Вместо пролога
В иное время создавалось впечатление: меня как будто готовят к чему-то. Весь этот затянувшийся процесс был настолько ужасающим сам по себе, а каждый день был для меня такой несносной мукой, что я боялась только на мгновение представить себе, какой кошмар должен произойти в моей жизни. Leider, мои предчувствия однажды оправдались: начавшись невинным желанием сменить причёску, утомительный и страшный процесс закончился тем, что я против своей воли была вынуждена стать совершенно другим человеком. Решающую роль, безусловно, сыграла здесь и моя алчность – мне было мало зарплаты судебного медика. Я хотела стать богаче! Жадность фраера сгубила.
Теперь мне поставлен небольшой печальный памятник траурного чёрного мрамора. Мать приходит на кладбище с тряпочкой и ведёрком воды. Она ставит ведёрко на землю, макает в воду тряпочку и смывает осевшую пыль с памятника, ограды, с цветника; затем поправляет искусственные цветы, выпрямляется, складывая руки на животе, и нашёптывает «Со святыми упокой...», не догадываясь, откуда я смотрю на неё...
Варвара Марушина
Я должен был предвидеть подобный исход событий: я убийца, Варвара мертва, ангел напуган. Всё ради собственной выгоды. Ради выгоды же я и привёл её. Я долго искал её, как однажды случайно повстречал в метро. Мы обменялись взглядами – могло показаться, она и так всё знала. Одного короткого мига было достаточно, чтобы понять: это действительно она. Я запомнил её небрежно брошенный взгляд, зелёные глаза. Сквозь эти глаза я проник в её ego, чтобы медленно разрушать его. Однажды я смогу забраться достаточно глубоко, чтобы окончательно подавить её и подчинить себе – а пока...
Меф Мауро
Не знаю, чего ожидать. Мне страшно. Каким будет то, что сейчас в моём чреве, когда я смотрю на своих дочерей? Я помню, какими синими были глаза у Сиэль, когда она только открыла их. Мы были счастливы до тех пор, пока глаза её не потемнели и не стали фиолетовыми, как космос, - и она замолчала. Мы больше не слышали её голоска. Она села за стол и раскрыла перед собой толстую тетрадь. С тех пор она как будто стала молчаливой тенью. Теперь в нашем доме стало две тени – чёрная и белая. Чёрная молчит, глядя на мир фиолетовыми глазами, а глаза белой сверкают устрашающей холодной голубизной. Она ходит по коридорам, принюхиваясь и прикасаясь к предметам кончиками пальцев, и порою напевает что-то себе под нос тихим тоненьким голоском. Между ними двумя словно бы есть какая-то неведомая неразрывная связь, которой нету и между нами с сестрой.
А моя сестра... с момента своего возвращения она сильно изменилась...
Ариадна Марушина
Какой дурак... Я знал, на что иду! Не стоило мне связываться с этим человеком. Он мерзавец – каких поискать. Он обещал мне всё, что я захочу. Что же в итоге? Я ни с чем – я не способен хранить тайн вечно – и я лишён любой возможности рассказать о своём страшном грехе и просить покаяния. Во рту моём обрубок языка, а руки постепенно отсыхают. Пальцев на правой руке нет вообще – они отдавлены тисками.
Лев Кравцов