"Звезда не падает случайно"

Ошеломлённая Джереми стояла посреди большого холла в одиночестве, будто ожидая дальнейшей участи. Её голова была опущена, а ноги от неожиданности подкосились. Желудок сводило от голода, и всё внутри скручивалось от переживаний. Реми наклонилась и взяла скейт. Сейчас её голова забита исключительно мыслями о горячем душе и тёплом какао. Несмотря на всю изнурённость, потребность во сне для неё стояла на последнем месте. Ей хотелось только лежать и играть в симулятор, ограждая себя от сложных обязательств. Джереми медленно направилась к лестнице, продолжая размышлять о сказанном ей. Остановившись примерно на середине, Джереми услышала до боли знакомый, но уже не настолько желанный голос.

– Какие люди!

Джереми подняла голову и увидела Изабелль, идущую с другой стороны. На ней были её старенькие скинни-джинсы, подчёркивающие широкие бёдра, и облегающая белая кофта в рубчик. Она насмешливо улыбнулась и спустилась на несколько ступенек вниз. Джереми сжала кулаки, готовясь к предстоящему бою. Раньше она мечтала помириться с Изабелль, но теперь, после того как бывшая подруга разбалтывает всё другим людям, и Джереми по её вине падает в их глазах, обнажая свои слабости...мечта о перемирии иссякла.

– Ну, здравствуй, – Изабелль злобно оскалилась. – Джереми де Фоднесс! – Она сделала акцент на фамилии.

Реми удалось сдержаться, хотя желание послать её куда подальше было огромным. Она угукнула в ответ нейтральное приветствие и собиралась снова направиться в комнату, но Изабелль преградила путь.

– Куда же ты? Мчишься собирать чемоданы во Францию?

– Уйди. – Джереми попыталась её оттолкнуть, но она оказалась сильнее, чем казалась.

– Как невежливо! Заметь, я руки не распускала.

Джереми выдохнула и окинула её ледяным взглядом. Изабелль в конечном итоге чуть отошла, позволив бывшей подруге пройти вперёд. Джереми сейчас не была настроена на разговоры и выяснение отношений и всем видом это показывала, надеясь, что Белла не станет раскручивать конфликт. Но у Беллы были свои намерения, и кто на самом деле поступал невежливо – остаётся большим вопросом.

– Сдалась? – Очень уверенно сказала Изабелль ей вслед. Та остановилась.

– А ты?

– Моя цель – сражаться и получать желаемое.

– Моя тоже, – холодно ответила Джереми и вновь направилась в комнату.

Почти скрывшись за углом в коридоре, Белла опять позвала её.

– Де Фоднесс!

Джереми продолжила идти.

– Угадай, почему ты в списке всех проблем? Потому что ты не на своём месте! Так знай его! И не лезь туда, где тебе не рады! – Эта цитата встречалась когда-то ранее. Только не Джереми, а Рино. В отличие от той ситуации, когда фраза была произнесена с добротой, заботой и надеждой, сейчас посыл был совсем иным: злым, завистливым и обидным.

Джереми притормозила. "Проблемы? Да откуда они всё знают?" Она резко развернулась и быстрым шагом направилась обратно к лестнице. Изабелль пока не успела уйти.

– Про какие проблемы ты именно говоришь? – Голос стал напористым и разъярённым.

Изабелль, недавно грызшая ногти, посмотрела исподлобья и усмехнулась.

– Хорошая приманка...

– Какие проблемы? – Внутри всё кипело от гнева и недопонимания. Джереми хлопнула ладонью по перилам. Хотя она сама понимала, о каких проблемах речь.

Изабелль подошла к ней вплотную.

– Я слышала сегодняшний и вчерашний разговоры с тётей. Пытаешься казаться храброй? Или просто понимаешь, что начала скатываться вниз?

– Ты подслушивала, а не слышала!

– Допустим. А разве подслушивать неинтересно? Особенно про неудачи врага.

– Врага? Давно ли я враг?

– Давно. С того момента, как ты сблизилась с нашей семьёй.

– Может, тогда тебе не помешало бы отдалиться? – Джереми скрестила руки на груди.

