evil prevails

— Я отправил на юг четыре группы, каждая по пятьдесят человек, — устало говорит Намджун, потирая переносицу. Чимин, стоящий напротив с заведенными за спину руками, хмурит брови, упрямо буравя взглядом сидящего перед ним генерала. — Ты думаешь, этого мало для того, чтобы отбить район маленького городка?

— Аспиды скрываются в каждой дыре, генерал, такой маленький отряд они возьмут в кольцо без усилий и задушат разом, — спорит Чимин.

— Группы рассредоточились по всему городу, там хватит даже одних наших снайперов, чтобы с ними разобраться. Ты преувеличиваешь риск, угроза не столь велика, полковник, — качает головой Намджун.

— Ты ведь в курсе того, что один из лидеров отправился туда три дня назад, Намджун. Наверняка они задумывают что-то крупное. Там сейчас большое скопление змей, а наши четыре группы — просто пыль под их ногами. Наступят и не заметят.

— Мы взяли их базу, там еще восемьсот человек и куча оружия, — Намджун вскидывает бровь и делает короткую паузу. Чимин щурится, слушая генерала. — А район этот ровно на половину меньше базы змей.

— Они не отдадут последний кусок так легко, — Чимин отрицательно качает головой и мнет в пальцах фуражку.

— Отдадут, иначе все там взлетит на воздух, — пожимает плечами Намджун, сложив руки на груди.

Чимин поднимает брови, уставившись на генерала с искренним непониманием и легкой растерянностью.

— Район заминирован?

— Не только район, а весь город, — довольно хмыкает Ким. — Возьмут район — возьмут город. Я не отдам эту точку змеям. Слишком хорошая позиция для атак. Вот только гражданских надо обезопасить, на эвакуацию нет времени.

— Я распоряжусь, чтобы им отправили все необходимое, — кивает Чимин, надевая фуражку.

— Мы отвоюем наше, — Намджун поднимает голову, смотря в глаза полковника с непоколебимой уверенностью.

— При этом мы не должны забывать, с кем имеем дело, генерал. Я могу идти?

Намджун слегка поджимает губы и коротко кивает, положив руки на стол и сцепив пальцы в замок. Чимин покидает кабинет генерала, отдав честь у самого выхода. Ким вздыхает и откидывается на спинку кресла, потирая глаза.

В стране возникают слишком много очагов сражения, большинство из которых впоследствии превращаются в горячие точки. На все нужно давать распоряжения, строить многочисленные планы и стратегии ведения боя в разных условиях в зависимости от местности. В голове генерала в последнее время не умещается ничего, кроме того, что касается многолетней борьбы с аспидами, приносящей только смерть и разрушения. В этой войне не будет прогресса, пока кто-то не ослабит хватку, не отступит назад. И это точно не будет Намджун, на плечах которого лежит неподъемная ноша в виде целой страны, что в нем нуждается. Один необдуманный шаг, и змеи ее поглотят, раскрыв врата ада и выпустив всех чертей наружу творить хаос.

Этого Намджун не допустит никогда.

Из мыслей альфу вырывает тихий стук в дверь. Он резко выпрямляется, открыв глаза. В кабинет прошмыгивает Джин. Альфа сразу же поднимается с кресла, поправляя полы своего пиджака. При виде этого омеги у Намджуна в голове все проблемы сразу же смазываются в нечетком изображении, отходя на второй план. Почему-то рядом с ним у генерала внутри начинает растекаться тепло, которое ему никогда не доводилось ощутить. Это чувство, практически стертое с памяти, альфа ощущал еще в далеком детстве, когда были живы родители и брат. Не имело значения, что вокруг творится ад, если рядом была любимая семья. Вместе с ее потерей альфа потерял это тепло и свет, идущий из самой души.

А Джин одним своим взглядом, полным этого самого тепла и света, заставляет к себе тянуться, чтобы вновь ощутить это, почувствовать себя живым. Тем, в ком еще может быть что-то похожее на любовь.

— К вам трудно пробиться, — первое, что говорит омега, слегка хмуря брови под золотистой челкой. Конечно, он в своем стиле. Намджун еле сдерживается, чтобы не усмехнуться.

— А вы думали, к генералу армии пускают кого попало? — спрашивает альфа, выйдя из-за стола и заведя руки за спину.

— Я — кто попало? — Намджун слышит в мелодичном голосе нотки обиды, и мысленно ругает себя за то, что так неосторожно выразился. — Да, простите, я ведь просто врач... — добавляет Джин, комкая в пальцах края своего белоснежного халата.

— Нет, вовсе нет, — генерал качает головой и делает к омеге шаг. — Врачи для нас на вес золота, и поэтому...

— Я вас понял, генерал, — Джин поднимает на него взгляд и закусывает губу.

Намджун игнорирует даже то, что его посмели прервать. Этому омеге позволено, когда как другого на его месте генерал испепелил бы взглядом и жестко отчитал. С Джином говорить грубо и строго просто язык не поворачивается.

