбок, тогда как в его голове уже шел обратный отсчет времени, которое оставалось еще у одного тайного поклонника его жены, прежде, чем он разобьет ему нос о стол, за которым сейчас должен был сидеть он.

- Душа моя, - разливаясь соловьем, когда он поравнялся со столиком, начал Омер приторно, - я вижу тебя скоро нельзя будет оставить одну даже на минуту. Боюсь, мне придется приставить к тебе охрану.

Кывылджим метнула на мужа колкий взгляд, поднимаясь из-за стола и оставляя на его щеке влажный след от поцелуя, со значением ухватывая его за предплечье.

- Омер, - пытаясь сгладить его слова, сказал она, обращая кивком головы внимание на мужчину, в этот момент поднявшегося со стула и искренне улыбающегося Омеру, - я встретила здесь своего коллегу - это Али, старший менеджер отдела продаж в компании господина Беркера.

- Здравствуйте, Али, - отозвался Омер, пожимая ему руку. - Удалось скрасить одиночество Кывылджим, пока я спешил на встречу? - ехидно заметил он, намереваясь серьезно поговорить с Беркером на предмет увольнения всех лиц мужского пола, которые могли пересекаться с Кывылджим в его компании.

- Омер Унал! - возмутительно отозвалась Кывылджим, сгорая от стыда после его слов. - Али, я прошу прощения за эти слова моего мужа, кажется, сегодня не его лучший день, - бросая уничтожающий взгляд на мужа, обратилась она к коллеге, оставаясь в вертикальном положении и плечом опираясь на его грудь.

- Ничего, Кывылджим ханым, - улыбчиво произнес статный темноволосый мужчина с очками на переносице, слегка посмеиваясь над парой перед ним. - В нашей стране мужчины генетически запрограммированы на проявление ревностных чувств. Я удалюсь, чтобы обстановка не стала более воинственной. Приятно познакомиться господин Унал. В нашей компании много наслышаны о Вашем холдинге и о Вас.

- Обо мне? - нахмурился Омер. - Надеюсь, говорят приятное? - уже более ровно спросил он собеседника, приятно удивляясь только что сказанным словам.

- Господин Беркер считает Вас профессионалом своего дела, господин Унал,- отозвался мужчина, стараясь вложить в свой голос как можно больше доброжелательности. - Открою Вам секрет, господин Унал, часто наши совещания начинаются с того, что Вас приводят в пример, - в кивке с улыбкой добавил Али.

- Ты слышал, Омер? - восхитилась Кывылджим, оценив интерес Беркера к мужу и ощутив прилив гордости за него. Она перевела взгляд светящихся глаз на его лицо и тут же нахмурилась, столкнувшись с напряженным, угрюмым и отстраненным видом Омера.

- Я все слышу, дорогая, и вижу, - сделал ударение на последнем слове мужчина, рукой снимая руку Кывылджим со своего предплечья и немного отодвигаясь от нее в сторону столика.

- Ну а мне уже пора, - заключил Али, посылая лучи тепла в глазах в поддержку Кывылджим и протягивая руку Омеру. - Всего хорошего, господин Унал.

Мужчина пожал руку коллеге Кывылджим, не слишком с добром и не слишком открыто, и выдавил из себя слова прощания, пока его жена, очевидно, не улавливая безрадостного настроения мужа, перебросилась с Али еще несколькими любезными словами, прежде, чем попрощаться. Не намереваясь быть вежливым, Омер в эту минуту опустился на стул, напротив приборов своей жены и, вскидывая бровь и сжимая тонкие губы, смотрел, как его женщина очаровывает своим присутствием очередного ненужного в ее жизни человека. Наконец, кивнув Али и провожая его взглядом, Кывылджим оглянулась на Омера, тут же меняя нежность взгляда на бушующие всполохи огня, способного сию секунду испепелить любого попавшего под обстрел искрами, и присела за стол.

- Что это опять было, Омер Унал?! - так заводящим его учительским строгим тоном начала Кывылджим, готовясь вступить с ним в перепалку. - Что это за дурацкие глупые подколы с твоей стороны в адрес совершенно незнакомого тебе человека?

Омер скрестил руки на груди и закатил глаза, поджимая губы в насмешливой гримасе, еле сдерживая себя, чтобы не наговорить сейчас глупостей. Упрямство, с которым Кывылджим отрицала очевидность своего влияния на мужчин, порой доводила его до грехопадения.

- Тебе показалось, жизнь моя, - бросил он ей, подзывая официанта движением руки. - Я вижу, ты уже сделала заказ? Позволишь, я выберу себе что-нибудь?

- Ты ловко уходишь от темы, Омер, - прищурилась Кывылджим, сосредотачивая на муже свой взгляд резко ставший стальным. - Что происходит?

Омер, уныло переворачивая страницы меню, выбрал совершенно не интересующее его сейчас блюдо. Назвав его подошедшей молодой девушке, он приторно улыбнулся ей, исподтишка бросая взгляд на Кывылджим, и ожидая ее немедленной реакции, которая не заставила себя долго ждать. Кывылджим нахмурилась, одарив девушку слишком испепеляющим взглядом, отчего молодая официантка быстро ретировалась от их столика, предварительно записав заказ в неприметный блокнот, который сунула обратно в фартук.

- Ты действительно не понимаешь, Кывылджим? - дождавшись пока официантка, скроется из виду, начал Омер, примеривая внутри себя, стоит ли сейчас сказать ей о том, что он знает об их встрече с Фураном. - Мне неприятно видеть тебя в компании других мужчин, особенно тех, кто имеет на тебя виды.

- Что ты такое несешь, Омер?! - тут же вспыхнула Кывылджим, которой прямо сейчас расхотелось даже притрагиваться к начатому ей салату. - Ты, видимо, сошел с ума от какой-то первобытной ревности, не имеющей под собой никаких оснований! Это был всего лишь коллега, откуда такая реакция?!

- При чем тут твой коллега, Кывылджим! - резко бросил ей Омер, уже не сдерживаясь в своих чувствах и тут же ощутил то же накатывающее по его венам раздражение, которое он еще пару часов назад вымещал на Фуране. Где-то далеко его подсознание тут же выдало ему флешбэк в виде сцепленных рук Кывылджим и Эртугрула, входящих в большой праздничный зал, соприкасаясь телами. Захлестнувшие тогда ревностные собственнические чувства, как и в кабинете у Джана при виде ее фотографии в телефоне чужого мужчины, никуда не делись с тех пор. - Возможно, это покажется для тебя странным, но я все еще мужчина традиционных взглядов, Кывылджим. Твое искреннее увлечение какими-либо темами иногда переходит границы допустимого для меня понимания общения женщины с противоположным полом.

- Омер, ты явно не в себе, - покачала головой Кывылджим, с огорчением опустив глаза, когда планировавшийся нежный вечер вдруг обрубил такой глупый и бессмысленный разговор между ними.

Омер поднял с тарелки хлопковую белую салфетку, раскладывая ее у себя на коленях и насупленно посмотрел на жену. Написанное на ее лице сожаление заставило его нахмуриться, понимая, что он переборщил, поддавшись примитивным, но таким сильным эмоциям.

- Ты хотела поговорить со мной о чем-то? - немного робко начал он, глядя на жену теперь чуть нежнее.

Кывылджим отвела взгляд в сторону, пряча нахлынувшую обиду и слезы, и скользнула взглядом по небольшой коробочке, которая лежала на соседнем стуле, подготовленная для вручения мужу. Омер перехватил ее взгляд и недоуменно перевел его на стул, который был закрыт от него краем стола, в непонимании, на что смотрит Кывылджим.

- Кывылджим? - уточнил он, петляя глазами по женщине. - Что-то случилось?

- Ничего, - резко бросила она ему, одной рукой схватив коробочку и убирая ее в сумку, стоящую рядом. - Просто захотела тебя увидеть, - добавила она, сжимая губы, чтобы не дать волю воде, застывшей в глазах предательски сползти по щеке.

- И все? - хмурясь еще больше спросил Омер, наблюдая за тем, как она что-то положила в сумку. - Кывылджим, если я перегнул палку, извини, - добавил он. - Кажется, я действительно, переборщил.

- Переборщил, - усмехнулась женщина, повторяя его слова. - Ты явно принимаешь меня за другого человека, Омер. Я не та, которая просто так сможет предать свои чувства, поддаваясь сиюминутному порыву страсти, - колко бросила она ему с точным намеком на прошлую ситуацию, сверкнув искрами в карих глазах.

Омер сжал уголок губ, качая головой и понимая, что сегодняшний вечер в компании жены явно будет не из самых простых. Глубоко вздохнув, краем глаза он заметил, как девушка-официантка спешит к их столику с его заказом, ловко обходя препятствия в виде других посетителей, столов и парочки поддерживающих несущих колонн. Слегка кивнув импозантному мужчине, официантка поставила перед ним вкусно пахнущую паэлью и тут же оставила пару наедине, памятую свирепый взгляд женщины.

Последующие несколько минут, Кывылджим и Омер провели в молчании, поглощая блюда, стоящие перед ними. Поменявшись местами, один из них под влиянием эмоций совершал глупые поступки, другая, стараясь смягчить последствия предпочла умолчать о ее встрече с Фураном и тому, что он сказал ей. Косясь друг на друга, будто их взгляды сейчас могли заменить взрослого ответственного разговора, они, словно два обиженных недоросля, вяло ковырялись в тарелках, выдавая в пространство горячие искры обиды друг на друга, но не намереваясь начать разговор.

- Может быт стоит уже поехать домой, Кывылджим? - наконец сказал Омер, откладывая приборы в сторону и по обычаю пытаясь идти на примирение первым. - Как чувствует себя Сонмез ханым? Мэри сейчас справляется с ней и Алев?

- Может быть, - передразнила его жена, скорчив ехидную улыбку, которую так ненавидел в ней муж,способную опустить собеседника на уровень ниже плинтуса. - Сегодня твой брат забрал Алев, - поморщившись от глупости поведения Абдуллы бея и своей бывшей подруги, добавила она. - Так что Мэри осталась с мамой. Или ты собирался отвезти меня домой, Омер?

- Не придумывай, Кывылджим, - четко и быстро отрезал Омер. - Мой брат повез племянницу к Ишил в гостиницу? - нахмурился мужчина, будто не узнавая в том, что говорила сейчас его жена собственного брата, который всегда был олицетворением мудрости и благочестия в их семье.

- Твой брат совершенно потерялся в своих животных порывах! - со злостью ввернула ему Кывылджим. - И это уже выходит за пределы МОЕГО понимания. Он тащит НАШУ племянницу сначала в дом к своей жене, а потом и к новой любовнице. Все, что продолжает творить Абдулла бей - это просто какой-то дикий ужас, а самое главное, что я не могу повлиять на это! - с болью в голосе добавила она.

- Я поговорю с ним, Кывылджим, - ответил Омер, качая головой от признания собственных заблуждений в адрес старшего наставника. - Но не ручаюсь, что смогу повлиять на него. Ты знаешь моего брата, он редко принимает чужую точку зрения, даже, если она имеет в себе здравый смысл.

- Но страдает ребенок, Омер! - вспылила Кывылджим, выпуская пар наружу. - А кроме того, моя мать, которая принимает все близко к сердцу. Но, очевидно, мужчины в вашей семье считают в порядке вещей издеваться над женщинами! - бросила она ему злостную фразу, в моменте осознавая, что заденет своего мужчину и отчаянно желая этого.

- Давай поедем домой,- отрезал Омер, пропуская мимо ее ехидное замечание и чувствуя, как ярость, кипевшая сейчас в глубинах его жены становится все более отравляющей, сделав знак девушке, чтобы она рассчитала их. - Кажется, сегодня разговора у нас не получается.

Кывылджим замолчала, пряча в себе злостные эмоции и кидая на Омера слишком многозначительные горячие взгляды. Ее трогательный сюрприз, который она подготовила ему был окончательно испорчен его мрачным видом и глупыми претензиями в ее адрес. Кивнув Омеру, она встала из-за стола, направляясь в дамскую комнату, чтобы хоть немного унять свои разбушевавшиеся эмоции, окатив себя холодной водой.

Пока Омер доставал карточку, чтобы совершить оплату, стоящей возле него официантки с переносным терминалом, по столу вдруг прокатился вибрирующий звук, который издал телефон Кывылджим, возвестив о входящем звонке. Бросив беглый взгляд на экран устройства, Омер вытаращил глаза от злости, увидев отображающийся номер звонившего. Фуран. Выругавшись, ничуть не стесняясь присутствия официантки, одной рукой протянув карточку к терминалу для оплаты, второй рукой Омер ухватил телефон Кывылджим, с остервенением сбрасывая номер мужчины. Быстро вернув телефон на место, Омер резко поднялся со своего стула, вновь обретая воинственное состояние, и стремительным шагом направился к выходу из ресторана, на ходу запахивая свой пиджак и задевая один из стульев, отчего тот повалился на бок.

Вернувшись из дамской комнаты, Кывылджим нахмурила брови, не обнаружив Омера за столом. Оглянувшись, проходя взглядом по всему заведению, женщина недоуменно кинула взгляд в сторону девушки, которая их обслуживала и сейчас стояла возле входа на кухню ресторана. Махнув в сторону выхода, девушка пожала плечами, обозначая странное поведение мужчины и тут же скрылась за распахнутыми дверями с круглым стеклом вверху. Схватив сумочку и телефон, все еще лежавший на столе, Кывылджим, находясь в полном недоумении, покинула ресторан, предчувствуя занимательный вечер.

Вдохнув глоток свежего уже почти ночного воздуха, который сегодня был наполнен ароматов цветущих цитрусовых деревьев, Кывылджим заметила Омера, быстрым шагом направляющегося в сторону подземной парковки здания напротив, в котором она, так же, как и муж оставила свой автомобиль. Воздев глаза к небу, явно не понимая, что случилось с Омером, Кывылджим направилась вслед за мужчиной, пересекая дорогу. Новое положение ее организма не давало ей преимущества, несмотря на легкость походки, уже утяжеляя ее дыхание и придавая инстинктивную аккуратность при движении. Заметив, как муж скрылся за крутым поворотом на парковку, Кывылджим максимально ускорила шаг, проходя под арочной колоннадой здания, в котором размещались магазины с детской одеждой, куда она заглянула перед ужином, ожидая трогательной реакции Омера на новость. Сейчас мрачный не подсвечиваемый портал из полукруглого глубокого потолка не казался ей таким милым, подгоняя ее идти вперед все быстрее.

Как и Омер, завернув в темное пространство подземной парковки здания, Кывылджим сузив глаза от темноты, которая встретила ее, спонтанно оказалась почти посередине уклона вниз уходящей дороги. Услышав звук шин движущегося автомобиля, она не сразу сообразила взять немного вбок, чтобы увернутся от надвигающегося на нее транспортного средства. В момент, когда могло случиться непоправимое, крепкая хватка мужских рук вдруг оттянула ее в сторону, с силой прижимая к себе и шумно выдыхая.

Почувствовав в миг такой родной знакомый запах и широкую грудь перед собой, Кывылджим охнула от осознания ситуации, которую только что избежала и несколько осела в руках Омера, часто вздыхая и тут же приложив руку к животу, инстинктивно стараясь уберечь своего ребенка.

- Кывылджим Унал, - раздался над ней глубокий голос Омера. - Нельзя ли быть аккуратнее, когда преследуешь своего мужа?!

- Больно надо, Омер Унал, - приводя в порядок свое дыхание, ответила она, отстраняясь от него и свирепо окатывая его пылким взглядом. - Мог бы и дальше сбегать от меня, - подначивая мужа, бросила она.

Омер усмехнулся, окинув ее слишком страстным вожделенным взглядом, в секунду ощутив прилив жгучего желания от интимной близости жены в темном углу парковки, среди бетонных серых стен. Не желая объяснять свое поведение и вообще говорить с ней в данную минуту, Омер ловко прижал ее к шершавой холодной стене своим большим телом и, воспользовавшийся темнотой, скрывающей все его действия, с остервенением впился в ее пухлые губы, искаженные язвительной ухмылкой.

- Сколько раз тебе говорить, что меня нельзя провоцировать другим мужчиной, госпожа Унал, - сбившимся от желания голосом, сказал Омер, запуская горячую волну между ними. - Ты предложила мне сделку, жизнь моя. Я хочу сделать тебе ответное предложение, - нахально заявил он.

- О чем ты сейчас, Омер? - чувствуя нереальный обмен сексуальной энергией между ними, спросила Кывылджим.

- За каждый твой неосмотрительный поступок в отношении другого мужчины, я буду иметь право наказать тебя, Кывылджим, - так просто и так горячо заявил Омер, лицо которого она не могла рассмотреть в темноте, чувствуя как дрожь от его слов тут же пробежала по ее телу. - Я не всегда могу быть таким понимающим, жизнь моя, - хохотнул Омер, ухватывая ее за локоть и увлекая в сторону своего автомобиля.

Послушно подчиняясь сейчас своему мужу, все еще сгорая от собственных ощущений после его предложения и уже предвкушая тут же возникшую в ней идею, Кывылджим проследовала к его Lexus, решив, что заберет свой автомобиль со стоянки завтра.

***

Облокотившись на белую резную колонну, больше похожую, по его мнению,на пародию на эпоху позднего ренессанса, Беркер скользил по двери перед ним, ожидая, когда женщина, которую он только что оставил в растрепанных чувствах, обрушит на него всю жестокую правду, которая царила между ними подобно настигающему урагану, который с корнем вырывал все живое на своем пути, оставляя лишь полную разруху. Не столько завидев ее, сколько услышав ее твердые четкие короткие шаги, он ухмыльнулся, предоставляя себе пару спасительных минут перед началом неотвратимого разговора.

Вымеряя каждый свой шаг, будто с каждым ударом отрезая все хорошие воспоминания, что еще остались между этими двум людьми, Асуде в спешке приблизилась к Беркеру, сделав ему знак рукой следовать за ней в кабинет. Усмехнувшись, но повинуясь единственному человеку, который до сих пор мог оказать на него такое влияние, Беркер, сжимая кулаки в тайне от нее в собственных карманах, кивнул ей, предоставляя первой выйти из своих собственных четко очерченных границ поведения и проследовал за ней.

Рывком распахнув дверь своего кабинета, Асуде, прошла до окна, открывавшего перед ней вид на узкую улочку Стамбула с задней стороны фасада, и в молчаливом гневе облокотилась на выступающий каменный подоконник. Внизу сновали курьеры, курили служащие и посетители кафе, расположенного в здании напротив, петлял по улицам одинокий велосипедист, явно случайно забредший в это район. Тонкая нитка мощеной крупным булыжником улицы уходила вверх от здания небрежно заворачивая чуть правее за соседний дом. Все вокруг было как всегда. Лишь только ее ощущение спокойствия и контроля над ситуацией больше не было.

Беркер притворил дверь в кабинет, не удосуживаясь пройти дальше и остановился посередине большого турецкого ковра, который и в этом кабинете занимал центральное место в комнате.

