Держи меня за руку

За день до осеннего бала я решила съездить за платьем и прочей прилежащей к нему ерундой, естественно, после уроков. Денег должно было хватить, поэтому я не стала просить их у отца.

На удивление пятница выдалась довольно-таки солнечной и в меру сухой, что немного, но все же радовало, ведь практически весь сентябрь был холодным, ветреным и дождливым.

И почему-то мне показалось, что это все лишь затишье перед бурей, которая мало-помалу, но все же назревала.

Но мне уже было не страшно. Будь, что будет. Мне все равно.

***

Я сидела за большим обеденным столом нашей кухни и медленно помешивала ложкой уже остывший кофе, который я еще умудрилась до этого разлить, да еще и пересластить.
Тост же с шоколадным маслом получился нормальным, поэтому то, что я сейчас делала – это жевала пережаренный кусок хлеба всухомятку, не притрагиваясь к бодрящему, если его можно так назвать, напитку.

– Ты когда начнешь нормально питаться? – в помещение зашел мой отец и, налив себе большой стакан горячего напитка из кофеварки, уселся напротив, зачитываясь новостной газетой. – Весь желудок скоро испортишь. Эх, молодежь, – и он помотал головой, даже не удостоив меня взглядом.

– Может потому, что до меня нет никому дела? – язвительно возразила я, поднимаясь из-за стола. – Мать убежала к какому-то малолетнему придурку, отец же целыми днями пропадает на работе или в командировках. Алло, Земля, я здесь или меня уже не существует? – вылив в раковину холодный кофе и сполоснув чашку, я прислонилась к шкафу, наблюдая за реакцией папы.

– Лика! – громко проговорил он, поворачиваясь ко мне лицом. Его темные брови сошлись на переносице, отчего между ними залегла небольшая морщинка, глаза сузились, а губы сложились в тонкую линию. – Не смей мне говорить про Анну, мне не интересны подробности ее личной жизни. Эта женщина для меня умерла. И ты знаешь, что, – мужчина встал со стула и подошел ко мне, положив правую руку на плечо. На мгновение, его черты и выражение лица, чуть смягчились, – я потребую от неё развода, и ты, я обещаю, останешься со мной. Документы уже подготовлены, и она очень даже не против.

Это не стало новостью.

Как бы я не любила маму, я все равно осталась бы с отцом.

Даже если бы стоял такой выбор.

Он всегда понимал меня лучше, чем кто-либо, и я не обижалась на него из-за сокращения внимания к моей персоне. Я осознавала, что всей этой нагрузкой по работе, которую он на себя взвалил в последнее время, папа старается забыться, и я его уважала за то, что он не бросался к бутылке, как сделали бы это остальные на его месте.

Ведь он любил Анну. Очень любил, и мне его было немного жаль.

Поэтому я и не сказала ему про ту записку, которую мне оставила мама.

Не хотела, чтобы ему стало еще больнее.

– Я понимаю, – чуть нахмурившись, пробормотала я.

– Не обижайся на меня, – его теплые ладони сошлись за моей спиной и крепко-крепко прижали к себе. Давно такого не было, и это было так приятно. – Кстати, я знаю, что у тебя завтра первый осенний бал, ведь так? – мужчина вопросительно поднял бровь, чуть отстраняясь.

– Ну, да, – неуверенно ответила я, не совсем понимая скрытых намеков с его стороны. Странно все это, и откуда он вообще об этом знает? – А что?

– Я еще вчера пополнил твою банковскую карточку, поэтому ты сможешь купить себе платье, туфли и что там еще нужно девчонкам к подобным мероприятиям, не знаю, – папа почесал подбородок и улыбнулся самой своей широченной, белозубой улыбкой. – Еще сейчас в гостиной сидит Маша, и поэтому я разрешаю тебе сегодня не идти в школу, а побегать по магазинам вместе с ней.

«Где мой отец? И кто или что с ним сделали?»

– Да ладно? – не веря своим ушам, заявила я, скептически осматривая состояние своего родителя. Спиртным не пахнет, да и одет он в костюм с галстуком и белой рубашкой, как подобает директору. И к тому же, ему сегодня на работу. – Ты что, шутишь, не?

Моих родителей всегда волновали оценки, и не дай Бог, я прогуляю хоть один урок, мне было несдобровать, и это полбеды, если честно, а потом домашний арест на целый месяц.
Но в основном об этом беспокоилась мама, поэтому не стоит удивляться.

– Неа, не шутит, – в кухню «летящей» походкой прошла Маша, одетая в короткое шерстяное платье синего цвета и серые колготы, поверх которых были надеты гетры в тон. Светлые волосы были чуть завиты на концах, а губы всего лишь украшал прозрачный блеск. Выглядела она очень даже мило, что было непривычно.