— Присаживайтесь, Сокджин, стоя будем дела обсуждать? — Намджун указывает омеге на стул перед столом, а сам садится в свое кресло. Омега коротко кивает и, выпустив из пальцев края своего халата, присаживается напротив. — Чем я могу быть вам полезен? — спрашивает альфа, чуть подавшись вперед и облокачиваясь локтями о стол.

— Вы сказали, что по поводу выходных я должен обращаться к вам, — Джин складывает ладони на коленях и во все глаза смотрит на генерала.

— Так вам выходной нужен? — Намджун вскидывает бровь. Омега коротко кивает, и альфа слегка хмурится, словно задумываясь. — Сокджин, вы же понимаете, что нужда в медиках у нас всегда огромная, каждый день к нам поступают новые раненные. Поэтому, пока что я вынужден вам отказать.

Джин не может скрыть своего удивления, округлив глаза и приоткрыв рот, но Намджун выглядит нерушимой стеной, с которой бесполезно спорить. В его взгляде читается твердость, ее не пробить омеге.

— Но... — Джин запинается. — Я прошу всего лишь два дня, — тише говорит он, опуская взгляд. Наверное, глупо было рассчитывать на положительный ответ. Намджун прав, нужда во врачах большая, а их еще и недостаточно.

Альфа откидывается на спинку кресла и внимательно смотрит на врача, проверяя свои внутренние ощущения, которые он провоцирует. Намджун не понимает, что меняется, что так влияет на него. То ли этот потухший взгляд, то ли пальцы, нервно цепляющиеся за штаны на коленях, то ли розовые, чуть поджатые в якобы скрытой обиде губы. Или же голос, закрадывающийся в самые глубины, пробирающийся в потаенные углы, переворачивающий все с ног на голову. Этот омега, сам того не зная, что-то творит внутри Намджуна, заставляет переступать через собственные правила и установки.

Он думает, кажется, вечность, но на деле полминуты, затем щурится и подается вперед, заставляя омегу взглянуть на него.

— Я дам вам три дня выходных, — заговаривает альфа. У Джина в глазах вновь появляется свет и нескрываемая радость, светящаяся яркими лучами, заменяющими солнце, что давно покинуло мир. — При одном условии, — добавляет Намджун и следит за реакцией омеги.

— При каком? — быстро спрашивает Джин, подняв брови и нетерпеливо смотря на генерала.

— Вы поужинаете со мной, — Намджун пользуется своим генеральским тоном, не терпящим возражений, а твердым взглядом дает понять, что отказ не принимается.

Джин прикладывает все усилия, чтобы не выдать свой шок. Если бы пил сейчас, то обязательно поперхнулся, а если бы стоял, то точно бы упал. Возможно, в объятия генерала. В голове у него куча красных восклицательных знаков, бьющих тревогу, в ушах воет сирена. Не учебная тревога. Джин пытается мыслить быстро и ясно, анализируя сказанное генералом. Намджун таким ловким и наглым образом пригласил его на свидание? И ведь знает, орел напыщенный, что против его слова не попереть.

Но Джин все-таки пробует, раскрыв рот, а брови сведя на переносице, показывая свое искреннее возмущение. Намджун его купить, что ли, решил?

— Почему я, генерал? — спрашивает он и сам себе мысленно удивляется, потому что смог выстоять под взглядом черных бездонных глаз. — Вам что, поужинать больше не с кем?

Намджун внутренне усмехается, его забавляет этот омега все больше. И снова. Он ничего другого от него и не ожидал. Джин не из тех глупых безмозглых омег, которые, лишь зная статус Намджуна, бросаются к ногам, готовые ко всему. И хоть простой ужин — меньшее из того, что он предложил, Джин даже на это так просто не может согласиться. Поражает и удивляет.

— Я хочу с вами, Сокджин, — пожимает плечами генерал. — Порой и мне нужно отвлечься от вечных разговоров, касающихся армии, и просто пообщаться с кем-нибудь по-человечески.

— Собеседник из меня так себе, — морщит нос омега.

— Вот мы и узнаем это, — Намджун сверлит Джина пристальным взглядом, слегка прищурившись, изображает улыбку взглядом. — Вам нужны выходные, а мне приятная компания для ужина. Считайте, это просто взаимовыручка.

Джин еле сдерживается от смешка и от того, чтобы закатить глаза. Намджун одним своим взглядом заставляет кожу покрыться мурашками, а кончики ушей раскраснеться, заставляет своим голосом сердце трепыхать, но возмущает до глубины души. С такими Джину никогда не приходилось сталкиваться. Возможно, это все-таки отдельный вид альф, тех, что генералы. А генерал в жизни Джина первый. Ему хочется противиться, к нему хочется притягиваться, улыбаться и одаривать холодным незаинтересованным взглядом. Джин сам не понимает эти крайности, но его невольно бросает то в одну, то в другую сторону. Генерал хорош собой, идеал мужчины, вот только думает, что если управляет многотысячной армией, то может и каким-то маленьким омегой.

