Сквозь лес
За низким забором на границе между лесом и палитрой разной яркости огоньков был выложенный из кирпича особняк с немецкими острыми крышами. Через трафарет окон сиял инфернальный красный свет и через одно окно сквозным порталом навылет было видно окно с другой стороны в форме креста. Не похожа эта постройка на посольство Бога, скорее верится, что это неочевидное прикрытие для призыва таких же алых, как свет внутри, атлетичных рогатых сущностей с трезубцами и треугольными кисточками на хвостах.
Ночь собиралась в спешке, опаздывала к сроку с ощущением, что что-то забыла и успев впритык, была права - звёзды. Символическим входом в лес служила лестница, перешагивающая через обтянутые стёганой тканью трубы. Деревья, по пояс одетые в белое, расступились меж стоптанной тропинки, изредка держась друг за друга выступающими из земли корнями. Чем глубже он уходит в лес, тем слабее свет города и тише голос жизни по соседству. То с одного, то с другого бока под невидимой подошвой хрустели листья. Зажёг фонарик на телефоне. Крепкой поверхностью под ногами оказался разрушенный стихией асфальт, впадины которого были заполнены светлыми листьями. Границей с обеих сторон выглядывали брови бордюра. Среди листьев узнавались широкие дубовые, радовали их мелкие детёныши. Поваленное с корнем дерево. Ничего особенного.
Когда поднимался ветер, хотелось обернуться на все набирающие силу невидимые шаги, но оборачиваться было некуда, ибо на него бежали со всех сторон сразу. Асфальт постепенно пропадал, листья покрывали всё. Хочется верить, что их уровень не будет подниматься и не придётся продираться и вязнуть в густой как мёд трясине.
Дорога дала мягкий поворот. Фонарь слишком хил, не даёт глазам нащупать ничего дальше вытянутой руки. Из тьмы навстречу выходили безучастные деревья. И каменная тишина. Даже не мёртвая. Ведь мертво то, что прежде жило. Здесь же абсолютный вакуум. Где-то вдали ветер шевельнёт ветку, но произойдёт это здесь, в застывшей темноте, где, кажется, ничего никогда не происходило. Вот дорога двоится на отряхнувшийся асфальт и уходящую вниз, утопающую в листьях. Нам туда. В этой неподвижной тишине, где временами прорежется ультразвук, очень хочется, чтоб мы были в лесу одни. Даже безобидный прохожий, так же как мы по малодушию решивший скосить путь, пускай задержится и не пересечётся с нами, пускай он ещё более нем, чем идущие навстречу своей дорогой деревья.
Но нет, это не может быть просто тишина, это пауза перед чем-то оглушительным. На ум лезут все щекочущие позвоночник истории бабушек о том, как поздно ночью в безлюдных местах с беззащитным прохожим может произойти что-то нехорошее во всех подробностях, как из кустов выскочит затаившийся соглядатай с блеском лезвия.
За спиной поднялся ветер и все следившие за нами глаза опять побежали к нам. Мы останавливаемся от каждого шороха впереди. Нам нужно всего лишь попасть в парк. Он в двух шагах, его мятный свет уже машет нам сквозь столбы деревьев. Но нельзя ускорять шаг, ибо привыкнув к собственному шуму, потеряем бдительность. Лишь бы этот земляной трёп под ногами был только нашим, не дай Б-г звук шагов не будет совпадать. Ещё немного, до парка рукой подать, только не вздумай ускоряться, тьма уже наступает на пятки, цепляется за штанину, её ледяное заскорузлое дыхание тянется к шее.
Пройденная дорога, разрезанная светом, сшивается тьмой обратно. Тропа села на шпагат. Деревья теряют в высоте, уменьшаясь до кустов. Я помню этот парк. Помню его как место, совпадающее с усилием пролезть через удушающе узкую щель. Каждый раз что-то не даёт мне пройти через него, копошится, ползает, поджидает, чавкает, рычит, хотя на самом деле ни на чавканье, ни на рык это не похоже, и, если бы меня попросили вообразить звук, аналогу которому нет в природе, я вообразил бы именно этот. Каждый раз в этом парке таится какое-то тошнотворное зло. И Господи, каждый раз мне обязательно нужно идти через него.