- Что же, Асуде, - слишком аляповато для своего образа вдруг начал он. - Сейчас ты можешь начать говорить. Но, прежде чем снова соврать, как ты делала это последние 28 лет, я бы хотел предупредить тебя, что самая большая ошибка перед Аллахом - лгать. Ты, я вижу, - кивнул он в сторону тюрбана на ней, - теперь соблюдаешь все, что предписано Великим пророком.

Асуде вздрогнула, но не повернулась, несмотря на завуалированное ядовитое обвинение, которое Беркер так резко кинул ей. Ни один мускул не дрогнул, когда он пытался ее задеть, однако внутри бушевали пожары, сжигающие все внутренности подчистую.

- Что же ты молчишь, Асуде? - ухмыльнулся он, ожидая от нее признания. - Кажется, твоя система знаний обо мне дала сбой?

- Как ты узнал? - резко повернувшись на 180 градусов, переставая сдерживать себя, прикрикнула в его сторону Асуде, голос которой моментально окрасился в яркий кричащий от боли, а глаза сверкали как два острых лезвия.

- Ты обо мне слишком плохого мнения, - рассмеялся Беркер, нахально оглядывая с ног до головы некогда слишком сильно любимую женщину. - О том, что Фираз - мой сын я узнал несколько лет назад. Он интересный молодой человек, - с теплом отозвался высокий статный мужчина, впадая в мечтательное состояние.

В его жизни в последние 30 лет было не так уж много радостей. Потеря любимой женщины, последующий крах империи, которую он создавал вместе с отцом, попытка спасти себя и свою репутацию с помощью нелепого несчастливого брака с бывшей женой, в которой единственным его подарком был рожденный с ДЦП сын, через много лет совместной жизни. Постоянные больницы, череда уколов, лечебных гимнастик, страшных диагнозов накладывались на преумножение величия компании тестя, в которой он со времени его смерти стал полноценной главой. Отточенные годами навыки ведения бизнеса сочетались с современным подходом и применением новейших технологий, четкий подбор персонала, каждого из которого он нанимал сам, собирая вокруг себя не просто команду единомышленников, а команду профессионалов, готовых вступиться за своего начальника в любую схватку. Молчание жены, которая все глубже уходила в проблемы сына, которого он, к своему глубочайшему стыду, так и не смог поставить на ноги. Бездонная грусть, отчаяние было запрятано далеко на задворки души, уступая место холодному расчету, отсутствию каких либо чувств и глубокому изучению религии, которое он не афишировал ни перед кем. С тех пор, как он видел Асуде последний раз на светском рауте, он не упускал ее из виду, наблюдая за всеми событиями, что происходили в ее жизни: от рождения сына до смерти мужа. Несколько лет назад, натолкнувшись на видео с ней в компании приятного и дерзкого черноволосого живого молодого человека он буквально задохнулся от яркости ощущения, будто сам стоит рядом с некогда любимой женщиной и тут же начал сопоставлять все факты. Без труда выяснив дату рождения Фираза, сделав генетический анализ, так легко и просто по добытому его помощником отпечатку слюны на стакане с алкоголем, оставленному Фиразом в одну из своих пьяных ночей в баре Стамбула, Беркер ощутил какую-то зловещую предопределенность того, что происходило с ним все эти годы. Не нарушая покоя матери своего сына, он продолжил тайно вникать в его жизнь, забавляясь от его выходок и находя великолепным его такое живое и отвязанное поведение, втайне насмехаясь над реакциями Асуде на все его действия. Задумав в итоге восстановить справедливость, которую он до сих пор не мог оставить безнаказанной, в один момент он решил вступить в игру. По какой-то роковой случайности с компанией Уналов его свела Элиф, в которой он узрел такое далекое воспоминание, до сих пор бередившее его душу.

*** много лет назад

- Почему ты не веришь мне, Асуде? - взревел молодой мужчина, так отчаянно желающий прямо сейчас встряхнуть жгучую брюнетку напротив, чтобы вытрясти из нее всю ту чушь, которую она ему говорила. - Как ты можешь верить этим нелепым фактам?! Ты ведь знаешь меня лучше всех в этом мире!

Беркер с остервенением, подобно тому как невиновному выносят несправедливый приговор, стукнул кулаком по белой шершавой стене позади девушки, вкладывая в этот удар всю свою боль, которую больше мог скрыть. Стоя возле увитого многолетним плющом дома ее родителей, он часто дышал, больше от опасного расстояния между ними, чем от слепой ярости тех слов, что она выкрикивала ему.

- Эти фото, Беркер, говорят сами за себя, - слишком безапелляционно отрезала Асуде, выговаривая каждое слово и тряся перед ним фотографиями его позора, не имеющего, однако, к нему прямого отношения.

- Это - фальшивка, Асуде. Я не изменял тебе. Да и не смог бы, - процедил он уже устало. Бесполезно было спорить с этой вспыльчивой непримиримой к ошибкам, женщиной. - Я видел эту женщину в первый раз в своей жизни. Это был не больше, чем деловой ужин.

- Деловой ужин, который закончился в постели с проституткой, - усмехнулась Асуде, глаза которой горели жутким огнем. - Не смеши меня, Беркер. Я тебе не верю.

Мужчина с тоской посмотрел в ее карие глубокие глаза. Это действительно происходило с ними? С теми, кто клялся, что никогда не покинет друг друга? С теми, кто каждый день не только любил друг друга, но и вместе создавал компанию, ночами работая над каждым новым проектом так же страстно, как и их жаркие поцелуи на маленьком кожаном диване - единственном свидетеле их волнующих отношений? Как могла эта женщина верить таким глупым фотографиям, которые он по нелепой случайности просто не успел изъять у ненавидящего его человека?

Но она верила в ложь. Верила так, что поставила на кон все, что они имели - их любовь и их бизнес.

Борьба между желанием ухватить ее в свои объятия и негодованием, чтобы развернуться и уйти, дав ей возможность осознать глупость своих слов, разрывали его, как и ее губы и глаза, которые сейчас с таким гневом были обращены к нему. Стоять возле нее было невыносимо, как и не находиться с ней рядом.

- Уходи, - внезапно прошептала ему Асуде. - Уходи, Беркер. Я больше не хочу тебя видеть. Никогда.

С трудом заставив себя в эту минуту взглянуть в остекленевшие глаза напротив, Беркер отшатнулся, осознавая реальность слов, которые бросила ему любимая женщина. Она сделала выбор.

Выдохнув от собственного бессилия и обиды, Беркер убрал руку, которая все еще находилась возле ее шеи и, бросил прощальный взгляд на ту, ради которой он мог бы не задумываясь умереть однажды, развернулся в направлении залива. Вокруг кричали чайки. Так громко, будто навзрыд оплакивая жестокую шутку, в которую сыграл с ними кто-то третий. Барашки водной глади залихватски бороздили бирюзовую полоску воды, насмехаясь над его слабостью. Понуро опустив голову, он шел вдоль берега, подхватывая ногами небольшие куски водорослей, выброшенных на берег после недавнего шторма, переваривая все, что только что услышал.

Кто-то подсунул ему эту женщину в кровать в деловой поездке, пока он спал сном младенца. Кто-то слишком хотел получить его компанию, которая занимала лидирующие позиции на рынке, поэтому шантажировал его письмами с угрозами. Кто-то хотел, чтобы Асуде в это поверила, растеряв доверие к единственному преданному ей человеку. И этого кого-то он не успел найти прежде, чем она узнала нелепую правду.

В последний раз оглянувшись, он увидел в окне на первом этаже ее глаза, которые с таким укором смотрели ему вслед. Он улыбнулся, желая в последний раз послать ей все тепло, на которое только был способен, и никогда больше не быть рядом с любимой женщиной.

***

В тот момент она отвергла их. Не поверила ему. Возможно, именно поэтому он теперь так стремился предостеречь Омера, чтобы тот не повторил её ошибку. Стремился успеть, пока ещё не было слишком поздно.

Да, Кывылджим и Асуде были схожи. С той лишь разницей, что Кывылджим избрала веру в любимого мужчину.

Познакомившись ближе с членами семьи Унал, Беркер с удивлением отметил как ему импонирует младший из братьев, отмечая его острый ум и всепрощающий характер и его племянники, несмотря на ошибки, совершенные молодым и вспыльчивым Фатихом и излишнюю скромность и нерасторопность старшего сына Абдуллы бея. Однако не вмешался тогда, когда Фираз сделал необдуманные поступки и связал свою жизнь с дочерью Пембе. Более того, он дал ему пройти весь вовсе не милосердный путь, даже тогда, когда состоялось его знакомство с Пембе. Поначалу имея лишь корыстный интерес к этой женщине, презирая ее за то, что она делала со своей дочерью, Беркер совсем не ожидал, насколько прочная установится связь между ними, в том числе и на глубоком почитании религии, в которой Пембе видела лишь фанатичное спасение, а он - глубокую любовь и ответы на многие вопросы, которые сейчас пытался донести до этой сильно раненой женщины. Возможно, это и был жизненный урок. Спасовав однажды, прожить теперь до конца и спасти душу такой красивой и набожной женщины, которое все чаще занимала все его мысли в свободное время.

- Ты ведь не собираешься вывалить на него всю правду? - резко и грубо прервала его воспоминания Асуде голосом слишком жестким даже для ее властной натуры.

- О чем ты, Асуде? Разве я похож на сценариста мыльных опер? - усмехнулся Беркер, вновь обретая свое самодовольное спокойствие, которому ему пришлось научиться за все эти годы. - Если ты пожелаешь - можешь сама рассказать ему всю правду. "Моли Аллаха, чтобы твоя ложь вскрылась в этом мире, в этой жизни, чтобы ты успел попросить прощения у человека за то, что сказал ему неправду. В следующей жизни уже будет суровый расчет", - добавил Беркер цитатой, смотря на женщину пристальным жестким взглядом без абсолютной надежды на примирение.

- Зачем ты здесь появился Беркер? - продолжая сжимать руками подоконник сзади, уже спокойнее спросила Асуде, кусая губы от волнения.

- Пришел вернуть то, что по праву было моим. На зло отвечают справедливостью, не так ли? - ухмыльнулся он таким привычным хищным взглядом. - Разве ты будешь против, если нашему сыну достанется приумноженное состояние его отца? Не ты ли строила бизнес в надежде, что руководить им будет Фираз? Я помогу тебе с этой задачей, Асуде. Справедливость наступает тогда, когда всем поровну, а тебе - чуточку больше, - зловеще рассмеялся он, не уточняя до конца, что имеет в виду. - Напомни Фиразу, что он должен мне ужин с Нурсемой. И мой тебе совет, Асуде - не гневи Аллаха, у тебя замечательная невестка.

- Ты решил поиграть в бога любви, Беркер? - вскинула бровью Асуде, удивленная, что от прежнего любимого человека в глубине души осталась эта черта - помогать искренне любящим сердцам.

- Нет, дорогая Асуде, - язвительно усмехнулся мужчина. - Я решил сделать то, что нам с тобой не удалось - сохранить любовь. А теперь, до встречи, госпожа Асуде. Я рад, что мы, наконец, выяснили правду, - лукаво посмотрел он на женщину и развернулся на том же турецком ковре.

Смягченные о ворсистую поверхность расписного ковра шаги мужчины глухо проследовали к двери, оставляя в большой задумчивости некогда такую страстную женщину, однажды предавшую свое счастье.

***

Проникая в темноту тихой квартиры, Омер и Кывылджим бросали друг на друга странные взгляды. Это было сродни невысказанных эмоций, в которых была разная гамма - обида, желание, нежность. Полярность их чувств, которые в миг могли превратиться из огня в холод и обратно, иногда пугала даже их самих, в конечном итоге желая только одного - тихую гавань с любимым человеком.

Задержавшись в прихожей, Кывылджим закатила глаза, видя, как старательно Омер избегает встречаться с ней глазами, до сих пор продолжая играть в напускную обиду. Бросив пиджак и ключи на небольшой овальный пуф, Омер сверкнув глазами в сторону жены, проследовал в спальню, чтобы переодеться. Кывылджим усмехнулась, предвкушая свою идею, которая пришла к ней на парковке, явно надеясь обескуражить мужа своим поведением.

Проходя в гостевую ванну, которую с недавних пор отвела себе как свое личное пространство, Кывылджим улыбалась, в уме выбирая провокационный образ, который созрел в ее голове. Ее безумно заводила та отстраненность, с которой Омер вел себя с ней, но оставлять его поведение без ответа - она не планировала.

- Что за безумство ароматов ты сотворила, жизнь моя? - спросил Омер, заходя в кухню-гостиную и смешно принюхиваясь.

Жена стояла в пространстве между каменным столом, плавно двигаясь в такт под музыку, играющую из стерео системы, размещенной в зоне гостиной. Шелковое широкое халат-кимоно нежно голубого цвета, подхваченный легким тонким поясом, при каждом движении скользил по изгибам ее фигуры, приоткрывая стройные ноги и оголяя одно плечо в момент, когда она двигала рукой.

Кывылджим оглянулась, одаряя его загадочной хитрой улыбкой. Приглушенный свет от кухонной подсветки приятно окутывал тихое пространство, делая в этом свете цвет волос жены особенно глубоким каштановым с огненными переливами. Захваченный врасплох глубоким декольте, которое создавал не плотно запахнутый халат, Омер уставился на Кывылджим, бросая недоуменный взгляд, на двигающиеся полы ее одежды, которые открывали ему слишком провоцирующую картину - под кимоно не было ничего, он был в этом уверен.

- Что происходит, Кывылджим? - неуверенно спросил он, оставаясь за безопасным пока пространством стола, поглядывая на ее действия.

- А что происходит, Омер? - улыбнулась ему Кывылджим, снова поворачиваясь к нему спиной. - Я готовлю для нас чай.

- Чай? - переспросил Омер, наблюдая за действиями своей жены, сравнивая вид своей женщины с возможностью быть на кухне.

Продолжая свой легкий танец, женщина ловко разливала крепкий вкусно пахнущий напиток по турецким кружкам, стоящим на длинном деревянном подносе.

- Именно, - отозвалась Кывылджим, что-то ища в верхнем ящике кухонной зоны. - Можешь пока присесть и подождать, Омер.

Омер слегка нахмурился и присел на черный стул, попутно доставая телефон из кармана легких домашних брюк, бессмысленно начиная листать приложения и свайпая новости, до которых ему в эту минуту не было совершенно никакого дела. Короткий халат жены медленно сводил его с ума. Слегка подпевая одной из современных турецких композиций, Кывылджим открывала и закрывала нижние ящики кухни, чем еще больше вызывала беглые, но очень красноречивые взгляды, которые Омер исподтишка бросал на нее, когда длина ее халата уменьшалась с каждым наклоном женщины.

Наконец, на подносе рядом с кружками появились небольшие керамические емкости с орехами и медом, несколько кусочков шоколада и пахлава, которая завершала композицию, задуманную Кывылджим. Аккуратно захватив поднос, женщина направилась к столу, надев на себя абсолютно равнодушный взгляд, как будто в порядке вещей у нее было разгуливать почти обнаженной, прикрытой лишь голубым шелком, который так и норовил открыть все ее прелести с каждым шагом в сторону Омера. Омер вжал голову в плечи, когда жена слегка перегнувшись через стол демонстративно поставила поднос перед ним, не встречаясь с ним взглядом.

Схватив небольшую кружку, Омер сделал глоток ароматного травяного чая, наблюдая, как жена обходит стол, слегка невзначай задев его своим бедром и отодвигая стул рядом с ним. Громко поставив стеклянную чашку на стол, мужчина напрягся, чувствуя, как его плоть начинает пульсировать, с потрохами выдавая все его истинные желания.

- Как тебе чай, Омер? - насмешливо сказала Кывылджим, присаживаясь рядом с ним, таким образом, что низ ее халата-кимоно полностью открыл ее бедро почти до ягодиц.

Омер вскинул бровь. Лукавая улыбка пробежала по его лицу, завершившись в цокающем возгласе и пылком сверкающем взгляде. Не отвлекаясь от телефона, в котором он сейчас пытался найти спасение от своих желаний, держа глухую оборону обиды, Омер кивнул жене, обозначая свой ответ.

- Очень вкусно, жизнь моя, - хрипловатым голосом ответил Омер, слегка закашлявшись. - Ты тоже будешь?

- Конечно, милый, - приторно отозвалась Кывылджим, приподнимаясь в сторону чашки, стоящей на подносе, отчего взгляду Омера предстали полностью открытые ноги и край голых ягодиц.- Приятного аппетита, Омер, - захватив чашку, сказала она, присаживаясь обратно.

За столом вновь воцарилось молчание, нарушаемое звуками стеклянной посуды, которую попеременно ставили на стол мужчина и женщина, бросая колкие ненасытные взгляды друг на друга.

- Кывылджим, - начал Омер, - уже поздно, я иду спать.

- Как скажешь, милый, - отозвалась она, оставаясь на месте и перекидывая ногу на ногу, тем самым привлекая ошарашенный взгляд Омера.

- Ты не идешь? - все еще надеясь на ее благоразумие, спросил он.

- Чуть позже, Омер, - с усмешкой отозвалась Кывылджим.

- Кывылджим?

- Да, милый? - отозвалась она, бросая на него тягучий затуманенный взгляд.

- Ты останешься здесь?

- Как видишь, Омер.

- В таком виде? - еле сдерживаясь от злости, смешанной с горячим желанием прямо сейчас овладеть женщиной на этом столе, спросил Омер.

- С моим видом что-то не так, Омер? - искры в глазах Кывылджим достигли состояния огненных всполохов.

- Ты издеваешься..,- процедил мужчина, бросая на нее хмурый злобный полный огня взгляд и понимая, что встать со стула ему сейчас будет максимально сложно.

- Ты же обижен, Омер, - рассмеявшись, ответила Кывылджим, разводя руки, чем открыла доступ его взгляду к краю груди. - В чем проблема. Иди спать, я приду чуть позже.

- По моему, это я должен был наказать тебя, - пробормотал Омер, заставляя отвести свои глаза от груди Кывылджим и переводя их на свои руки, которые были сцеплены друг с другом.

- Что ты там бормочешь, Омер Унал? - игриво поглядывая на него, спросила Омера жена. - И тебе спокойной ночи, милый, - добавила она, забавляясь его состоянием и тут же слегка вопросительно сказала, - ты раздумал идти в спальню, Омер? Может, еще чаю?

Свирепый взгляд, который она тут же перехватила от мужа заставил ее открыто рассмеяться, потешаясь над стальными нервами мужа, которые сейчас давали слабину. Ловко привстав со стула, она присела к нему на колени, раздвинув ноги и Омер тут же обхватил ее ягодицы руками.

- Ну нет, мой дорогой муж, - усмехнулась она, сбрасывая его руки со своего тела. - Сегодня наказывать буду я, ты опоздал, - ее смех, больше похожий на злобное ликование заставил Омера издать животный рык. - У тебя нет права прикасаться ко мне сейчас, - многозначительно добавила она, чувствуя, как его естество упирается ей в живот.

- Это не честно, Кывылджим, - отозвался Омер, подчиняясь ей и держа руки по сторонам.

- Не честно - сбегать от меня из ресторана, Омер Унал, - отрезала Кывылджим, слегка покачивая бедрами на его коленях.