— Я выберу место, — хмыкает Джин, беря на себя хоть какую-то власть.

— Нет, — генерал сразу же ее пресекает одним коротким словом, а в лице даже не меняется. Омега вопросительно вскинул бровь, всем своим видом показывая негодование. — В силу своего статуса я не могу идти куда попало...

— Ах, куда попало?! — мгновенно вскипает Джин и уже собирается подскочить со стула. Внутри возгорается огромный шар недовольства, который омеге очень хочется обрушить на голову этого наглеца. — Знаете, что, генерал, не нужны мне никакие вых...

— Стойте, Сокджин, — Намджун спешит подняться с кресла и жестом указывает омеге сидеть. — Простите мою бестактность, — искренне извиняется он, смягчившись в голосе. Джин недовольно косится на генерала, но все-таки остается на месте. — Я доверюсь вам, — омега изогнул бровь, выжидающе смотря на альфу. Намджун на секунду прикрывает глаза и говорит: — Мы поужинаем там, где захотите вы.

— Сначала я поеду домой, — с обиженным тоном отвечает Джин, сложив руки на груди.

— Решено, — кивает Намджун, сдерживая свою улыбку. Он все-таки согласился.

— Теперь я могу идти?

— Конечно. Не смею задерживать.

Джин поднимается со стула и, поправив свой халат, идет к выходу.

— До встречи, генерал, — говорит он у самых дверей. Пухлых губ касается легкая, едва уловимая улыбка. Намджун успевает ее заметить.

— Хорошего дня, доктор.

Дверь за омегой закрывается. Намджун валится в свое кресло и, сложив руки на животе, смотрит в потолок, слегка покачиваясь. Альфа сам не замечает, что широко улыбается. Когда такое вообще было в последний раз? Не вспомнить.

Что делает с ним этот омега?

***

Перед глазами смутный рисунок дна бассейна, из-за которого вода кажется темно-серой. Внизу слышен лишь звук лопающихся шариков с кислородом и шум воды. В ней можно найти умиротворение, приятное молчание и единение с таинственным миром, не покорным человеку.

Чонгук выныривает на поверхность и зачесывает мокрую челку назад. Альфа хватается за ручки лестницы и поднимается, выходя из бассейна. На шезлонге лежит Юнги, полностью одетый и в обнимку с автоматом, а у воды, держа в руках полотенце, стоит Хосок. Чонгук берет его и кидает взгляд на Юнги, который уже жадно скользит по мокрому и блестящему телу альфы. Крепкие мышцы под татуированной кожей перекатываются, напрягаются от малейших движений, а на шее у Чона поблескивает цепочка из белого золота. Юнги ловит каждую деталь, спускается взглядом ниже, туда, где дорожка волос идет от пупка к кромке черных шортов альфы, прилипших к накаченным бедрам. Омега закусывает губу, когда видит четко выделяющуюся выпуклость меж ног Чонгука.

— Самое то купаться, когда рядом ледяной океан, а в воздухе всего десять градусов, — хмыкает Хосок, отвлекая Юнги от созерцания лидера.

— Уж от этого я не сдохну, да и вода сегодня как будто теплее, — ухмыляется Чонгук, подняв голову к небу, вечно серому и холодному. Океан сегодня тоже спокоен. На каменистый берег набегают небольшие пенистые волны, на валунах сидят чайки, высматривая себе пищу, а некоторые парят над водой. — В любом случае, у меня есть личный доктор.

— Когда возвращаемся? — спрашивает Юнги, приподнявшись на локтях.

— Завтра, — говорит Чонгук, принимая у Хосока сигарету и делая затяжку.

— Почему так скоро? — спрашивает Чон, сведя брови.

— Наши дела тут практически решены. Да и полковник заждался, — усмехнулся Мираи, выпуская горький густой дым вверх. — А сегодня у меня встреча с Енгуком, — говорит он, стряхнув пепел на землю. — В казино. Ты пойдешь со мной, Юнги. Поиграем во влюбленную парочку, как мы это умеем, — улыбается альфа, подмигнув Мину.

— Для Енгука, что ли? — изогнул бровь омега.

— Конечно нет, он же знает, кто ты, — Чонгук качает головой. — Будет еще пара человек. С одним из них тебе нужно будет по-тихому разобраться. И лучше надень что-нибудь откровенное, — он слегка щурится, скользя по худенькой фигуре омеги оценивающим взглядом. — Сделай с ним, что хочешь, только крови на себе не оставляй.

Юнги расплывается в довольной улыбке и скользит розовым язычком по нижней губе, кивая.

