10
Зал ресторана постепенно наполнялся молодежью. Лишь немногие из них были мне знакомы, и их я очень старалась избегать. Нас с Диной любезно пригласили за шикарный стол, изобилующего разнообразными закусками. Подруга, не теряя времени, накладывает в тарелочку баклажанные рулетики и с аппетитом их поглощает. А мне кусок в горло не лез. Я все время чувствовала на себе взгляд Мансура, но до мурашек боялась обернуться и застать его врасплох. Мне было страшно, но в то же время, я с трудом душила любопытство, которое подталкивало меня взглянуть на него хоть раз и узнать, что он делает в эту самую минуту.
— Дин! — шепотом позвала я подругу, но она меня не услышала или не хотела слышать, уплетая в обе щеки все мясные блюда со стола. — Дина! — громче позвала я. И, наконец, Мадина подняла голову. — Что он делает? Где он сейчас? — она сузила глаза, хитро глядя на меня, затем отпила немного вишневый сок и устремила взгляд мне за спину. — Ну, сейчас он стоит в компании своего раздражающего друга, — равнодушно сказала она. - И всё время смотрит в нашу сторону. Ого! — воскликнула Дина, вдруг тихонько присвистнув.
— Что? Что там?— нетерпеливо хватаю подругу за руку и заглядываю в её удивленное лицо. — Дина!
— Ничего себе! Эта ведьма повисла на плече Мансура и заигрывает с ним прямо посреди зала!
—Что? — я резко обернулась и взглядом впилась в Мансура, который стоял один у огромного окна и не сводил с меня глаз. Я сглотнула и сильнее сжала руку Дины. Какая ты смешная! - услышала я веселый смех подруги и злостно взглянула на неё. — Вот ты ведьма, Мадин! Он сейчас подумает, что мы говорили о нем.
— Так правильно подумает, — беспечно улыбнулась она.
— Я думаю, нам пора идти. Мы, итак, задержались дольше положенного.
— Ты хотя бы попрощайся с виновником сей торжества, — откинулась на спинку стула Дина и кивнула в сторону Мансура.
— Хорошо, давай попрощаемся и уйдем.
— Он переживет, если я с ним не попрощаюсь. Иди, он ждёт тебя, — в глазах подруги вспыхнуло что-то странное, незнакомое. Затем она подняла взгляд на меня и игриво подмигнула мне. Расслабившись, я поднялась и на ватных ногах направилась в сторону мужчины, единственным объектом внимания, которого была я. Остановившись в метре от него, я позволила себе ту же смелость, что и он. Взглянула в его глаза и невольно затаила дыхание, боясь, что даже мой прерывистый вдох может нарушить волшебство момента и вырвать меня из сладостного плена этого сна. Это был сон и никак иначе, потому что только во сне он так смотрел на меня.
— Как ты? — наконец обретя голос, спросила я. Со дня его победы прошло всего пару дней. Его раны были все еще свежи, но он был тут, и это очень злило, беспокоило меня. Он продолжал молча смотреть на меня, стоя в черном костюме и в тон ему рубашке, держа руки в карманах идеально отглаженных брюк, оперевшись на стену, выглядя при этом расслабленным и беспечным. Я покачала головой в разные стороны, когда он не удостоил меня ответом, и отвела взгляд в сторону.
— Почему так сложно тебя понять? — едва слышно спросила я у него. Он нахмурил брови, и это была первая эмоция на его бесстрастном лице за сегодня.
— Почему ты пытаешься меня понять? - спросил он.
— Я сама не знаю. — и это была правда.
— Может, наша проблема в том, что ты слишком много думаешь? — склонив голову набок, пытливо взглянул в мои глаза. —Ты никогда не думала о том, чтобы хоть раз поступить опрометчиво?
— Сегодня я так и поступила, придя сюда. — решительно вздернула я подбородок.
— И ты жалеешь об этом? — Мансур вновь пытается поймать мой взгляд. Я судорожно сглатываю и заправляю за ухо прядь волос.
— Да, — говорю в ответ, но чувствую, что вру. Желание верить в сказанное мной такое же отчаянное, как и желание убедить его в этом. Но моё поражение в том, что он все знает, всегда. Кривая усмешка исказила его губы. Он сложил руки на груди и наклонил голову.