Она провела подушечками пальцев по обеим его рукам, вызывая легкие мурашки от ее прикосновений, спускаясь вниз к ладоням, выписывая на них круговые движения. Издав короткий вздох, Омер продолжал сдерживаться, чувствуя как все его внутренности буквально горят от кипящего внутри него желания. Легкими, едва уловимыми движениями пальцев Кывылджим провела дорожку по его лицу, переходя на шею, и через ткань футболки описала несколько спиралевидных движений по его груди. Потянув футболку на себя, Кывылджим легко освободила Омера от нее, тут же залюбовавшись мощными мускулами на его плечах и груди. Продолжая пытку, женщина, радуясь ощущениям от прикосновения своей ладони к его груди, слегка провела ей по мускулам, наткнувшись на его затвердевшие соски и тут же захватив их пальцами, слегка сжимая. Ощущение женской власти над ним дурманило. Стон, который издал уже измученный Омер, завел ее еще больше.

- Я все еще злюсь, Кывылджим, - пробормотал Омер, изнывая от желания.

Кывылджим подняла на него глаза, полные странного блеска. Дорожку, которую она провела языком по его ключице, опускаясь к его груди и захватывая его соски влажными губами, смакуя их вкус, заставила Омера зарычать.

- Кывылджим, дай мне к тебе прикоснуться, - процедил он.

- Сегодня веду я, - усмехнулась она хриплым голосом.

Тяжело и прерывисто дыша, Омер наблюдал, как его женщина опускается в своих поцелуях все ниже, а руки нежно блуждают уже в районе его плоти. Халат-кимоно на теле женщины упал с ее плеч, почти полностью открывая набухшую грудь и вставшие соски, притягивая взгляд Омера и полностью лишая его любых мыслей. Раздвинутые широко ноги, а вместе с ними и халат, открывали притягательный треугольник, который образовывали ее бедра. Пальцы Кывылджим нащупали его плоть под тканью, вызвав ошеломительную улыбку на ее лице. Пульсацию, которую она испытывала от безумного желания, было сложно контролировать. Но сегодня она хотела сама руководить процессом.

Проникнув рукой под его штаны, Кывылджим захватила его естество в свою руку, нежно поглаживая его кольцом из своих пальцев, отчего Омер замер, погружаясь в состояние зависимости и строго соблюдая ведущий режим своей женщины.

Не выдержав, Кывылджим освободила его от остатков одежды и, направляя одной рукой его плоть, медленно опустилась на него, прикусывая губы. Рык Омера, руки которого в этот момент дернулись к ней и тут же опустились обратно, заставил ее слегка усмехнуться. Чувствуя, как Омер проникает в нее все глубже, она испытала ощущение дикого необузданного восторга, направляя его и погружая в себя ровно настолько, сколько позволяла сама. Ощущения были настолько утонченными, что Кывылджим нежно постанывала в такт своих движений.

Омер сходил с ума, не смея прикасаться к ней, и уже плохо осознавая отчего получает удовольствие больше - от ее власти или от наблюдения наслаждения на ее лице. На лице Кывылджим покоилось мечтательное выражение лица, когда она полностью сосредоточилась на тех ощущениях, которые получала от управления не только собственным телом, но и телом мужа. Скользя вверх вниз, Кывылджим нежно проходилась влажными губами по каждой любимой черточке его лица - брови, веки, нос, губы, ямочки.

Чувствуя, как ее накрывает волна первого экстаза, Кывылджим уменьшила ритм колебаний, отодвигая безумное желание придти к кульминации и растягивая мучительное ожидание. Омер застонал, чувствуя, как попытка кончить вдруг провалилась под властью жены.

- Кывылджим, - простонал он.

- Не сейчас, милый, - отозвалась она, захватывая его губы и переплетаясь с ним языками.

Впуская его лишь наполовину, все так же продолжая контролировать всю гамму ощущений от медленного развития событий, Кывылджим дышала все чаще. Наслаждение было слишком велико, но торопиться она не хотела, мучительно издеваясь над Омером, который своими направленными движениями уже пытался получить долгожданную разрядку. Дрожь от наслаждения пробегала по всему его телу. Плохо пытаясь сдерживаться, Омер все же обхватил руками ее ягодицы, одним рывком глубже вбирая ее в себя, рыча от ярого желания. Их обоих словно закрутил бешеный вихрь. Превратившись в один миг в зверей, больше не в состоянии контролировать ритм и управлять своими инстинктами, они оба одновременно увеличили свой темп, максимально глубоко соприкасаясь друг с другом. Ни о какой нежности больше не было и речи. Желание было слишком неистовым, чтобы пытаться сдерживаться. Пару неконтролируемых толчков и с губ Кывылджим сорвался громкий стон, дрожь пробежала по всему телу, сотрясая ее с ног до головы, а горячая волна обожгла внутренности. Сокращение стенок ее влагалище окончательно сорвало Омера. Хрипло рыкнув, он вцепился в ее бедра и погрузился в нее до самого конца, тут же кончая от накатившей волны оргазма.

Выдыхая, Кывылджим опустилась к нему на грудь, чувствуя, как его пальцы исследуют изящный изгиб ее спины под шелковой тканью.

- Что ты творишь, Кывылджим, - шумно выдыхая, сказал Омер.

- Скажи, что тебе не понравилось, Омер Унал, - нежно проводя пальцами по его щетине, отозвалась она, нежась под его прикосновениями.

- Госпожа Унал, ты все-таки бессердечная женщина, - хохотнул Омер, подхватывая ее на руки и направляясь в спальню.

Ворочаясь с боку на бок, Кывылджим тщетно пыталась снова погрузиться в объятия Морфея, очевидно, сегодняшней ночью насмехающегося над ней. Открытое почти настежь окно, которое предусмотрительно Омер оставил распахнутым, оставляя ее обнаженной в кровати, когда направлялся в душ, сейчас впускало в спальню приятный морской воздух, с легким ароматом цветущей азалии, кусты которой шапками выглядывали из кашпо, размещенных на террасе их дома. Колышущаяся полупрозрачная льняная занавеска пропускала мягкий лунный свет, скользящий тонкой струйкой по их огромных размеров кровати, заканчиваясь на ее пижаме из струящейся ткани, в порыве брошенной на пуф, стоящий при входе в комнату, будто охранник всегда на готове держать любой удар.

Окончательно придя в себя, Кывылджим повернулась к мужу, который освободился от одеяла, как и обычно, и сейчас слегка посапывал, одной рукой до сих пор, по его укоренившейся привычке, притягивая Кывылджим к себе. Едва касаясь пальцами его лица, Кывылджим провела дорожку по его щетине, внутренне разрываясь от огромного захватывающего ее чувства нежности к супругу, так умильно вчера вечером пытающегося сдержаться от собственных эмоций. Вжавшись в его широкую грудь, она тихо рассмеялась, когда почувствовала его сильные руки, притягивающие ее тело к своему, и услышала какое-то невнятное бормотание. Полностью свободное от какой-либо одежды тело мужа отдало горячей волной, прокатившейся в районе груди к низу живота и завершилось легким покалыванием в интимном месте. Слегка прикусив полные губы, все еще увеличенные в объеме от тех горячих чувственных поцелуев, которыми Омер в продолжение ночи после ее контроля, так грубо сопровождал каждое свое действие, Кывылджим вновь ощутила как ее тело само по себе отзывается просто на его присутствие рядом, переплетая без ведома своей хозяйки ноги с ногами Омера.

Обведя глазами спальню, ее взгляд зацепился за пару игрушек, купленных недавно Омером, которые он водрузил на самое видное место в комнате. Усмехнувшись такому приторному отцу, каким становился Омер бей, в голове у Кывылджим тут же возник план, который она хранила еще со времен того сэлфи фото, которое муж сделал с узи-изображением их ребенка. Хитро сверкнув глазами, она оценила свою выходку по пятибалльной шкале издевательств на высшую отметку и самодовольно приступила к выполнению плана.

Захватив непослушную прядь своих густых волос, Кывылджим слегка провела ими по лицу Омера, вызывая легкую щекотку. Подернув носом из стороны в сторону, Омер еще крепче прижал ее к себе, продолжая пребывать в сновидениях. Кывылджим повторила прием чуть сильнее, охватывая чуть больше площади его лица. Нос, глаза, щека. Омер снова поморщился, не спеша выходить из фазы активного сна, не сделав даже усилия, чтобы очнуться. Кывылджим недовольно насупилась. Снова повторив свой трюк, она достаточно активно о провела прядью под носом Омера. Мужчина зашевелил носом из стороны в сторону пару секунд и тут же громко чихнул, от неожиданности открывая сонные глаза.

- Кывылджим? - спросонья приложил он руку к ее щеке, приоткрывая глаза в виде небольших щелочек. - Ты не спишь? Что-то случилось? - пытаясь сбросить остатки сна, спросил Омер, чье сознание сейчас лишь издалека обретало осознанную форму.

- Случилось, Омер бей, - начала свою игру Кывылджим.

Услышав последнее сквозь остатки сна, Омер сделал над собой усилие и с силой открыл глаза, испуганно переводя взгляд на свою жену, будто ожидая ничуть не меньше от нее, чем сообщение, что начались роды.

- Тебе плохо, жизнь моя? - встревоженно спросил у нее Омер, скользя глазами по обнаженному телу своей жены и никак не понимая, что происходит в три часа ночи..или уже утра?

- Да, Омер, - совершенно будничным твердым голосом продолжила Кывылджим. - И не только мне.

Вытаращив глаза и тут же подскочив на кровати как ужаленный, мужчина развел руками в стороны, ожидая дальнейшего продолжения от своей жены и нервно продолжая оглядывать ее с ног до головы.

- Твоему ребенку срочно понадобилось съесть кюнефе, - заявила Кывылджим ровным голосом, сдерживаясь из последних сил от взъерошенного вида мужчины рядом.

- Что?! - изумился Омер, брови которого полезли вверх до четкой линии роста волос. - Любовь моя, ты издеваешься? - нахмурив брови, которые все еще продолжали быть поднятыми, недоуменно спросил он.

- Это не я. Это твой ребенок, - прикусывая губы в попытке сдержать смех от умилительного вида мужа, ответила Кывылджим.

- На дворе три часа ночи, Кывылджим, - покосился на настенные часы Омер, удостоверившись в правильности времени, которое он определил как только открыл глаза. - Где я сейчас возьму кюнефе?!

- Придется постараться, - с максимально капризным тоном выдавила из себя Кывылджим, присаживаясь на кровати и облокачиваясь на подушках, собирая руки на груди.

- Офф, госпожа Унал, - Омер откинулся обратно в подушки, запуская руку в волосы, будто бы она могла массажем кожи головы запустить работать извилины в столь ранний час. - Давай я позвоню Юсуфу и он утром привезет тебе кюнефе.

Пришел черед Кывылджим распахнуть глаза от удивления и метнуть на Омера испепеляющий молниями взгляд ведьмы. Перехватив это взгляд, Омер тут же мысленно в красках представил, как уходит из дома с одним чемоданом, вслед которого летит тот самый десерт, из лапши кадаиф, вымоченной в медовом сиропе.

- То есть ТЫ... мало того, что доверишь своему помощнику выбор десерта, еще и оставишь это до утра?! - возмутилась она, замахиваясь на него подушкой.

Рассмеявшись от осознания ситуации, заложником в которой он сейчас оказался, Омер резво перехватил летящий в него объект, все еще с опаской поглядывая на жену и прикидывая в следующий раз завернуть из душа сразу в гостиную на диван, предварительно заказав на дом все десерты Стамбула.

- Жизнь моя, пожалей меня, пожалуйста, - взмолился Омер, состроив милую рожицу из скошенных бровей и слезливого взгляда. - Кюнефе готовят только перед покупателем, - выразил свое опасение Омер и тут же снова был атакован подушкой больше предыдущей.

- Ты думаешь, я не знаю, как готовят кюнефе, Омер Унал?! - демонстративно вспылила Кывылджим, злобно прищурив глаза и подавшись всем телом вперед в сторону мужа.

- Похоже, что нет, раз послала меня именно за ним, - пробормотал сам себе Омер, лихорадочно соображая, кому из знакомых рестораторов можно позвонить в такое время, чтобы исполнить желание беременной фурии.

- Офф, твой ребенок, Омер, захотел именно этот десерт, - ничуть не сжалившись над страданиями Омера, продолжила Кывылджим, с таким знакомым ему предупредительным жестом - выставляя перед ним свой указательный палец. - Поэтому будь так любезен, порадуй своего ребенка.

- Я так и знал, что однажды это случится, - буркнул Омер в пространство, подставляя к ее пальцу свой указательный и искренне улыбаясь от своенравности женщины перед ним. - Я пошутил, госпожа Унал, - поднимая руки в сдающемся жесте, виновато сказал он ей тут же, видя ее горящий взгляд готовящейся к прыжку львицы. - Я, пожалуй пойду, очень захотелось проветрится, знаешь ли, Кывылджим, - насмехаясь в душе сам над собой, добавил Омер.

- Вперед, Омер Унал, вперед, - явно издеваясь над его обреченным видом, подтолкнула его Кывылджим, двумя руками толкая в спину. - И если и ты надеешься принести мне семмит вместо кюнефэ, то будь добр, захвати с собой дорожную сумку с парой вещей - они пригодятся тебе для ночевки.

Омер, ничуть не стесняясь своей наготы, поднялся с большой кровати, покачивая головой и наспех натягивая первые попавшиеся спортивные штаны, вытащенные из комода, стоящего напротив кровати. Все еще в надежде, что его госпожа в последний момент сжалится над ним, он кинул на нее просящий взгляд того самого милого рыжего мультипликационного кота, но, столкнувшись с ее холодным насмешливым видом и руками, скрещенными на груди, восседающей на подушках, опечаленно вздохнул и вышел из комнаты, явно услышав злостный смешок своей жены.

"2-0, Кывылджим", - сам себе озвучил он, вспоминая их небольшой отпуск с курсом для будущих родителей и задорно рассмеялся своему проигрышу, доставая телефон и набирая номер своего друга, в надежде, что после его просьбы, тот все еще останется ему другом.

Тихо открывая дверь в дом, Омер улыбался от уха до уха, держа в руках заветную пластиковую коробочку с тягучим коричневым десертом внутри. Запах, исходящий от кюнефе у самого Омера вызывал ярое желание тут же слопать не меньше половины того, что заботливый отец сегодня ночью нашел для своего ребенка. Скинув худи, и кроссовки, Омер, касаясь босыми ногами кафельного пола, достиг спальни и с радостью распахнул дверь в комнату, неся перед собой заветное желание своего малыша.

Кывылджим, уютно устроившись на его половине кровати, сладко спала. Разметавшиеся на подушке густые пряди каштановых волос, утопали в мягком прохладном шелке постельного белья, переливаясь так же ярко при утренних лучах восходящего солнца. Усмехнувшись от глупого поведения своей жены, Омер освободил себя от одежды и нырнул в постель, предварительно оставив десерт на прикроватном столике со стороны, где сейчас мирно дремала его любимая женщина. Вздрогнув от прикосновения прохладного тела, Кывылджим сонно приоткрыла глаза, улыбнувшись от вида Омера и тут же прижалась к нему, неосознанно переплетая свои ноги с его. Мужчина прижался щекой к ее макушке, чувствуя такой знакомый цветочный запах, который уже давно стал слишком родным и до сих пор волнующим и слегка прикоснулся теплой рукой к выступающему животику Кывылджим.

- Папа будет тебя баловать, не сомневайся, - тихо сказал он, поглаживая животик, губами нежно прикасаясь к щеке Кывылджим. - И маму тоже, - согласно кивнул он, видя как любимая снова приоткрыла глаза, чувствуя его прикосновения.

- Омер? - отозвалась Кывылджим тихим голосом, почти не открывая глаз.

- Да, жизнь моя, - захватывая губами ее губы, смакуя их вкус, сказал Омер.

- Я терпеть не могу кюнефе, - призналась она, проходясь подушечками пальцев по волоскам на его груди.

- Я знаю, любовь моя, - хитро улыбнулся он.

Не говоря больше ни слова, Кывылджим, совершенно позабыв о десерте, потянула его большое тело на себя, обвивая руками, в то время, как Омер нежно изучал каждый миллиметр ее шеи своими губами, заставляя ее смеяться от его прикосновений.

- Мне щекотно, Омер, - рассмеялась Кывылджим, нежась от ощущений, которые накрывали ее от соприкосновения с его колкой щетиной.

- Хм, - отозвался Омер, прерывая свои поцелуи - не всегда бывает жестко, моя госпожа, - усмехнулся он, проводя влажную дорожку из легких поцелуев между ее набухшими выпуклостями и переходя ближе к соскам.

- А знаешь.., - громко выдыхая от его движений языком по груди, всем телом подаваясь вперед к его давно вставшему естеству, - в компании у Беркера полно сотрудников мужского пола, - ехидно заметила она, проникая руками в его тронутые сединой волосы, которые щекотали ее живот, пока их владелец постигал глубины ее бедер.

- Ты рискуешь, жизнь моя, - улыбнулся Омер, резко возникая перед ее лицом и слегка прикусывая ее нижнюю губу, в то время как его естество уже маняще дразнило своими прикосновениями половые губы женщины. - Я еще не придумал, как накажу тебя за мое ночное приключение, госпожа Унал, - продолжил он, слегка сжимая ее левую грудь своей рукой.

- Коврик при входе все еще свободен, Омер, - пылко ответила Кывылджим, охая от резкого проникновения его твердости в себя. - Если мне не понравится твое наказание, Омер Унал - следующую ночь придется провести там.

- Я постараюсь, - гортанно отозвался Омер, резко выходя из Кывылджим и рывком разворачивая ее спиной к себе, аккуратно ставя на колени и тут же сжимая сильными руками ее ягодицы.

Одним резким движением, Омер проник в Кывылджим, одновременно издав грубый возглас, и начал медленно двигаться, постепенно меняя амплитуду и угол своих движений, по прогибу спины жены улавливая в какой момент она получала больше удовольствия. В арсенале у этой женщины был не только ум, внутренняя сила и отчаянная жажда справедливости, но еще и манящее тело, которое сводило Омера с ума на каком-то глубинном уровне. Каждый новый толчок поднимал обоих на новую ступень наслаждения. Ощущения нарастали стремительно и бесконтрольно. Ресницы Кывылджим встревоженно вспорхнули, когда приближающаяся волна эйфории стала слишком близка, а Омер был на грани. Сопровождая свои движения ласковой негой своих рук по ее ягодицам, он пододвинул ее ближе, стремясь слиться с ней максимально, рождая непередаваемые по силе и глубине чувств ощущения, которые волнами распространялись по всему телу. Накрывшие их одновременно, подобно разряду молнии, ощущения только усилили ту бездну чувств, которые двое людей чувствовали друг к другу.