— С огромным удовольствием, мой лидер, — отвечает он, бросив на Хосока короткий взгляд. И даже его хватает, чтобы ощутить разряд тока, который альфа бросил в ответ. Юнги на это хочется только рассмеяться. И почувствовать еще. Ему этого всегда будет мало.

Чонгук отворачивается и идет к вилле, зажав сигарету меж губ.

— Хосок-а, а ты разберись с крысами и проверь склады перед отъездом. Нашим в Унгу необходимо оружие, там армия присела уже как два дня, нужно расчистить город как можно скорее, — говорит он, держа в опущенной руке полотенце, а в другой тлеющую сигарету.

— Что с гражданскими? — спрашивает Хосок, двинувшись за лидером.

— Как можно меньше жертв, не они наша цель.

— Наши снайперы на позициях, они потихоньку снимают армейских, только их соколы тоже мешают, хорошо укрылись в зданиях, — поджимает губы Хосок, перебирая в пальцах маленький ножик.

— Выходить на охоту только ночью, — дает распоряжение Мираи, остановившись на лестнице и поворачиваясь к Хосоку. — В это время суток у змей обоняние работает лучше всего, — альфа скалится и, закинув полотенце на плечо, входит в дом.

***

Тэхен делает заказ в их любимом с Джином кафе и отворачивается к окну, комкая в пальцах салфетку и выискивая взглядом запаздывающего омегу. После работы Чон сразу же направился сюда, запланировав встречу с вернувшимся другом. По кафе растекается соблазняющий аромат еды, от которого в животе начинает урчать. Тэхен вздыхает и кладет на него руку, вспоминая, что снова не ел с обеда, забыв о приеме пищи из-за загруженности в больнице. Он мысленно заставляет свой голодный желудок потерпеть, обещая, что скоро заказ принесут. К тому времени и Джин должен подойти.

На часах половина седьмого. Обычно Тэхен засиживается на работе до девяти, но узнав о приезде друга, сразу же поторопился закончить пораньше. С отъезда Джина в военный госпиталь прошло чуть больше недели, но кажется, словно вечность. Без человека, с которым проводил большую часть времени вместе, становится вдруг как-то совсем пусто и тоскливо, даже идти на работу не так сильно хочется, как прежде. Все-таки Джин — единственный друг Тэхена, а он практически лишился и его. Каждый раз, когда накрывает грусть и тоска по Джину, Чон дает себе мысленную пощечину, уверяя, что с ним все в порядке и они обязательно будут видеться. Как и сейчас.

Когда Джин, наконец, входит в кафе, слегка продрогший и запыхавшийся, Тэхен едва не подпрыгивает на месте от радости, улыбаясь до ушей и буквально светясь, как новогодняя елка. Джин сначала осматривается, выискивая друга, а когда замечает, то заражается такой же яркой улыбкой, сразу же поспешив к их столику.

— Тэ-Тэ, как же я скучал, — тянет Джин последнее слово и крепко обнимает Тэхена, уткнувшись холодным носом в его теплое плечо.

— Я тоже безумно скучал, Джин-и, — шепчет Чон, жмурясь от радости. Внутри разливается приятное спокойствие. Друг рядом. Жив и здоров.

Омеги неохотно отлипают друг от друга и садятся за столик. В этот момент официант приносит заказ.

— Ты взял мой любимый лимонный пирог? — спрашивает Джин с улыбкой, смотря то на пирог, то на Тэхена, сидящего напротив. Чон коротко кивает и хихикает. — Я и по нему очень скучал, Господи, — говорит Ким, сразу же отламывая себе кусочек ложкой и отправляя в рот.

— Эй, а ты чего так долго шел? — вдруг хмурится Тэхен, отпивая какао из пузатой бежевой кружки.

— Папа отпускать не хотел, соскучился по мне, — отвечает Джин, прожевав и облизав сладкие губы. — Расплакался, когда я приехал. Он напридумал себе всякого, боялся за меня очень, несмотря на то, что я ему чуть ли не каждый день звонил. Папа-то не знает, что я там в опасности по другой причине, — хихикает Ким, глотнув чаю.

— Что? — обеспокоенно спрашивает Тэхен, чуть не подавившись своим напитком. — О чем ты говоришь?

— Генерал Ким, — шутливо закатывает глаза Джин. — Он не отпускал меня на выходные так просто. И знаешь, что он потребовал взамен? — спрашивает он, изогнув бровь. Тэхен вопросительно смотрит, отрицательно покачав головой. — Чтобы я поужинал с ним!

— Ого... — выдыхает Тэхен удивленно. — Ох, черт, я больше не смогу шутить о твоей личной жизни...

— Эй! — восклицает Джин, недовольно хмурясь, а Тэхен смеется. — Это не смешно, а вполне серьезно, Тэхен-а!

— Ты понравился ему! — говорит Чон, посмеиваясь и вспоминая слова Чонгука о том, что Джин заинтересовал генерала. Намджун его слова только что подтвердил. — Что в этом плохого, Джин-а?