— Даже ложь из твоих уст слаще меда, Ангел. — он улыбается. Я глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
— Мы уже уходим. Я очень за тебя рада! Но, надеюсь, в дальнейшем ты больше не будешь участвовать в этом безумии, потому что истекать кровью ради денег — это действительно неразумно.
— Неразумно? — усмехнулся он. - Во мне так мало разумного, Ангел. А глядя на тебя, мне все больше хочется потерять рассудок. Если в моем безумии ты будешь со мной, я согласен и на это.
— Но для нас мало твоего безумия, — ответила я, упрямо глядя на него.
— Ты права. Для нас безумной должна стать и ты. Но сможешь ли? Что ты выберешь между разумом и своим сердцем. — я промолчала. Он так искусно загонял меня в тупик своими вопросами. Возможно, я и знала ответы на них, но у меня не хватало смелости быть честной с ним.
— Пожалуй, я пойду. — я отступила на шаг, краем глаза замечая приближающуюся фигуру Карины. Она встала рядом с Мансуром, положив руку на его плечо. Я улыбнулась, чувствуя так много фальши за этой улыбкой и боли в груди, которую я не могла им показать. Так сложно его понять, так сложно. В одну секунду он просит моего доверия, а в другую не стыдится присутствия этой девушки так близко рядом с собой. Как можно доверять тому, кто не стыдится своего греха? Как можно доверять тому, кто так открыто позиционирует свои близкие отношения с этой девушкой? Разве это не есть неуважение ко мне?
— Больше никогда не приближайся ко мне, — заговорила я на чеченском языке, так, чтобы понял только он. — Не проси моего доверия, — я перевела взгляд на озадаченную девушку, которая, не скрывая своего недовольства, смотрела на меня, пытаясь понять, о чем я говорю. — У тебя уже есть та, кто безоговорочно тебе доверяет и готова на всё ради тебя. И ею никогда не буду я. — он широко улыбнулся, словно ждал именно этих слов, словно в моих словах был вызов, который он с готовностью примет.
— Я буду с удовольствием разбивать каждую стену, которую ты воздвигнешь между нами, — ответил он также на чеченском.
— Эти стены воздвигаешь ты своими действиями, Мансур. Я не могу поверить тебе на слово и пойти за тобой. Мужчины, которые окружали меня с детства, никогда не расходились в своих словах и действиях. Поэтому я предана в своей любви к ним. Но ты, требуя от меня этой любви, желая стать частью моего мира, своими действиями только отталкиваешь меня. Ты требуешь моего доверия, но продолжаешь свои отношения с другими девушками. Если это и есть та любовь, на которую ты способен, я отказываюсь принимать её. Потому, что я знаю, на какую любовь способна я и на меньшее никогда не соглашусь.
— В этом мы с тобой похожи, мышка, — хрипло произнёс он, затем одним движением скинул с плеча руку девушки. - Зная, как ты любишь, я не соглашусь на меньшее. — я тяжело вздохнула, прикрыв веки.
— Отныне у тебя своя дорога, а у меня своя, Мансур. Я благодарна тебе за каждое подаренное мне воспоминание, но очень тебя прошу, больше не появляйся на моем пути. Чего бы ты от меня не хотел, ты этого не можешь получить. Есть люди, которым суждено разойтись, потому что они не принесут друг другу ничего, кроме боли. Не будем испытывать судьбу. — я обернулась и направилась в сторону подруги, которая все это время не сводила с нас глаз.