– Посмотрим, – Изабелль скривила злорадную улыбку и, передразнивая, повторила жест, тоже скрестив руки на груди.

Так они прожигали друг друга глазами, пока одна из них не прервала гробовую тишину.

— Когда мы впервые поссорились, я сказала, что устала от твоего нытья во время "дружбы". Никакой дружбы не было и никогда не будет. Я "дружила" с тобой лишь для того, чтобы при твоей помощи добиться успеха и вырасти в глазах тёти. Увы... этого не произошло. Зато теперь этим фактом я могу доказать, насколько ты глупа и наивна.

После услышанного у Джереми в груди появилось щемящее и мучительное ощущение. Слова ударили, словно током, разрушив надежды и всё хорошее, что Джереми так усердно пыталась сохранить этой ночью, чтобы не выглядеть в своих же глазах выжатым лимоном, чью цедру беспричинно раскромсали и выбросили. Слова, казалось, отравили весь её хрупкий внутренний мир.

Джереми грустно кивнула.

— Ты ведь очень амбициозная девушка, Белла. Тогда по какой причине тратишь время на никчёмную? На меня.

Изабелль громко хмыкнула и ушла в том направлении, куда изначально собиралась. Изабелль осознавала, что скатываться вниз начала именно она, и падение было слишком стремительным, чтобы успеть остановить его и противостоять ему. Она думала только о Давосе и деньгах. Шансы на достойное проживание здесь мизерны, их практически нет. Придется отказаться от интеллигентного и аристократичного общества, от первоклассной еды и жилья. Мадам Картер выплачивала ей около пятисот швейцарских франков в месяц, которые почти сразу тратились на одежду и рестораны, так как Изабелль знала о своей подушке безопасности, на тот момент она действительно была рядом с ней. Но сейчас ситуация ухудшилась, и деньги бережно хранятся в копилке. Как только она выиграет суд или без суда Катарина добровольно отдаст ей ключи от небольшого имения "LuwinsteinRose", начнётся совершенно другая жизнь, которую необходимо строить с нуля.

Лувинштейн — девичья фамилия матери Катарины. "LuwinsteinRose" — их родовое имение, по праву принадлежащее по наследству младшей дочери. Для госпожи Картер и господина Картера дети были единственной отдушиной и радостью. Катарина была поздним, но очень желанным ребенком, как и её сестра. Но один случай отбил у госпожи Картер и господина Картера всякое доверие ко второй дочери. После того как она выложила ингалятор из сумки Катарины, она померкла в душе родителей. Её вопросы оставались незамеченными, а разговоры – проигнорированными. После трагической смерти отца она унаследовала то родовое имение, больше походившее на коттедж, и уехала с маленькой Беллой в Давос, будучи брошенной гражданским мужем. "Rosendorn" же был полностью предоставлен Катарине. Катарина еще не думала всерьез о замужестве, она планировала отобрать кров и долю денег у сестры, тем самым наказывая за грехи и жестокие издевательства по отношению к ней. Она хотела отомстить. Но была одна загвоздка. Уже в преклонном возрасте госпожа Картер, несмотря на скверные деяния второй дочери, встала насмерть и не позволяла лишать её дома и средств. Протест длился недолго. Смерть супруга оказала сильное влияние на здоровье госпожи Картер и на ее сосуды. Через два года она, к большому сожалению, покинула этот мир. Катарина после этого сразу осуществила свои задумки касательно сестры и стала главной владелицей замка "Rosendorn", семейных реликвий и огромного состояния.

Джереми, завернутая в полотенце, выходила из ванной. Она переоделась в теплую пижаму и легла на кровать, закутавшись в одеяло. На прикроватной тумбочке стояла чашка горячего какао, которому Джереми позволила немного остыть во время принятия душа. Она сделала глоток и ощутила, как тепло и сладкий вкус разливается по телу, постепенно наполняет желудок и расслабляет организм. "Что-то много кофеина за сегодня," - подумала она и сделала еще один глоток. Комнату освещал лишь ночник. Реми включила телефон, собираясь поскорее зайти в "симулятор жизни", но увидела сообщение вверху экрана. Она перешла в мессенджер и отыскала чат. Написал Рино! Настроение тут же поднялось, и она расслабилась еще больше.

