[GL] От чёрного и белого израненное сердце

Все слуги поместья принцессы Чжэньчжэнь сочли это чудом: они думали, что господин Фума потерял благосклонность, но неожиданно на следующий день после ссоры высоко над дверью спальни снова повесили красный фонарь.

На следующее утро они вдвоем появились в обеденном зале рука об руку. Их привязанность была очевидна.

Это действительно мог быть классический пример того, как один день мужа и жены был сотней дней благодати, ссора начинается перед сном и заканчивается после "сна".

Поместье принцессы Чжэньчжэнь вернулось к тишине и покою как обычно. Каждый день после завтрака Ее Высочество была в кабинете вместе с Фумой. Утром они читали вместе четыре часа.

Потом они вместе обедали. Большую часть дня они разговаривали о шахматах.

Сад в поместье принцессы расцвел. Фума и принцесса часто приносили доску для сянци в павильон посреди озера, а служанкам приказывали ждать на берегу. Они вдвоем играли в сянци и болтали в павильоне. Фума время от времени играл песню для Ее Высочества, к чему завидовали все служанки.

Месяц спустя Шангуань У вернулся в столицу после победы вместе с еще одним человеком.

Место губернатора девяти северных провинций осталось пустым после того, как Эжихэ был обезглавлен «Циянь Агулой».

Наньгун Жан издал императорский указ об убийстве рабов из травянистых равние. Хотя Эжихэ имел заслугу в том, что он был информатором о травянистых равнинах, его больше не было. Все в племени Туба нервничали.

Чтобы защитить племя Туба, Ануцзин, сын Эжихэ, предложил свою младшую сестру от другой матери, яркую жемчужину травянистных равнин Наньгун Жану.

Этой яркой жемчужине было всего девятнадцать. По-видимому, она имела внешность, затмевавшую луну, красоту, заставляющую тонуть рыб и падать гусей. Она вполне заслужила звание самой красивой девушки травянистых равнин.

Ее звали: Нагси Цзия.

Многие придворные чиновники были против того, чтобы девушку из племени приняли в качестве супруги.

Однако у Наньгун Жана были свои проблемы: во-первых, хотя север Ло был заселен, в различных землях все еще оставалось много отбросов травянистых равнин. Ему нужно было племя Туба, чтобы охранять реку Ло и бороться с людьми, живущими на травянистых равнинах, используя своих собственных людей.

Во-вторых: во время этой войны Цин И комендант Лу Цюань заявил о болезни, чтобы спрятаться на горе с лечебными источниками. Его потомки в основном стали пассивными и избегали сражений. Если бы Шангуань У не взялся за это в критический момент, суд вполне мог бы столкнуться с ситуацией, когда у них не было генералов, которых можно было бы отправить.

Наньгун Жан принял решение искоренить семью Лу, но он должен сохранить мир внутри, прежде чем сопротивляться вторжению снаружи. Прежде чем он полностью искоренит род коменданта, для империи было бы нехорошо снова воевать.

Племя Туба за последние годы превратилось в хорошо обученную и мощную армию. Если бы он не воспользовался возможностью, чтобы успокоить их, они могли бы поднять мятеж.

Эти люди отличались от отряда, состоящего из рабов травянистых равнин. Они были знакомы с местностью севера Ло и расположением городов-замков.У них также было оружие, данное им судом.

После некоторых раздумий Наньгун Жан издал указ о восхвалении и почтении Эжихэ. Он также упомянул о его заслугах в качестве информатора, позволивших простым людям империи понять, что племя Туба отличается от других племен.

В то же время он согласился на просьбу Ануцзина. Шангуань У сопровождал Цзию обратно в столицу, хотя она еще не была принята в качестве супруги.

Цзинцзя девятый год, восьмой месяц, пятнадцатый день.

Праздник середины осени.

Великий генерал Чжэнбэй Шангуань У почти что носил у себя на груди весть о победе, привозя в столицу Нагси Цзию, яркую жемчужину травянистых равнин.