Дом встретил меня глухой тишиной, которую я никогда не любила, но в моменты отчаяния становилась моим спасением. Мне необходимо было немного побыть одной и освободить голову от ненужных мыслей о Мансуре. Этот человек не мог стать моей болезнью, не тогда, когда моя жизнь, наконец, наладилась. Только я знаю, чего мне стоило стать частью моей семьи, чего стоила любовь моего отца. Но самым главным в моей жизни всегда была безусловная любовь братьев. Если любовь отца мне нужно было заслужить, то их нет. Они любили меня просто за то, что я была их сестрой. Они приняли меня и полюбили, как только увидели. Я никогда не могла рисковать их доверием, их безусловной любовью. Но Мансур был моим риском, моим грехом, на который я не решусь. Если я когда-нибудь свяжу себя узами брака, то это будут узы, одобренные ими. Но Мансур не был тем, кого они одобрят. И каждое моё опрометчивое решение в пользу Мансура ставило под удар их доверие. То, что я никогда не могла потерять. Ни тогда, когда я годами пыталась его заслужить. Ни тогда, когда моё присутствие в их жизни стоило им слишком дорого. Но они заплатили эту цену, и я была готова снова и снова оправдывать каждую их потерю ради меня, даже если это не предоставлялось мне возможным. Если мне когда-нибудь придется сделать выбор, он никогда не остановится на Мансуре. Но он был тем, кто мог поставить меня перед выбором. А я не была настолько сильной, чтобы этот выбор сделать в его пользу.
Закончив генеральную уборку в доме, я принялась за приготовление еды. Сегодня мне так хотелось собрать всех за этим столом, несмотря на то, что мы никогда не соберемся всей семьей, как бы того не желали. Я хотела видеть каждого, кто у меня остался от этой семьи. Отца, братьев и пока единственную сноху Самиру.
Я приготовила жижиг-галнаш⁽¹⁾, салат и испекла «Наполеон», который Умар очень любит, но настрого запретил брать в магазине, после последнего раза, когда я чувствовала себя неважно. Он почему-то решил, что это связанно с тем, что торт был несвежим, а переубеждать его я не стала. Папа вернулся домой, когда стол уже был накрыт. Он окинул мои старания мрачным взглядом и направился к двери, чтобы покинуть комнату. Я тут же сорвалась с места и подбежала к нему, хватая его за руку.
— Папа, — судорожно произнесла я, притягивая его обратно к себе. — Пожалуйста, поговори со мной. Прости меня. Мне очень жаль, что я подвела твоё доверие, но я никогда не хотела ничего плохого, клянусь. — он продолжал смотреть куда-то в стену, игнорируя меня, и это отдалось какой-то щемью в сердце. Я прижалась к его груди, и первые капельки слез вырвались из моих глаз.
— Я так сильно люблю тебя, папа, так не хочу тебя подводить. — я почувствовала, как мышцы его тела расслабились, и он сомкнул руки на моей спине, нежно поглаживая мою голову. - Прости меня. — папа поцеловал меня в макушку и улыбнулся, впервые за последние дни.
— Что ты там наготовила? - спросил он. И я поняла, что пропасть между нами, наконец, исчезла.
Позже приехали и братья с Самирой, которая все время прятала свой округлившийся животик от отца. Я смотрела на свою семью и не могла представить себя в другом месте, в другой семье. Висхан обсуждал рабочие моменты с отцом, и каждый раз, когда его взгляд останавливался на нас с Самирой, его глаза наполнялись теплотой и любовью. И мы точно знали, что так он смотрит только на нас, что на его любовь имеем право только мы. Умар участвовал в беседе старшего брата и отца. Он накладывал в тарелку Висхана больше мяса, наполнял наши с Самирой бокалы вишневым компотом, который мы делали вместе. Взглядом говорил Ибрагиму, чтобы он не вставал со стола, не доев, потому что за последние месяцы он очень сильно похудел. Следил за тем, чтобы отец не съел слишком много острого, потому что ему нельзя. Его забота о нас проявлялась на каком-то инстинктивном уровне. Это что-то, что он сам не замечал, но всегда было в его крови.
Я была счастлива. Да, внутри меня была какая-то странная боль, незнакомая, но терпимая. Я знала, что нельзя обладать всем и быть абсолютно счастливым человеком. Всегда приходится жертвовать, отдавать. Пожертвовать любовью ради своей семьи, я могла, но отказаться от семьи ради любви - нет. Никогда. На свете нет ничего, что могло бы заменить мне их. Но, возможно, всему остальному всегда есть замена. Разве нет?