Телефон Джереми:

— Не спишь? — Рино.

— Ещё нет. Ты тоже, я вижу, — Джереми.

— Слушай... А у тебя есть мечта? Или цель? — Рино.

— Разве это одно и то же? — Джереми.

— Все равно чем-то схожи. Так что? — Рино.

— С целью всё долго объяснять... Как-нибудь при встрече расскажу.

— А давай встретимся? В Цюрихе. В воскресенье. Часов в полпятого вечера. У входа в парк "Ритер". Я приеду. — Рино.

— Почему не в субботу? — Джереми.

— У меня зачётное занятие в консерватории. — Рино.

— Ладно. До воскресенья. — Джереми.

— Стой. А мечта? — Рино.

— Мечтаю стать известным автором песен. Чтобы мои песни пели, и альбом очень хочу выпустить, — Джереми.

— Ты музыкой занимаешься? — Рино.

— Пытаюсь. Песни пишу, но на инструменте не играю, — Джереми.

— А я на фортепиано. — Рино.

— Я догадывалась, когда ждала тебя у консерватории. Ты сам захотел заниматься или инициатива родителей? — Джереми.

— Инициатива папы, — Рино.

После прочитанного Джереми хотела прекратить переписку. Она уже поняла, что эта тема очень болезненна для Рино и лишний раз заставлять его вспоминать что-то подобное и обсуждать это дальше было бы пыткой.

— Понятно...Почти всегда так. Тогда до встречи в парке "Ритер" и... спокойной ночи! - Джереми.

— Спокойной ночи. —
Рино.

После завершения переписки Джереми подпрыгнула от счастья. Ей удалось познакомиться с Рино поближе, и как же она уже ждёт их встречи в парке! Наконец они смогут поговорить без спешки, в спокойной обстановке, рассказать друг другу об увлечениях и ещё больше сдружиться. Она отложила телефон и упала на подушку. В голову лезли совершенно разные мысли, и не всегда положительные. Одна из негативных, на которой Реми особенно заострила внимание, была: а отпустят ли Рино в Цюрих совершенно без сопровождения? Или, может, он приедет с водителем? Про маму она ничего не знает, но папа... После единственного взгляда господина Вэйлора становится понятно, что перед тобой непростой человек, и он, должно быть, тщательно следит за окружением своей семьи и, если видит неподходящего под личные критерии человека, незамедлительно обрывает с ним даже малейшую связь. Собственно... Что можно ожидать от педанта и перфекциониста? Очевидно, чего-то подобного.

Какао - сытный напиток, но ничто так не утолит голод, как швейцарский сыр грюйер и сэндвич с беконом и овощами. Джереми, надев пушистый домашний кардиган поверх пижамы, направилась на кухню. В замке по-прежнему было тихо и мрачно, в окна лишь попадал свет уличных фонарей. Освещена была только большая прихожая, где недавно Джереми "провожала" Вивьен и мадам Картер в театр.

Зайдя на кухню, она открыла холодильник и достала оттуда сыр, упаковку свежего фермерского бекона и овощи. Мадам Картер всегда очень щепетильно подходила к покупке и выбору продуктов, в особенности мяса и птицы. Тот прошутто и хамон, что присутствовали на завтраке, закупались отдельно у итальянского продавца, живущего недалеко от Мюнхена. Заказами занимался Бертольд, предварительно согласовывая все мелочи и пожелания хозяйки. Фирменный швейцарский сыр грюйер тоже покупался не в магазинах, а в сыроварне, в регионе Грюйер. Как раз поэтому сыр так и называется.

Небрежно нарезав помидоры и огурцы, Джереми бросила их на слегка поджаренный хлеб, сверху положила хрустящий бекон и немного рукколы, а затем накрыла кулинарное произведение второй частью хлеба. Далее положила на тарелку рядом с сэндвичем ломтики ароматного сыра, налила себе некрепкий чай и села за кухонный стол, оставив включенной люстру прямо над ним. Ела она не торопясь, долго прожёвывая каждый кусочек. Джереми сидела в одиночестве, пока на кухне не появилась ещё одна персона. Август, с сонными глазами, в бордовом халате и в мятых тапках зашёл в помещение, громко хлопнув ладонью по выключателю. Он поправил халат, туго затянув пояс на большом животе. Затем приблизился к Джереми и глуповато заулыбался.