Прижимая Кывылджим к своему еще возбужденному телу, Омер медленно, волнующе проходил губами вдоль позвоночника, облокотившись руками с двух сторон от нее. Мягкий солнечный свет начинал проникать в спальню через приоткрытое окно, откуда доносились первые звуки просыпающегося шумного города, выражающихся в колесиках тележек дворников, с грохотом бултыхавшихся по неровному асфальту, первые запахи утренней сдобы, когда в кофейне на первом этаже дома пекарь открыл двери кухни, первые голоса, приветствующих друг друга владельцев мелких лавочек, с дружелюбием интересующихся событиями вчерашнего вечера.

Уложив уставшую за ночь Кывылджим на спину, Омер пробежался пальцами вниз по ее бархатной коже, достигнув живота и сделал круг по выпуклости, оставив на ней глубокий поцелуй. Услышав какое-то невнятное бормотание, Кывылджим приоткрыла полусонные глаза, склоняя голову в сторону Омера и недоуменно прислушиваясь к шепоту, который почти не достигал ее ушей.

- Что ты творишь, Омер? - рассмеявшись, спросила она.

- Прошу нашего малыша больше не давать мне таких сложных заданий, - совершенно серьезно ответил Омер.

- Ты невозможен, Омер Унал, - пожурила она его.

- Не мешай нам общаться, Кывылджим. У нас свои секреты, - с нежностью сказал мужчина, приложив палец к ее губам и снова, обращаясь к ребенку, добавил, - А потом, когда ты подрастешь, малыш, я расскажу, как наша госпожа издевалась над твоим бедным отцом, заставляя лучшего ресторатора Стамбула посреди ночи готовить то блюдо, которое она терпеть не может.

- Главное, не рассказывай, как призываешь госпожу к ответу, - усмехнулась Кывылджим, притягивая мужа к себе и обвивая его руками, с удовольствием вдыхая такой мужской и такой незабываемый запах.

Ей больше не нужно было сдаваться. Ей больше не нужно было покоряться. Ей больше не хотелось убегать. Сделав окончательный выбор в пользу своего мужчины, безоговорочно принимая его жизненную позицию, какой бы она не была, Кывылджим оставляла между ними лишь повод для маневров в период ссор, но не расставаний. Каждый день выбирать любовь - стало для нее открытием спустя долгих лет жизни в непробиваемом панцире. Ее мудрый муж был прав: брак - это не разовый договор, это ежедневное решение выбирать друг друга, даже если жизнь испытывает на прочность.

Уютно устроившись на плече своего мужа, Кывылджим закрыла глаза, не замечая такого привычного для них переплетения ног и пальцев рук друг друга, погружаясь в непродолжительный сон, чтобы с наступлением утра снова сделать тот самый выбор.

***

- Дорогая, - взволнованный голос на том конце телефонной линии заставил Кывылджим отложить в сторону изучение пресс-релиза, подготовленного ее сотрудником для проекта бизнес-центра компании господина Беркера и тут же в отчаянии приложить ладонь ко лбу из-за собственной забывчивости. - Мы приехали на прием к доктору Фурану с тетушкой, а мне говорят, что его нет.

Кывылджим поморщилась, вспоминая прошлые события и стыдливое неприятное чувство тут же захлестнуло ее с ног до головы.

- Прости, Мэри, - тут же ответила Кывылджим, - я совсем забыла предупредить тебя, что отменила запись.

На том конце послышался короткий смешок, после чего мелодичный добрый голос снова ответил:

- Милая, ну что ты. Мы все понимаем с тетушкой. Молодожены и должны забывать обо всем на свете! Но почему ты отменила запись, Кывылджим? Что-то случилось?

- Нет, Мэри. Все хорошо. Просто.., - замешкалась она с ответом. - Просто хотела съездить с мамой сама, - соврала Кывылджим, зажмурив глаза. Хорошо, что Мэри не могла ее видеть - от ее глаз бы это не скрылось. - Но сегодня так много работы, поэтому пришлось отменить запись.

- А я-то думала, Омер наконец-то поставил на место этого бессмертного доктора, - вдруг сорвалось с языка у Мэри, отчего глаза Кывылджим полезли на лоб. - Но знаешь, Кывылджим, что странно...В клинике мне сказали, что Фуран уволился, но они не могут связаться с ним, чтобы подписать бумаги на увольнение...

- Уволился?! - изумилась Кывылджим, чувствуя как ее в миг обдало холодной волной чего-то надвигающегося. - Ты сейчас серьезно, Мэри?!

- Именно, Кывылджим, - отозвалась сестра, явно находясь в недоумении.

Странная, едва уловимая сейчас мысль об Омере вдруг проскользнула в ее сознании, словно змея извиваясь и запуская цепочку рассуждений о причине такого скорого побега Фурана из больницы. Кывылджим перевела взгляд на большой монитор, на строгий, без лишних надписей, ежедневник, на стеллаж с документами, стоящий в арочной нише напротив рабочего стола, и снова на монитор. Нелепая глупая мысль продолжала расти в ней, запуская свои корни все глубже и глубже.

- Я разберусь, Мэри, - наконец отозвалась она. - Извини, что забыла предупредить. Я сейчас вызову Вам с мамой такси.

- Кывылджим, душа моя, - с теплом тут же отозвалась Мэри. - Я, конечно, из Измира, но как вызывать такси в Стамбуле - тоже знаю. Поэтому продолжай вникать в свои пресс-туры и пресс-релизы, а мы с тетушкой прекрасно проведем время за небольшой прогулкой. И ради Аллаха, - добавила она заговорщицким голосом, - только не набрасывайся на Омера сразу, - буквально разгадав ее догадки, озвучила их Мэри. Целую тебя, дорогая.

- И я тебя, Мэри. Еще раз, извини меня, - усмехнувшись последним ее словам, сказала Кывылджим и нажала на кнопку отмены разговора.

Кывылджим отложила телефон в сторону и снова попыталась вникнуть в текстовый файл на экране монитора. Буквы смотрели на нее с явной насмешкой, будто укоряя ее за ее же мысли. Увольнение Фурана сразу же после их разговора? Нелепость какая-то. Злобное и возбужденное настроение Омера. Его грубое и слишком отвязанное предложение, которое за секунду снова разожгло ее воображение, распаляя ее сенсорную систему. Будучи совершенно не глупой женщиной, для Кывылджим не составило труда соединить пару фактов и настроение ее мужа, чтобы понять, кто стал инициатором такого шага Фурана.

Постепенно вскипая от злости, что Омер снова сделал что-то за ее спиной, пусть даже она и сама этого хотела, Кывылджим яростно отодвинулась от стола, ухватила свою элегантную коричневую сумочку с приставного столика и в нетерпении зашагала прочь из кабинета, намереваясь прямо сейчас прояснить ситуацию с мужем, даже если это потребует кровавого завершения.

***

Поравнявшись с центральным входом в компанию своего мужа, Кывылджим поймала себя на мысли, что ей стала претить не только то, что происходило внутри, за большими массивными классическим дверями, но и даже улица, на которой располагался офис. Не слишком шумная и суетливая улица теперь выглядела еще мрачнее, несмотря на яркое солнце, которое вынуждало людей в эту минуту надевать головные уборы, солнцезащитные очки, прячась от интенсивных прямых лучистых его поцелуев. По обеим сторонам стояли высокие здания с резными монументальными фасадами, с разомкнутыми фронтонами и карнизами, с обилием рельефного декора. Редкие прохожие торопливо шли мимо, не поднимая глаз, находясь в вечной погоне за престижем и лучшим качеством жизни.

Она сделал еще пару шагов ко входу, но на секунду остановилась. Ее взгляд упал на маленькую кофейню на углу улицы, куда они еще год назад, не размыкая рук и наслаждаясь единением заходили туда после работы, чтобы выпить чашечку горячего кофе и обсудить планы на вечер. Сейчас кофейня была закрыта, а на двери висела табличка: "Ремонт". Неплохое слово - "ремонт". Как будто и им с Омером стоило привнести его в свою жизнь и отремонтировать все, что их окружало. Начиная с себя и заканчивая этой компанией, в которой, очевидно, скоро начнутся бои не на жизнь, а на смерть.

Поднимаясь по такой знакомой белой лестнице, Кывылджим еще раз заметила, как странное чувство неприятия начинало ядовитой тонкой струей разливаться по ее внутренностям, словно химера, желающая, чтобы ее муж не имел ничего общего с делом, казалось, всей его жизни.

- Госпожа Кывылджим, - услышала она женский голос, раздававшийся со второго этажа и тут же подняла голову, расплываясь в улыбке.

Асуде стояла возле каменной балюстрады, облокотившись на перилла и сжимая их больше, чем этого следовало. Даже издалека Кывылджим заметила, как бледно ее лицо и как натуженно женщина пытается принять привычное ей выражение строгости и надменности, восстанавливая прежде спокойный облик.

- Госпожа Асуде, - приветливо отозвалась Кывылджим, преодолевая последний пролет мраморной лестницы и поравнявшись с женщиной. - Очень рада Вас видеть.

- Это взаимно, госпожа Кывылджим, - расплылась в улыбке Асуде. - Может быть составите мне компанию - я как раз собиралась выпить чашечку кофе, сделав паузу? - и тут же перехватила на себе несколько взволнованный взгляд Кывылджим. - Но это только, если Вы не торопитесь, - подняла она руки в принимающем жесте.

- Нет, что Вы, госпожа Асуде, - тепло отозвалась Кывылджим, находя сейчас спасение от собственных эмоций в разговоре с бывшим работодателем. - С удовольствием.

- Тогда идемте, - Асуде сделал знак рукой, пропуская Кывылджим вперед по коридору в сторону своего кабинета.

Женщины шли по широкому коридору шаг в шаг, уверенной походкой, отпуская в пространство всю свою женскую сильную энергию, обескураживая мужчин-сотрудников, попадающихся у них на пути. Задорная улыбка Кывылджим при виде так не привыкших к деловым, уверенным в себе и своей карьере женщин, мужчинам-сотрудникам тут же расположилась на ее лице. Детище традиционных взглядов давало течь. А если учесть, что и госпожа Пембе теперь была обязана присутствовать на всех собраниях акционеров - то Unal Holding грозился превратиться в обитель роковых женщин, способных существовать вне зависимости от мужчины. Испытывая какое-то странное наслаждение от вытянутых лиц проходящих мимо сотрудников, Кывылджим в который раз порадовалась, что освободила себя от ежедневного наблюдения за открытым женоненавистничеством.

- Вы тоже ловите на себе эти странные взгляды? - нагнав ее, спросила Асуде ханым, слегка подмигивая ей в сторону одного из сотрудников компании.

- Поверьте, Асуде ханым, - рассмеялась Кывылджим. - Объяснить местным мужчинам, что место женщины не у плиты на кухне, а наравне с ними - это как борьба глухого со слепым.

Асуде открыто рассмеялась, как обычно заряжаясь в компании чудесной женщины ее импульсивной энергией так похожей на ее собственную. Они шли по коридору словно два стойких оловянных солдатика, шаг за шагом преодолевая странные предубеждения свойственные их стране в отношении женщин. Сделав пару поворотов коридорного лабиринта, женщины приблизились к кабинету Асуде и, улыбаясь друг другу, вошли внутрь.

Помещение встретило их теплым неярким светом, проходящим сквозь полуопущенные ролл-шторы, закрепленные на откосе деревянной рамы. Лучи приятно окутывали кабинет, в котором стоял нежный, едва уловимый запах цитрусовых духов, высвечивая на воздушном пространстве мельчайшие частички пыли, которые неведомым образом приходили в движение внутри кабинета.

Кывылджим дождалась, пока Асуде по телефону попросит для них напитки, разглядывая в солнечных лучах замысловатый танец пылинок, и удобно расположилась в одном из кресел между которыми стоял кофейный столик. Асуде, отложив телефон в сторону, тут же обошла рабочий стол и присела напротив приятной собеседницы.

- Мне жаль, госпожа Кывылджим, что мы перестали работать с Вами, - завела разговор Асуде, совершенно искренне огорчаясь. - Думаю, что когда Омер бей сможет дать официальное распоряжение всей той напраслины, которую навела на Вас эта сумасшедшая, я постараюсь убедить спонсоров о новых сотрудничествах. Если это, конечно, впишется в Ваш новый рабочий график, - не без интереса посмотрела она ей прямо в глаза, словно желая прочесть ответы на свои внутренние вопросы.

- Если мы вернемся к нашему сотрудничеству, чему я была бы несомненно очень рада, - отозвалась Кывылджим, видя заинтересованный взгляд напротив и сейчас прокручивая варианты чем он мог быть вызван, - думаю господин Беркер, позволит мне выделить время для социального просвещения наших соотечественников. К тому же, это был бы неплохой пиар для его компании. Как вариант, он мог бы стать первым гостем, госпожа Асуде, после перерыва.

Женщина напротив вздрогнула и ее взгляд тут же сменился из живого на апатичный.

- Как Вам работается с господином Беркером? - почти не скрывая своих эмоций - волнения и ярого любопытства, спросила Асуде.

- На самом деле, это одни из мудрейших людей, которых я когда-либо встречала. У него современные подходы к ведению бизнеса, но что еще больше подкупает - он "болеет" за каждого члена своей команды. Однако, и требует он, - Кывылджим усмехнулась, - сурово.

- Он предложил Фиразу руководить одним из проектов, - поделилась Асуде с Кывылджим, пытаясь завуалированно поделиться своими переживаниями.

- Фиразу? - улыбнулась Кывылджим. - Но ведь это чудесно, госпожа Асуде. К тому же, господин Беркер тесно общается с Пембе ханым. Он мог бы стать тем мостиком, который способен примирить обе стороны.

- Вы так думаете, Кывылджим ханым? - задумчиво ответила Асуде, переводя взгляд на окно, где буквально день назад разыгралась драма из прошлых чувств и обид.

- Я думаю, что госпожа Пембе не по своей природе слишком склочна и не примирима. Возможно, ей просто не хватало смелости признать, что ее брак с Абдуллой беем - давным давно рассыпался.

- Я не понимаю женщин, которые обрекают себя на страдания из-за одного мужчины. Она уже была предана им однажды, - холодно ответила Асуде, имея ввиду больше себя, чем Пембе или Кывылджим. - Потом простила его и приняла ребенка любовницы в свой дом. Чего она ожидала? Один раз изменил - а это значит будет и второй, и третий раз, и так до бесконечности. Гулящий на стороне мужчина никогда не изменится.

Кывылджим склонила голову на бок, сведя брови к переносице и пристально посмотрела на женщину. В ее словах было больше, чем обращение к госпоже Пембе. Как будто личная боль.

- Мы с Вами другие, Асуде ханым, - ответила Кывылджим. - Госпожа Пембе слишком много сил вкладывает в общественное осуждение и следованием традициям, которые не делают ее счастливее.

- Скажите, Кывылджим ханым, Вы действительно поверили Омер бею, когда увидели ту передачу? - наконец задала мучавший ее вопрос Асуде, словно пытаясь осмыслить те давние свои действия с высоты своего возраста и повторяющейся с другими людьми ситуацией.

Кывылджим на минуту замолкла, находя в молчании попытку осознать и переосмыслить все свои решения за последнее время. Не единожды проверяемая судьбой на прочность ее отношения к Омеру, она, наконец, сумела сделать вывод.

- Честно скажу Вам, Асуде ханым. Не малую роль здесь сыграл Беркер бей, - тепло ответила Кывылджим. - Он так старательно влиял на моего мужа и меня, что не поддаться на его уговоры было сложно, - рассмеялась Кывылджим. - На самом деле, когда речь заходит о любви, нет ничего более правильного, чем выбрать голос сердца, а не разума. Иногда - проще прожить боль, чем пытаться от нее сбежать.

- Вы стали так похожи на Вашего мужа, - улыбнулась ей Асуде, обращая внимание на входящего помощника с двумя чашками, тут же распространяющих безумный терпкий аромат кофе в кабинете.

Кивнув мужчине, Асуде и Кывылджим одновременно пригубили напиток и на пару минут погрузились в свой собственный внутренний мир, где каждый вдруг столкнулся с правильностью принятия последствий своих решений. Одна из них, отказалась от счастья, найдя его в карьере и сыне, другая - сумела вовремя остановиться и выбрать быть счастливой с любимым мужчиной.

На середине их размышлений раздался легкий стук в дверь. Асуде голосом дала разрешение войти и дверь открылась, пропуская внутрь Омера, который удивленно вскинул брови и тут же расплылся в такой притягательной улыбке, увидев свою жену. Подойдя к Кывылджим и, ничуть не стесняясь присутствия Асуде, он наклонился к жене, затронув ее щеку поцелуем, и ухватил ее за руку.

- Жизнь моя, не знал, что ты здесь, - начал он, безмятежно наблюдая, как лучи пробивающего в кабинет солнца играют в ее волосах, облекая их в палитру огненных красок.

- Я хотела зайти к тебе, Омер, но Асуде ханым сделала мне более приятное предложение с кофе, - иронично ответила Кывылджим, перехватывая теплый взгляд женщины явно наслаждающейся их отношениями.

- Не думаю, что помощник Асуде ханым варит кофе лучше, чем мой, - деланно сделав вид, что обиделся, ответил Омер. - Но в следующий раз, я буду предусмотрительнее и перехвачу тебя еще до момента входа в компанию. Но, - продолжил Омер, взгляд которого вдруг стал серьезным, - я пришел сказать, что у нас очередное собрание, Асуде ханым. Брат срочно попросил всех собраться.

- Что на этот раз, Омер бей? - стальным голосом спросила Асуде, предчувствуя новый водоворот событий, в который она снова попала по вине Уналов.

- Думаю, это связано с новым акционером, - отрезал Омер, все еще продолжая держать Кывылджим за руку и та почувствовала, как напрягся мужчина. - Господин Беркер тоже был не в курсе, - пояснил он. Я застал его в компании, когда вышел от Абдуллы.

Асуде кивнула, обозначая, что ей был известен факт его присутствия. Если даже Беркер и Омер были не в курсе, зачем Абдулла бей собирает совещание, дело могло обернуться чем угодно. Тяжело вздохнув, она встала с кресла, намереваясь отправиться вслед за Омером в кабинет для совещаний.

- Я тоже хочу присутствовать там, - твердым взглядом кивнула Кывылджим мужу. Если это было связано с Казаном Челиком, она должна быть рядом с Омером, хотя до сих пор и не рассказала ему про то, что узнала от Фурана и про него самого.

- Жизнь моя, - обеспокоенно бросил на нее взгляд Омер, - думаю, тебе не стоит там присутствовать.

- Нет, Омер бей, - отрезала женщина, вставая вслед за Асуде. - Не в этот раз, мой дорогой муж. Я иду с Вами.

Молча кивнув любимой женщине, Омер перевел игривый взор на Асуде обозначая, что ничего не может поделать с ее вздорным характером, отчего женщина слегка прыснула со смеху, и подал руку Кывылджим, помогая перенести вес тела на ноги. Проследовав к выходу Омер и две женщины покинули кабинет, все еще не до конца понимая, что не вернутся сюда прежними.

