Ты Играешь Грязно

Комната погружена в полумрак. Только одна лампа у изголовья кровати да лёгкий свет от улицы, пробивающийся сквозь шторы.

Лео лежал на краю кровати, будто готовый в любую секунду соскочить. Тело напряжено, взгляд устремлён в потолок. Рядом Вальтури. Его дыхание было ровным, спокойным… слишком спокойным.

Но он не спал. Это чувствовалось.

Спустя пару долгих минут Лео не выдержал. Поднялся на локтях, скосил взгляд. Нико лежал на высокой подушке, повернув голову в его сторону, и смотрел прямо на него. Без улыбки. Пристально. Почти изучающе.

— Ты чё… смотришь так? — хрипло выдал Лео, натянув на себя край одеяла.

— Интересный ты, — тихо сказал Нико.

Лео нахмурился, сел, скрестив руки.

— Почему тут не две кровати? Ты псих?

— Я экономлю, — с ленцой ответил тот, не отводя взгляда. — Или хочешь на полу?

— Да пошёл ты…

— Ложись.

Лео не двинулся. Он дышал часто, злость снова подступала, и от усталости, и от унижения, и от него, от этого взгляда.

— Ты пугаешься от взгляда? — продолжил Нико, с лёгкой насмешкой в голосе. — Серьёзно?

Лео сжал зубы, резко лёг обратно и демонстративно отвернулся к стене. Одеяло натянул до подбородка.

— Не прикасайся ко мне, — пробормотал он в подушку.

Ответа не последовало.

Только тишина. И странное, давящее чувство, что этот сон… будет совсем не похож на обычный.

Лео проснулся резко, будто его выдернули из сна за шиворот. В голове туман, тело ватное. Первое, что он ощутил, неуютную прохладу и странную мягкость ткани на коже.

Он откинул одеяло и замер.

На нём была не его одежда. Мягкая чёрная футболка, какая-то пижама. Ни его рубашки, ни джинсов, ни кроссовок. Ни даже носков.

Он резко сел, огляделся. Комната была пуста. Одеяло на другой стороне кровати чуть смято. Нико здесь спал. Или лежал. Но теперь его не было.

— Что за херня?.. — выдохнул Лео, голос дрожал.

Он встал, подошёл к двери. Рванул за ручку — заперто.

— Эй! — закричал он, стуча кулаком. — Вы что, совсем ебанулись?! Откройте! Эй! Сукины дети!

Тишина.

Он обернулся, в панике оглядывая комнату ту же самую, бархатные стены, мягкий свет, закрытые шторы, пустота. Всё казалось нормальным.

Он схватился за голову, пробормотал:

— Я что, с ума сошёл? Это всё сон? Что это за цирк, блядь…

Он снова дёрнул дверь, потом ещё, уже не в надежде, а просто чтобы что-то делать. Сердце стучало в ушах. Мир вокруг будто накренился. Лео тяжело выдохнул, прислонился лбом к двери и прошептал:

— Выпустите меня…

Ответом была всё та же безмолвная тишина.

Он обернулся комнату глазами, будто надеясь, что телефон просто выпал, завалился за подушку, спрятался где-то под покрывалом. Он перевернул всё. Ничего. Ни его вещей, ни его рюкзака, ни даже бумажника. Пусто.

— Серьёзно? — прорычал он, — даже телефон?

Весь день тянулся, как в затуманенном сне. Он лежал, смотрел в потолок, вставал, снова дёргал ручку. Бессмысленно. Кричал, пока не сорвал голос. Обратно на кровать. Опять вскакивал и толкал дверь плечом. Ничего.

Иногда он подходил к столу с бутылками, элитный алкоголь, красиво расставленные бокалы, лед в прозрачной вазе. Он смотрел на всё это так, будто это ловушка, и был уверен: стоит только выпить, потеряешь себя.

К вечеру всё в нём было натянуто, как струна. Он снова сел на край кровати, руки дрожали, дыхание короткое.

И вдруг — щелчок.

Дверь.

