Эпилог. Как ты?
Take my mind and take my pain
Like an empty bottle takes the rain
And heal
And tell me some things last
Tom Odell «Heal»
Девять лет спустя
Юнги резко выныривает из сна. Дыхание вырывается из его приоткрытых губ прерывисто. С виска стекает капля пота, им пропитана футболка.
Он смотрит на потолок. Белый. Самый обычный потолок. Потолок его комнаты в родительском доме.
Он помнит, что приехал домой после больницы. Почти что ощущает отпечаток крепкой руки господина Чона на скуле. Он всё ещё помнит каждую строчку из прощального сообщения Хосока. Он всё ещё чувствует холод и одиночество крыши.
А сверху потолок. Белый. Самый обычный потолок. Потолок его комнаты в родительском доме.
Вернее, он очень похож на этот потолок. Казалось бы, все потолки похожи друг на друга. Но этот как-то особенно. Может, высотой. Может, оттенком белого. А может, это всегда было лишь больное воображение Мин Юнги.
И вот он лежит на кровати и смотрит на этот проклятый потолок. Отчаянно пытаясь понять, что именно ему приснилось. Самоубийство Хосока или их совместная жизнь после? И пусть в последней были и взлёты, и падения, с бешено колотящимся сердцем он умолял, чтобы правдой было последнее. Чтобы тот страшный день на крыше остался в прошлом, а не был его настоящим.
Но потолок. Этот чёртов белый потолок. Потолок его комнаты в родительском доме.
Тогда Юнги зажмуривается и считает до десяти.
Один.
«Юнги правда не нравился Чон Хосок».
Два.
«Лицо Хосока исказилось улыбкой».
Три.
«Отвали от меня, Мин Юнги».
Четыре.
«Помоги мне».
Пять.
«Но, наверное, так было нужно. Чтобы мы встретились именно сейчас, именно в это время нашей жизни».
Шесть.
«Я говорю, что влюблён в тебя, дурак».
Семь.
«Просто я люблю всё мятное».
Восемь.
«Изнутри рвалось что-то большое и значимое».
Девять.
«Моё солнце. Мой Юнги... Юнги».
Десять.
«Маленький мальчик на крыше, чьё сердце валялось прямо у стен школы в луже крови».
Юнги резко садится в кровати и распахивает глаза.
И видит свою квартиру в Сеуле. Они живут тут уже три года, а совсем недавно купили. Многие говорили, что они могли бы купить квартиру больше, но им обоим нравилось, что они начинали свою общую жизнь тут заново. В соседней комнате была небольшая студия Юнги, которую он оборудовал сам под себя. Их спальня была небольшой, но светлой. Гостиная, соединённая с кухней и столовой, повидала немало вечеринок и тёплых встреч. В этой квартире было по чуть-чуть от Мин Юнги и от Чон Хосока.
И только потолок этой квартиры до странного напоминал старую комнату Юнги.
Кошмары его начали мучать ещё после того, как Хосок пытался совершить самоубийство, но раньше случались редко. Как ни странно, чем больше времени проходило, чем лучше всё становилось, тем чаще они ему снились. Сны, в которых Чон не перенёс падение. И вместо сообщения от Давон «Хосок проснулся» пришло другое: «Хосок умер». Поэтому Юнги и лежал по утрам, безотрывно смотря в потолок, боясь, что сон правда.
Долгое время Чон не знал об этих кошмарах. После того, как они начали жить вместе в общежитии, прошло несколько месяцев, прежде чем Юнги проснулся в поту и задыхаясь. Обычно он ещё долго лежал на спине, а потом судорожно бросался проверять телефон, где не было страшного сообщения, а были общие фотографии с Хосоком, сделанные совсем недавно, где были свежие смс, в которых и намёка не было на прощание. Но в тот раз, когда он открыл глаза после кошмара, перед ним сразу было обеспокоенное лицо Хосока. И Юнги крепко обнял его, а паника продолжала клокотать внутри. Они долго говорили после этого, и Мин пошёл к психологу. Стало лучше. Но иногда такие дни всё равно случались. Сегодня просто один из них.
Юнги вытер пот со лба рукой и оглядел комнату. Тут были их фотографии с Хосоком, старые и новые. Были и с их друзьями, и с семьями. На стуле валялась домашняя одежда Чона, он редко затруднял себя тем, чтобы сложить её в шкаф. На столике лежала книга, которую Хосок недавно взял у Намджуна, но так и бросил на половине, хотя продолжал клясться, что вот-вот продолжит. На подоконнике стоял маленький кактус, который когда-то Хосок подарил Юнги.
Мин улыбнулся. Всё в порядке. Это всего лишь ночной кошмар.
Послышался стук маленьких лапок о паркет. И Юнги не смог сдержать улыбку при виде ещё одного доказательства, что его жизнь — правда. К нему на кровать запрыгнул годовалый карликовый пудель по имени Холли. Он сразу бросился к проснувшемуся хозяину, чтобы облизать его ладони, а затем, когда его взяли на руки, и лицо.
— Доброе утро... Уф, Холли, фу, только не в губы, — скорчился и тут же рассмеялся Юнги, продолжая гладить собаку. — Как погуляли утром? Ты уже голодный?
Мин продолжал задавать Холли вопросы, а тот смотрел на него чёрными, как бусинки, глазами, продолжая извиваться в руках, и, к сожалению, не мог ответить на вопросы хозяина, которому это всё равно не мешало болтать с собакой.
— А мне кошмар опять приснился... — грустно улыбнулся Юнги, и Холли, как будто поняв, тут же затих на его руках. — Но Хосок ведь жив, правда? Конечно, правда, он же гулял с тобой утром... И тебя бы у меня не было, если бы не Хосок.