Наньгун Жан издал указ третьему принцу Наньгун Вану вывести сотню чиновников за тридцать миль из города, чтобы поприветствовать их. Он также вызвал всех членов императорской семьи вместе со всеми чиновниками третьего уровня и выше для участия в ночном банкете праздника Середины осени.

Помимо этого, он также специально пригласил на банкет нескольких молодых аристрократов, не имевших высоких должностей.

Гунъян Бай, законный старший сын министра церемоний, позволил своему младшему брату Гунъяну Хуаю присутствовать на банкете вместо себя, потому что плохо себя чувствовал. Также были приглашены множество молодых сыновей высших министров, таких как Лу Боян.

Наньгун Жан до конца смотрел на скромных жителей травянистых равнин свысока. Он оставил лазейку, когда согласился с предложением Ануцзина: он не дал ясно понять, что он примет Цзию в Задний дворец. Он просто позволил Цзие войти в столицу.

Если бы Цзия была такой же свирепой и уродливой, как жители травянистых равнин, он бы использовал их большую разницу в возрасте как повод удочерить ее, даровать ей титул принцессы, а затем он укажет ей на принца или молодого аристократа подходящего возраста.

... ...

Наньгун Ван повел сотню чиновников ждать возле павильона для отдыха в тридцати милях от города. Шангуань У ехал на боевом коне слева от роскошного конного экипажа.

Шангуань У издалека заметил Наньгуна Вана, поэтому слез с лошади и пошел пешком.

Наньгун Ван повел сотню чиновников, чтобы поприветствовать их:

—Старшему зятю пришлось нелегко.

Я приветствую вас с сотней чиновников, как было приказано.

Шангуань У передал управление слуге, а затем оказал любезность руками:

—Третье Высочество очень любезен, спасибо всем присутствующим.

Дверь повозки открылась. Наньгун Ван посмотрел на источник звука и замер на месте.

Сотня чиновников позади него тоже ахнули. Было много людей, которые впадали в транс, как Наньгун Ван.

В повозке стояла молодая женщина, одетая в огненно-красную одежду. На голове она носила корону гугу. Красные бусы свисали над ее лбом, но не могли скрыть ее лицо, обладавшее красотой, способной разрушать города.

Эта молодая женщина носила над своей грудью зеркало, защищающее сердце, с восемью драгоценностями. Красочные драгоценные камни на зеркале потеряли свою красоту и яркость на фоне этого лица.

Наньгун Ван никогда раньше не видел такой красивой женщины. Она обладала могущественной красотой, исходившей изнутри, а огненно-красный цвет ее одеяния делал ее кожу еще более нежной.

Ее янтарные глаза очаровательно оглядывались по сторонам, непреднамеренно раскрывая свободолюбие, которого не было у женщин империи Вэй.

Нагси Цзия осматривала свое окружение, стоя на настиле повозки, принимая на себе одурманенные, жадные или удивленные взгляды всех.

Она усмехнулась с презрением в сердце.

Но как только эта улыбка появилась, в глазах других она для них приобрела совершенно другой оттенок. Увидев ее улыбку, Наньгун Ван превратился в дурака.

Его душа как будто была зацеплена этой одной ее улыбкой, не в силах вернуться снова...

Видя реакцию каждого, Шангуань У горько улыбнулся и смирился.

Неудивительно, почему Ануцзин позволил своей младшей сестре войти в столицу в свадебном платье. Эта принцесса травянистых равнин действительно обладала красотой, способной разрушить страны и города.

Шангуань У был уверен, что раньше видел бесчисленное количество красивых цветов. Три сестры семьи Наньгун уже были лучшими, но даже они неизбежно померкли бы по сравнению с этой принцессой Цзией.

—Третье Высочество?

—Третье Высочество!