– Ладно, я пошел на работу, а Ирине Геннадьевне я позвоню и договорюсь с ней, об этом не беспокойся, – проговорил мой родитель и, чмокнув меня в щеку, скрылся за дверью. А через пару минут в прихожей зашелестела его куртка, и он ушел.

– Это каким это образом ты уломала моего отца? – вслух удивилась я и рассмеялась. – Как же я соскучилась по тебе.

– И я, – чуть ли не плача, Архипова повисла на мне, сжимая в объятиях. – Мы с тобой с той вечеринки же не виделись, а это было лет сто назад.

– Да, – я утвердительно кивнула головой. Именно это выражение подходило под всю эту ситуацию, ведь по меркам календаря прошло всего лишь три недели, а мне показалось, будто целая вечность. – Именно.

– Поэтому мы сейчас с тобой едем по магазинам и ищем тебе платье на вечер, делаем маникюр, педикюр, а потом идем в кино. Там какая-то новая мелодрама вышла, хочу посмотреть, – мечтательно защебетала блондинка, уже переместившись к холодильнику. – У тебя мороженое есть?

– Да, в нижнем отсеке посмотри, – тяжело выдохнула я, наливая себе новую порцию бодрящего напитка, на этот раз разбавляя молоком.

Видимо мне предстоит необычный денёк.

***

Мы уже стояли, наверное, в двадцатом магазине за этот день, да и к тому же мне еще надо было купить туфли. О, черт…

– Нет, оно стрёмное, – Маша скептически оглядывала меня со всех сторон и отрицательно качала головой. – Ты в нём похожа на сорокалетнюю тетку. Это платье ужасное, снимай, быстро!

– Заметь, я его не выбирала. Ты мне этот кусок белого бархата под руку кинула, – усмехнувшись, выдала я и скрылась за плотной шторкой примерочной, надевать следующий наряд.

– Ну, на манекене оно мне понравилось, – не удивлюсь, если Архипова, сейчас, помимо оправданий, ещё и губки надула как кукла. – Давай дальше, я посмотреть хочу на то, голубое с блестками.

– Во-первых, в нём только на трассу идти, оно просто отвратительное. А во-вторых, бал черно-белый, поэтому я мерить буду только черное или белое платье, – для пущей убедительности я откинула эти две полоски в самый конец кабинки. Потом подниму.

– Скучная ты, Розанова, – выдохнула подруга, лопнув пузырь от жевательной резинки. – Меряй уже.

– Машка, это оно! – через минуту закричала я, подпрыгивая на месте, как умалишенная. – Оно великолепное, нет, оно шедевральное! – при этом я выкинула в сторону штук десять нарядов, даже не став мерить.

– Выходи, давай, или я залезу прямо к тебе в примерочную, усекла?

Я театрально закатила глаза, вышла и покрутилась перед блондинкой в разные стороны.

– Ну, как? – с серьезным лицом осведомилась я.

– Ты такая красивая, блин, слов нет. Бери его и даже не думай! – платье было ассиметричным, с черным однотонным «бюстье» и завышенной шифоновой юбкой белого цвета. Конечно просто, но со вкусом и невычурно.

В этот момент я почувствовала себя действительно красивой.

– Антон будет, мягко говоря, шокирован, – снова мечтательно заворковала Машка, тем самым вызвав во мне бурю эмоций, которые я за последнюю неделю старалась заглушить. – Он же тебя пригласил, да?

– Это не для него, – сквозь ком в горле, ответила я. – Это для себя, – и вымученно улыбнулась.

- Что опять этот идиот натворил? – девушка стала серьезной и, схватив меня за локоть на пару с платьем, потащила к кассам. – Я его убью, если он тебя опять обидел.

– Нет-нет, – отмахнулась я, протягивая кредитку продавщице. – Мы просто не общаемся.

– Что? – вопль блондинки, наверное, услышали в другом конце магазина. – Да он же без ума от тебя! Каким это, извини, образом?

Я это уже слышу не от первого человека, и мне было абсолютно не легче.

Ну за что на меня все это навалилось?

– Маш, отстань, пожалуйста. Я не хочу затрагивать эту тему. Она мне неприятна, извини, – получилось грубо, но вызвало тот эффект, который я и хотела. – Если хочешь, спроси у своего брата, а я не намерена этого делать.

– Ладно, успокойся. Я все поняла, – чуть приглушенно пробормотала Архипова, сочувственно на меня посмотрев. – Пошли, через полтора часа фильм начнется, а нам надо еще туфли купить и в кинотеатр успеть.