Дни сменяют недели, а недели - месяцы. Сессия сдана, первый курс остался позади, и наступили летние каникулы. Казалось бы, жизнь шла своим чередом, была стабильность, было спокойствие, но не было ощущения счастья. Он исчез. Выполнил мою просьбу и больше не появлялся на моем пути. Я должна была быть довольна, но слишком остро ощущала потерю. И это было странно, но правильно.
Первого июля мы отпраздновали мой девятнадцатый день рождения в кругу семьи и самых близких друзей. Ближе к вечеру, когда гости уже разошлись, мы с Самирой убирали посуду со стола. Я загрузила посудомоечную машинку, а Самира налила нам чаю, чтобы мы могли поболтать в тишине.
— Зезаг⁽ ²⁾, помнишь, когда мы учились в школе, ты всегда говорила, что мечтаешь о сестре?
— Помню, — улыбнулась я. - Мне было очень сложно с четырьмя мужчинами.
— После нашей свадьбы с Висханом ты подошла ко мне и сказала, что я отныне твоя сестра, — она положила ладонь на мою руку и слегка сжала её. — И я всегда старалась быть твоей сестрой.
—Ничего не изменилось. Самир! Я люблю тебя, как свою сестру.
— Тогда поделись со мной, что тебя беспокоит — я удивленно посмотрела на неё, а она продолжила.
— Висхан очень беспокоится о тебе. Он просил меня поговорить с тобой. Есть ли у тебя какие-то проблемы, о которых ты не рассказываешь им?
— Нет, — улыбнулась я. — Ничего подобного, Самир. Хвала Аллаху, у меня нет никаких проблем.
— Но что-то же тебя беспокоит?
— Беспокоит, — призналась я. — Один мужчина. — Самира улыбнулась. Понимание проскользнуло в её глазах.
Всего два года назад мы, сидя в кабинете после дежурства, обсуждали её влюбленность в Висхана. Она тогда была уверена, что мой брат никогда даже не взглянет в её сторону, потому что была слишком юна для него. Сколько слез она выплакала, пока мой брат после окончания школы не отправил в её дом сватов. Её родные были против из-за значительной разницы в возрасте, но Самира смогла настоять на своем. И в августе будет уже год, как они вместе. Я тоже была уверена, что разница в возрасте между ними будет остро ощущаться в их браке. Но эта разница проявляется только в чрезмерной заботе и опеке моего брата. То, как он на неё смотрит, как улыбается, когда она что-то рассказывает. То, как из бесчувственного трудоголика, каким был до неё, стал таким внимательным и чутким семьянином, говорило мне о том, как сильно они любят друг друга. А любовь Самиры была, как на ладони. Она дышала своей любовью к нему, жила заботой о нем. И это была та любовь, которую я ставила себе в пример. Мой брат общался с Самирой до свадьбы только два раза. Они не ходили на свидания, не болтали по телефону до рассвета. Это была чистая и невинная любовь, которая родилась в сердце Самиры, но окрепла и пустила корни в браке. Это была та любовь, к которой я стремилась. И, которую Мансур не мог мне дать.
— Ты влюбилась? - осторожно спросила она. Я взглянула в её ярко-карие глаза. Ответ застрял где-то в горле. Я прекрасно знала ответ на её вопрос, но так боялась лишний раз озвучивать его.
—Не должна была, — прошептала я.— Он такой неправильный, Самир, — она тихонько засмеялась, показывая ямочки на своих пухлых щеках.
— Ах, Зезаг! Это по какой такой шкале ты опередила, что он неправильный?
— Не знаю. В последний раз, когда мы виделись, я просила его уйти из моей жизни. Навсегда. И, кажется, он выполнил мою просьбу. Но почему же я не чувствую себя лучше?
— Потому, что, несмотря на свою просьбу, ты надеялась, что он останется. Возможно, была уверена, что останется.
— Ты помнишь тот момент, когда впервые поняла, что влюбилась в брата? - спросила я, заставляя её покраснеть. Я улыбнулась. Несмотря на то, что она уже год замужем и носит под сердцем моего племянника, Самира, умудрилась сохранить в себе свою детскую непосредственность.
