Играй!

Теодор стоял на сцене, растерянно глядя то на мистера Уилсона, то на стоящего неподалеку Кристофера. На него больше никто не смотрел с такой неприкрытой ненавистью, никто не кривился, стоило ему забыть слова или неестественно сыграть, поэтому все давалось легче, но сейчас он снова застыл, и откуда-то со стороны Остина и Лиззи доносились раздраженные вздохи.

Он выглядел до комичного беспомощным, и это так не вязалось с его обычным самоуверенным видом, что Кристофер как будто видел перед собой совершенно чужого человека.

И ему внезапно захотелось снова его защитить, хотя в этот раз никто даже не нападал. Просто, когда дело доходило до слабостей Теодора, он, привыкший всегда их прятать, становился настолько уязвимым, что надавить на них было равносильным тому, что пнуть щенка.

– Я не смогу, – в который раз повторил Теодор. Они репетировали без микрофонов, поэтому он сжал руки в кулаки, комкая бумагу с текстом песни. – Мистер Уилсон, я не смогу спеть.

Мистер Уилсон устало провел ладонью по лицу, уже не зная, какие слова подобрать, чтобы убедить Теодора хотя бы попробовать. Он понимал, почему мальчик волновался. Скорее всего, Теодор никогда не пел при зрителях. Скорее всего, и не догадывался, насколько у него великолепный голос.

Он перепробовал кучу разных уговоров, убеждений, пробовал даже шантаж, но так и не добился результатов. Понятия не имел, как подступиться к нему.

– Теодор… – осторожно начал он, но Кристофер, который до этого молча наблюдал за происходящим, вдруг выступил вперед, беря Теодора за руку. Мистер Уилсон внимательно наблюдал за ними, поэтому заметил, как Теодор вздрогнул, как его глаза всего на мгновение распахнулись в немом изумлении. Интересно, что происходит между ними двумя? Мистер Уилсон с интересом склонил голову к плечу.

– Вы позволите нам с Тео выйти и поговорить? – громко спросил он. Учитель замер, ожидая, что Теодор поправит Кристофера, но тот молчал. Мистер Уилсон сообразил, что молчание затянулось, и торопливо кивнул, и парочка спрыгнула со сцены. Кристофер потянул Теодора за собой к двери, и мистер Уилсон обернулся, прищурившись. Что-то происходило между ними двумя, и он приложил всю имеющуюся у него силу воли, чтобы подавить природное любопытство и не пойти подслушивать.

«Ты учитель, Джонатан Уилсон, – подумал он. – Держи себя в руках».

Кристофер творил с Теодором чудеса. Мистер Уилсон не знал, в чем причина такого влияния и как ему вообще удавалось влиять, но после разговоров с ним Теодор становился спокойнее, терпимее. Он прислушивался только к Кристоферу и только ему готов был идти на уступки. Мистеру Уилсону было интересно, догадывался ли сам Крис о том, какую власть имел над Теодором.

– Так, что застыли? – вынырнув из своих мыслей, мистер Уилсон хлопнул в ладоши. – Итан, поднимай Марка на сцену. Переносимся в царство мертвых.

– Он назвал его «Тео»?.. – изумленно прошептал Марк следующему за ним Юте, и тот так же шокировано кивнул.

– И Теодор его не поправил, – вставила Джессика.

– Что происходит…

Мистер Уилсон усмехнулся. Видимо, не он один начал замечать.

Тем временем Кристофер с Теодором шли по коридору к закутку под лестницей. Школа еще не до конца опустела, и оставшиеся ученики провожали их любопытными взглядами, но Теодору не было до этого дела. Все, что он чувствовал, – горячие пальцы Кристофера вокруг ладони, которую тот так и не отпустил. Когда он осмелел настолько, что прикасаться к Теодору для него стало нормой?

В любом случае, для Теодора это не было нормой. Сердце сбивалось с ритма, стоило Кристоферу коснуться его, и он не знал, сможет ли вообще когда-нибудь к этому привыкнуть. То, сколько времени они стали проводить вместе с того момента, как Теодор извинился перед ним в библиотеке, то, насколько близки стали, – просто невообразимо.

И ведь Теодор так старательно держался от него подальше, только чтобы вся оборона рухнула с треском в тот миг, когда Кристофер улыбнулся ему. И каждая встреча с Кристофером проходила в диапазоне между эйфорией и страхом: Теодор так боялся, так боялся, что он узнает, каким-то неведомым образом догадается, и все разрушится так же быстро, как возникло.