— Доброй ночи! Хм, не спится, да?

— Вроде того, — скромно ответила Джереми и отложила почти съеденный сэндвич.

Август, как медведь косолапо, потопал к кухонному гарнитуру. Он достал из буфета стакан, а из нижнего ящика столешницы - пакетик, скорее всего, с лечебными травами. Пальцем щёлкнул по кнопке чайника, чтобы ещё раз вскипятить его.

— И вам не спится? — решив поддержать нарастающий диалог, поинтересовалась Джереми

— Хм! Кто же мне даст уснуть-то? Пока наш командир бодрствует, то и все обязаны! - Август разорвал пакетик и немного принюхался. — Апчхи! — чихнул он так оглушительно, что эхо от чиха мигом разлетелось по комнатам замка.

— Будьте здоровы.

— Благодарю! Апчхи! — чихнул он снова. — Я эта... настойку должен заварить, сама не своя последнее время!

— Кто?

— Командир наш, вот кто. Кэти, в общем, Катарина то есть... Ну, ты поняла.

Джереми кивнула.

— Кусочек возьму? — Август подошел к столу и указал на ломтик сыра. Джереми пододвинула ему тарелку. — Благодарю! — сказал он с набитым ртом и плюхнулся на стул напротив Реми. — Покумекаем? Рассказывай, как жизнь?

— Никак.

— Ты давай человеческим языком говори.

Джереми вздохнула и потерла глаз кулаком.

— С командиром на поле боя неполадки?

— Угу...

— Да образуется, не боись! Главное — не дай всяким бякам перекрыть надежду.

Джереми вспомнила разговор, который она случайно услышала на лестнице, стоя за горгульей. Вдруг господин Нейбельх-старший узнает этого человека и объяснит Джереми, кто он такой. Спросить его об этом будет разумным шагом — так, по крайней мере, станет спокойнее.

— Господин Нейбельх, — начала Джереми.

— Ау?

— Вы случайно не знаете, у кого есть право входить на территорию поместья без особого разрешения? Ещё в сентябре, стоя на лестнице, я невольно стала свидетельницей разговора. Разговор вёл мужчина, лицо я не рассмотрела. По-моему, в тот вечер на нём был черный плащ... Меня это беспокоит, потому что в разговоре он несколько раз упоминал моё имя и фамилию. И ударение на имя ставил неправильно...

Август вникал в речь Джереми с вниманием, будто пробуя на вкус каждое слово и обрабатывая его. Внутри же него ничего не прояснилось, он лишь плавно поглаживал рукой гладкую поверхность стола и изредка поднимал брови. Тяжёлое дыхание прервалось на выдохе, и, спустя время раздумий, он наконец нашёл, как выразиться.

— Не смею знать! Я ж был в сентябре в Вене. Ты задай этот вопрос Ка... — он прервался, — мадам Картер.

Джереми одарила Августа мимолетной улыбкой, но потом снова поникла, печально опустив голову. Она переживала, что в итоге никогда не сможет найти общий язык с мадам Картер и чувствовать себя здесь, как дома. Вроде бы она неплохо обжилась, устроилась, хотя всё равно иногда чувствует отстранённость и неудобство — в моральном плане. Спустя минуты четыре Реми опять задала вопрос:

— Я действительно ей нужна или дело лишь в деньгах и коммерческих делах?

— Э-э-эх! Послушай, если ты про театр, то мадам Картер пошла в оперу не чтобы окультуриться, а чтобы предоставился шанс встретиться со всеми главными представителями фонда. Она хочет разговорить их и узнать раньше всех про намечающееся благотворительное мероприятие к Рождеству. Я не должен был делиться с тобой этим, но думаю, что тебе доверять можно. Поэтому это будет наш маленький секретик, - он приложил палец к губам.