—А? Ах! Старший зять... — Наньгун Ван неохотно отвел взгляд. Он пробормотал, как будто потеряв душу:

—Это...?

—Это младшая дочь покойного губернатора девяти северных провинций, яркая жемчужина травянистых равнин, принцесса Цзия.

... ...

Наньгун Ван и Шангуань У ехали на высоких лошадях. Они продвигались слева и справа от конной повозки.

Наньгун Ван несколько раз поворачивал голову, надеясь еще раз увидеть блеск яркой жемчужины травянистых равнин. Но все, что Цзия оставила ему, — это лишь проблеск неожиданной красоты.

Внутри поместья принцессы Чжэньчжэнь.

И Ци Янь, и Наньгун Цзиннюй переоделись в дворцовые наряды, а затем сели в повозку, направлявшуюся в императорский дворец.

Наньгун Жан поручил прорицателю заранее подсчитать: в день банкета должна быть хорошая погода.Поэтому он устроил банкет в императорском саду, чтобы было легче наблюдать за луной.

Суд провел победоносную битву. Масштаб дворцового банкета был совсем не таким, как раньше.

К тому времени, когда Ци Янь и Наньгун Цзиннюй прибыли, в императорском саду уже ждало немало людей. Некоторые чиновники вежливо поклонились, увидев их двоих.

Услышав звук, Наньгун Шунюй бросила Фуму Лу Чжунсина и поспешила к ним. Лу Чжунсину было трудно сохранять спокойное выражение лица.

Некоторые старые друзья бессердечно подшучивали над ним:

—Ты все еще не собираешься сопровождать свою жену?  – что еще больше поставило Лу Чжунсина в тупик.

Наньгун Шунюй просто хотела уйти от Лу Чжунсина, но остановилась, когда увидела, что Ци Янь сопровождает Наньгун Цзиннюй. Вспомнив, что произошло в тот день в кабинете, она не знала, стоит ли ей идти туда.

Наньгун Цзиннюй сразу увидела Наньгун Шунюй, а затем махнула рукой:

—Эр-цзе, сюда.

Наньгун Шунюй подошла к ним:

—Мэймэй, зять.

—Ци Янь приветствует Второе Высочество.

Видя, что ее эр-цзе несколько встревожена, Наньгун Цзиннюй обняла ее за руку, но посмотрела на Ци Янь и сказала:

—О том, что произошло тогда..то я уже объяснила Фуме. Эр-цзе не нужно об этом беспокоиться.

Сказав это, она моргнула, глядя на Ци Янь.

Ци Янь поняла. Она тихо сказала:

—Эр-цзе и Ее Высочество имеют глубокую связь как сестры. Ци Янь очень тронут. Это было недоразумение, пусть эр-цзе все же смилуется.

Наньгун Шунюй наконец расслабилась, а затем тихим голосом ответила:

—В тот день я была невежлива, прошу прощения у зятя.

Наньгун Сунюй тоже прибыла в то время, когда они разговаривали. Кормилица, которая несла крепко спящего Шангуань Фу, последовала за ней.

Они обменялись любезностями. Глаза Наньгун Цзиннюй загорелись когда она увидела Шангуань Фу, она подошла к кормилице, чтобы понаблюдать за ним:
—Почему мне кажется, что Фу-эр теперь выглядит несколько иначе?

Наньгун Сунюй улыбнулась и ответила:

—Младенцы каждый день выглядят по-разному. Когда ему исполнится три года, и его черты лица станут более заметными.

Глядя на розовое и пухлое личико младенца, Наньгун Цзиннюй не смогла удержаться и ткнула его пальцем в щеку. Неожиданно крепко спящий Шангуань Фу захныкал несколько раз, а затем заплакал.

У Наньгун Сунюй не было другого выбора, кроме как позволить кормилице унести ее ребенка. Она потянула Наньгун Цзиннюй к себе, чтобы объяснить:

—По какой-то причине этот ребенок становится более неспокойным, чем старше становится. Он будет плакать по малейшему поводу.