Услышав имя второго хозяина, Холли в подтверждение тявкнул. А потом соскочил с кровати и начал вилять хвостом, испытывающие смотря на мужчину, чтобы тот уже встал и пошёл с ним гулять. Юнги со вздохом откинул одеяло и поднялся.
Расписания Хосока и Юнги давно перестали совпадать. Когда Мин закончил институт и стал работать, его распорядок стал более свободным. Но несмотря на то, что он засиживался допоздна, он всё равно вставал рано утром с Хосоком, чтобы проводить его. Но Чон быстро понял, что невыспавшийся Мин Юнги — злой Мин Юнги, поэтому прекратил его самопожертвования. Так что до сих пор Хосок тихо вылезает из кровати около семи утра, завтракает, кормит Холли и гуляет с ним, а потом отправляется на работу. Юнги же просыпается тогда, когда на часах уже одиннадцать.
Вот и сейчас он скользит взглядом по часам, на которых стрелки стремятся к полдню. Он идёт на кухню, где замечает уже приготовленный завтрак. Хосок готовит завтрак и на него, когда есть время или настроение. Иногда он мило украшает еду, из-за чего поначалу Юнги на него ворчал, ведь он «не ребёнок». Но Чон понял, что Юнги просто смущается, поэтому всё же продолжает так делать иногда. Сейчас Мин разглядывает блинчики с вареньем сверху в форме кривого сердца. Он закатывает глаза, но всё же не может убрать глупую улыбку с лица, да и не надо, всё равно никто не видит.
После завтрака он накидывает сверху домашней одежды куртку и натягивает кепку. Под ногами крутится Холли, который понимает, что сейчас они пойдут гулять. Они делают небольшой кружок по их спальному району. Это спокойное место, где живут в основном семейные и пожилые пары, за что друзья над ними постоянно подшучивают. Но также отсюда можно быстро добраться на метро до центра, чтобы развеяться в более молодёжной среде, что любит иногда делать Хосок и что напоминает Юнги, что им всего по двадцать восемь.
Потом он возвращается домой, моет Холли лапы и начинает одеваться уже в более приличную одежду. Обычно он бы сел работать в своей студии или поехал по делам, но на сегодня у него другие планы. Поэтому он натягивает свои разношенные джинсы, которые всё ещё выглядят прилично, надевает футболку, которую он давным-давно стащил у Хосока, и завершает образ кроссовками, курткой и... Тормозит у зеркала с кепкой в руках. Он придирчиво приглаживает тёмные волосы руками. Он ещё в институте перекрасил их назад в свой естественный цвет, это Хосок в их паре любил экспериментировать с внешностью, за эти девять лет он сменил цвет волос около шести раз, насколько Юнги мог вспомнить. Так вот, Юнги приглаживал свои волосы, что было чем-то вроде его привычки ещё со школы, когда он шёл к Чону. Он надел кепку, опять испортив весь свой труд, расстроенно вздохнул, но всё же взялся за ручку двери.
Под ногами опять засуетился Холли, поэтому Юнги присел ненадолго на корточки, чтобы потрепать его за ухом и пообещать, что совсем скоро вернётся. По дороге к работе Хосока он зашёл в их любимую кофейню. Они испробовали кофе по всей округе, пока не нашли это место, спрятанное во дворах. Он берёт себе американо, а Хосоку капучино с сиропом и ложкой сахара. Благо с возрастом Чон перестал брать эти ужасные латте и рафы со взбитыми сливками и присыпками, которые вызывали у Мина приступы сахарного диабета только от одного вида, но от сахара и сиропов он всё равно отказаться не смог.
Ещё через пять минут он доходит до студии, которую арендует Хосок. Она находится на первом этаже трёхэтажного здания, сверху располагаются другие арендуемые кабинеты под разные нужды. Уже заученным давно путём Юнги добирается до нужной двери и пытается тихо просочиться внутрь, но ожидаемо привлекает внимание всех родителей, ожидающих своих детей. Он чуть неловко кланяется им и забивается в угол. Они отвечают ему улыбками и кивками, потому что тоже давно привыкли видеть его тут. Никто не спрашивает, кем они с Хосоком приходятся друг другу, но, кажется, все давно догадались, и это даже не сильно повлияло на работу Чона.
Юнги стоит какое-то время с краю, прислушиваясь к музыке в зале и голосу Хосока, а потом всё же не выдерживает и пробирается к окну в стене, которое открывает вид на зал и через которое родители могут понаблюдать за успехами своих детей.
Сейчас у Хосока занятие с первоклашками, так что движения танца не особенно сложные. Но и их Чон делает как-то невероятно пластично и харизматично. Он хлопает в ладоши, перекрикивая музыку и отсчитывая счёт, иногда поправляет и хвалит кого-то. Его глаза сияют, когда он смотрит на своих учеников. И Юнги незаметно для самого себя начинает улыбаться, чем вызывает смешки нескольких матерей.
Каждый раз при взгляде на Хосока, особенно, когда тот танцует, Юнги не может поверить, что всё это правда. Он и сейчас помнит, как ещё девять лет назад Хосок позвонил ему по телефону. Юнги знал его расписание, и Чон должен был быть на физиотерапии тогда. Он тут же ответил на звонок, а на том конце послышались безудержные рыдания. Внутри Мина всё похолодело. Хосок и правда стал чаще делиться с ним переживаниями, но такого ещё не было, поэтому Юнги тут же решил, что случилось непоправимое.
«— Хосок, что случилось? Успокойся... Пожалуйста... Что произошло?
Юнги пытался звучать спокойно, но голос опасно подрагивал.
— Ю-юнги... — Чон явно делал над собой усилие, чтобы произнести это, — Юнги... Я смог пошевелить пальцами ноги.