Джереми тут же вникла в информацию. Благотворительное мероприятие к Рождеству. Там вполне могут пригодиться рождественские песни, открытки или какие-то приятные мелочи, которые Джереми сделает в два счёта. Особенно, когда подобные мероприятия проводятся прямо в детских домах, домах престарелых или больницах. Внешне свою заинтересованность она сочла нужным не показывать, но зато решила выпытать у господина Нейбельха-старшего кое-что вдобавок.

— Как считаете, господин Нейбельх: моё решение остаться в Швейцарии правильное?

— Бедняжка...Знаешь правду?

Джереми смутилась.

— А что не так?

— Я, конечно, тоже не должен был тебе это говорить. Ты настаиваешь?

— Настаиваю.

— Что ж...— он пододвинулся ближе и сильно упёрся локтями в стол, казалось, что под его мощью он проломится. — Предварительно, решение о продолжении жизни в Швейцарии зависело не от тебя, а от Джорджины, твоей матери. Мадам Картер об этом, естественно, знала. Ей было сложно признать это и взять на себя такую ответственность, как воспитание чужого ребенка и его полное обеспечение. По-чесноку, мадам обеспечивала тебя всегда.

— Да?!

— Ты думала, учёба в дорогущем пансионе держалась на зарплате родителей? Пф! Подарки ни весть какой стоимостью тоже родители покупали? Тебя тайно и умело заставили поверить, что остаться в Швейцарии было твоим решением.

Джереми слушала, разинув рот, не до конца понимая, что происходит и что за непонятные вещи ей говорят. Август же вспоминал тот дождливый апрельский день, когда решалась судьба человека по имени Джереми де Фоднесс.

᯽

Апрель 2023 года.

В небольшой комнате у открытого окна сидела женщина. В этой же комнате из стороны в сторону металась другая, с каштановыми густыми волосами и в поношенном пальто. Она то хваталась за голову, то расстегивала пуговицы, то истерически смеялась.

— Ка-та-ри-на! — Джорджина подбежала к креслу и чуть не упала на колени. — Ну пожалуйста! Всего один год!

— Год? — Голос Катарины был непроницаем. — Сначала год, потом два, и уже не заметил, как десять лет пролетят. Нет.

— Клянусь, только год! Мне обязательно нужно в Ниццу! Я должна оклематься после развода, найти работу, поправить финансовые дела. Я элементарно её не потяну сейчас, не прокормлю. Пусть пока у тебя побудет.

— А до этого, значит, ты её кормила, не я? Стесняюсь спросить, кто же оплачивал пансион все это время? Явно не ты. И вообще, скажи спасибо, что я хоть на это согласилась. Помнишь, что было десять лет назад, когда ты мне Джереми на лето привезла? И напомню, что обучение в пансионе было моей идеей, чтобы сделать из Джереми человека. Сейчас она вполне приличная, умная и взрослая девушка. В чем проблема взять её с собой?

— Ей у тебя лучше. Комфортнее. Она к тебе привыкла.

— Ха! Знатно ты устроилась. Ваше величество ничего больше не желает?

— Только это! Я тебя молю, Катарина! Умоляю!

Катарина потянулась за бокалом, в котором был налип любимый портвейн. Она сделала небольшой глоток и причмокнула от удовольствия. Наконец, она проговорила:

— При одном условии. Джереми будет жить со мной до восемнадцати лет, если уже на то пошло. Я не позволю сгнить её характеру и утратить потенциал, из-за того, что просто мать такая некудышная.

— Как это? Она моя дочь! Я сама решу, когда её заберу.

— Забирай прямо сейчас.

— Кэти...

— Я всё сказала. Либо я воспитываю Джереми как полагается до восемнадцати, либо она едет с тобой, как бедная родственница к черту на рога.

— А я хоть приезжать смогу? Видеться с ней?

— Это уже от тебя зависеть будет.

Дверь комнаты была приоткрыта. Диалог был настолько эмоциональным и произносился на высоких тонах, что даже Август, сидевший в соседней спальне, мог услышать каждое слово. Картонные стены "Rosendorn" всё же дают о себе знать.