— Да ничего, — вздыхает Ким, покачав головой и цепляясь пальцами за ложку. — Просто... это было так неожиданно. И я немного волнуюсь. Даже не представляю, как вести себя на ужине с генералом целой армии.

— Оставаться собой, прежде всего, — серьезно говорит Тэхен, перестав смеяться. — Его заинтересовал именно ты, а не человек, роль которого ты будешь пытаться сыграть на ужине. Ты сам-то вообще этого хочешь?

—Конечно, хочу, — мнется Ким, прикусывая губу. — Но, черт, это безумно волнительно.

— Да ладно тебе, ты ведь не первый раз идешь на свидание, — подмигивает другу Тэхен, следом отправляя в рот кусочек пирога.

— Да, но с генералом-то я впервые, — хмыкает Джин, сморщив нос, затем резко меняется во взгляде, прищуриваясь и смотря Тэхену в глаза. — Что мы обо мне все? А у тебя там что с полковником, м?

Тэхен мгновенно становится пунцовым, что не укрывается от внимательного Кима. Омега не может сдержать тронувшей губы улыбки, и смущенно опускает взгляд в свою чашку. Воспоминания об их ночи в памяти еще слишком свежи. Стоит подумать о Чимине, как Тэхен сразу же вспоминает его жаркие губы на своем теле, его хриплый шепот, от которого кружило голову, и его руки, проложившие себе путь туда, где раньше никто не был.

— Молчать будешь? — ухмыляется Джин, вскинув бровь. — Тебе слова и не нужны, ты, блин, пропитался Чимином. Я встречал его пару раз, так он изнутри светится, как будто заново родился, — издает смешок омега. — Это случилось?

Тэхен коротко кивает и делает глоток латте, чтобы скрыть смущенную улыбку.

— Ох, Господи! — удивленно вздыхает Джин, приложив ладонь к губам. — Ну, и как оно было? — не скрывая любопытства в огромных глазах, спрашивает он, подавшись вперед. — Полковник хорош?

— Тише ты! — шипит Тэхен, оглядываясь и проверяя, чтобы никто их не услышал. — Я не хочу рассказывать подробности, — кусает губу омега, беря ложку и ковыряясь в своем пироге, только бы спрятать смущение, накрывшее его огромной волной.

— Да брось, Тэхен-а, — закатывает глаза Ким. — Я же друг твой, мне просто интересно! Какие ощущения хоть?

— Это... безумно приятно, — тихо отвечает Тэхен после коротких размышлений. Джин все равно не отстал бы. — Вот с генералом попробуешь и сам все узнаешь, — вдруг выдает он, вскинув бровь и смотря на омегу с довольной ухмылкой.

— Знаешь, что! — восклицает Джин с бесконечно возмущенным лицом. — Не буду я больше лезть в твою личную жизнь, — бурчит он, набивая рот пирогом.

Тэхен смеется и откидывается на спинку кресла.

— Вот так-то, — хихикает он с ликованием на довольном лице. Джин закатывает глаза, а кончики его ушей вспыхивают, сливаясь по цвету с шарфом на шее.

Омеги сидят в кафе около двух часов, а после, не в силах оторваться друг от друга, еще и прогуливаются, продолжая свою непрерывную беседу. На прощание Тэхен берет с Джина обещание рассказать подробности об ужине с генералом и уходит с довольной улыбкой, никак не исчезающей с губ. После встречи с Джином на душе становится совсем легко. Жизнь кажется до смешного простой и от этого очень приятной. Такой, о которой в условиях войны можно лишь мечтать. Тэхен старается не думать о том, что это временно, что за белой полосой обязательно следует черная, потому что именно в эту минуту ему хорошо, как никогда. Мимолетное счастье кажется долгим, почти нескончаемым.

Тэхен не может перестать улыбаться.

***

Подходя к подъезду дома, омега замечает припаркованную черную бмв, и радостный настрой вмиг испаряется, лопается как шар, падая на землю рваными ошметками. Тэхен перестает улыбаться и закусывает губу, поднимаясь в квартиру с нарастающей в душе тревогой. Брат вернулся, вновь запуская в жизнь омеги мрак, который он так пытался игнорировать несколько дней. Наступило время черной полосы. Счастье все-таки оказалось мимолетным, быстротечным. Тэхен сейчас понимает, что длилось оно катастрофически мало. Реальность бьет в лицо без предупреждения.

Не брат. Кошмар его снов вернулся.

Тэхен даже не думает доставать из сумки ключ от квартиры, она ожидаемо открыта. Он и не удивлен, Чонгуку открыты все двери. Омега входит внутрь и сразу же чувствует витающий в воздухе аромат брата. Свет в коридоре выключен, а из гостиной доносится негромкий шум телевизора и тусклый свет. Тэхен кладет сумку на пол, молча стягивает с себя пальто и медленно идет к гостиной. Почему-то сердце в груди начинает биться быстрее. И так каждый раз при встрече с Чонгуком.