И он разрыдался с новой силой. Пару секунд Юнги пялился в одну точку. Он всё пытался осмыслить, что ничего страшного не произошло, Хосок звонит, чтобы сообщить хорошие новости. Но он так давно не слышал ничего хорошего, что поверить было сложно. А потом он почувствовал, что глаза наполняются слезами».
Вспоминая то время сейчас, Юнги хмыкает с самого себя. Такой он развалюхой был тогда, плакал постоянно. И когда Хосок в первый раз при нём встал на ноги тоже.
«После того момента, когда Чон смог пошевелить пальцами, его восстановление пошло с астрономической скоростью. Он смог поверить, что ничего не потеряно, так что прикладывал все силы к восстановлению. Даже врачи начали говорить, что ему нужно притормозить.
Юнги смог вырваться на выходные в конце второго семестра на первом курсе. Заехав ненадолго домой, он понёсся в гости к Хосоку. Через домофон ему сказали, что Чон гуляет с сиделкой во дворе и пропустили внутрь. Мин сразу направился туда, замечая на одной из дорожек Хосока в кресле-каталке. Тот тоже сразу его увидел и, не успел Юнги направится к нему, закричал издалека: «Стой на месте!» Мин тут же замер, с недоумением смотря на парня, которого не видел несколько месяцев.
Тот повернулся назад к сиделке и сказал ей что-то тихо. Она улыбнулась и подала Хосоку руку. Юнги не сразу понял, что происходит. Он знал, что Чон уже может стоять недолго и передвигаться с помощью специального оборудования. Но тогда он с удивлением смотрел, как Хосок поднимается, опираясь на протянутую руку, потом перешагивает ступеньки кресла-каталки, отпускает руку и делает шаг в его сторону. А потом ещё один шаг и ещё. Очень медленные и неуверенные, немного неловкие и явно через усилие над собой. Но шаги.
Прежде чем Юнги успел подумать и остановить себя, он бросился вперёд к Хосоку, стискивая его в своих объятиях. Он опять плакал, уткнувшись к нему в шею. Хосок рассмеялся и погладил Юнги по волосам.
— Я хотел сам к тебе подойти, — немного ворчливо заметил он.
— Ты... Как... Когда? — очень осмысленно спросил Юнги.
— Я хотел сделать тебе сюрприз, — хихикнул Хосок и тут же поморщился, чем не на шутку испугал парня. — Но мне всё ещё тяжело долго стоять.
Юнги тут же проводил его назад до инвалидного кресла, аккуратно усаживая назад. Сиделка уже пунктуально ушла, зная, что Мину можно доверять. Юнги присел на корточки перед Хосоком, держал его за руки и не мог налюбоваться.
— Спасибо... Спасибо, что не сдавался.
— Я же обещал, что приду к тебе сам. Спасибо, что ждал».
Весь следующий год Хосок готовился к поступлению на кафедру Юнги. Хоть он и мог теперь ходить, но с танцевальной карьерой ему пришлось попрощаться на какое-то время. Поначалу он пытался, но всё время, проведённое в танцевальном зале, заканчивалось только болью в ногах и надрывными рыданиями. А потом Юнги подкинул ему идею поступить к нему, ведь Чона всегда интересовала музыка так или иначе, и тот быстро загорелся этой идей. Возможно, даже не сколько продюсированием, сколько возможностью вырваться из дома и жить вместе с Юнги.
Хосок схватывал на лету весь новый материал, и помимо нанятых преподавателей ему помогал сам Мин, а также Намджун с Чонгуком. Родители Хосока поначалу пытались убедить его всё же поступать на экономический, но вскоре бросили эту затею. Так что, когда Юнги уже был на третьем курсе, Хосок поступил к нему на первый.
Сосед Мина и новый сосед Чона быстро поняли, что жить временами втроём вообще не вариант, скооперировались и настойчиво предложили разъехаться. Надо ли говорить, что парни были только рады, и вскоре Юнги уже перебрался в комнату Хосока с концами.
Чон делал большие успехи в учёбе даже без помощи своего парня, но всё равно не оставлял мечту вернуться к танцам, поэтому почти сразу после поступления записался в танцевальный клуб. Поначалу Юнги недовольно пыхтел каждый раз, как Хосок собирал спортивную сумку, а потом ругался на него, когда Чон приходил с тренировок и валялся с компрессами на ногах. Тогда они ссорились чаще, чем за всю последующую совместную жизнь. И всё же вскоре Хосоку стало полегче, он восстанавливался всё быстрее, и Юнги отступил. Он понял, что в сердце Хосока ему всегда придётся соседствовать с танцами.
Когда Юнги с отличием выпустился, они с Хосоком вместе переехали в студию недалеко от университета. Мин не хотел пользоваться помощью Намджуна и Чонгука, которые к тому моменту уже закрепились в музыкальной сфере, и долго таскался по собеседованиям. И хотя уже в университете он участвовал в фестивалях и закончил пару интересных проектов, никому не нужен был студент без стажа и имени. Но всё же через пару месяцев поисков он смог устроиться в небольшую, но подающую надежды, компанию, где и началась его умопомрачительная карьера.
Сначала он только помогал продюсировать несколько молодых групп, но его талант и рвение быстро заметили, так что вскоре одна из групп выступила с его песней, и она стала хитом. После этого предложения от других компаний поступали со всех сторон, и Юнги со смехом замечал в почте письма от компаний, которые раньше даже не звали его на собеседования. Ещё год он был верен своей компании, в которой начинал работать, но потом ему поступил запрос о коллабе с одним артистом, с которым он и сам хотел поработать, но компания запретила. Юнги уже успел к этому времени создать себе имя, поэтому расторг контракт и решил работать сам на себя. Так и появилась студия: «Genius Lab». Хосок долго смеялся, когда увидел табличку, так что Юнги даже подумывал сменить название. Но, заметив обиду на лице парня, Чон тут же обнял его и сказал, что смеялся потому, что оно очень подходит. Юнги не поверил ему ни на грамм, но название оставил.