— Разве можно о таком забыть? Я была еще соплячкой, только перешла в одиннадцатый класс. Ты была новенькой и держалась от всех отстраненно, никого к себе не подпускала. Каждое утро тебя подвозили на черной машине, а затем после занятий забирали. А твой водитель никогда не выходил из машины. Я видела только профиль Висхана, но мне было жутко интересно, как он выглядит. И в один прекрасный день, ты должна помнить, у нас еще было соревнование по физкультуре. Я опоздала на целых полчаса. Ваша машина была на месте, но Висхан был не внутри, а снаружи. Он стоял, облокотившись на капот машины, в солнечных очках, в деловом костюме. Я тогда остановилась и просто смотрела на него. Несмотря на то, что я была лидером участвующей группы и все меня ждали, я не смогла заставить себя уйти. Это и был момент, когда я влюбилась в твоего брата. И после того дня каждое утро и каждый вечер я ждала вашу машину, чтобы еще раз хоть мельком взглянуть на него. - я улыбнулась. Я помню, как по-ребячески она себя вела. Стоило ей увидеть Висхана, как у неё все валилось из рук. Она краснела и без умолку болтала, когда он оказывался поблизости.
— Я помню, когда он впервые спросил меня о тебе, - я отпила немного чая и вновь взглянула на подругу. — Как только я села в машину, он указал на тебя со словами: «Кто эта неуклюжая девушка рядом с тобой была?». Самира захихикала, вытирая слезы с уголков глаз. После беременности она стала очень эмоциональной.
— Да, я помню, ты говорила об этом. Это когда я, в очередной раз увидев твоего брата, выронила ведро с водой и, злая, снова наполняла его.
— Ваша любовь была такой чистой, Самир. Ты была еще юна, и вскоре даже директор нашей школы знал о твоей влюбленности. Висхан молча ждал тебя, ни разу не подвел твоего доверия, не позволил тебе усомниться в себе и, убедившись, что ты согласна, забрал тебя.
— Зезаг, у каждого человека свой путь, своя история. У нас с Висханом сложилось так, как сложилось. И я благодарна Аллаху за все блага, которыми Он наградил меня. Любящий муж и семья, которая приняла меня как свою. И у тебя всё сложится как нельзя лучше. Я верю в это.
— Может и сложится, Самир, но вряд ли с ним. Это не тот человек, которого одобрит моя семья. Они никогда не согласятся, чтобы я даже дышала с ним одним воздухом. А я не хочу стать их разочарованием. Мне так много стоило их доверие.
— Зезаг, эта семья любит тебя. Они никогда не откажутся от тебя, если ты ошибешься, если оступишься.
— Я не хочу ошибиться.
—Но кто тебе сказал, что он станет твоей ошибкой? Разве моя семья не считала ошибкой Висхана? Но они приняли его и сейчас души в нем не чают.
— Он не такой, каким бы его приняли они, — я закрыла лицо ладонями, в глазах снова навернулись слезы. — И уже, видимо, нет смысла это обсуждать. Мансур оставил меня, как я его и просила.
— Если он действительно любит тебя, он не уйдет так просто. Считай это проверкой его чувств: если отказался и ушел, значит, и не любил тебя никогда. Но если он вернётся, ты знаешь, что будешь делать. — она широко улыбнулась и снова накрыла мою руку своей.— Позволь себе быть счастливой, а не правильной. Поверь мне, чувства не всегда поддаются логике или общественным нормам. Она просто приходит, несмотря на время, обстоятельства, правила и запреты. Нельзя контролировать то, что исходит отсюда, — положила она руку на мою грудную клетку, под которой билось моё сердце. — Но порой бывает мало одной любви, ей не хватает топлива в виде риска. И вот тогда ты познаешь истинную силу тех чувств, которые зародились в тебе. И потом, разве не легче рискнуть и сожалеть о содеянном, нежели всю жизнь строить гипотезы? — нас прервал звонок в дверь.
— Я открою. Ты сиди. — Самира оставила меня всего на недолгие пять минут, в течении которых я обдумывала её слова. Она будто встряхнула мою решительность и выбила из меня остатки трусости, которая не позволяла мне обдумать ни один из других вариантов, кроме как отрицание и пресечение всевозможных шагов Мансура в мою сторону. Я боялась, а еще больше волновалась. Прошло полтора месяца с той нашей встречи. Мои последние слова все еще эхом звучали в голове, будто кто-то, издеваясь, ставил кассету с моим голосом на повтор, а я жалела о каждом сказанном мною слове. Ведь он ушел, выполнил моё требование и оставил меня в покое.