— Кажется, мы с Данте начинаем дружить, — внезапно говорит Чонгук задумчивым голосом. Тэхен вздрагивает от неожиданности, стоя в дверях гостиной.

Альфа сидит на диване с щенком, сладко спящим на его коленях. Чонгук лениво чешет его за ушком, смотря телевизор. Картина кажется такой обычной и мирной, что обо всем плохом даже не думается. Чонгук выглядит таким домашним, а то, что Данте спит на нем, особенно поражает Тэхена, ведь он как сегодня помнит сцену, в которой брат собирался его безжалостно пристрелить. Иллюзия тает, когда Тэхен видит на брате камуфляжные карго и черную футболку. Не обычную одежду. Брат снова даже этой мелочью напоминает о том, кто он.

— Ты задержался, — слегка хмурится Чонгук, поворачивая голову к Тэхену, вошедшему в гостиную.

— С Джином встречался, — тихо отвечает омега. — Когда ты приехал?

— Сегодня утром. Дела решал, а потом сразу сюда, к братику, — Чонгук улыбается и, усадив щенка на диван, поднимается, повернувшись к Тэхену. — Даже не обнимешь меня? — спрашивает он, изогнув бровь и разводя руки в стороны.

Тэхен несколько секунд медлит, затем неуверенно подходит к брату, смотря в черные глаза с едва заметной настороженностью. Это выглядит чертовски странно, но омега уверяет себя, что Чонгук мог соскучиться. Раньше он очень любил обнимать младшего, чуть ли не носить на руках. Но это прошлое.

Тэхен становится к брату вплотную. Чонгук обнимает его и прижимает к себе, зарываясь носом в мягкие волосы. Омега прикрывает глаза и утыкается лицом в его крепкую грудь, заставляя себя успокоиться, потому что простое объятие с родным человеком не может нести в себе ничего плохого. Он позволяет себе обвить торс брата руками и вдохнуть дорогой сердцу аромат, который все-таки пробивается через слой крови и пороха.

Чонгук сразу чувствует этот запах. В ожидании брата он им травился, как ядом; он мучительно пропускал его через себя и, упрямо смотря на экран телевизора, скрипел зубами, чуть ли не стирая их в порошок, еле сдерживаясь, чтобы не поджечь эту квартиру. Чимин снова здесь был. А если и не был, Тэхен все равно несет на себе его мерзкий тошнотворный запах, действующий на Чонгука как красная тряпка на быка.

Чонгук снова испытывает себя, жестоко издевается над своей чертовщиной, беснующейся внутри и отчаянно ищущей выход. Он тянет носом аромат Тэхена. Его сладкая глициния прочно и крепко переплелась с кислым цитрусом. Почти неразрывно.

Чонгук прекрасно понимает, почему запах такой яркий.

На губах альфы оскал, а темный взгляд, в котором вмиг разгорелся всемирный пожар, устремлен куда-то вперед. Чонгук улыбается, а в мыслях война похлеще той, что происходит в реальности. Война не с самим собой: себя он понимает и принимает, себе он теперь позволяет все; там война с белым змеем.

Чонгук резко прижимает к себе хрупкое и худощавое тело брата так, как будто к нему тянутся чьи-то руки, жаждущие забрать и присвоить. Он не отдаст. Чонгук сжимает Тэхена в своих руках чуть ли не до хруста в позвонках. Крепче, плотнее. Он словно змей, душащий жертву в своем кольце. Тэхен обездвижен. Парализован.

— Чонгук... ч-что ты делаешь? — хрипит омега, жмурясь от боли. Хватка брата слишком сильная, в ней невозможно дышать. Тэхен боится даже пошевелиться, иначе что-нибудь хрустнет внутри него от малейшего движения. Неужели брат настолько соскучился, что готов задушить в своих объятиях? Бред, ведь дело в другом. И Тэхен уже чувствует, как вокруг сгущается тьма, медленно подкрадываясь к его беззащитной душе.

— У тебя есть ровно десять секунд, чтобы объяснить мне то, что я, возможно, не так понял, а иначе останешься инвалидом, — шепчет Чонгук на ухо брату, подобно змею. Хватка становится еще крепче. Тэхен не сдерживает болезненного стона.

— Чонгук, п-пусти... — едва слышно шепчет он, не в состоянии даже сделать вздох. Чонгук держит так крепко, что легкие чуть ли не лопаются от давления. Альфа сухо смеется, и теперь Тэхену становится жутко. Он ничего не понимает. Или боится понять. Брат как будто забирается ему в голову, в самые глубины сознания, и выискивает там правду, которая уже давно известна. Надежды на опровержение нет.

— У тебя осталось пять секунд, Тэхен-и, — ухмыляется он, обжигая жаром своего дыхания щеку омеги.