Студию он организовал в их новом доме, в котором они живут и сейчас, но тогда только снимали. На самом деле ему было дико страшно уходить из компании, но предложения о сотрудничестве посыпались на него как из рога изобилия, так что Юнги от некоторых приходилось даже отказываться.
Когда же Хосок закончил институт, он первое время тоже пытался работать продюсером. У него был талант и хорошие навыки, так что Юнги, после шуточного собеседования, предложил работать вместе. Поначалу так и было, но на самом деле Хосок не пытался искать работу где-то в другом месте, потому что понимал, что это всё же не его призвание. К тому моменту он уже почти не ощущал пережитых травм и танцевал почти также хорошо, как раньше. После долгих разговоров с Юнги, он арендовал небольшую студию рядом с домом и набрал первую группу учеников, а также продолжал вести инстаграм и ютуб-каналы с танцами, которые начал ещё год назад.
Сейчас его студия очень популярна. У него несколько возрастных групп, от дошкольников до людей старшего возраста, а также много индивидуальных занятий. Более того, он поставил несколько танцев для музыкальных групп, его даже звали хореографом в компанию, но он отказался, как и Юнги, предпочитая свободу. И он всё ещё иногда продюсирует песни, когда приходят интересные запросы или когда у Юнги не хватает времени. Иногда они шутят, что могли бы организовать компанию вместе. Но им нравится всё так, как происходит сейчас.
Из воспоминаний Юнги выныривает, когда музыка внезапно заканчивается. Хосок по другую строну стекла завершает занятие, а дети чуть-чуть в разнобой кланяются и благодарят его. Мин отходит назад к стене, не желая мешать. Дверь зала открывается, и дети бегут переодеваться, а Хосок выходит, чтобы поговорить с родителями. Его тут же окружают матери, и Юнги со смешком отмечает, что, кажется, они все без ума от молодого и красивого преподавателя. Хосок улыбается им приветливо, помнит всех по именам (и как только памяти хватает?), советует, на что обратить внимание каждому ребёнку. Потом он поднимает голову и замечает Юнги в углу. На пару секунд он залипает, а потом с нежной улыбкой кивает ему и возвращается назад к клиентам. Мин же прячет улыбку за стаканчиком кофе.
Минут через пятнадцать Хосок наконец-то закрывает дверь за последними матерью с ребёнком, и Юнги плавно отрывается от стены. Хосок подходит к нему и заключает в тёплые объятия, а Мин несмотря на то, что с начала их отношений прошло уже почти десять лет, всё также плавится внутри.
— Я принёс тебе кофе, — он поднимает повыше переноску, в которой остался один стакан.
— Спасибо, — с улыбкой забирает напиток Хосок и тянется, чтобы оставить на губах долгий нежный поцелуй. Потом он отпивает и прищуривается. — Постой, дай я сам догадаюсь... Карамельный?
— Ага.
— Очень вкусно, — шепчет он опять в губы Мина, а тот притягивает парня за талию ближе.
— Фу, ты весь потный, — в итоге отрывается от него Юнги, но рук не убирает.
— Я потный не только во время танцев, и тебя это не смущает, — подмигивает в ответ Хосок, а Юнги пытается закатить глаза, но почему-то вместе с этим глупо хихикает, вспоминая ночь. — Как спалось?
— Мне опять снился кошмар, — выдыхает Мин, который сначала думал отшутиться, но потом решил всё же сказать правду.
В глазах Хосока тут же появляется беспокойство.
— Ты принимал таблетки?
— Ага.
— А психолог ничего нового не говорил?
— Да что он скажет, если ничего не меняется.
Хосок вздыхает, обнимает Мина крепче и прижимается подбородком к его виску. Они оба сейчас ходят к психологам. Хосок так и не перестал после того самого паления с крыши, хотя темы разговоров у него давно изменились. А Юнги пошёл из-за кошмаров ещё в институте по настоянию Чона, но они всё также продолжались с разной периодичностью.
— А ты сам как? — спросил Юнги.
— Ноги немного тянет, погода меняется, — сморщился Хосок.
— Ты как дед, — рассмеялся Мин.
Чон на это только вздохнул с улыбкой, они давно уже стали шутить на эту тему. Но было понятно, что Юнги волнуется за него.
Хосок быстро сходил в душ, который находился тут же в студии, а потом они пошли назад домой. Обычно у Хосока занятия могли быть с раннего утра до самого вечера, но на ближайшие дни он всё отменил по семейным причинам.
В машину они загрузились уже со всеми сложенными вещами, на заднее сиденье посадили Холли, а потом одновременно замерли у места для водителя.
— Давай я поведу, — предложил Юнги. — Ты устал на занятии.
— Я и правда отдохнул бы... Но я сменю тебя на половине.
— Договорились.
Они сели на места и отправились в свой родной город. По радио начала играть знакомая мелодия и они одновременно повернулись друг к другу, но так ничего и не сказали, ведь оба всё знали. По радио играла песня из микстейпа Намджуна или, вернее, песня RM.
Хоть Чонгук и Намджун пошли в одно агентство, их пути вскоре разошлись. Чонгук всего через полгода дебютировал в составе айдол-группы. Он первое время не хотел соглашаться, но Намджун убедил его воспользоваться шансом. Слава пришла к группе где-то через год, и сейчас они уже уверенно занимали верхушки чартов, катались по мировым турне, а Чонгук был одним из самых высокооплачиваемых артистов в стране. Юнги даже продюсировал один из его альбомов, а Хосок поставил несколько хореографий.