— Это тебе, — голос вернувшейся Самиры вырвал меня из нескончаемого потока мыслей. Она протянула мне маленькую картонную коробочку.
— Ты уверена? - спросила я. Потому что на ней не было моего имени.
— Ну, судя по этой записке, — хитро улыбаясь, положила она на стол открытку. - Я даже могу предположить, от кого она. — с застывшим сердцем в груди я потянулась к маленькой открытке и, раскрыв её, впилась в каждую буковку, которая вырезалась одна за другой в моем сердце.
«Я сотню раз слышал от тебя отказ, и каждый раз в этой сотне твои глаза говорили обратное. Рискни ради меня в последний раз, Ангел. Подари мне один день, один шанс, и я воспользуюсь каждой минутой твоего риска, чтобы убедить тебя в своих чувствах. Найди в своем ангельском сердце один шанс для Дьявола, который никогда не был и не будет его достойным, но останется слишком падшим, чтобы отказаться от него.»
—А он красноречив, — проговорила Самира, не переставая улыбаться. - И, как я поняла, очень настойчив. - я улыбнулась, кусая щеки, чтобы эта улыбка не была такой широкой и счастливой. Но по какой-то непонятной причине мои глаза прослезились, а с этим я ничего поделать не могла. — Господи! Зезаг, да ты по уши в него влюблена! - взмахнула руками Самира.
— Я просто не ожидала, что он вернётся. Его не было так долго. Он все это время молчал. И я думала...
— Много думала, — сказала Самира, поднимаясь и убирая кружки со стола. - А нам вредно думать, как ты знаешь. Поэтому я оставляю тебя одну с твоим подарком и решением, которое ты должна принять сама.
— Давай вместе откроем? - спросила я, с надеждой глядя на неё. — Одной так волнительно. — Самира с нескрываемой радостью приняла моё предложение. И тут же оказалось рядом. Я липкими от пота руками провела ножом по скотчу, которым была обмотана коробка, и осторожно открыла её. Внутри лежал стеклянный снежный шар, в котором находились белоснежные крылья ангела. Я взглянула на восторженное лицо Самиры и неуверенно взяла его в руки.
— Он музыкальный? - спросила тихо Самира, будто боясь даже своим голосом разбить хрупкое стекло.
— Не знаю, — ответила я и, покрутив его в руках, нашла маленькую кнопочку, нажала на неё и замерла в изумлении. Зазвучала тихая мелодия. Крылья внутри шара начали двигаться, создавая видение полета. Маленькие снежинки закружились вокруг них. Но больше всего меня поразило то, как перья на обоих крыльях стали темнеть, пока не почернели полностью. Белые крылья с почерневшими перьями. Это был символический подарок.
— О, Аллах, как же это красиво, Зезаг, — прошептала она. - Никогда не видела подобного. Я оставлю тебя одну. Тебе нужно подумать. - она поцеловала меня в щеку и ушла, закрыв за собой дверь. Я снова уставилась на шар перед собой. Приятное тепло наполнило моё сердце, обжигая меня изнутри, но заполняя собой ту пустоту и тоску, которую я чувствовала все это время.
Белые крылья с почерневшими перьями. Он не мог выбрать более подходящий нам подарок.
*** *** ***
Жижиг-галнаш⁽ ¹ ⁾ — чеченское национальное блюдо.
Зезаг⁽²⁾ — Цветок. Обращение невестки к своей золовке.
У чеченцев не принято называть родственников мужа по имени. Вместо этого она называет их по-своему, например: «хаз к1ант - к парню, что значит - красивый парень, хаз йо1 - красивая, дик к1ант- добрый парень/ дик йо1– добрая, хьоме—дорогой(-ая ) и т.п.
К этому не обязывает нас наша вера, но является уже укоренившимся обычаем чеченского народа. И если невестка будет называть родственников своего мужа по имени — это будет считаться неуважением к ним.
Надеюсь, вам было интересно.🌹