***

Вышагивая так чинно, размеренно перенося вес своего грузного тела с одной ноги на другую, будто от этого зависело по меньшей мере, его признание прежнего превосходства в компании, Абдулла следовал по широкому коридорному лабиринту, направляясь в зал для совещаний, куда некоторое время назад пригласил своего брата, Асуде ханым, двух своих сыновей и небеспочвенно раздражающего его наглого и слишком высокомерного господина Чобана, присутствие которого в стенах собственной компании приводило его в исступление. С тех пор, как он увидел в окно собственного кабинета, как Беркер слишком интимно помогает его бывшей жене разместиться на заднем сиденье автомобиля, с тех пор, как Пембе так грубо ответила ему в присутствии всех, Абдулла потерял покой. Пытаясь уличить Беркера хоть в каком-то теневом ведении бизнеса он столкнулся с глухой стеной, за которой были только сухие факты честного предпринимателя, безупречного бывшего семьянина и человека, уважающего религию, не смотря на использование современных бизнесс-концепций, с применением искусственного интеллекта для оптимизации инженерных решений. Не найдя ни одной нитки, потянув за которую он смог бы выкинуть его из акционеров собственного холдинга, Абдулла с каждым днем становился все мрачнее, пока Казан Челик пару дней назад не связался с ним, обсуждая моменты перехода доли акций Фатиха в его распоряжение.

И сейчас, памятуя о договоренностях, которые он так бегло заключил со старым, как оказалось, для их семьи знакомым, Абдулла важно вышагивал на собрание, готовясь к собственной победе. Белые холодные стены расширяли пространство своим цветом, и его фигура, идущая строго посередине, буквально кричала о собственной значимости в этих самых стенах.

Поравнявшись с нужной ему дверью, он бегло вскинул бровями, завидев подходящую к нему троицу - Омера, Асуде и Кывылджим, которые, не в пример ему, были открыты и любезно разговаривали на ходу своего движения. Сведя губы от некоего презрительного отношения к Асуде, которая заставляла его каждый раз испытывать стыд от участия женщины в бизнесе, где решения должны принимать одни мужчины, он уважительно кивнул Кывылджим, до сих пор находясь под впечатлением от ее поступка и заключения с Омером традиционного брака.

- Добрый день, Кывылджим ханым, - с небольшой отдышкой, которая всегда была с ним из-за лишнего веса и не совсем правильного питания, несмотря на старания Ишил в этом направлении. - Вы решили присутствовать на собрании?

- Добрый день, Абдулла бей, - отозвалась женщина, радушно улыбаясь и перехватывая на себе довольный взгляд супруга, который ценил ее включенность в его семью. - Да, я хотела бы участвовать в совещании.

- Что же, Кывылджим ханым. Раз мой брат не против Вашего участия, - усмехнулся Абдулла, - значит так тому и быть.

- Абдулла, - укоризненно посмотрев на мужчину, начал Омер, косясь на жену, глаза которой тут же вспыхнули от целенаправленного указания места женщины, однако лицо не приобрело никакой дополнительной окраски, продолжая держать себя в рамках ситуации.

- Всем доброго дня, - раздался за спиной Абдуллы голос Беркера. - Кажется, Абдулла бей снова не в восторге участия женщин в делах компании, - усмехнулся мужчина, игриво кинув взор на Асуде и Кывылджим. - Смиритесь, господин Абдулла, женщины в нашей стране с начала 20 века получили свои права и обязанности. Мужчина должен знать, как зарабатывать, женщина - как управлять, не так ли, госпожа Асуде? - ехидно кинул он ей, не отводя прямого взгляда от женщины.

Омер и Кывылджим переглянулись, в который раз одновременно почувствовав напряжение, царившее между Беркером и Асуде, куда прибавлялось непринятие обоих старшим братом семьи Унал. Будучи прежде спокойными любые совещания, где присутствовали только лишь члены семьи, да несколько топ-менеджеров, теперь каждое их собрание превращалось в бравую битву слов и намеков, концентрируя в одном пространстве людей между которыми были слишком сложные отношения, подобно как собирались за одним столом непримиримые антагонисты, в истинности желая стать добрыми друзьями.

- Все верно, господин Беркер, - резко отозвалась Асуде, не желая вступать с ним в продолжительную дискуссию. - Мы ведь можем зайти? - покосилась она на отделанную молдингами дверь, делая первый шаг из всех присутствующих, чтобы войти внутрь.

Беркер многозначительно кивнул ей и, одним шагов преодолев расстояние до двери, опережая женщину, распахнул дверное полотно перед ней и Кывылджим, желая на деле продемонстрировать истинное отношение и уважение к женскому полу.

- Вы слишком добры, Беркер бей, - слишком язвительно кинула ему Асуде, - проходя перед ним и оставляя за собой свой яркий аромат ноток пачули.

Мужчина вальяжно усмехнулся, пропуская вперед и Кывылджим, а вслед за ним и Омера и, демонстративно, не давая возможности сделать шаг Абдулле, зашел в помещение следом за ним.

Омер снова поймал глазами жену, желая хоть где-то найти островок спокойствия и возвел глаза в потолок подобно тому, как любила закатывать глаза его любимая женщина в знак раздражения. Кывылджим невольно рассмеялась, глядя на мужа, в момент осознавая, что их союз, несмотря на все разногласия, был гораздо крепче любых внешних бурь. Глубокое понимание, что за стенами этой компании их ждут не только проблемы, но и моменты, которые сближают сильнее, чем любые ссоры, в эту минуту позволяли им относится ко всему происходящему с долей иронии.

Омер подошел к жене, услужливо отодвигая ей стул и присаживаясь рядом, незаметно ото всех, переплетая свои пальцы с ее, таким простым и доверительным жестом давая им обоим силы выдержать еще одно совещание, становившееся так похожее на ужины с их семьями.

Войдя последним в комнату, Абдулла нахмурился, наблюдая за Омером и его женой. Он всегда считал, что любовь и понимание - это слабость, мешающая принимать важные решения и совершенно лишняя в рабочем пространстве. Однако, он постарался скрыть свое отношение, по привычке занимая место во главе длинного дубового стола, на котором уже стояли приготовленные графины с водой и стаканы возле каждого из присутствующих. На каждом месте, где должны были сидеть члены правления, были разложены несколько листов бумаги и ручки, при виде чего Беркер, занимая место между Кывылджим и Асуде, открыто рассмеялся, предпочитая видеть своих сотрудников с планшетами в руках. Наблюдая за обменами взглядами между всеми присутствующими, Беркер, привыкший к интригам и закулисным играм, в сложившейся ситуации видел не только конфликт, но и возможность.

Напряжение в кабинете достигло пика. Воздух был слишком пропитан недовольством и недоверием. Единственные, кто сейчас продолжал мирно общаться - были Омер и Кывылджим, продолжающие нежно поглаживать руки друг друга. Беркер с самодовольной улыбкой поглядывал на Абдуллу, который, очевидно, вел важную переписку в телефоне. Асуде, погруженная в свои мысли, задумчиво водила ручкой по листку бумаги, вырисовывая замысловатые геометрические рисунки. Дверь снова отворилась, пропуская вперед Фатиха и Мустафу, которые вновь опешили при входе в пропитанную неестественностью отношений обстановку.

- Ребята, - улыбнулся им Омер, единственный, кто все еще продолжал снижать уровень накала, как и всегда в их семье, - проходите.

- Дядя, господин Беркер, - поздоровался Фатих, протягивая руку каждому из них по очереди называющего.

- Всем добрый день, - будто тень младшего брата, поздоровался Мустафа со всеми.

- Как Ваши дела, господин Мустафа? - спросил Беркер, с теплом отзываясь к молодому мужчине. - Ваша мать, - он слегка покосился в сторону Абдуллы, который в эту минуту тут же бросил уничижительный взгляд на него, - рассказывала мне о Вас, как о талантливом поваре. Почему же Вы решили забросить так любимое Вами дело?

- Я? - удивился мужчина, оглядываясь на отца и младшего брата, будто для него стало удивлением, что к нему сейчас обращался кто-то, принимая его за полноценного собеседника.

- Именно Вы, господин Мустафа, - отозвался Беркер, склоняя голову набок. - Мне кажется, главное, что может сделать человек при жизни - это найти свое призвание и следовать ему, - добавил Беркер, лукаво продолжая смотреть на Абдуллу.

- Кажется, - рассмеялся Омер, вмешиваясь в разговор, - господин Беркер сейчас предложит выкупить твои акции, Мустафа, сынок.

- Хотел бы я сказать, что Вы прочитали мои мысли, Омер бей, - искренне усмехнулся в ответ ему Беркер, - но - нет. Мимо, Омер бей. Я предпочитаю не давить, а направлять, - многозначительно глядя на Мустафу, будто намекая ему на что-то, сказал он.

- В этом Вы, несомненно, преуспели, господин Беркер, - расхохотался Омер, отдавая дань тем действиям и советам, которые получал от мужчины почти в равной степени, как от старшего брата, с той лишь разницей, что Беркер всегда был на стороне любви, а не традиций. - Абдулла, может расскажешь, чем на этот вызвано это совещание? - обращаясь в сторону брата, тут же сказал Омер. - Мы уже все здесь, разве что не хватает Халюк бея, но, сегодня, он очевидно не сможет присутствовать, я дал ему поручение, - пояснил Омер.

- Здесь еще не все, - отозвался Абдулла чинно.

Словно в подтверждение его слов, дверь открылась, и в просторный кабинет вошли вначале два высоких молодых человека, одетых, как и полагается во все черное, скрещенные впереди руки которых явно были свидетельством того, какую функцию они выполняли. Остановившись почти у самого входа, по обеим сторонам от дверного проема, они вытянулись по струнке смирно, пропуская вперед невысокого роста мужчину, с сединой на голове, обрюзгшими впалыми щеками, худощавого телосложения, но с прицельным холодным блеском в черных глазах. В нем не было ни капли улыбчивости или открытости, только стальное, почти застывшее выражение полного эмоционального отсутствия, которое поразило всех присутствующих даже больше, чем само его появление в компании двух охранников.

Омер бросил вопросительный взгляд на Абдуллу, и тут же окинул взором остальных присутствующих людей. Мустафа со свойственным ему выражением дружелюбия лишь слегка нахмурил брови в непонимании, кто был этот человек. Лицо Фатиха было полно ужаса и стыда, бегая глазами в поисках убежища, которое, очевидно, он пытался найти даже в глазах непримиримой с ним тещи, будто сейчас умоляя ее, единственную способную здесь встать на его защиту. Переведя взгляд на Асуде, Омер опешил. Женщина была почти мертвецки бледна, пальцы, еще пару минут назад удерживающие ручку, предательски дрожали, когда она пыталась сцепить их в замок. Следующим на очереди оказался Беркер. Невозмутимый прежде человек, сейчас пылал явным гневом, орудуя желваками на скулах так, что казалось будто он пытается вправить свою челюсть на место.

- Как ты, Кывылджим? - спросил Омер, чувствуя как дернулась ее рука в его, до сих пор удерживаемой им.

- Все в порядке, Омер, - тихо ответила ему жена, явно почувствовав и наблюдая то же, что и он.

Тишина в пространстве становилась все более натянутой, будто каждый из присутствующих сейчас примеривался друг другу, постепенно осознавая неотвратимость наступающей для них развязки. Нутром чувствуя, как внутри у него холодеет, Омер еще крепче сжал пальцы своей жены, ощутив на себе демонстративно уловимую угрозу для своего будущего, исходившую от маленького человека, сейчас занимающего место прямо напротив него.

- Господин Челик, - явно сдерживаясь в эмоциях, первым начал Беркер, с ненавистью смотря на Абдуллу и на самого мужчину. - Вы все-таки решили присоединиться к нашей скромной компании.

- Ты считаешь это скромным, Беркер? - обведя комнату глазами, каркающим голосом ответил ему Казан Челик. - Unal Holding никогда не была такой, учитывая историю ее создания. Асуде, рад снова тебя видеть, - обратился к женщине он.

Бросив на мужчину угрюмый взгляд исподлобья, женщина не произнесла в этот момент ни слова. Кывылджим, разделенная Беркером от Асуде, даже через него вдруг почувствовала напряжение этой женщины, точно желающей покинуть это помещение как можно скорее. Посмотрев на Омера, она тут же кивнула ему, полностью разделяя недоумение на его лице.

- Вы знакомы? - спросил Абдулла, сдвинув брови к единой точке посередине лба, отчего его лицо стало смутно напоминать лицо громовержца таким, каким его рисовали древние греки.

- Была такая ошибка в нашей жизни, - резко бросил Беркер, не в состоянии справится со своими эмоциями в моменте, отчего Омер насторожился.

- Я так понимаю, - начал Омер, стараясь предотвратить катастрофу, которая сейчас надвигалась, - Вы и есть тот самый Казан Челик.

- Тот самый, господин Омер, - хихикнул мужчина, окинув оппонента слишком ледяным взглядом, заметив который Кывылджим вдруг сжалась в единый узел, лихорадочно сопоставляя факты, полученные от Фурана в своей голове.

До сих пор она так и не успела поговорить со своим мужем об этом человеке, об Элиф, о проигрыше Фатиха, о том, что мог знать Омер про этого человека и почему Асуде при упоминании этого имени вдруг становилась непохожей на саму себя. События последних дней бежали слишком быстро даже для нее, привыкшей к постоянной гонке и временному цейтноту.

Почувствовав сейчас незримую угрозу в свою сторону, Омер пристально всмотрелся в собеседника, выпуская руку своей жены и сопоставляя фотографии и ту информацию, которую он успел изучить с тем, кого видел сейчас перед своими глазами. Разделенный столом как естественным препятствием между вызывающим непрямое отвращение человеком и им самим, Омер изучал его, сканируя каждый мускул лица, предоставляя слово Беркеру, чтобы убедиться в правильности своих догадок.

- Абдулла бей, очевидно, что Вы хотите нам что-то сказать, раз вместе с господином Челиком собрали нас здесь, - срывающимся голосом продолжил Беркер. - Думаю, пора всех нас посвятить в договоренности, которые вы заключили, - попадая в самую точку, добавил он.

- Господин Беркер, - парировал ему Абдулла, желая прямо сейчас поставить точку в их прежде относительно ровных отношениях - не припомню, чтобы миноритарный акционер мог проявлять столько нетерпения.

- Абдулла, - вклинился Омер в этот действующий на нервы обмен любезностями. - Объяснись, что происходит?

Абдулла обвел всех присутствующих спокойным победоносным взглядом своих маленьких глаз и ровным голосом сказал:

- Господин Казан Челик со вчерашнего дня является мажоритарным акционером Unal Holding. Теперь его суммарный пакет акций позволяет не только блокировать решения, которые требуют квалифицированного большинства, но и благодаря активу привилегированных акций, накладывать право вето на решения, согласно заключенному между акционерами договору, о любой реорганизации в компании. В том числе, и на продажу миноритариями своих акций, - заключил он, отправляя посыл Беркеру.

В кабинете повисло угрюмое молчание, в ходе которого лицо Омера мрачнело все больше, а волнение Кывылджим становилось все сильнее. Среди всеобщей тишины, раздался смешок Беркера, настолько нервный и несдержанный, что каждому стало понятно, в каком шаге только что признался Абдулла перед своей семьей.

- Каким образом господин Челик получил право мажоритарного владения? - поднял наконец Омер глаза на брата, сдержанным голосом уточняя сейчас с каким процентным соотношением ему придется бороться в собственной компании.

- Я подписал акционерное соглашение, Омер, - ответил Абдулла с высокомерием, - согласно которому, благодаря сложению акций, которыми я и господин Челик владеем, у одного акционера, мы обеспечиваем преимущественный пакет, способный повлиять на ключевые решения внутри компании, и доминирующее положение в структуре акционеров, помимо тебя.

- Ты продал свои акции? - до сих пор не веря в то, что слышит, спросил Омер, не сводя с Абдуллы взгляда.

- Я сделал так, Омер, чтобы избежать недружественного поглощения нашей компании. Согласно нашему соглашению - это временная мера по защите корпоративных интересов, - вычурно ответил Абдулла, смотря мимо брата, четко на мужчину позади него.

Услышав последнее, Беркер издал цокающий звук, понятный только ему одному и тут же поднялся из-за стола, слишком тяжело и слишком устало.

- Из-за Ваших личных мотивов, Вы сделали неправильный стратегический выбор, господин Абдулла, - спокойно сказал Беркер, делая шаг в сторону выхода и встречаясь взглядом сначала с Асуде, а потом и с Челиком. - Но, боюсь, теперь уже поздно. Нет ничего более постоянного, чем временное, - добавил он, гневно сжимая губы.

Проследовав к двери, где до сих пор стояли два охранника, Беркер оглянулся и внимательно посмотрел на Омера. Негласную договоренность, которую они только что заключили между собой в переброске взглядами, вызвала на лицах обоих легкую горькую улыбку. Кивнув мужчине, Беркер отворил высокую дверь и вышел из зала, с полным ощущением того, как интересна жизнь, подкидывающая те же уроки, которые однажды ты не прошел, снова и снова.

- Идем, Кывылджим, - протягивая ей руку, как тогда, в доме своего брата, сказал Омер, вставая вслед за Беркером, стараясь не пересекаться взглядом с тем, кто всегда был для него примером.

- Омер? - переводя взгляд от бледной Асуде на мужа, начала Кывылджим.

- Идем, - четко и безапелляционно произнес он, подводя черту под любым последующим ее вопросом.

Все еще сомневаясь, женщина немного неуклюже поднялась из-за стола, вкладывая свою руку в руку супруга и вместе с ним, шагая нога в ногу, демонстративно покинула кабинет.

***

Сидя на заднем сидении собственного автомобиля, отгородившись темным стеклом от водителя, Беркер впервые за последнее время давал волю своим яростным чувствам. Он сжимал и разжимал руки, запрокидывая голову назад, нервно постукивал ногой по коврику авто и клял себя последними словами. За окном проносились местные достопримечательности, пока шофер, ловко маневрируя, между другими участниками движения, уносил его по названному маршруту. За окном был добрый и свежий день, на небе - ни облачка. А внутри темноты машины с тонированными стеклами - мрак и хаос. Дорогая обивка подлокотника становилась мишенью для выстукивания четкого ритма, который отбивал мужчина, погружаясь в свои мысли.

Прислонив сцепленные в замок руки ко лбу, он в который раз ударил себя ими, не давая себе спуску от того, что Казан Челик вновь опередил его в действиях. Остановившись на светофоре, Беркер посмотрел в окно на разноцветные сигналы и увидел стоящую на переходе парочку влюбленных. Вцепившись в друг друга, будто не было сейчас ничего важнее в этом мире, они смотрели влюбленными глазами, смакуя только им одним принадлежащий оживленный перекресток.

Вот, что не хватало в его жизни сейчас, вдруг подумал Беркер. Этого глупого дурацкого чувства называемого любовью. Интереса, доверия, спокойствия, уважения. Тыла. Его личного тыла. И сейчас он собирался это исправить. Впереди его ждала ожесточенная борьба за справедливость. А сейчас его должна была ждать - любовь.

Самозабвенно выдохнув, он откинулся на спинку кожаного сиденья, погружаясь в негу, вызванную легкой джазовой композицией, которую он выбрал, листая плейлист. Если все пойдет не по плану, у него должен остаться хотя бы островок спокойствия. Погрузившись в изысканную атмосферу, вызванную тишиной и музыкой, Беркер прикрыл глаза, предвкушая встречу.