Путь Намджуна же был более тернистым. Он видел себя больше как сольного рэп-артиста, а такие дебютировали намного реже. Только через два года и сменив агентство, он нашёл тех, кто в него поверил. Теперь он тоже давно был в этой индустрии и уже почти забыл, как они с Юнги напивались в уличных кафе, и он клятвенно обещал, что вот-вот закончит карьеру. Они с Мином тоже работали вместе пару раз и даже выигрывали престижные награды. К одной из песен в новом альбоме Юнги также приложил руку, именно она, как по запросу, и играла сейчас по радио.
— Вроде прошло столько времени, а я всё поверить не могу, что наши друзья детства стали мировыми звёздами, — заметил Хосок, покачивая головой в такт мелодии.
— Мне тебе напомнить, что твой парень один из самых востребованных продюсеров в стране? — шутливо спросил Юнги.
— Я напоминаю это сам себе каждый вечер, как мантру, — ухмыльнулся Хосок.
— То-то же, — довольно кивнул Мин, а потом покосился на Чона. — А мой парень готовит самые вкусные блинчики. Спасибо, кстати.
— Не за что, — улыбнулся Хосок, а потом подорвался и чмокнул Мина в щёку. — А ещё что?
— Эй, ты мешаешь мне вести.
— Ну, Юнги, тебе больше нечего мне сказать? — Хосок продолжал чмокать его в щёку, скулу, а потом даже наклонился и прижался губами к ключице, выглядывающей из-под свободной футболки.
— Ты невыносим. А ещё самый потрясающий во вселенной танцор.
— То-то же, — повторил его слова Чон, со смехом в глазах откидываясь назад и подпевая песне, звучащей из динамиков.
Всего через три часа они затормозили у дверей дома родителей Хосока. Они заехали сюда по пути к дому Юнги просто поздороваться, потому что ехали на день рождения отца Мина. Они не стали даже заезжать в ворота, а припарковались рядом с ними. Юнги вынес из машины Холли, который уже весь извёлся и тут же бросился к ближайшим кустам. А Хосок тем временем вытащил корзину с фруктами, которую они привезли из города в подарок.
Отношения Юнги с родителями Хосока находились в состоянии временного перемирия почти всегда. Когда Чон окончательно физически поправился, они всё время, что он приезжал погостить домой, пытались подтолкнуть его к разрыву с Юнги. Последней каплей было то, когда Хосок вернулся домой, а в гостях очень удачно оказался бизнес-партнёр господина Чона со своей дочерью. Хосок вежливо улыбался весь вечер, был образцово-показательным сыном, а на утро собрал вещи и уехал назад в Сеул. После он не говорил с родителями полгода, пока Мин не взял всё в свои руки и сам не связался с ними. После этого они заключили это шаткое соглашение, длящиеся до сих пор, но Юнги всё равно знал, что они каждую секунду мечтают, что он магическим образом испарится из жизни их сына, а сам Хосок внезапно станет натуралом.
Так своей небольшой семьёй они и подходят к массивным дверям. В одной руке Хосока корзина с фруктами, Юнги держит Холли за поводок, а свободными руками они держатся друг за друга. Поначалу Мина очень смущало, что дома Хосок такими простыми жестами пытается обозначить их отношения, ему казалось, что это только всё ухудшает. Но со временем он привык и понял, зачем Хосок так поступает.
Дверь открывается, и на пороге появляется мать Хосока.
— Привет, дорогой, — она с улыбкой смотрит на сына и открывает дверь пошире, пропуская их внутрь, а потом переводит взгляд на Юнги и их сцепленные ладони. — Юнги, — кивает она.
— Привет, мама, — Хосок всё же отпускает руку Юнги и целует мать в щёку, приобнимая.
— Здравствуйте, госпожа Чон, — «мамой» Юнги даже не рисковал её называть. — Мне нужно помыть Холли лапы.
— О... Вы... С ней.
— Это мальчик, мам, — привычно поправляет женщину Хосок.
— Но имя женское, — также привычно отвечает его мать, опять успев забыть эту историю.
Чай они пьют в более чем в неловкой атмосфере. К ним присоединяется отец Хосока, с которым они с Юнги стараются большую часть времени и вовсе игнорировать существование друг друга. Они ведут светскую беседу о погоде, о бизнесе и финансах, о карьерах всех одногодок Хосока, и лишь чуть-чуть затрагивают карьеры самих Хосока и Юнги в сфере искусства и развлечений, которые родители Хосока и за карьеры не считают.
Прощаются они уже у дверей только с мамой Чона. Она обнимает сына и сетует на то, что он не останется у них ночевать.
— Ты же знаешь, что мы приехали на день рождения отца Юнги. Я должен быть с семьёй.
— Но ты мог бы приехать завтра. Мы так редко видимся.
— Прости, мам. Я приеду завтра на ужин, хорошо?
— Ладно. Передавайте мои поздравления.
— Спасибо, — кивает Юнги, и они уходят.
Хосок с Юнги пытались один раз заночевать не у Минов, а у Чонов. Но когда им постелили в разных спальнях, пришлось смириться, что в этом доме их за пару не признают никогда. Их родители были знакомы между собой ещё со школьных собраний, встретились один раз официально, чтобы представиться друг другу, но всё прошло очень холодно, так что больше не пытались. Поэтому, приезжая вместе в родной город, Юнги и Хосок предпочитали останавливаться в доме у Минов, хоть места там было и намного меньше.
Родители встречают их с распростёртыми объятиями. Они так долго обнимают Хосока и гладят Холли, что Мин начинает подозревать, что их они любят намного больше, чем его. Потом с прогулки возвращаются брат Юнги со своей женой, которые тоже приехали на праздник из Китая. Из них получается очень шумная компания, они еле-еле влезают за праздничный стол, забитый под завязку едой, поднимают тосты за отца Юнги, дарят подарки, рассказывают, что успело произойти в жизни. Заканчивают далеко за полночь. Родители Юнги уже пошли спать, а молодёжь всё также продолжает сидеть за опустевшим столом.