Мадам Картер медленно поднялась из кресла и подошла к окну, повернувшись к Джорджине спиной. Она наблюдала за падающими каплями дождя, как будто под гипнозом.

— И что ты собираешься ей сказать? Как объяснишь весь этот цирк? — Катарина сверлила Джорджину взглядом.

— Я ещё на прошлой неделе с ней поговорила... Кажется, она не до конца поняла. Но я всё равно спросила: "Джер, а где бы ты хотела жить?" И знаешь, она уверенно ответила, что хочет остаться в Цурихе.

— Не держи меня за идиотку! Ты же её подтолкнула дать такой ответ, своими крысиными уловками. Подстроила всё, чтобы она именно так ответила.

Джорджина промолчала. Катарина ещё давно раскусила бывшую подругу, и, как ни странно, Джорджина ничуть не скромничала и не пыталась отвести от себя подозрения. И то, что именно она незаметно подтолкнула родную дочь дать ответ, соответствующий личным схемам, было правдой. А причиной всему этому — простое выражение, которое Джорджина твердила всем вокруг, в действительности не ощущая чувства вины: "Я не мать — я женщина".

᯽

Джереми пребывала в шоковом состоянии и пока не могла здраво мыслить. Август сидел, сложив руки на животе, и изредка беззвучно зевал. Все хуже некуда. Родители для Джереми никогда не были первыми людьми в жизни, видимо, и она для них тоже. Вдруг ей стало досадно за саму себя. Она по-настоящему жалела себя и даже оплакивала внутри.

С того разговора мадам Картер и её матери прошло почти полтора года, а Джорджина не соизволила приехать даже на пару дней летом, что уж там говорить о трёх месяцах. Да, Джорджина — биологическая мать Джереми, но не больше. Только после рассказа Нейбельха-старшего Реми наконец поняла, что имела в виду мадам Картер и почему так подчеркивала её родителей. Катарина искренне не понимала данного отношения к своему ребёнку, к своей крови. Осуждала за это и не хотела иметь никаких контактов с людьми, которые придерживаются такой позиции.

Потом Джереми вспомнила господина Вэйлора, того самого с покер-фейсом. Оказавшись на жизненной развилке, Джереми осознала, почему Рино часто называют неблагодарным и капризным. Господин Вэйлор, родной отец Рино, занимается им как сыном, не плюёт на будущее и не бросает слов на ветер. Он наверняка сдерживает обещания и старается действовать точно, хоть и есть у него свои причуды в воспитании.

Входная дверь в большом холле резко захлопнулась, и Август с Джереми услышали восторженный голос Бертольда. Он помог мадам и Вивьен снять тяжёлую верхнюю одежду и проводил их в гостиную. Август вскочил с места, схватил стакан с настойкой и побежал к мадам Картер, уже догадываясь, что сейчас будет нужен.

— Август! — крикнула мадам Картер. — Иди сюда! — неожиданно игриво позвала она.

Август, пыхтя как паровоз и с отдышкой, ускорил бег, чуть не пролив содержимое стакана. Джереми, высунувшись из-за двери, испуганно смотрела на его короткие ноги: ещё чуть-чуть, и они запутаются, и Нейбельх с грохотом упадёт.

— Лечу! Mein Perle! Лечу! — с улыбкой проговорил он.

Когда Август достиг гостиной, жестом мадам приказала закрыть дверь. Август послушно выполнил поручение.

— Где мой боярышник, Август? — Мадам сняла с рук перчатки и швырнула их на журнальный столик.

Август тут же подскочил и протянул ей стакан.

— Всё готово, Mein Perle.

— Нельзя было на подносе принести? Неважно. Есть вещи посерьезнее. Скажи-ка мне, сколько там до Рождества осталось?

— Два месяца.

— Два месяца... — Мадам прищурилась, словно прикидывая что-то в уме. — Успеваем.

— Успеваем что?

— Благотворительный фонд взорвать!

Август округлил глаза, а на его лице застыло выражение страха.

— Ц! Да не в прямом смысле, конечно... Но об этом уже завтра.

Август облегчённо выдохнул. Общаясь с Катариной с самого детства, он знает, что она способна взорвать благотворительный фонд и в прямом смысле.