Очнувшись тогда, когда автомобиль остановился в старом квартале у покосившего слегка дома с простым деревянным крыльцом, Беркер еще минуту приходил в себя, потирая глаза. Перед домом была небольшая лужайка, которую не мешало бы привести в порядок, усеянная разнообразием цветов от фиалок до рододендронов. По фасаду дома с западной его стороны лихо спускались гроздья глицинии, тонкие и хрупкие словно паутина, грозящие скоро перекинуться на балкон с резными балясинами в виде остроносых кольев с выемками посередине. Весь вид этого дома в который раз навевал на Беркера неизгладимую скуку и тоску, как будто сама идея приюта была чем-то мрачным, с горькими помыслами.

Выйдя из машины на свежий воздух, он обратил внимание на заброшенную часть улицы, где еще можно было построить соответствующие общему стилю постройки и его мозг тут же принялся производить четкие расчеты и обдумывать проект, который он вдруг увидел перед глазами - два современных здания, спрятанных под фасадами домов, обделанных крупным камнем, деревянной отреставрированной дверью с красивой резьбой, изображающей наследие турецкого народа, выбеленным вторым этажом и прямоугольными ставнями с изысканными узорами. Внутри зданий он тут же представил просторные и светлые помещения для нетворкинга. Его мозг снова заработал с невероятной скоростью, анализируя все детали и просчитывая все варианты, словно в подтверждении тех событий, с которыми он сталкивался в жизни, несколько раз начиная все с нуля и вновь и вновь приумножая все, чего бы он не касался. Буквально увидев, как новые здания становятся центром притяжения местной публики и туристов, Беркер усмехнулся сам себе и, принудительно сбросив свои размышления, направился в сторону интересовавшего его крыльца.

Узкая прямая мостовая привела его прямо к дому, где сегодня он планировал завершить свой вечер во что бы то ни стало. Дав отмашку водителю, отпустив его сегодня в конец рабочего дня, он поднялся по покосившимся ступеням и постучал в деревянную дверь, которая от его ударов мгновенно срезонировала. Услышав быстрые женские шаги за дверью, он приосанился, не ожидая теплого приема, но питаясь робкой надеждой, что сегодня ему удастся растопить глубокую ледяную застенчивость женщины.

- Господин Беркер? - уже без удивления спросила его Пембе, которая в эту минуту распахнула дверь изнутри. - Что-то случилось?

- Мне кажется, мы переходили на "ты", Пембе, - вальяжно, насколько позволяло его нетерпение, ответил он ей. - Позволишь войти?

- Будто бы у меня есть выбор, - пробормотала женщина скорее самой себе, чем ему, под нос, скрываясь за плотной тяжелой дверью и освобождая Беркеру вход внутрь.

Мужчина слегка кивнул, отображая на своем лице подобие доброй улыбки, взамен клокочущего внутри и грузно перемещая свое тело поднялся по ступеням в дом. На глаза все так же попался большой стол, стоящий прямо посередине, со старыми стульями, на которых лежали разноцветные подушки, сшитые из лоскутков ткани. Старое пианино в углу, почти винтовая лестница наверх, скромное убранство сочетающееся с запахом сырости и старости, которые здесь царили. И как это женщина могла столько долго находиться в этой обители, где ничего нового просто не могло придти на ум? Окружающее пространство настолько давили на Беркера своей унылостью, что ему тот час же захотелось схватить эту женщину за руку и с силой вытащить ее отсюда.

Отодвинув стул, он устало опустился на стул, грозящийся прямо сейчас под его весом почить мир еще живых изделий, и внимательно посмотрел на женщину перед ним, которая облокотилась руками на спинку стула. Одетая в простую голубую юбку, принимающую очертания фигуры при каждом движении, и какую-то несуразную странного бледного цвета блузку, Пембе в своем нежно-голубом платке на голове, выглядела не столь привлекательно, сколько слишком по-домашнему. Все больше ощущая себя рядом с ней в полном спокойствии и при этом неистово желая все же рассмотреть, что скрывалось под ним, Беркер закинул ногу на ногу, позволяя Пембе вновь пылать от неопределенности момента и наслаждаясь производимой им загадочностью.

- Вероятно стряслось что-то снова, раз Вы здесь в такой час, Беркер бей, - не желая сокращать между ними дистанцию, начала Пембе, оглядывая расслабленного мужчину напротив - от голубой рубашки в мелкую клетку с закатанными руками до строгих синих брюк и коричневых лоферах на ногах. Полная противоположность ее бывшему мужу - уверенный в своей привлекательности, с желанием видеть все новое, принимающий, но наставляющий, а главное - предоставляющий женщине быть просто женщиной.

- Так и есть, Пембе, - устало отозвался Беркер, в котором до сих пор яростно боролись все события сегодняшнего дня: признание Асуде, встреча с сыном, совещание с Казаном. - Но я бы не хотел сейчас рассказывать тебе обо всем, если ты позволишь. Может быть предложишь мне чаю, раз уж я пришел? - нахально заявил он, принимая все более расслабленную позу на стуле.

- Зачем же Вы пришли? - пытаясь выяснить истинную причину его прихода, спросила Пембе.

- К тебе, Пембе. Я пришел к тебе, - не скрываясь, ответил ей мужчина.

- Я не понимаю Вас, господин Беркер, - смутилась Пембе, опустив глаза на свои руки, которые в эту минуту слишком крепко сжимали деревянную спинку стула.

- "Он - Тот, Кто сотворил вас из одного человека. Он создал из него супругу, чтобы он нашел в ней покой", - процитировал Беркер Аяты 7:189, с интересом посматривая на реакцию Пембе, которая сейчас с вызовом в глазах внезапно посмотрела на мужчину напротив. - Неужели я впервые вижу что-то похожее на страсть, госпожа Пембе? - расхохотался Беркер, самозабвенно наблюдая за привлекательной женщиной.

Пембе, стремясь сдержать рвущийся наружу смех, невольно втянула голову в плечи. Но затем, не в силах более сдерживаться, она открыто рассмеялась, тем самым давая понять собеседнику, что ей не чуждо веселье и она способна испытывать радость. Беркер зачарованно посмотрел на ее притягательную улыбку, скользя взглядом по ее нелепой блузке, которую очевидно, Пембе надевала для своего мужа, но не должна была надевать для него. Его взгляд задержался на участке шеи, который открывался, когда женщина поворачивала голову в сторону, освобождая нежную бледную кожу, так контрастирующую с голубым шелком вокруг.

Пембе с улыбкой кивнула мужчине, давая понять, что ему следует подождать её в этой комнате, и направилась в правую часть дома, где располагалась небольшая кухонька.

Поставив чайник на газовую плиту, она провела рукой по пучкам трав, висевшим на чёрном рейлинге перед ней, и, выбрав нужные, достала две чашки. Она собиралась произвести впечатление на своего гостя. Странное непонятное чувство защищенности, которое вызывал у нее Беркер, как только находился с ней рядом, захватывало ее целиком. Прикоснувшись к платку, окаймлявшему ее лицо, она слегка оттянула его в сторону, как будто освобождая до сих пор пылающие щеки от лишней ткани, позволяя им дышать.

- Пембе? - услышала она голос Беркера, в эту минуту заходящего на кухню и остановившегося в дверном проеме, вопросительно кидающего неловкие взгляды на ее обитель.

- Господин Беркер? - нахмурилась Пембе, бегая глазами по стенам кухоньки, которые вдруг стали еще уже, чем были. - Я сейчас приду, чай уже почти готов, - слегка запинаясь добавила она.

- Я пришел помочь, - улыбнулся мужчина, проходя в глубину маленького помещения, одним своим присутствием заполняя все пространство - такова была реальность его большого мощного тела.

Небольшое крохотное помещение, где располагались лишь нижние кухонные шкафы, вместо дверец занавешенные шторками, представляло собой узкий вытянутый прямоугольник. Над кухонным фартуком, выложенный в хаотичном порядке из очевидных остатков когда-то популярной, но дешевой плитки, висели на нескольких рейлингах пучки разнообразных трав. В глубине помещения виднелось узкое маленькое оконце, делая почти невозможным появления солнечного света в этой комнатушке. Запах трав и благовоний смешивался с нарочито выраженным запахом какого-то едкого лекарства и приятного аромата чечевичного супа, который оставался на плите, прикрытый стеклянной крышкой. В остальном убранство дополнял лишь высокий буфет в право углу помещения, где Беркер увидел несколько антикварных посудных изделий.

- Помочь? Мне? - распахнула глаза женщина и тут же выронила от неожиданности его слов полотенце.

Никто из мужчин. Никогда. Не вызывался помочь ей на кухне, кроме старшего сына, для которого увлечение кухней стало чем-то большим, чем просто детская игра. Резкий свист чайника на плите заставил Пембе и Беркера, которые в эту минуту вдвоем смотрели на распростертое на деревянном полу полотенце, вздрогнуть, прерывая их обоюдное оцепенение. Оба одновременно наклонились вниз, потянувшись за куском ткани на полу и Беркер, не теряя времени даром, слишком бессовестно ухватил Пембе за локоть, которая первой дотянулась до полотенца, заставляя ее подняться вверх и с силой придвигая ее к своему огромному телу.

- Никогда, Пембе, - сказал он сбившимся гортанным голосом, - не наклоняйся перед мужчиной. Это должны делать мы.

Чайник на плите уже почти сбивал эмалированную крышку под воздействием высвобождающего пара, но, кажется, оба находящиеся рядом с ним не обращали на кричащую утварь никакого внимания. Локоть до сих пор зажатый в руке Беркера, так и покоился в ней, в то время, как его хозяйка робко смотрела в блуждающие по ее лицу глаза напротив.

- К дьяволу этот чай, Пембе, - тихо сказал Беркер, довольно ухмыляясь ее открытым глазам, которые сейчас не убегали от него, а смотрели с долей надежды. - К дьяволу все предписания. Если и грешить, Пембе, так давай делать это вместе, - добавил он, ухватывая ее лицо в свои ладони и проводя одной из них по шелку ее платка.

Подушечками пальцев, которые были слишком грубы для ее кожи, Беркер провел линию по ее щеке, опускаясь к тонким приоткрытым от удивления губам. Вторая рука слегка потянула на себя платок, который плавно подался его движению, открывая узкую полоску темных волос у лба. Приподняв уголок губы в дерзкой полуулыбке, Беркер, как можно ближе пододвинул женщину к своему телу, и накрыл ее губы своими жаждующими, испытывая одновременно вожделение и восхищение скромностью и внутренней потребностью в любви этой женщины. Не позволяя ей сделать вдох, Беркер вложил в свой глубокий поцелуй максимум своего мужского нутра, предлагая Пембе насладиться тем, как мужчина по настоящему мог доставить женщине удовольствие. Вынырнув из соития губ, Беркер с чувством полного контроля отстранил женщну от себя и протянул руку к плите, выключая надрывающийся чайник. Вытянув полотенце из рук ошеломленно застывшей женщины, он подхватил его за черную эмалированную ручку и ловко разлил кипяток по подготовленным Пембе кружкам.

- Чаю, госпожа Пембе? - самодовольно спросил он, ухватывая оба стакана и протягивая один женщине.

С легкой усмешкой, словно тот самый дьяволенок, имеющий своей целью совратить благое нутро человека, Беркер наблюдал за Пембе, которая продолжала стоять в оцепенении, заливаясь румянцем от катастрофического смущения. Он прекрасно понимал, что его действия оставили на ней неизгладимый след, что доставляло ему странное, почти извращенное удовольствие.

- "Если двое из вас совершат прелюбодеяние, то подвергните обоих наказанию. Если они раскаются и станут поступать праведно, то оставьте их, ведь Аллах - Принимающий покаяния, Милосердный", - снова сказал он словами Пророка. - Но я хочу, чтобы ты сама предложила мне это, Пембе, - наслаждаясь ее поведением, продолжил он.

Отшатнувшись, тотчас же проведя пальцами по своим губам, вытирая их, словно там мог остаться след позора, Пембе уперлась в край кухонной столешницы, сверкая полными праведного гнева глазами. То, как порывисто вытерла она рот, мазнув по губам тыльной стороной ладони, пробрало захватило мужчину почище самого поцелуя. Беркер сделал шаг вперед, намеренно медленно, чтобы подчеркнуть свою власть и контроль над ситуацией. Женщина молча взяла чашку из его рук, до сих пор не в состоянии поверить, что делает с ней рядом этот мужчина, котороый только что так дерзко и с таким нахрапом вторгся в ее пространство, совершая грех за грехом и помыслах и в дейтсвиях.

Беркер облокотился на столешницу поодаль, не сводя глаз с ее лица, и слегка пригубил чаю.

- Изумительно, Пембе, - наслаждаясь вкусом и тем, как тепло растекается по его телу, сказал он, по достоинству оценив искусство Пембе на кухне. - Ты - бриллиант, и я собираюсь заняться твоей огранкой, - довольно хмыкнул мужчина.

Чашка в руках молчаливой Пембе дрогнула.

- Не волнуйся, госпожа Пембе, - сказал Беркер, стараясь придать своему голосу теплоту, которую ему сложно было выражать взамен привычной наглости. - Я не собираюсь ни к чему тебя принуждать.

- Господин Беркер, - пунцовая от стыда, еле складывая буквы в слова произнесла наконец Пембе.

- Ты когда-нибудь научишься называть меня просто по имени? - хохотнул мужчина, снова делая глоток изумительного, будто бы приворотного, чая. - Я не твой бывший муж, хотя собираясь стать настоящим.

Своим новым предложением Беркер сделал еще один выстрел в сторону изумленной женщины. Пембе, не привыкшая к такому напору, опустила глаза, стараясь скрыть растерянность.

- Я понимаю, что это неожиданно, - продолжил он, ставя чашку на столешницу с нарочитой аккуратностью. - Но я именно тот человек, госпожа Пембе, который может сделать твою жизнь интереснее. А теперь, если не возражаешь, я отправлюсь домой, слишком насыщенный день был у меня сегодня.

Не удосуживаясь дождаться какого-либо ответа от этой женщины, Беркер вышел их кухни, давая пространству расшириться после его ухода. Пембе услышала тяжелые усталые размеренные шаги мужчины и звук захлопывающейся двери. Водрузив чашку на кухонную поверхность, она глубоко вдохнула спертый от их дыхания воздух в маленьком помещении. Волна ярого протеста упрямо накатывала на нее, когда рациональное отвергало неизбежное, к чему катилась ее жизнь. В щепки разлетались все ее убеждения насчет мужского поведения, на осколки сыпались ее заблуждения о любви, с обрыва летело ее ощущение себя как женщины.

Она чувствовала себя желанной. Впервые в своей жизни. Желанной не из простой животной похоти. Желанной из любви.

***

- Куда мы едем? - наконец не выдержала Кывылджим, уже полчаса наблюдая смену районов Стамбула за окном машины своего мужа, и находясь в задумчивом молчании между друг другом.

Не успевая за ним, когда он, продолжая держать ее за руку, спешил вниз по белой каменной лестнице, на ходу запрыгивая в его автомобиль, припаркованный возле входа в компанию, проскальзывая взглядом по меняющимся перед ней картинкам за лобовым стеклом, Кывылджим со страхом посматривала в сторону Омера, пытаясь уложить в голове его поведение в последний месяц, которое стало для нее неожиданностью.

Мужчина, с боевой хваткой вцепившись в руль, сосредоточенно делал шахматные маневры на широком шоссе, выезжая за пределы Стамбула. На спидометре рисовалась отметка в 140 км/ч, которая вызывала в Кывылджим еще большее опасений, чем мрачный вид Омера, который не произнес ни слова с момента, когда они вышли из кабинета. Проносясь вдоль металлических отбойников, Кывылджим ухватила синий указатель направлении движения, в то время, как машина сделала небольшую дугу, вывернув на конечную трассу. Оставляя позади город, над которым в эту минуту сгущались грозовые тучи, Омер развивал всю большую скорость, очевидно, совсем забыв о безопасности и правилах дорожного движения. Мимо с все большей скоростью проносились поля, некоторые из которых как пустыри были поросшие пыреем и пустырником. Кывылджим с силой сжала коричневую кожу сиденья, надеясь хоть немного найти опору в своем смятении.

- Омер? - не дождавшись ответа от мужчины еще раз спросила она, уже с большим напором, одновременно поглядывая на дорогу, - куда мы едем?!

- Мы не едем, мы - летим, - бросил Омер ей, не поворачивая головы, наблюдая как в зеркале заднего вида остаются поржавевшие крыши небольших складов, которые по обыкновению располагались на выездах из города.

- Куда?! - изумилась Кывылджим, распахнув большие карие глаза, отчего ее лицо приобрело детское выражение.

- От этого дурдома подальше, - процедил он, заставляя Кывылджим издать удивленный возглас.

- Офф, Омер бей! - требовательно выкрикнула она. - Что происходит? Почему мы едем в аэропорт?!

Поведение ее мужа совершенно выбивало ее из колеи. Заключая с ним сделку, она не думала, что он настолько станет похож на нее в импульсивных решениях, и тем более, что сможет своим поведением осудить брата больше, как если бы выразил это словами. Если бы у нее было чуть больше времени на раздумия и оценку его действий, она бы сказала, что ей импонировал тот Омер, которого она сейчас видела перед своими глазами.

Сбрасывая скорость, больше из-за необходимости, чем из желания, Омер показал поворотник, и резко вписался в небольшую парковочную площадку возле металлического ограждения на шоссе, рывком нажимая на педаль тормоза. Взвизгнув колесами, оставляя черный след на асфальте, и облако пыли от земляной обочины, машина затормозила в нескольких сантиметрах от фонарного столба, вызывая неподдельный ужас у женщины, сидящей рядом. Ударившись затылком о кожаный подголовник от резкости торможения, Кывылджим инстинктивно схватилась за живот, ослабляя впечатавшийся в нее ремень безопасности и тут же резко повернулась в сторону водителя.

- Ты сошел с ума, Омер?! - крикнула она, закашлявшись от резкости своих слов.

Омер, в секунду откинув свой ремень, тут же наклонился к ней через разделявшее их пространство подлокотника и в секундном порыве сгреб Кывылджим в охапку, шумно выдыхая от собственного поведения и развернувшегося в его душе хаоса.

- Прости меня, жизнь моя, - захватывая ее лицо в свои ладони, на выдохе, успокаиваясь от одного ее присутствия, сказал Омер, слегка целуя ее в нежные губы.

- Что это сейчас было, Омер?! - взвинченно спросила она, уворачиваясь от его прикосновений и все еще тяжело дыша от того, что только что могло случиться в эту минуту. Первый всплеск паники отступал, занимая в ее теле место бурной злости, которая немедленно искала выход.

- В Аланию, Кывылджим, - внезапно сказал Омер, откидываясь на спинку своего сиденья и потирая руками лицо.