Когда только Юнги рассказывал брату о своей ориентации, он очень переживал, но оказалось, что тот тоже не имел ничего против. А с Хосоком они сошлись просто превосходно, они даже общались иногда без Юнги. Жена брата была китаянкой, она говорила на корейском не в идеале, но почти всё понимала. И они с Юнги тоже неплохо поладили. Поэтому они любили собираться вместе на семейные праздники и долго ещё сидели вчетвером, говоря обо всём на свете.
Но вскоре все начали зевать с разной периодичностью и пошли ложиться спать. Брат Юнги с женой ушли в бывшую комнату братьев, а Юнги с Хосоком разложили диван в гостиной. Чон заснул почти сразу, по привычке закинув одну руку и ногу на Юнги, а тот ещё долго лежал, прислушиваясь к тишине дома и улыбаясь.
Столько всего произошло в этом доме и в этом городе. Здесь прошла его юность, здесь он впервые узнал, что такое дружба и любовь. Здесь оформились его мечты. Он вспоминал, как они зависали с Намджуном и Сокджином дома, в кафе или у игровых автоматов. Сейчас Намджун с концертом в Америке. А Сокджин в Японии открывает новый филиал своего отеля.
Сокджин в итоге всё же закончил бизнес-школу, одновременно с этим делая большие успехи и на работе. Вскоре отель поднялся до пяти звёзд, а потом Джин вообще перебрался на какое-то время в Сеул, чтобы начать бизнес и там. Он всё же сошёлся с Соля, хотя они ходили вокруг да около добрые полгода, сейчас они уже женаты и у них есть годовалая дочка. Когда Юнги увидел малышку в первый раз не мог поверить, что у его друга детства есть ребёнок, это почему-то воспринималось ещё более нереальным, чем караулящие у дома Намджуна фанаты.
Они иногда собирались вместе втроём, когда их расписания мистическим образом сходились. Это случалось не так часто, как хотелось бы, но каждый раз казалось, что ничего и не поменялось вовсе, что им завтра рано с утра в школу.
А иногда, совсем в удивительные дни, получалось собраться всем всемером. Тэхён и Чимин тоже жили в Сеуле. Они закончили вместе институт и вместе же открыли модный журнал. Отец Тэхёна был в шоке первое время, ожидая, что сын займётся чем-то более «серьёзным», но потом поддержал и даже проспонсировал их, эти деньги удалось вернуть назад, ведь журнал стал популярным. Правда Тэхёна не очень интересовало руководство компанией, он быстро перепоручил всё Чимину, а сам занялся карьерой модели. Так что теперь у него была лишь доля в компании Пака, а сам он покорял красные дорожки и писал статьи для собственной колонки. Чимин же оказался очень способным предпринимателем, так что всё шло у них отлично.
Лёжа у себя дома в кровати, чувствуя, как Хосок сопит ему на ухо, Юнги наконец-то закрывает глаза. И обещает себе завтра написать всем и предложить встретиться, когда выдастся свободное время.
Когда Мин просыпается утром и шарит рукой рядом, он не находит Хосока. Он тут же распахивает глаза, помня, что сегодня они приехали на праздник, а значит Чону с утра никуда не надо. Ему не снился кошмар, но этот чёртов потолок над головой так напоминает тот, что в его родном городе...
Он слышит приглушённый смех со стороны кухни, поворачивается посмотреть, и натянувшаяся струна внутри него тут же расслабляется. Хосок с его мамой сидят за столом, рядом стоят две дымящиеся кружки, они о чём-то тихо переговариваются и изредка смеются, стараясь делать это тише, чтобы, видимо, не разбудить Юнги.
Входная дверь с шумом открывается, раздаётся радостное тявканье и гремит голос отца Юнги, который пытается успокоить собаку. Со стороны кухни тут же слышится громкое шиканье и приглушённое: «Юнги спит!» А сам Юнги давит улыбку и пытается не рассмеяться, чтобы не выдать себя. Потом хлопает дверь ванной, и в комнату заходит старший сын семьи, также громко со всеми здоровающийся. В ответ слышится уже шиканье от трёх человек. Юнги дрожит от смеха.
— Уже почти час дня! — не снижая тона возмущается его брат и подходит к дивану, беспардонно кидая в младшего брата полотенце. — Вставай!
Юнги возится на кровати, пытаясь сделать вид, что только что проснулся и вообще, как он смел потревожить его. Но брат слишком хорошо его знает.
— Да он и не спал вовсе! — совсем по-мальчишески возмущается он.
— Откуда тебе знать, хён! — в тон отвечает Мин, совсем уже не сонным голосом, и садится на кровати.
А потом переводит взгляд на семью. Они сначала сидели с испуганными лицами, когда к нему подошёл старший брат, ведь все знали, что если младший Мин встанет не с той ноги, то беды не миновать. Но теперь все поняли, что он и правда проснулся раньше, так что быстро отворачиваются от него и продолжают заниматься своими делами.
— И вам доброе утро, — вздыхает Юнги, падая назад на кровать.
Отец Юнги в ванной моет лапы Холли. Когда они приезжают, он обожает возиться с собакой. Поначалу Хосок смущался и пытался сам всё делать, но быстро понял, что господину Мину и правда всё это доставляет удовольствие, так что тут у них была зона отдыха от Холли, как бы сильно они его не любили.