Детский парк "Любящие глаза". И почему такой заголовок нам не кажется спокойным, напротив, в нём засело нескрываемое наблюдение кем-то из засады. Перед входом квадратная арка с широким заглавием. Внутри лучшее от детских площадок - яркие мультяшные машины с беседками внутри, в окне не хватает шампура с разноцветными блинами, сросшиеся приключенческими мотивами горки с трубами, головокружительные карусели, качели всех видов.
Погодите-ка. Нет ни парка, ни леса, ни холодной как лезвие ночи. Откуда это всё взялось, когда ты сидишь напротив меня на кровати, состоящей из огромного матраса? Я подогнул одну ногу под себя, чтоб потом сложить вторую в позу по-турецки. Нет никакого парка и чёрт бы с ним. Безобразие рассеялось и ты что-то рассказываешь, как ни в чём не бывало, словно между нами не было никакого электричества, под ожогом от которого я тебя везде блокировал, вытаскивал из чёрных списков, ты смотрела мои истории, я твои, будто не было этой полугодовалой возни.
-Чувствую тревогу какую-то.
-В теле, да?
-Угу.
Пробор делил твои волосы на два, но ближе ко лбу одна бессовестная прядь залезала на другую сторону, преломляя линию. В тусклом освещении ресницы давали тень, падающую на щеку когтистой лапой. Вытянутая ямочка от носа к губам, колени плеч, сахарное пятнышко внутри ногтя, намекающее на недостаток кальция, наполненное силой ферзя бедро – пожалуй именно этим уравновешивается кошмар парка, который так живо мне примерещился.
-А ты представь, как твоё тело сейчас проживает эту тревогу, а умом ты в данный момент находишься в разговоре. Помню, у Кастанеды в пятой книге был момент, когда он с женщинами-воинами практиковался и много подтекстов было сексуальных, поз, там, сомнительных. При этом они занимались магическими практиками и прикинь, каким самоконтролем и вниманием нужно обладать, чтоб не сорваться на такое искушение? Так вот, представь, что пока мы говорим, твоё тело чувствует тревогу и проживает её. Не, представь все свои проблемы за жизнь, нерешённые конфликты, разговоры, оборвавшиеся многоточием, незакрытые гештальты, представь это всё. А теперь представь, как всё это решается твоим телом во время этого разговора за одну секунду. Как в армии когда тебя бьют одновременно ... Трр. Вот так же представь, что у тебя всё это решилось и теперь ты чистый лист.
-Ну знаешь, я сейчас представляю какие-то свои проблемы как пустышки. Как будто всё это было не со мной.
-Знаешь, - оборвала тишину она, - глупо прозвучит, конечно. Но мне бы хотелось...
-Чего бы тебе хотелось, говори.
-Чтоб ты забрал мою печаль.
-А почему ты думаешь, что я не могу этого сделать? Я бы и в правду забрал её. Но именно как энергию заряженную, без историй, действующих лиц, имён, просто как сгусток вибрации. И из неё бы уже что-нибудь сделал, но уже со своими историями, именами, у меня наболевшего наберётся.
-Ну ты прям психолог какой-то.
-А знаешь, до этого я никогда об этом не думал, но вот именно сейчас мне бы хотелось стать психологом, который не уважает психологию хуесосит её, считает псевдонаукой, людей этих называет психолухами, эти психолухи... При этом использовал бы методы из той же психологии. Знаешь вообще за что я не уважаю психологию?
-Ну-ка?
-Вот эти все проработки проблем, возврат к детству, психологическим зажимам, перепроживания эти. Это же всё мазохизм какой-то.
-Ну есть же практика перепросмотра.
-Да, она есть, но именно мне такое не подходит.
-Я не хочу это проживать.