Хаос, который обретал все больше человеческие очертания, оказывался сейчас той движущей силой, которая давала ему пинок в собственных решениях. Продолжать и дальше делать вид, что действия его брата находят понимание в его собственных убеждениях - было бы слишком нелепо даже для него самого. Глубина обиды от того, как бесцеремонно Абдулла поступил с их делом жизни, в котором он находил свою отдушину на протяжении многих лет несчастливого фиктивного брака и вкладывал огромное количество сил - была не измерима. Он, наконец, получил возможность вполне обоснованно бросить все, что его так долго сдерживало и послушать голос своего большого, но такого уже израненного другими людьми, сердца.

Запустив руки в волосы, Омер глубоко вздохнул, всматриваясь вперед сквозь пылевую завесу, которая до сих пор кружила перед лобовым стеклом, отражающим приборную панель из-за угла солнечного луча, падавшего на машину.

- Что значит - в Аланию? - вернула его в прохладное пространство салона Кывылджим, для которой все происходящее казалось дикостью

- Мы летим в Аланию, Кывылджим, - устало отозвался Омер, слегка приподнимая уголок губ и ухватывая ее пальцами за подбородок. - Вообще, я думал сделать это сюрпризом, но с нашей семьей, мои сюрпризы просто меркнут на фоне происходящих с нами событий, - усмехнулся Омер, не переставая ласкать ее нежную кожу своими слегка пощипывающими движениями.

Качая головой от суровой действительности, Кывылджим невольно рассмеялась его словам, позволяя своей руке неосознанно накрыть его ладонь, лежащую на коробке передач, наполняя его телом ощущением, близким к эйфории. Омер перехватил ее руку, сплетая их пальцы, как и обычно и в полном принятии ее поддержки притянул тыльную сторону ее ладони в руке, оставляя на ней влажный след поцелуя.

- Омер бей, у меня такое ощущение, что мне придется узнавать тебя заново, - тепло ответила ему Кывылджим, проводя рукой по колкой щетине и останавливаясь в том месте, где все любовалась его обаятельными ямочками, делающими его и без того доброе лицо еще более притягательным. - Ты удивляешь меня все больше и больше.

- Буду считать это за комплимент, жизнь моя, - устало сказал Омер, заводя двигатель и выезжая, чтобы продолжить движение по маршруту.

- Что мы будем делать в Алании, Омер? - глядя в окно, задумчиво спросила Кывылджим.

- Совместим приятное с полезным. Хочу, чтобы ты посмотрела исполнение нового проекта, жизнь моя. Просто сбежим, милая, - добавил он, снова ухватывая ее за руку, по привычке, без которой он уже не представлял любого путешествия рядом с ней. - Мы это заслужили. Все проблемы решим по возращению в Стамбул.

***

- Это и есть ваш новый проект? - распахнув глаза от приятного удивления, спросила Кывылджим, стоя под широкой аркой, увитой растениями и оглядывая масштабы территории отеля, состоящей из небольших бунгало в эко-стиле на выезде из города.

Далеко впереди виднелась лазурная полоска моря, яркими бликами отдавая в голубизну безоблачного неба, встречая всех посетителей своей безмятежностью даже на приличном расстоянии. Палящее дневное солнце, от которого Кывылджим сейчас решила скрыться под увитой мускатом беседке, высвечивало небольшие белые домики с красной черепицей, размещенные лучами от центрального здания ресторана, выполненного в том же стиле, что и домики для гостей отеля.

Вымощенные гравием серые дорожки, на которых лежали увядающие лепестки отцветающей азалии, уводили каждый из лучей до бунгало и дальше к береговой полосе, где был отсыпан золотистый песок, окруженный позади высокими пальмами, будто редким забором. Особенно насыщенным соленым вкусом воздух становился еще более терпким вбирая в себя ароматы всех цветущих на территории отеля растений, возле каждого сорта которых виднелась табличка с наименованием.

Омер заранее связался с персоналом, способным обеспечить кейтеринг в еще не открытом ресторане, и горничными, которые помогли ему наполнить выбранное им бунгало всем необходимым и теперь наблюдал за выражением лица своей жены, изумленной вымученным для него проектом, пытаясь хоть на миг ускользнуть из мира в бирюзовую прозрачность воды, обладающую для него магическим действием.

- Тебе нравится, Кывылджим? - с недоверием спросил Омер у жены, надеясь, что она станет его ярым критиком.

- Мне сейчас стоит ответить честно, Омер, - покосилась на него жена, - или стоит тебе соврать?

- Я всегда знал, что твое стремление к идеальности, жизнь моя, станет лучшим помощником в моей работе, - хохотнул Омер. - Ну конечно, я жду честного мнения, но только после того, как мама моего ребенка немного отдохнет в нашем бунгало.

Кывылджим улыбнулась, подаваясь ему навстречу, ловко заныривая под его руку, которую он не преминул опустить ей на плечо, увлекаемая по серой дорожке в сторону одного из прибрежных домиков. Достигнув двери, Омер карточкой разблокировал входную дверь и пропустил Кывылджим внутрь, сам еще не успев ознакомиться с интерьером бунгало.

Природный стиль отделки царил повсюду - начиная от изголовья кровати из тростника, до деревянных кресел с большими белыми массивными подушками. Яркие картины на шершавых, будто бы покрытых известью, стенах резонировали с спокойствием деревянных деталей, однако поддерживаемые ярким декором - подушками на кровати в небольшой спаленке, на диване, стоящего посередине зоны гостиной и в ярких кружках на небольшой кухонке, вход в которую начинался прямо из коридора.

- Тут чудесно, - мечтательно сказала Кывылджим, размещая сумку на комоде при входе и проходя в глубину дома.

- Мне нравится твой подход, жизнь моя - хвалить проект своего мужа, это правильная стратегия в отношениях, но, увы, провальная с точки зрения бизнеса, - деловито сказал Омер, походя сзади к Кывылджим и обнимая ее за талию, перемещая руки на живот и оставляя их там в трогательной надежде почувствовать своего ребенка.

- Омер, - чувствуя, как его дыхание обжигает ее шею и тут же ощущая пульсацию внизу живота, - я чертовски голодна, - пожаловалась Кывылджим ему, вспоминая о коробочке, лежащей у нее в сумке уже пару дней. - Может быть мы пообедаем где-нибудь?

- Зачем? - удивился Омер, будто Кывылджим сказала что-то из ряда вон. - Я организовал все в нашем ресторане. Пусть он еще не запущен, но кейтеринг не отменял никто, жизнь моя. Можешь принять душ, одежда, кажется, в спальне.

Кывылджим, развернувшись в его сторону, недоуменно посмотрела на него, словно оценивая правдивость его слов.

- Ты хорошо подготовился, Омер, - улыбнулась она, оценив его сюрприз.

- Запомни эти слова, любовь моя, - хохотнул Омер, - этой ночью я просто обязан спросить с тебя благодарность, - с нотками нахальности заявил он, выпуская жену из своих объятий и направляя ее в тропическую душевую, которой гордился в своем дизайне бунгало больше всего.

Поравнявшись с комодом в коридоре, Омер, намереваясь пройти сейчас в сторону ресторана, чтобы убедиться в готовности своего заказа , в поисках карты ключа, неловко задел сумочку Кывылджим, которая имея форму, большую похожую на бочонок, тут же опустилась на бок и, не удержавшись на краю, с глухим звуком рухнула на пол, выталкивая из себя свое содержимое. Зацепившись взглядом за коробочку, которая вместе с остальным содержимым выпала наружу и слегка приоткрылась, Омер вскинул бровь, но явно не желая утолить сию же секунду свое любопытство. Опустившись на колени и принявшись собирать выпавшие вещи обратно, среди которых была косметика, документы и салфетки, Омер потянулся рукой за загадочной коробочкой, крышка от которой, не удержавшись в ладони Омера открылась, открывая его взору содержимое.

Уставившись как вкопанный на то, что он видел сейчас в своей руки, Омер чувствовал как неистово бьется собственное сердце, боясь даже поверить, в то, что лежало на его ладони. Быстро оказавшись в вертикальном положении, он широкими шагами достиг душевой, распахивая в нее дверь и тут же отшатнувшись от горячего пара, ударившего в его лицо.

Кывылджим стояла за стеклянной перегородкой, спиной к Омеру, подставив мокрые волосы под тропический душ и наслаждаясь негромкой музыкой во встроенной колонке, поэтому не обратила внимание на Омера, скользящего взглядом по ее обнаженной фигуре.

Недолго думая, мужчина скинул с себя ненавистный ему костюм, оставшись в костюме Адама. Все еще сжимая предмет в руке, Омер нырнул за перегородку, застав врасплох Кывылджим, которая наслаждалась ощущениями, подставляя свои уставшие за время перелета мышцы под струи горячей воды.

- Омер?! - взвизгнула Кывылджим от неожиданности, резко разворачиваясь к нему и тут же хватаясь за его руки, поскальзываясь на кафельном полу. - Ты что тут делаешь?

- Жизнь моя, что это?! - разжимая ладонь с зажатой в ней находкой - деревянной машинкой, спросил он ее, невольно засмеявшись сквозь влагу в глазах.

Кывылджим перевела на него взгляд, полный любви, и улыбнулась. Все случилось без ее ведома. То, о чем ей еще два дня назад сообщил доктор, после сдачи анализа, на котором настоял Омер, и то, что она собиралась сказать ему в ресторане, когда его взвинченное настроение побудило обоих уйти в обиду, теперь лежало в руке Омера, который рассеянно переводил глаза с машинки на жену и обратно, не в состоянии сделать даже вздох.

- Ты нашел самое подходящее место, Омер, чтобы я могла сказать тебе, что у нас будет сын, - нежно ответила она, накрывая его ладонь с покоящейся там машинкой, своей рукой. - Дыши, любимый, - любя усмехнулась она, видя его замешательство. - У тебя снова будет мальчик.

Горячие струи катились на мужчину и женщину сверху, в то время, как Омер застыв в ошеломительном изумлении сквозь глупый смех и опьяняющее чувство слепого счастья, прижимал к себе обнаженное разгоряченное тело своей жены.

- Сын, у нас будет сын, - зачарованно повторил он за Кывылджим, чувствуя как готов заорать от подарка судьбы любимой женщины. - У нас будет сын, любовь моя? - смотря на нее зачарованным влажным светящимся взглядом, еще раз спросил Омер, улыбаясь как самый настоящий счастливый дурак.

- Ты такой смешной, Омер, - улыбнулась Кывылджим, проводя рукой по его умопомрачительным ямочкам. - У нас будет сын, - еще раз подтвердила она.

Все еще продолжая смеяться как ненормальный, сквозь катившиеся по его щекам слезы, которые смешивались с потоком воды, Омер откинул прядь мокрых волос с лица любимой женщины и, вложив, всю свою нежность, на которую только мог быть способен поцеловал ее в пухлые притягательные губы, не выпуская ее из своих крепких, ограждающих ее от всего мира, объятий.

- Я так тебя люблю, Кывылджим, - тихо сказал он, не в силах передать ту глубину эмоций, которую сейчас чувствовал внутри, разрываемый эйфорией от присутствия этой женщины рядом.

- Я тоже тебя люблю, Омер, - нежно отозвалась Кывылджим, даря всю свою будущую жизнь человеку с огромным любящим сердцем и чистой душой.

Сжимая друг друга в мягких объятиях, они стояли будто заколдованные моментом самой интимной близости, на которую только могли быть способны, наполняя пространство своей безмерной любовью, боясь отпустить друг друга даже на мгновение. Зрелая любовь, которая пришла к ним сквозь большой тернистый пусть уроков и ошибок, создала свое продолжение в самом трогательном, что может быть в этом мире - маленьком чуде, которое навсегда соединило маму и папу.

Такси затормозило у арочного входа в комплекс с бунгало, когда Кывылджим уже дремавшая на плече у Омера, сонно приоткрыла глаза, собирая разрозненные фрагменты своего неглубокого сна, из которого ей не хотелось выныривать. Где-то там, в тонкой грани ее подсознания, которое играло с ней в игры, не было никаких проблем, еще была жива Алев, а ее встреча с Омером Уналом не омрачалась чередой бедствий, которые неизменно случались, стоило их семьям собраться на обычный для всех, но заклятый для них, ужин.

- Жизнь моя, - аккуратно назвал ее имя Омер, слегка притрагиваясь к ее руке. - Мы приехали.

Кывылджим сонно потянулась, чувствуя, как дневная усталость, скопившаяся за слишком насыщенный день дает о себе знать тяжестью в теле и, оперевшись на протянутую ей руку Омера, медленно вышла из машины на свежих воздух, полный ароматов цветущих глициний. Увитая ими арка, извергала в пространство буйство ароматов на безветренном пространстве, резкий запах которых у Кывылджим с недавних пор вызывал не слишком приятные ощущения. Плавно соприкасаясь шинами с нагретым после жаркого дня асфальтом, такси тронулось с места, оставляя пару в глубокой темноте пока еще не всех зажженных фонарей на территории отеля.

- Сможешь дойти, Кывылджим? - тепло посмотрел на нее Омер, оценивая следы усталости на ней.

Кывылджим слегка кивнула, все еще не до конца придя в себя после так не вовремя заставшего ее сна и тут же вскрикнула, почувствовав, что сильные руки стремительно поднимают ее вверх, слегка выругавшись от тяжести, которую в миг ощутил Омер, явно не рассчитав свои силы.

- Что ты делаешь, Омер?! - окончательно проснувшись, тут же сказала она, по достоинству оценив бравый поступок своего мужа, но с явной долей насмешки от того, какое расстояние с ней на руках он собирался пройти.

- Пытаюсь почувствовать себя принцем, что еще, Кывылджим, - с отдышкой в голосе проговорил Омер, делая первые шаги с женой на руках, мысленно уже записывая себя на сеансы физиотерапии по приезду в Стамбул.

- Ты собираешься нести меня до бунгало? - усмехнулась Кывылджим, перехватывая у него пакет с детскими вещами, которые они имели неосторожность купить сегодня вечером, и слегка потрепав его за щеку.

- Жизнь моя, - прогибаясь под ее весом, но упорно продолжая идти по вымощенной гравием дорожке, процедил Омер. - Ты могла бы помолчать немного?

- Это слишком забавно, Омер, - рассмеялась Кывылджим, которая с каждым днем узнавала все нового Омера Унала.

- Я рад, что тебе весело, любовь моя, - сжимая зубы, ответил ей Омер, часто дыша, проходя мимо разросшихся кустов азалии.

- Хочу напомнить, что я все еще беременная, а не больная, - отозвалась Кывылджим, ухватываясь крепче за шею мужа.

- Я учту это факт сегодня ночью, Кывылджим, - слегка покряхтывая ответил ей Омер, оценивая в темноте, подсвечиваемой редкими фонарями расстояние до бунгало, в которое они заселились и примеривая в следующий раз выбрать вариант дальше от береговой линии.

- Я хотела тебя кое о чем попросить, Омер, - начала Кывылджим, решив продолжить издевательство над мужчиной, с наслаждением упиваясь его реакциями.

- Только не говори, что наш сын хочет "сюр татли", - пробормотал Омер, ноги которого уже начинали подкашиваться от достаточно тяжелой ноши. - Его подают только в одном ресторане Стамбула.

- Вообще-то я хотела попросить у тебя массаж, Омер Унал, - засмеялась Кывылджим, - но ты подал мне отличную идею.

Настала очередь сверкнуть глазами Омера. Бросив на жену хмурый долгий взгляд, он завернул по серой дорожке в сторону их бунгало и поджал губы, чувствуя, как больше не в состоянии отвечать на колкие реплики своей жены. Вдалеке виднелась темная гладь моря, волны которого с шумом бились о волнорезы, установленные по просьбе Омера в этом проекте. На горизонте уже давно черная полоска с белыми пенными барашками соединилась с безоблачной полосой темно-синего цвета, единственным отличием которых сейчас были мерцающие белые точки на небесном куполе.

Дорожка, извиваясь между высокими пальмами, плавно свернула в сторону домика, который Омер сейчас в голове призывал как можно быстрее оказаться рядом, оставив с западной стороны вход в основной комплекс отельной территории. Кывылджим, стараясь перенести вес своего тела оптимально, старательно прятала улыбку на своем лице, видя, как играет на теле Омера каждый мускул, когда он упорно нес ее в сторону им принадлежащего домика. Чертыхнувшись, когда его нога соскользнула по влажной дорожке в траву, которую еще не успели привести в порядок, Омер покачнулся с ценной ношей на руках и с большим трудом придал себе обратное положение, проклиная те самые книги и фильмы, в которых мужчины с легкостью, подвластной разве что Гераклу, могли проходить километры с женщиной на руках.

- Напомни мне, жизнь моя, - начал Омер, - чтобы я больше не смотрел с тобой все эти фильмы про любовь.

- Ты так легко сдаешься, Омер Унал, - пожурила его Кывылджим. - Чем плохи сказки про принца? Один из них перепал мне, - желая подбодрить мужчину, добавила она.

- Мне кажется, - запыхавшимся голосом, продолжил он, - им нужно уточнять в титрах, что некоторые из трюков лучше делать профессионалам, - ехидно отозвался он, приблизившись к домику и опуская Кывылджим на землю дрожащими от усталости руками.

Приложив карточку к черной магнитной полосе, Омер распахнул простую дверь перед женой, пропуская ее вперед и, не зажигая свет, прошел вперед к дивану, устало опустившись на него, охая от проделанной прогулки. Кывылджим положила пакет купленных вещей на небольшой комод при входе и прошла в сторону уютной кухоньки, намереваясь порадовать себя стаканом воды из-за жуткой жажды в таком утомительном для нее сейчас знойном климате.

Найдя в верхнем шкафчике с минималистичным фасадом нужный ей стакан, Кывылджим подставила его под кран с водой, тут же сделав первый живительный в ее случае глоток. Захватив наполненный стакан для мужа, она вышла в сторону небольшого зала.

Омер стоял возле круглого деревянного стола, который как нельзя кстати, гармонировал с общей концепцией эко-номера, разложив на нем все купленные сегодня вещи в детском магазине и восторженно любовался маленьким полосатым костюмчиком в своих руках. Задержавшись возле входа, отделанного откосами из акации, Кывылджим прислонилась к одному из них, наблюдая, как Омер самозабвенно наглаживает маленький коричневый боди.

- Ты сумасшедший, Омер Унал, - с влажным блеском в глазах посмотрела Кывылджим на Омера, трепетно держащего первый костюмчик сына в руках, подходя к нему.

Омер неловко оглянулся в ее сторону и его сильные руки тут же привлекли Кывылджим в свои объятия, с неимоверной нежность, прижимая к себе.

- Все благодаря тебе, жизнь моя, - вдохновлено сказал он, притронувшись губами ко лбу Кывылджим. - Ты сделала меня самым счастливым человеком на этой планете, Кывылджим. Только посмотри, это первый костюм нашего мальчика, - голос Омера трогательно дрогнул, уступив место соленой дорожке, плавно опускающейся по его щеке.

- Прошу тебя, Омер, - отозвалась Кывылджим, сдерживая упрямые слезы, готовящиеся и ее накрыть с головой, - я стала слишком впечатлительной, - задирая голову наверх, в попытке вернуть соленую воду на место, добавила она.