Он вздрогнул, обернулся. Ручка медленно поворачивалась.

Лео метался по комнате, как загнанный зверь. Его голос дрожал не от страха, а от ярости накопившейся за всю ночь и вылившейся сразу, как только дверь распахнулась.

— Ты издеваешься? — Он пошёл прямо на Вальтури, даже не думая о последствиях. — Я спрашиваю нормально: какого хрена тут происходит?! Почему на мне не моя одежда? Кто меня переодевал? Где мой чёртов телефон?!

Нико закрыл за собой дверь. Медленно, будто в нем не было ни грамма спешки, прошёл вглубь комнаты. Лео всё ещё стоял посреди, с глазами полными гнева.

— Отвечай! — заорал он. — Ты вообще нормальный? Или у тебя в голове тараканы? Думаешь, это весело? Похищать людей, запирать, как в фильмах про маньяков? Кто ты вообще, чёрт тебя возьми?

Вальтури всё ещё не проронил ни слова. Он подошёл к бару, открыл бутылку тёмного виски, плеснул немного в бокал. Его движения были почти театрально медленные, как будто он нарочно затягивал. Сделал глоток. И только тогда взглянул на Лео.

— Ты плохо спал, — сказал он наконец, устало. — Это объясняет, почему ты сейчас истеришь, как девочка.

— Ах ты… — Лео вскинулся, но Вальтури поднял ладонь.

— Сядь.

— Что?!

— Сядь. Ты трясёшься, как котёнок. Хочешь поговорить? Хорошо. Но сядь. Иначе я тебя уложу сам.

Лео вцепился в волосы, проходился кругами по комнате, задыхался от возмущения.

— Это не ответ, мать твою! Почему я был заперт?! Почему меня ПЕРЕОДЕЛИ? Я что, был без сознания? Меня чем-то накачали? Ты вообще слышишь, как это звучит?

Нико снова сделал глоток, оперся о край стола, глаза были полуприкрыты, не от усталости, а от раздражения.

— Ты был в одежде, в которой не спят. В мокрой футболке, с грязью на рукавах и острыми молниями. Я переодел тебя. Или ты хотел бы проснуться с синяками от собственных джинсов?

Лео осёкся.

— А заперто почему было? Телефон где?

— Заперто, потому что я знал, что ты устроишь истерику. Что ты, кстати, и сделал. Телефон… — Нико пожал плечами, — ...ты не в том состоянии был, чтобы лезть в переписку с теми, кто может только усугубить. Сейчас он у меня. Жив-здоров. Верну когда я решу, что ты способен думать, а не орать.

— Ты псих… — выдохнул Лео, чувствуя, как гнев перерастает в бессилие. — Не имеешь права...

— Возможно. — Нико смотрел на него сверху вниз, хищно, с тенью насмешки. — Но ты пришёл по адресу. Несмотря на все предупреждения. Так что, может, псих здесь не я?

               
В комнате царил глухой вечерний свет, мягкий, тёплый, будто нарочно созданный, чтобы действовать на нервы. Лео в третий раз дёрнул дверную ручку. Безрезультатно. Затем тяжело выдохнул, прижавшись лбом к двери. Досчитав до десяти, он резко обернулся:

— Выпусти меня, — спокойно, сдержанно, но в голосе уже тлело раздражение.

Нико сидел в кресле у журнального столика, с одной ногой, закинутой на другую, и проверял тетради. Его движения были неторопливыми, размашистыми, словно он находился в кабинете на работе, а не в частной комнате с запертым учеником.

— Вальтури, я серьёзно. Мне нужно домой. — Лео сделал шаг ближе. — Это уже не шутка.

— Мог бы быть благодарен, что ты здесь сидишь. А не там, где думал, что окажешься, — лениво отозвался тот, даже не поднимая глаз. — Тут, по крайней мере, никто не даст тебе в морду или по мозгам. Пока что.

Лео подошёл к окну, выглянул, за ним была чёрная ночь, закрытая шторами. Он приоткрыл одну из них: решётка. Смешно. Или страшно. Он уже не понимал.