Вскоре чистый Холли запрыгивает на диван к хозяину. Видимо решив, что его задача во что бы то ни стало разбудить хозяина, он забирается на него и облизывает лицо, пока Юнги отфыркивается. Потом к нему подходит мама и, смотря на него сверху, недовольно качает головой.
— Тебе и правда пора давно вставать. Мы все ещё около девяти проснулись.
— У меня такое расписание, — пожимает плечами Юнги, удерживая руками собаку, чтобы говорить.
Женщина недовольно качает головой, но уходит. Но не долго Мину было лежать в спокойствии. На кухне перестаёт шуметь вода, видимо, Хосок мыл посуду, потом слышится быстрое шарканье и на него сверху с криками приземляется Чон, только чудом не раздавив Холли и Юнги вместе с ним.
— Хосок, тяжело, — хрипит Мин.
Собака, счастливая от того, что оба хозяина рядом, носится вокруг и облизывает всё, до чего может достать.
— Как спали мои любимые мальчики? — воркует Чон, вовсе не замечая показательно кряхтящего Мина и поочерёдно целуя лоб собаки и губы Юнги.
— Не целуй меня после Холли, — морщится Мин.
— Он тебя всего облизал, но я не жалуюсь, — замечает Хосок, и Юнги на это нечего ответить.
В противовес своим словам Юнги обнимает Хосока за шею и медленно целует его, уже более обстоятельно. Чон улыбается в поцелуй и ведёт языком по нижней губе, прося Мина приоткрыть рот. Что тот незамедлительно делает, углубляя поцелуй и притягивая Чона ещё ближе.
Холли пару секунд наблюдает за хозяевами, а потом фыркает и спрыгивает с кровати, понимая, что ничего интересного его сейчас не ожидает. А его хозяева ещё какое-то время лежат в обнимку, изучая губы друг друга, как будто не знают уже в совершенстве. Хосок отстраняется первым, но далеко голову не убирает. Перебирает пальцами чёлку Мина и говорит почти в самые губы:
— Тебя не смущает, что вся семья дома?
— М-м-м, — тянет Мин и чмокает Хосока ещё один раз, — они разошлись по своим спальням.
— Но могут выйти в любой момент.
— Ну и что, как будто они не знают, что мы можем целоваться.
Хосок только хмыкает на это. Его всё ещё смущает такое проявление близости, когда они не вдвоём. Юнги в общем-то тоже старается ничего такого не делать, потому что это неприлично. Но сейчас утро, а они так давно не проводили утро вместе... Он притягивает Хосока ещё раз ближе к себе, зарываясь пальцами в его покрашенные в рыжий волосы. Тот недолго отвечает на поцелуй, а потом со вздохом отрывается и резко садится.
— Поднимайся, у меня на тебя ещё планы на сегодня, — заявляет он и хлопает Юнги по груди, после чего удаляется в ванну.
Мин и правда поднимается и лезет в холодильник, чтобы достать себе остатки вчерашнего застолья. Ест он в одиночестве, а на чай к нему присоединяются остальные. Потом Хосок с заговорщическим видом поторапливает его одеться. А на удивлённые взгляды всех вокруг заявляет:
— Устрою Юнги экскурсию по местам наших свиданий!
Мин чуть-чуть краснеет и ретируется в ванную комнату. Вскоре они выходят из дома, оставив Холли на родителей. Они спускаются по лестнице вниз, и на втором этаже Хосок замирает.
— Помнишь, как я впервые познакомился с твоими родителями? Я думал, что сойду с ума от беспокойства.
— Ага, — улыбается Юнги, то, что тогда приносило столько страха, сейчас кажется невероятно далёким. — Я был удивлён... Мне казалось, что тебя невозможно таким напугать.
Хосок хмыкает, берёт Юнги за руку и тянет вниз.
— Я тогда боялся даже своего собственного отражения. А ты говоришь о знакомстве с родителями парня, в которого я влюблён.
Мин краснеет и сам удивляется. Но знать, что Хосок уже тогда любил его, очень приятно.
— И потом ты обнял меня прямо здесь, — Чон останавливается на улице, осматриваясь вокруг. — И даже не боялся, что кто-то может нас увидеть. Тот момент... Я так благодарен тебе за него. Это придало мне смелости.
Юнги тянется и целует Хосока в щёку под теми же окнами, под которыми обнимал когда-то давно и нарушал собственные правила не показывать их отношения на публике. Сколько раз они нарушили это правило с того момента?
— Куда мы поедем?
— Увидишь, — загадочно улыбается Хосок и садится в машину на место водителя.
Они едут по знакомым с детства Юнги улочкам, но всё успело поменяться за то время, что его не было. Булочную заменил магазин косметики, заброшенное здание наконец-то отреставрировали, открылось несколько новых продуктовых по соседству. И сам Юнги тоже изменился. Раньше он проходил этот путь пешком и садился на автобус, а теперь сидит в своей машине с любимым мужчиной. Раньше, проходя по этим улицам, он волновался из-за института и из-за родителей, а теперь всё это осталось в прошлом.
Только когда они уже почти подъезжают к месту, Юнги начинает понимать, куда они держали путь. Он хмурится и смотрит на Чона, но тот выглядит абсолютно спокойным. Они паркуются неподалёку от их старшей школы и идут к главному входу. Хосок уверенным шагом подходит к охраннику.
— Здравствуйте. Мы учились здесь десять лет назад, хотели осмотреться. Я звонил директору, он разрешил. Нас зовут Чон Хосок и Мин Юнги.
Охранник полистал какую-то книжку и кивнул им, разрешая пройти. Сердце Юнги забилось чуть чаще, когда они зашли на территорию школы. Он никогда её особо не любил и был рад выпуститься, но он скучал по друзьям, по переменам, по прогулкам после школы. Они зашли с главного входа, был перерыв, поэтому школу наполняли дети. Некоторые их не замечали, а другие подозрительно косились, пытаясь понять, это чьи-то родители или новые учителя. Юнги с Хосоком зашли в столовую, актовый зал и в знакомые кабинеты для занятий. Даже столкнулись с несколькими учителями и успели перекинуться с ними парой слов.