-А ты хочешь оставить это всё? Закрыть за собой дверь и больше никогда не входить в эту условную комнату? Как только ты её закрываешь, она исчезает и от неё даже памяти не останется.
-Мне вредят мои желания. Как будто попадаюсь на один и тот же крючок, на одни и те же грабли.
-Так ты же можешь отказаться от них на какое-то время. Вот я если от чего и отказываюсь, то только, чтоб потом сильнее от этого кайфануть.
-В том-то и проблема, что потом снова захочется.
-Да, и тебе ничего не запрещает потом, когда возникнет интерес к этому, снова открыть этот тёмный чулан, но только ты уже хозяйка ситуации, ты намеренно это делаешь. Это значит, что тебе не обязательно нырять туда с головой, чтоб оно тебя сожрало. Вот знаешь, у меня раньше тоже были печальные случаи непринятия свои тёмных сторон, особенно когда открываешь в себе какие-то сексуальные пристрастия, с которыми не хочется уживаться. Что в обычной жизни они с тобой сосуществуют, а когда их осознаёшь, они как будто как живые, материальные и такие страшные, будто вот-вот горло тебе разорвут. Но прикинь как круто, если с ними подружиться. А мне кажется, ничего другого ты и не сможешь толкового сделать. Только когда ты примешь эту сторону себя, не вешая ярлыков, слов каких-то обидных, а я вешал, просто примешь это как явление, что вот ты такая, без слов, просто с такими явлениями, тогда жить сразу станет так просто. Представь, надо тебе, например, поздороваться с кем-то, кого ты боишься. Ну например, надо поздороваться, а ты уже взгляд отводишь. А ты говоришь своей тёмной стороне: «Сделай красиво». И она делает, что самое интересное. Берёт в управление твоё тело и делает всё как надо. О, знаешь, что сейчас заметил? Буквально на долю секунды. Вон в зеркале у тебя за спиной отражается эта, как его называют. Халат, во. Халат отражается и краем глаза я увидел в нём очертание стоящей и наблюдающей за нами фигуры с бледным лицом, именно покрашенным белой краской, скорее всего из-за клипов, которые недавно смотрел. Прикинь, на долю секунды увидел. Раньше бы это меня напугало, а сейчас даже прикольно как-то, что я пришёл к соглашению со своими тёмными сущностями. Он так, на мгновение появился, как будто махнул мне и исчез. Это как, знаешь, на тусовке твой знакомый мимо тебя пройдёт, подмигнёт тебе и дальше пойдёт...
-А ты и ничего сделать не успеешь.
-Да, а он уже ушёл. Но так он и задумал, чтоб вызвать у тебя реакцию, которую ты не успеешь транслировать.
Твои волосы легли на одну сторону, смыв пробор. Ты устроилась на кровати, свернувшись по-кошачьи, на щеках выступили дополнительные веснушки. Лежишь как ни в чём не бывало. Что произошло? Совсем недавно я бы кричал потолку, стучал по стенам, ходил бы по кругу, доказывая всем, как мне хочется, чтоб ты как прежде читала мне вслух первые строчки книг, что я для тебя приготовил. Ты же помнишь, что я сужу о книге не по обложке, а по первой строчке? Я даже написал для тебя отрывок, подражая твоему любимому Ерофееву, и, если б не тот идиотский поступок, ты бы мне его прочла. А помнишь, как я под интровертную музыку рассказывал тебе ассоциации от этих песен в виде историй, которые у меня возникали от их прослушивания, заставляя тебя ронять морские капли с ресниц и доводя до кульминации?