— Это тюрьма какая-то, — пробормотал он и снова развернулся. — Ты всегда был таким? Или только сейчас решил поиграть в садиста?

Нико хмыкнул, перевернул страницу, поставил жирный крест в тетради.

— Я работаю.

— Работаешь?! — Лео рассмеялся. — А ты сам не задумывался — зачем тебе вообще эта работа? Учитель в школе? Ты вообще не вписываешься. Ты маньяк?

На этот раз Нико поднял взгляд. Не резко, но заметно холодно.

— Не лезь не в своё дело, Делаж.

Лео замолчал на секунду. И вдруг как-то потерянно, почти растерянно схватился за голову, сжав пальцами виски.

— Я не понимаю. — Голос у него дрогнул. — Всё к чертям летит, а ты... ты просто сидишь тут, будто я... не человек, а собака в вольере. Хотя нет, — он резко повернулся к Нико, — даже с питомцами, кажется, разговаривают. А я? Ты вообще собираешься хоть что-то сказать мне? Объяснить? Или я должен, как идиот, лежать на этой чёртовой кровати и гадать, чем ты завтра снова меня шокируешь?

Нико смотрел на него. Тихо. Не моргая. Усталость в глазах перемешалась с чем-то ещё.

— Хоть чуть-чуть... — выдохнул Лео, сбивчиво. — Поговори со мной. Хоть на минуту не как с учеником, не как с проблемой. Просто... как с человеком.

Повисла тишина. Напряженная. Почти физическая.

Нико медленно оторвал взгляд от тетрадей, положил ручку на край стола и посмотрел на Лео. Долго. Почти выжидающе. Его глаза не были ярко выразительными скорее холодными, тускло-голубыми, но в этой тусклости горела злая насмешка. Он молчал, но взгляд говорил слишком многое.

Лео почувствовал, как внутри всё сжимается. Он ненавидел, когда на него смотрят так — как на нечто несерьёзное, неопасное, шумное, но безвредное. И, что бесило больше всего, как на ребёнка.

— Ты не выносишь тишину, да? — наконец сказал Нико спокойно, почти лениво. — Тебе надо, чтобы тебе отвечали, чтобы тебя слышали.

Он сделал ещё один глоток из бокала. Алкоголь плеснулся о стекло.

— Что ты вообще знаешь о контроле, Лео?

Тот нахмурился. Он не понимал, к чему всё это. Он просто хотел вернуться домой. Просто... чтобы всё было как раньше. Или хотя бы понятно.

— Я знаю, когда кто-то его теряет, — бросил он в ответ.

Нико усмехнулся, но на этот раз усмешка не дошла до глаз. Он медленно встал, прошёлся по комнате, и вдруг оказался совсем близко. Не касаясь, не угрожая, просто стоя перед ним. Взгляд в глаза. Чёткий, сухой, жёсткий.

— Я тебя не запер, чтобы ты мне задавал вопросы. Ты здесь потому, что сам лез туда, куда нельзя. Захотел сыграть в игру — так играй до конца.

— Это не игра, это дичь какая-то! — вспыхнул Лео. — Я проснулся в другой одежде, без телефона, взаперти, как домашнее животное! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?

— Да, — ответил Нико, не моргнув. — Примерно как ты выглядел, когда решил копаться в прошлом людей, с которыми тебе не стоило связываться.

Он развернулся и направился обратно к столу, как будто разговор завершён. Но Лео не сдвинулся с места.

— Но если уж ты меня сюда затащил — так будь добр, не молчи. Я не игрушка.

Нико снова остановился. Молча.
Потом тихо сказал:

— Скажешь ещё слово в этом тоне, и я действительно покажу тебе, как разговаривают с теми, кто забывает, где его место.

Он не обернулся. Только снова сел за стол, как будто ничего не произошло.

Лео отвернулся, сжал кулаки. Его щеки горели от гнева и унижения. Но внутри, под всем этим, просыпался странный жар. Слишком странный, чтобы сразу понять, что это.