Омер отложил маленький боди обратно на стол и подушечками больших пальцев вытер первые скатившиеся слезы на щеках Кывылджим. Глубинное чувство, которое так давно в нем было утеряно, вновь обрело свои формы, с тех пор как Мэри рассказала ему про ребенка. Ни секунды не сомневаясь в глубине души, что Кывылджим оставит маленькую жизнь в своем чреве, он каждый день благодарил Аллаха, что однажды встретил эту женщину, которая, несмотря на все трудности между ними, была и будет самым большим смыслом его жизни.

- Кажется, кто-то заказывал массаж, жизнь моя, - улыбнулся Омер, подставляя свои руки, чтобы снова отнести жену в спальню.

- Ну нет, Омер, - рассмеялась Кывылджим. - Сегодня ночью твои руки мне еще понадобятся.

Переплетая свои пальцы с его, она потянула его в сторону спальни, маняще улыбаясь своему мужчине, который каждый день дарил ей истинное счастье - чувствовать себя женщиной.

***

Удерживая одной рукой сейчас плед, защищающий ее от утренней свежей прохлады, Кывылджим с закрытыми глазами прислушивалась к мерному покрикиванию кружащих над береговой полосой чаек, явно следящими на косяком мелких рыбешек, которых прилив вынужден был согнать ближе к людям. На горизонте только начинало всходить солнце, первыми робкими лучами неловко прикасаясь к водной глади, полоске песка, и пологим макушкам пальм, задорно играя со стеклом их бунгало в солнечного зайчика. Где-то вдалеке слышался рык строительных машин, которые трудились над несколькими оставшимися бунгало, входящими в проект, которым занимался Омер. Их гудящий звук нисколько не досаждал Кывылджим в эту минуту, которая нежилась от ощущения легкого бриза, слегка колышущего ее каштановые волосы, позволяя нескольким прядям скользить по ее умиротворенному лицу.

Запах утреннего кофе, который готовил Омер на небольшой кухоньке, особенно усиливался с каждым небольшим порывом ветра, доносясь до Кывылджим приятной терпкой волной. Она немного поежилась от того, как прохлада пробралась внутрь под ее хлопковый костюм и поплотнее запахнула на себе плед, одной рукой укладывая руку на свой живот и чувствуя все большие шевеления своего сына. Нежная полуулыбка легка на ее лицо, когда она поняла, что теперь и Омер сможет почувствовать своего ребенка под ладонью и Кывылджим распахнула глаза от нетерпения поделиться с ним своим наблюдением.

Бирюзовая полоска перед глазами, переливающая на свету, отдавала в ее глазах яркими радужными бликами, отчего Кывылджим зажмурилась и слегка рассмеялась. Приятная усталость, вызванная вчерашней прогулкой по улочкам Алании, отзывалась в ее ногах небольшим напряжением, которое вчера своим массажем пытался снять Омер. Вспоминая вчерашний вечер, наполненный каким-то слишком объемным и полным ощущением счастья, Кывылджим задержала свой взгляд на чайке, скачущей по золотому песку, словно неумелый солдат, пытаясь найти ритм в своем строевом шаге.

- Замерзла, жизнь моя? - выглянул Омер из кухни, в руках у которого были две кружки с кофе.

Его оголенный торс привлек внимание Кывылджим и она невольно залюбовалась красивым телом своего мужа, позволяя необузданной в моменте фантазии унести ее далеко вперед.

- О чем ты думаешь? - рассмеялся Омер, наблюдая за ней и ставя кружки на деревянный стоик между двумя такими же шезлонгами, на одном из которых сейчас полулежала Кывылджим.

Терраса, на которой сейчас они наслаждались видом моря была обрамлена невысокой деревянной балюстрадой, обрамленной с внешней стороной кустами рододендронов. На полу была выстлана широкая доска из палисандра, прикасаться босыми ногами к которой было приятно.

- Не поверишь, Омер, - отозвалась Кывылджим. - Ни о чем.

- Кажется, мне давно стоило увезти тебя из Стамбула, Кывылджим, - опускаясь на второй шезлонг, сказал Омер, наблюдая как переливаются ее волосы в лучах восходящего солнца, движимые бризом.

Кывылджим захватила кружку с горячим напитком, приятно согревая озябшие несколько пальцы и сделала глоток, чувствуя как кофе проникает в ее организм, наполняя его так необходимой энергией. Омер синхронно сделал тоже самое, наслаждаясь видом, открывающимся перед ним.

- Пора возвращаться, - с грустью сказала Кывылджим, внезапно, осознав, что самолет обратно был всего через несколько часов. - Пока мы здесь, Омер Унал прохлаждаемся, бедная Мэри несет на себе мою маму и маленькую Алев. Хорошо, что Доа вызвалась забрать племянницу на ночь.

- Нам нужно уговорить твою маму переехать в наш дом, - ответил ей Омер, задумчиво. - Мы не можем жить на два дома или просить Мэри забыть про личную жизнь. Скоро наш сын появится на свет и ты не сможешь разорваться, Кывылджим. Наймем тебе помощницу, чтобы присматривала за мамой.

- Это мы уже проходили, - язвительно отозвалась Кывылджим. - Мама ни за что не согласится переехать, а Мэри не согласится расстаться с Алев, - понуро добавила она, пока не зная, как разрешить эту ситуацию. У Севиляй тоже есть семья, мы не можем вечно просить ее оставаться на ночь.

- Если ты позволишь, я все-таки решу этот вопрос, - усмехнулся Омер, захватывая ее свободную руку через столик и слегка поглаживая ее. - Обещаю впредь быть аккуратным, - хохотнул мужчина.

- Омер.., - начала Кывылджим, ставя чашку с кофе на стол и несколько боязливо поглядывая на мужа и его реакцию, вдруг вспомнив то, о чем уже два дня хотела поговорить с ним. - До того ужина, где я хотела сообщить тебе о том, что у нас будет сын, я встречалась с Фураном, - тут же ловя его туманный взгляд, сказала она.

Омер внимательно посмотрел на жену, вскинув бровь от ее признания, и кивнул головой, делая знак, чтобы Кывылджим продолжала говорить.

- Он показал мне видео..., - ловя обеспокоенный взгляд Омера, запнулась Кывылджим.

- Видео? - нахмурился мужчина, которого кольнула волна нехорошего предчувствия.

- У него есть полное видео, того вечера, - резко выдохнула Кывылджим, которой даже упоминать о том, что случилось было больно.

Омер усмехнулся, понимая, что увидела там Кывылджим и чувствуя острую необходимость сейчас разделить ее чувства, которые прорывались сквозь слова. Он встал с шезлонга и протянул руку Кывылджим, потянув ее на себя и усаживаясь обратно на шезлонг, устраивая ее на своих коленях и прижимая к своей груди. Вдохнув ее такой умопомрачительный запах, Омер нежно поцеловал ее в лоб, тем самым разделяя все ее чувства. Нежность, которую он проецировал в пространство окутывала женщину как щит, позволяя ей чувствовать себя под абсолютной защитой своего мужчины.

- Не продолжай, Кывылджим, - сказал Омер. - Ты же поверила мне и так.

- Прости, жизнь моя, - сказал она, лаская его колкую щетину. - На какое-то время, я, действительно, сомневалась.

Ее признание своей слабости умилило Омера, который еще крепче прижал к себе жену, растворяясь в ее женской энергии. Кывылджим самозабвенно смотрела на мужа, в который раз поражаясь насколько светлым внутри был этот мужчина, раны на сердце которому наносили даже близкие, но он все так же принимал их любыми.

- Кывылджим, ты ничего не должна объяснять. Мы все проходим путь уроков, и я в том числе. Я счастлив от того, что именно ты - мой урок в этой жизни. Ты - лучшее, что могло со мной случиться. Знаешь, самое важное, что сейчас мы не отмахиваемся от наших проблем или одеваем маски. "Мудрость приходит не тогда, когда мы никогда не ошибаемся, а когда мы учимся и развиваемся с каждой нашей ошибкой", - поглаживая ее плечо, размеренно говорил Омер.

- Фуран сказал мне, что Элиф теперь работает на Казана Челика, Омер, - натужено добавила Кывылджим, чувствуя как напряглось под ней тело мужа и остановились его движения руки.

- Вот это неожиданно, жизнь моя, - отозвался Омер. - Мы с Юсуфом сбились с ног в ее поисках, а она, оказывается решила вести игру у нас под носом.

- Что ей нужно, Омер, я совсем не понимаю? - обернувшись к нему, спросила Кывылджим.

- Судя по тому, что я выяснил, у нее не все в порядке с головой, жизнь моя. Поэтому по прилету в Стамбул я хочу, чтобы тебя всегда сопровождал охранник, - твердо отрезал Омер, в голове соединяя кусочки пазла из того, что успел узнать.

- Кто этот Челик? Судя по тому, что Беркер и Асуде про него говорили, он...

- Преступник, - резко ответил ей Омер, предпочитая больше ничего не скрывать от своей жены и его лицо тут же исказилось от боли, когда он вспомнил о поступке брата.

- Что ты такое говоришь? - изумилась Кывылджим, вперивая в него округлившиеся глаза.

- Правду, Кывылджим. Я не знаю, что его связывает с Асуде и Беркером, кроме того, что когда-то госпожа Асуде вместе с ним вела бизнес, пока не вышла замуж за отца Фираза. А еще я не знаю его мотивы, когда он так ловко подобрался к Фатиху и моему брату. В его подчинении несколько организованных группировок по всей стране, счет его состоянию высок, поэтому я пока не могу понять его пристального внимания в сторону нашего холдинга.

Поежившись от странного холодка тут же пробежавшего по ее спине, Кывылджим прижалась к Омеру, пытаясь найти в его объятиях так нужное сейчас ей спокойствие. Проходясь пальцами по его предплечью, оголяя все его рецепторы будто провод, находящийся под током, Кывылджим нашла губами ямочку на его щеке и слегка прикоснулась к ней.

- Омер? - тихо спросила она, растворяясь в его объеме.

- Да, жизнь моя, - прикрыв глаза от эйфории ее присутствия, отозвался Омер.

- Ты же знал, что я встречалась с Фураном в тот вечер?

- Знал, - усмехнулся он, не раскрывая глаз.

- Омер?

- Да, жизнь моя, - снова повторил он, находя в этом обращении к ней полную передачу своих чувств: без нее Омер и не жил, наверное.

- Что ты с ним сделал?

- Я его уволил, Кывылджим, - так просто и так спокойно ответил Омер ей.

Кывылджим усмехнулась, вспоминая свои последние ощущения от разговора с этим человеком. Почему-то ей было совершенно все равно. Сейчас в мире не было ничего важнее ее мужа и их маленького продолжения, который только что снова дал о себе знать, соприкоснувшись с передней стенкой ее живота. Улыбнувшись, Кывылджим перехватила руку Омера и положила на свой живот.

- Попробуй почувствовать, - тихо сказала она, накрывая его ладонь своею и чувствуя, как тепло, исходящее от них двоих проникает глубоко внутрь нее.

Омер замерев от нереальности происходящего, боясь даже пошевелиться, максимально напряг все свои рецепторы, в почти полной тишине, нарушаемой сейчас только дуновением ветра по широким листьям пальм, вдруг ощутил легкий толчок по бархатной коже живота Кывылджим. Опешив от этих ощущений, он переглянулся с улыбающейся женой, слыша сейчас только стук ее сердца, потому что свое у него будто остановилось. Не было в мире сейчас ни Элиф, ни брата и племянников, ни холдинга. Лишь стойкое ощущение безразмерного счастья и нежный цветочный аромат любимой женщины.

***

Двое влюбленных беспечно шли за руку по узкому воздушному коридору. Одинаковые солнечные очки, беззаботные улыбки, легкость, излучаемая в пространство серых стен, обступающих мужчину и женщину. Легкие шифоновые брюки женщины развивались от широких шагов, которые она совершала в такт своему мужчине. Перекинув правую руку на плечо женщины, мужчина задорно смеялся, поправляя белую кепку на голове жены, в точности повторяющую водруженную на него самого. Уверенные шаги гасились мягким покрытием, отчего походка обоих становилась еще более плавной, несмотря на скорость движения. Совершив переход в длинный коридор, стены которого были сплошь из стекла, а пол из керамогранита затерт от многочисленных подошв, проходящих по нему, пара, не смущаясь остановилась посередине душного помещения, заключив друг друга в пылкие, но нежные объятия, в которых мужчина заботливо положил свою руку на видневшийся под голубым топом живот женщины, после чего продолжила свое движение в сторону выхода.

Очутившись в широком зале прилета, пара ловко огибая движущиеся ленты багажа, подчиняя себе окружающее пространство и заставляя пассажиров, снующих в поисках нужных им рейсов, расступаться, глядя на улыбчивых счастливых людей, они миновали зону таможенного оформления, синхронно засмеявшись над чем-то одним им известным.

Стеклянные двери разъехались в сторону, давая им выход к основному залу аэропорта, который встречал их несколькими таксистами, настойчиво предлагающими свои услуги, людьми с табличками на разных языках, шумом и гомоном голосов, создаваемых столпотворением встречающих друг друга людей, погруженных в проживание собственных эмоций. Спертый душный воздух, заполненный разными запахами - от изысканных духов до мужского едкого пота, с которыми уже плохо управлялись вытяжки ударил в нос беременной женщине, положение которой обострило и без того хорошее обоняние. Она слегка поморщилась, когда окинула взглядом весь сумбурный поток людей, напоминающих строителей вавилонской башни - говорящих каждый на своем языке и перекрикивая друг друга.

Оставляя за спиной шумы от бурных встреч чужих жизней, Кывылджим и Омер следовали в сторону выхода, когда навстречу им показались три человека в полицейской форме. Одетые в полное обмундирование, они четким шагом шли прямо навстречу паре, которая сейчас ни о чем не подозревала. Двое из них шли чуть поодаль от человека посередине, который казался чуть ниже, но явно был старше по званию. Пытаясь увернутся, чтобы не натолкнуться на полицейских, Омер, приобняв Кывылджим за талию, отклонился влево, однако это не смутило служителей порядка и они, настигнув их за пару шагов, уверенно преградили им дорогу.

- Что происходит? - снимая солнцезащитные очки и хмуря брови, спросил Омер у того, кто стоял посередине.

-Вы - Омер Унал? - холодным тоном отозвался тот, доставая какую-то бумагу из кармана.

- Это я, - внутренне напрягаясь, ответил ему Омер, сжимая руку Кывылджим.

- Мы вынуждены Вас задержать, господин Унал, - четко отдавая команду двоим своим людям ответил офицер.

Двое мужчин, вынимая наручники вплотную подошли к Омеру, кивком головы сделав знак Кывылджим отойти. В момент расширив глаза от неподвластного ей сейчас состояния паники, женщина еще крепче вцепилась в руку своего мужа, не собираясь уступать им совершить арест Омера.

- На каком основании меня задерживают? - стараясь сохранять спокойствие и даже пытаясь улыбнуться своей жене, спросил Омера у офицера.

- Вы обвиняетесь в убийстве доктора Фурана Авджи, - четко и ясно ответил офицер полиции, подводя жесткую черту под тем, что только что обрела эта пара - надежду на счастье.

Секундное замешательство, в котором Кывылджим застыла фиксируя каждый момент этого объявления - вот мама распахивает объятия, чтобы подхватить своего малыша на руки, вот мужчина с табличкой на русском языке подходит к паре мужчин, приветственно объявляя им что-то, вот взмах руки, который посылает молодой мужчина приятной девушке, выходящей из стеклянных дверей - сменился накрывающим ее ужасом от неотвратимости наступающих событий в ее жизни. Первое, что она услышала, находясь в идиотском странном оцепенении, сквозь вакуумный шум в ушах, был голос Омера, который сейчас обнимал ее за плечи, привлекая к своему такого вкусно пахнущему телу.

- Кывылджим, - еще раз позвал ее мужчина, всерьез опасаясь за ее временное состояние. - Это просто недоразумение, - добавил Омер, стараясь говорить как можно увереннее. - Свяжись, пожалуйста, с Абдуллой и Беркером. Они нужны мне оба.

Второе, что накрыло ее с головой было произнесенное ее собственным сознанием - повторение слов офицера - Фуран убит. В мгновение собирая себя, буквально заставляя себя отбросить все ненужные сейчас эмоции, грозящиеся затуманить ее рациональный мозг, Кывылджим остекленевшим взглядом скользнула по двум сержантам, стоящих в ожидании их прощания - единственное, что позволили Омеру, зацепившись глазами только за одно, удерживающее ее от панической атаки - теплого взора Омера и его руки, сжимающей его пальцы.

- У вас есть ордер, офицер? - хриплым голосом, приходя в отрезвленное состояние, спросила она, игнорируя даже слова Омера.

Мужчина в форме кивнул, протягивая ей документ с печатью Стамбульского центрального отделения полиции, на который Кывылджим не обратила должного внимания. Выпустив руку мужа, она отчаянно сжимала зубы, чтобы не дать ни себе ни ему возможности и дать слабину прямо перед всеми посетителями аэропорта в этот час, смотря, как на любимого мужчину надевают наручники, сводя его руки впереди. Продолжая улыбаться уголками губ, но тревожно оглядывая свою женщину, Омер сделал ей знак глазами, говорящий о том, что все скоро разрешится, в чем Кывылджим сейчас не была уверена.

- Все в порядке, Кывылджим. Свяжись с Беркером, у него точно есть ответы на все вопросы, - спокойно сказал Омер, отсекая всех вокруг своим внутренним посылом и оставляя в пространстве сейчас только одного самого важного в его жизни человека - свою жену. - Жизнь моя, прошу, помни - у тебя в животе наш сын. Если ты собралась сейчас волноваться - то мне придется бежать из под стражи, чтобы этого не случилось, - пытаясь разрядить обстановку, добавил он.

- Я все сделаю, Омер, - обретая голос и уверенность, ответила Кывылджим, с огромной любовью смотря ему в глаза и немного улыбаясь от того, что даже в этой ситуации, Омер умудрялся шутить.

Кивнув Кывылджим, офицер и двое сержантов, подхватив Омера под локти направились в сторону выхода, оставляя Кывылджим наедине со своим состоянием. Сердце как будто подскочило к горлу, с каждым ударом грозясь вырваться наружу, настолько часты были его удары. Все еще оставаясь на месте, Кывылджим увидела, как закрылись за мужчинами стеклянные двери, как Омера подвели к полицейскому автомобилю, усаживая назад, будто преступника, склоняя ему голову.

В следующий миг ее обдало удушливой волной паники, захватывая у нее возможность сделать глубокий вздох. Пошатнувшись, она медленно осела на одно из кресел, оказавшихся за ее спиной, дрожащими руками, вынимая телефон из кармана и набирая номер человека, единственного способного оказать ей помощь.

__________________________________________________

Глава, которая многое объясняет. Глава, которая еще требует продолжения. Глава, главной мыслью которой стала - любовь и абсолютное доверие...

Я не буду настаивать на Ваших отзывах и звездах, которые, несомненно, мне будут очень приятны. Иногда, мне достаточно знать, что теплые чувства и добрые мысли все же доходят до верного адресата.....

__________________________________________________