-Я вот думаю, как мне решить мою проблему? Вот есть у меня чистое желание, я его так называю. Как сделать так, чтоб моё желание не было равно тому, что я автоматически это не получу? Типа оно только возникло, а я уже знаю, что у меня этого не будет. Как сухой факт. Понимаешь, просто я долгое время был этим одержим и только недавно меня уже начало отпускать. А вы с Машей вчера об этом говорили и у меня просто голос в голове: «Ты неправильно жил всё это время» Вот эта самая вредоносная программа, которая ни к чему хорошему не приведёт. И вот я думаю, как сделать так, чтоб хотя бы кайфовать от этого первоначального, базового, чистого желания, а не чувствовать потрошащую ненависть? А я кажется знаю, как. Как я уже говорил, нужно просто войти в контекст и без слов это почувствовать. Как будто у тебя уже есть все ответы, причём ни на один из вопросов ты ответить не можешь. Прикинь, ты знаешь все ответы, а объяснить ничего не можешь, у тебя есть только это ощущение и ты с ним живёшь. Просто как рубильник включилось и ты это знаешь...
-А что за желание-то?
-Ну знаешь, я пожалуй тебе этого не скажу.
-Ну скажии.
-Хорошо, но давай...
-Не, не отмазывайся. Я знаю, как ты любишь уходить от ответа.
-Я, кстати, не люблю знаешь что? Когда люди приписывают себе диагнозы. У молодых это сейчас целая субкультура, узнать себя в списке диагностируемых заболеваний. А знаешь, как я считаю? Хочешь, поделюсь своим взглядом, мнением, убеждением? Прошу прощения за пафос...
-Ты слишком часто извиняешь, мне вообще не кажется, что ты пафосный. Тебе кто-то об этом говорил, что ты так часто извиняешься за это...
Я только собрался уходить в защиту, но наклонился к ней и сказал:
-Да постоянно. Я просто обычно нахожусь в обществе тех людей, которые всё время на это указывают. Ну не суть, так вот, на мой взгляд вот есть какие-то у тебя какие-то особенности, отклонения от всеобщей нормы, выбивающиеся, там, черты, нитка твоей личности вылезла, короче. В общем, есть у тебя какие- то такие интересности, но тебе не нужно делать на них акцента, ты просто живёшь с этим бок о бок и всё, не делая из этого какой-то культ. Я, кстати, так и не ответил на твой вопрос. Мне было интересно, вспомнишь ли ты. А если б я сейчас не напомнил, ты бы и забыла. Но я напомнил, потому что...
-Потому что тебе самому хочется сказать.
-Да. Я вообще люблю загонять себя в ...
-Так ты на вопрос ответишь?
-Да, но...
-Не не не, давай без этого вот. Я знаю, что ты книгу можешь написать о том, как не ответить на вопрос. Поэтому отвечай. Живо.
-А что за вопрос был?
-Что-то про желание... что-то про чистое... чистое желание...
Её взгляд вошёл в щель между мной и пространством, зрачки переминались с ноги на ногу, она приговаривала клочки фраз, ложилась на живот, потом на бок, вернулась в кошачью подкову, подтянула подушку, прикрыв ею плечо.
-Вспоминай, вспоминай. Я-то помню, мне просто нравится смотреть, как ты пытаешься вспомнить.
-Ну там про желание. Что это за желание?
-Нуу, как тебе сказать.
-Говори давай.
-Не хочу, чтоб это прозвучало пошло. В смысле...
-Я знаю, что ты называешь «пошлым».
-Да бляя. Даже тут не отвертишься. И вот знаешь, что самое забавное – я ведь мог сразу ответить, не доводя до этого. Нет, мне надо, чтоб меня зажимали, чтоб меня прям к ногтю прижимали. Давай ты сама ответишь на вопрос, а я просто наводящие буду задавать?
-Да ты можешь ответить? Я уже прям аа, - она повернулась на спину, согнула ноги в коленях и вытянулась, подняв таз и уперев головой в подушку.
-Ну ладно. Только...
-Да я тебя сейчас пиздить начну, если ты не ответишь.
-Ладно, - я нащупал её взгляд.
Какая жалость. Парк всё-таки есть. Я очнулся внутри и теперь всё прожорливое, безобразное, проламывающее насквозь, рвущее напополам присутствие собирается со всех уголков в предвкушении кинуться и пожирать меня.