— Я не понимаю... — шмыгает носом Тэхен. В глазах начинает пощипывать от подступающих слез. В этих руках, что грели и обещали безопасность, теперь становится опаснее и страшнее всего.

— Нет, ты понимаешь все, малыш, — шепчет Мираи на ухо брату, почти касаясь губами мочки, в которую так жаждет вгрызться зубами и пустить кровь. — Не говоришь? Как жаль, последняя секунда, — Тэхен жмурится до боли в глазах, ожидая конца. Сейчас он услышит хруст собственного позвоночника, но вместо этого слышит рык брата и резкую боль в лопатках. Чонгук буквально впечатывает его в стену и хватает за волосы, крепко сжимая их в кулаке. — В тебе проснулась шлюха, когда брата рядом не стало, а? — шипит он в лицо сжавшегося Тэхена. Тот даже боли не чувствует, пребывая в шоке. По телу прокатывается страх, сжимающий сердце в стальных тисках.

Эти слова делают куда больнее, чем физически. Чонгук словно вонзает в него ножи каждым своим словом, пропитанным дикой злостью и ненавистью, пугающей до истерики, которую омеге приходится сдерживать всеми силами внутри себя.

— Чонгук... — еле слышно шепчет Тэхен и открывает глаза, заглядывая в чонгуковы. Ошибка. Они сжирают его заживо, обгладывая каждую косточку, а затем размалывая в порошок.

— Заткнись, сука, — тэхенову щеку обжигает жгучая пощечина. Он отворачивает голову в сторону и жмурится, мелко дрожа от боли и страха. Это сон, просто сон, который вышел на новый уровень, который закрадывается глубоко в сердце и выковыривает самое сокровенное, уродуя своей тьмой. Это не голос его родного Чонгука, а какого-то чужого человека. Тэхен ему не хочет верить. Тэхен не верит, что брат ударил его. — Ты проебал свой шанс для объяснений. Они мне уже не нужны. Ты при первой же возможности раздвинул перед врагом ноги, как последняя блядь, — рычит он, вжимая омегу в стену еще сильнее.

Чонгук везде, со всех сторон, куда ни посмотри. Тэхену не спрятаться от него, он даже под закрытыми веками, а голос его въелся в память. Омега умоляет себя не плакать, иначе может сделать хуже. Змеям плевать на слезы, они их пьют вместо воды.

— О, что же ждет Чимина, — тянет Мираи со вспыхнувшим во тьме глаз искрой азарта. Голода. Это не пугало бы так сильно, если бы не кривая улыбка на губах, что находятся совсем близко. Она неуместна, и этим увеличивает внутреннюю панику еще сильнее.

— Н-нет, не надо, я прошу... — шепчет омега дрожащим голосом, распахнув блестящие от слез глаза и уставившись на Чонгука с мольбой. И снова ошибка.

— Ты лично будешь наблюдать его смерть, я это устрою, — продолжает Чонгук, поглощая Тэхена взглядом своих черных дыр. Он находится в опасной близости, вновь заполняя собой все пространство. Тэхен загнанно дышит, невольно впуская в себя его аромат, в котором сейчас преобладает кровь. — Ты забыл, кажется, кому принадлежишь, Тэхен, — шепчет он прямо в приоткрытые губы омеги, отчего тот слегка вздрагивает. Внутри что-то всколыхнулось, а сердце забилось в бешеном ритме, как у загнанной в ловушку жертвы. — Но это не страшно, я тебе напомню, — притворно заботливым голосом говорит он, все еще находясь в жалких сантиметрах от губ брата.

Чонгук скользит по ним откровенно голодным взглядом и резко поднимает руку, касаясь нижней губы Тэхена большим пальцем. Тот тяжело сглатывает и жмурится, уже самостоятельно вжимаясь в стену, словно она сможет его поглотить и спасти от дьявола в обличии его любимого брата. Чонгук ухмыляется и грубо давит на губу, затем оттягивает вниз, слыша едва различимый скулеж младшего. На него это действует как механизм для запуска действия, внутри все орет, нуждаясь в свежей теплой крови. Ведь плоть так близко. Почти чиста. Зато душа невинна. Невинна и бела, как холст, как снег, не испорченный ничьими следами.

Но Чонгуку хочется наступить и испортить самому.

— Чонгук... — жалобно шепчет Тэхен, открыв глаза. Хрустальные слезы срываются и текут по щекам.

— Ты нарвался на худшее, Тэхен, — шипит альфа, стиснув челюсти. — Бог видит, я не хотел поступать так, но теперь... — он замолкает, завороженно следя за тем, как по щеке брата катится слеза.

Чонгук чуть наклоняется, касаясь его щеки губами. Слеза останавливается на губах альфы. Он отстраняется и слизывает ее кончиком языка, ловя на себе полный ужаса взгляд Тэхена. Его слеза на вкус горько-сладкая, вкусная до такой степени, что теперь Чонгуку хочется больше заставлять его плакать, чтобы собирать его горячие слезы губами и смаковать, подобно самому лучшему вину.