Школа поменялась за эти десять лет: в ней сделали ремонт, перестановку и добавилось больше технического оснащения. Когда они всё обошли, Юнги уже было направился к выходу, но Хосок взял его за руку и потянул наверх по лестнице. И сердце Мина ухнуло вниз, Чон всё же не собирался избегать того места, как он надеялся.
Они поднимались всё выше и выше, а ноги Юнги всё слабели. Перед последним пролётом он и вовсе затормозил, испуганно смотря на парня.
— Я не думаю, что это хорошая идея...
— Брось, Юнги, идём, — улыбнулся тот и упрямо потянул его дальше.
Они проходили мимо наскальной живописи и Юнги краем глаза заметил их рисунок с Намджуном и Сокджином. Тот стал бледнее со временем, и краска на стене местами потрескалась и обвалилась, но он всё ещё был здесь. Они пошли выше и перед самой дверью Хосок затормозил, чтобы дотронуться кончиками пальцев до их солнца.
— Всё ещё тут, — прошептал Чон, вторя мыслям Юнги.
А потом он взялся за ручку двери, нажал на неё и... Она поддалась. Также легко, как и десять лет назад. Хосок оглянулся на него и с улыбкой на лице, глаза в глаза, вытянул его на свежий воздух.
И Мин внезапно почувствовал себя снова девятнадцатилетним подростком. Здесь, на этой крыше, время как будто замерло. Как будто весь мир вокруг и они сами успели измениться, а это место нет. И воспоминания нахлынули с новой силой, поэтому Юнги затормозил у самого входа и не пошёл дальше.
— Что такое? — с беспокойством спросил Хосок, подходя ближе к нему.
— Давай уйдём отсюда, — попросил Мин. — Я не был тут с того дня, как... Как...
Он правда думал, что всё давно забыл. Но стоя здесь, Юнги казалось, что Хосок испарится из его рук, а снизу на земле всё также будет лужа крови.
— Знаешь, сейчас я уже не совсем могу вспомнить кем был тот Хосок, что спрыгнул отсюда, — проронил Чон, и заставил Юнги удивлённо посмотреть на него. — Он это уже не я. Я часто злюсь на него, и ты, наверное, тоже... Он был запутавшимся подростком, несчастным и уверенным в том, что одинок. Хотя, стоило бы ему поговорить с друзьями или семьёй, возможно, выход нашёлся бы. Но он решил всё по-другому. И хотя я не могу понять его сейчас, всё равно люблю. Потому что... Кото-то же должен его любить.
— Я люблю его, — ответил Юнги, сжимая крепче руки Хосока. — И тебя тоже.
— Спасибо, — мягко улыбается Чон. — Долгое время я боялся об этом думать, но потом я понял, что надо принять своё прошлое, каким бы оно ни было. Я постарался отпустить это всё, и, кажется, у меня получается. Сейчас я пытаюсь вспоминать только хорошее из того времени.
— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — почему-то хрипло спросил Юнги.
— Потому что я хочу, чтобы и ты помнил хорошее, а не только плохое.
— Хосок...
— Юнги, — Чон отпустил его руку и отошёл подальше, разводя руки в стороны, — на этой крыше произошло так много чудесного. Ты спас меня прямо тут. Схватил за руки и не отпускал, пока я не перебрался назад. Я так благодарен тебе за это. Я люблю свою жизнь и ни на что не променял бы её сейчас.
Юнги улыбнулся, но почувствовал, как к горлу подкатывает комок.
— Здесь мы с тобой обменялись сигаретами, здесь мы слушали музыку вместе в первый раз, я танцевал здесь для тебя. Здесь мы влюбились друг в друга. Я хочу помнить все эти моменты, а не один ужасный.
Мин нерешительно сделал один шаг вперёд, потом ещё один, и в итоге дошёл до Хосока, стоящего около перил, чтобы крепко обнять его руками за талию.
— Я тоже хочу... Но я постоянно вспоминаю тот день и нечего не могу с собой поделать.
— Я понимаю. Но прошлое не определяет нас. Я хочу учиться на нём и смело смотреть в будущее.
Юнги поднимает на него взгляд. Глаза Хосока теперь сияют тысячей солнц, а улыбка настоящая. Когда-то на этой крыше Чон глотал слёзы и набирал Мину прощальное послание. А теперь они обнимаются тут, прошло уже десять лет. Они больше не курят, они исполнили свои мечты, а на пальцах всё также блестят кольца, но теперь из белого золота, которые Юнги подарил на пятую годовщину взамен старым.
И Мин задаёт тот вопрос, что волнует его каждый день:
— Хосок, ответь мне честно. Как ты?
Чон аккуратно обхватывает руками его лицо, медленно наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй на губах.
— Всё хорошо. Сейчас у меня и правда всё отлично, Юнги. А как ты?
И губы Юнги растягиваются в счастливой деснёвой улыбке, а глаза превращаются почти что в щёлочки. Возможно, из-за яркого Солнца, что бьёт прямо в глаза. И холодные когти прошлого чуть-чуть отпускают его сердце, которое сжимали все эти годы. Вместо этого в воспоминаниях всплывает всё то хорошее, что они успели построить вместе за десять лет.
— Кажется, у меня тоже всё замечательно, Хосок, — честно отвечает Юнги, прижимаясь ближе к Чону.
И если они и не были двумя самыми счастливыми людьми во вселенной, то по крайней мере были самыми счастливыми в этот момент на крыше их школы. А большего было и не надо.