Я, соглашаясь, кивнула головой и, забрав пакеты, направилась к выходу.

***

В кинотеатр мы все же успели.

За то время, что мы ехали в машине с личным водителем, которую нам любезно предоставил мой папа, Маша успела меня подбодрить и даже развеселить, отчего я напрочь забыла о такой проблеме, как Антон Прокопов. Также в салоне было очень тепло, и играла радиостанция «Европа-плюс».

– В общем, я покупаю билеты, а ты дуй за попкорном, – весело проговорила Архипова и встала в небольшую очередь.

– Ладно, – крикнула я, протискиваясь между очередью и противоположной стеной.

Ларек с всякими закусками и напитками располагался около эскалатора, я быстро все купила и направилась обратно, но на половине пути, я едва не выронила большой стаканчик с воздушной кукурузой из рук.

Рядом с Машей стоял Антон и держал за руку Юлю.

Он, видимо, был счастлив, что нельзя было сказать обо мне, а впрочем, этого следовало ожидать.

Но почему именно сегодня и именно здесь?

Я набрала в легкие побольше воздуха, приняла равнодушное выражение лица и твердой походкой направилась к подруге. Я не должна казаться слабой. Я докажу ему, из какого теста я слеплена, черт возьми.

– Маш, я купила, пошли в зал, – я мотнула головой в нужном направлении, не удостоив блондина даже взглядом. Если я посмотрю в его карие глаза – мне конец…

– Ага, идем, – и снова это сочувственное выражение лица. Как же бесит!

Фильм мне был совершенно неинтересен, так как, во-первых, это была мелодрама, насквозь пропитанная «сладко-приторной любовью», а во-вторых, за нами, то бишь на последнем ряду, сидели Антон и кривоногая стерва, именуемая Юлей. Даже не хочу думать, чем они там занимались, а от этого мне становилось еще противней и… больней?

Не просмотрев и половины, я выбежала из зала, даже не попрощавшись с подругой. Она догонять не стала, чему я была очень благодарна. Видимо поняла, что мне хочется побыть одной, ну или сбежать из этого «дурдома».

На улице совсем уже стемнело и довольно-таки похолодало, поэтому я потуже затянула шерстяной шарф и вышла из кинотеатра в осенний вечер – последний вечер сентября.

– Привет, – услышала я из противоположной стороны знакомый голос и неестественно вздрогнула, постепенно осознавая, кому он принадлежит.

– Ты, – слова сорвались на хриплый шепот. Видимо, я в порыве гнева не увидела, что место в зале у Антона пустовало в тот момент. – Чего тебе? – грубо спросила я.

– Ничего, – он выкинул бычок от сигареты и подошел ко мне, всматриваясь в моё лицо, будто в последний раз. – Просто поздоровался.

– Ты не разговаривал со мной с того момента, – не унималась я. Буря росла с каждой секундой, на что блондин искренне усмехнулся. – И что я должна была подумать?

– Я? – удивленно произнес Прокопов, опускаясь на невысокий парапет, при этом выдохнув облачко пара изо рта. – Ты игнорировала меня.

– А ты не помнишь, что сказал мне несколько дней назад? Нет? Давай я напомню.

– Не нужно, – обреченно прошептал он и резко поднялся, направляясь в здание кинотеатра. – Я все прекрасно помню.

– И поэтому ты сейчас идешь к Юле? Я ведь знала, что ты предпочтешь ее мне, еще с самого начала. Еще тогда, когда мы застряли в кабинете биологии, – мой голос все-таки сорвался, и я, развернувшись, начала спускаться с лестницы, и совершенно неожиданно меня схватили за руку и развернули к себе.

Антон был так близко, что я затаила дыхание, боясь спугнуть этот момент.

Его запах одеколона, кожи и мягкость вязаного свитера. Того свитера, который я ему подарила на День Рождения. Он его надел.

– Ты не представляешь как мне сложно, – парень склонился надо мной. Его глаза темнели, как тогда, в ту ночь. В его квартире, – сдерживаться рядом с тобой.

– Так не нужно, не сдерживайся, – поспешные слова вырвались из моих уст, и я прикрыла глаза. – Антон, я люблю тебя.

– Нет, это неправильно, Лика, ты не должна любить такого, как я, – Он прижался своим лбом к моему, отчего наши носы соприкоснулись. – Я не достоин твоей любви.

– Зачем ты так говоришь? – мне было трудно дышать от внезапно нахлынувших чувств и слез. – Не делай этого, не оставляй меня одну. Прошу.

– Так нужно, – Прокопов чмокнул меня в лоб и зашел в двери здания. – Когда-нибудь ты поймешь, – и скрылся в темноте коридора.