Тэхен отказывается понимать, что сейчас произошло. Его сознание заполнил один лишь чистый страх. Чонгук как будто обезумел. В его глазах и поступках необъяснимое, нечитаемое. Тэхен просто стоит, прижатый к стене, мелко дрожит всем телом и молит о том, чтобы это скорее закончилось, иначе он не выдержит. Образ любимого брата практически стирается из сознания.

— Чонгук, пожалуйста, не тро... — быстро шепчет он едва слышно, но альфа его резко обрывает.

— Прибереги мольбы, малыш, они тебе еще пригодятся, — рычит он, дернув волосы брата на себя. Он отрывает его от стены и буквально волочет за собой, двинувшись в коридор. Тэхен вскрикивает и жмурится. От боли на голове слезы начинают литься еще больше. Он еле поспевает, пытаясь удержаться за Чонгуком, которому абсолютно плевать, что еще немного, и он вырвет клочок тэхеновых волос.

— П-пусти меня, Чонгук, — кричит Тэхен, хватаясь за руку брата и вцепляясь в нее ногтями. Тот держит крепко, не обращая внимания на жалкое сопротивление и крики. Он привык к этому настолько сильно, что готов засыпать под них.

— Твое слово не имеет для меня веса, — говорит Чонгук, распахивая дверь и выходя из квартиры вместе с Тэхеном, которого тащит за собой. — Попрощайся с прошлой жизнью, теперь ты возвращаешься домой.

Тэхен кричит, отчаянно сопротивляется, но делает больнее себе же. Все бесполезно. В лицо бьет холодный кусачий воздух, когда они выходят на улицу. Все это время Чонгук держит омегу, не давая ни малейшего шанса вырваться. Тэхену не сбежать от него, не спрятаться.

Когда дверца бмв захлопывается, Тэхен понимает: захлопнулась его клетка.

***

Чимин сидит в гостиной, склонившись над столиком, на котором разложены детали разобранного карабина. В просторной квартире альфы полная темнота, и только по центру гостиной разливается теплый приглушенный свет торшера, не напрягающий уставшие глаза.

Чимина успокаивает разборка и сборка оружия. Он готов часами так сидеть, слушая тихое клацанье соединяемых деталей. Еще больше альфу успокаивает легкий аромат глицинии, расползшийся по всей квартире. Он ему вместо успокоительных таблеток, которые ему выписали, вместо теплого чая и теплой постели. Жаль, носить его с собой нельзя, а то Чимин повесил бы его на шею и выходил на поле боя, ни на секунду не забывая, ради кого нужно продолжать убивать и отстаивать мир в стране. Ради кого нужно возвращаться живым.

Альфа подтягивает к себе коробку с гильзами и берет в руку магазин винтовки. На секунду он замирает, так и держа в руке одну гильзу, поблескивающую в свете торшера. За спиной чувствуется чье-то присутствие. Если вошедший не выдает себя шумом, то кричит о своем присутствии запахом, который Чимин никогда не сможет забыть. Он поднимает глаза, смотря в окно, за которым рассыпался свет из окон окружающих многоэтажек.

— Ваша охранная система оставляет желать лучшего, полковник, — слышится за спиной негромкий хрипловатый голос. Он звучит спокойно, но никакого спокойствия не внушает.

— Не думал, что пригожусь змеям, — так же спокойно отвечает Чимин, опуская взгляд и, как ни в чем не бывало, вставляя гильзы в магазин своей винтовки. Он знает, что дом окружен снайперами аспида, знает, что они выстрелят, стоит ему только поднять оружие.

— Признайся, ты ждал меня, — Чимин буквально чувствует змеиную улыбку, играющую на губах врага.

— Я предполагал твое появление, — сухо усмехается Пак, вставляя в магазин последнюю гильзу с тихим щелчком. — Мираи.

Чонгук выходит из-за тени, появляясь в куполе света и держа в опущенной руке свою катану. Острое лезвие блестит, переливается на свету, готовое вершить суд.

— И ты не испугался, — с наигранным восхищением отвечает Мираи, слегка хмуря брови под приоткрытой челкой. — Не попытался обезопаситься.

— Мне нечего страшиться, — спокойно говорит Чимин, сжимая в руке полный магазин. Он резко застывает, почувствовав неприятный холодок от приставленного к горлу лезвия и запаха пороха, окружившего его со всех сторон.

— Боюсь, твоя смелость тебе не поможет, полковник, — шепчет Чонгук на ухо Чимину, расплываясь в ухмылке и прижимая лезвие катаны к его горлу. — Ты крупно проебался.

Под диваном лежит телефон с открытым диалогом, в котором лишь одно сообщение:

«Мираи — это Чонгук», адресованное генералу Ким Намджуну.