—Почему старшего зятя нет рядом? Разве отец-император не сказал, что это банкет в честь победы старшего зятя?

—Сяо-мэй, не говори так. Это просто совпало с праздником Середины осени. Все, что сделал Фума, было его долгом, он не смеет приписывать себе какие-то заслуги. Гонец сказал, что отец-император послал Сан-ди встретить его, поэтому он должен войти во дворец около полудня. Вероятно, он сейчас с докладом во дворце Ганьцюань, он придет через некоторое время.

—Старший зять еще не видел Фу-эр, верно?

Наньгун Сунюй блаженно улыбнулась:

—Отец-император проявил сочувствие, он позволил мне взять с собой Фу-эр. Не стой здесь больше, подойди и сядь рядом со мной.

На этот дворцовый банкет было приглашено множество внешних чиновников, поэтому места для гостей были разделены по полу.

Даже муж и жена не могли сидеть за одним столом. Место Ци Янь было расположено среди множества принцев.

Согласно возрасту, место над ней принадлежит шестому принцу Наньгун Ле. На сиденье под ней сидел принц, которого она раньше не видела. Судя по приказу, он должен быть седьмым принцем.

Наньгун Ле встал, а затем подошел к Ци Янь. Одной рукой он держал кубок с вином, а другая естественно обвила плечи Ци Янь:

—Зять пришел? Пойдем, позволь мне представить тебя.

Сказав это, он потащил Ци Янь к столу:

—Это мой седьмой брат, он на несколько месяцев младше Цзиннюй. Можешь называть его просто Ци-ди.

Ци Янь воспользовалась шансом вырваться из рук Наньгун Ле:

—Ци Янь приветствует Седьмое Высочество.

Наньгун Ли поднял голову, чтобы взглянуть на Ци Янь, затем снова опустил, не говоря ни слова.

Наньгун Ле громко рассмеялся, а затем снова обнял Ци Янь за плечи:

—Зять не должен обижаться, ци-ди всегда такой.

Ци Янь посмотрела вперед и спокойно сказала:

—Пусть Шестое Высочество сядет на свое место.

Наньгун Ле некоторое время смотрел на лицо Ци Янь, затем облизнул губы, шепча ей на ухо:

—Если бы я не проверил архив и не увидел, что у Сяо-Мэй было красное пятно после брачной ночи... Я бы подумал, что зять — красивая женщина с большими амбициями.

Наньгун Ле внимательно наблюдал за выражением лица Ци Янь. Видя полное безразличие, он надавил на грудь Ци Янь. Он оказался совершенно плоским.

Наньгун Ле внезапно начал улыбаться. Он сказал легкомысленно:

—Я уверен, что я «сорвал бесчисленное количество цветов», но я никогда не видел такого... изысканного человека.*

*

(«Сорвал бесчисленное количество цветов» – имеет ввиду, что уже, так скажем, «видел» много красивых людей)

*

Его взгляд скользнул по шраму на лице Ци Янь в сочетании с ее янтарными глазами. Он показал одурманенное выражение лица:

—На днях я спас молодого человека племени. Его глаза точно такие же, как у зятя... Возможно, с добавлением такого шрама он будет больше похож на тебя.

Отвращение в сердце Ци Янь постоянно поднималось, но вместо этого она сделала полшага вперед. Почти прижавшись к Наньгун Ле, она холодно сказала:

—Кстати, этот шрам появился благодаря Вашему Высочеству. Принцесса еще не знает всей правды.

Наньгун Ле мог слышать угрозу и предупреждение в словах Ци Янь. Он похлопал ее по плечу, а затем повернулся, чтобы уйти.

Ци Янь стряхнула себя по местам, которых коснулся Наньгун Ле, а затем пошла на свое место.

Тем временем Наньгун Ли, который все время молча смотрел на них двоих, казалось, глубоко задумался.