Кристофер дожидался его после тренировок, чтобы порепетировать. Теодор ходил с ним на работу, сидя в уголке, когда тот был занят, и заучивая реплики, чтобы потом снова начать репетировать.

Они встречались каждый день, и Теодор понял, что для него это уже давно не просто дурацкие занятия, на которые ему когда-то было совсем плевать. Для него это нечто большее.

Ему нравилось быть рядом с Кристофером. Слушать его рассуждения, смотреть на его улыбку, чувствовать его прикосновения. Но еще он опасался довериться этому, потому что не был уверен, что для Криса это тоже что-то особенное.

Потому что тот точно так же болтал с Ютой, шутил с Итаном, прикасался к Марку. Он просто был таким – открытым, добрый, отзывчивым. Упрямым, когда было нужно, гордым, со своими принципами, от которых не отступает ни под каким предлогом.

Теодор был им очарован, и ему так страшно было признать то, как быстро это произошло, но и оттолкнуть Кристофера от себя, свести все общение к сухим репетициям он был не в силах.

Кристофер – единственный, кто видел его, а не смотрел сквозь. Единственный, кто не ненавидел его. Он просто не мог от этого отказаться. И он боялся, что отказаться от этого однажды захочет сам Кристофер.

– Слушай, я тебе что, собачка? – фыркнул Теодор, чтобы отвлечься от сковывающего смущения, когда Кристофер запихнул его в нишу под лестницей. – Что ты меня таскаешь везде?

Кристофер смотрел на него серьезно, в полутьме его глаза блестели. Он опять был близко – в этот раз потому, что пространства под лестницей было мало. Когда-нибудь он почувствует, как колотится сердце Теодора от этой близости, и тогда Теодору настанет конец.

– Мне так некомфортно, – заныл он.

Кристофер закатил глаза, вся серьезность мгновенно испарилась.

– А как вам комфортно, ваше высочество? – язвительно спросил он, и атмосфера с напряжённой поменялась на лёгкую ровно до того момента, как Теодор взял Кристофера за плечи, резко разворачиваясь и прижимая его к стене.
Кристофер растерялся, от неожиданности крепко вцепившись в его предплечья. Теодор ухмыльнулся, торжествуя, что смог застать его врасплох, разглядывая его порозовевшие щеки и приоткрытый рот.

Теодор невольно облизал губы, и желание поцеловать его свело низ живота. Но он не стал бы этого делать. Не до того, как спросил бы Кристофера. Не до того, как получил бы на это согласие. Теодор мог играть роль доминанта, берущего все без спроса, с кем угодно, но с Кристофером он не позволит себе этого. По крайней мере, не до того, как этого захочет он сам.

Он уже делал так однажды, и ему совсем не понравилось то, что он после этого испытывал целый грёбаный год.

– Вот так неплохо, – прошептал он.

Кристофер осторожно выдохнул, горячее дыхание осело на подбородке Теодора.

– Наигрался? – он старался звучать безразлично, но голос его подвел, надломился. – Давай теперь поговорим о том, почему ты не хочешь петь.

Если у Теодора и была угроза получить стояк, то теперь она миновала. Спасибо, Крис.

Теодор застонал, упираясь лбом в его плечо и чувствуя мурашки, пробежавшие по шее, когда Кристофер опустил ладонь на макушку, успокаивающе поглаживая.

– Я никогда не пел при других людях, – тихо признался он. Слова получились сдавленными, и он не был уверен, слышал ли их Кристофер.

Тот медлил с ответом. Тишина между ними была спокойной, уютной. Быть друг с другом рядом уже давно стало комфортно.

– А ты вообще умеешь петь? – неуверенно спросил Кристофер, боясь обидеть этим вопросом, но не в силах не задать его. То, почему мистер Уилсон так зацепился за Теодора, все еще оставалось для них загадкой. Прошли три совместные репетиции, но он так ни разу и не пел, каждый раз отнекиваясь и предлагая повторить другие сцены. Но тянуть вечно было нельзя. У Теодора было больше всего вокальных партий, и их прогон был неизбежен. В крайнем случае Кристофер даже готов был поступиться своими принципами и петь за кулисами, пока Теодор будет открывать рот на сцене, хотя поначалу категорически отрицал даже идею этого.

Теодор пожал плечами.

– Говорю же, никогда не пел при других.

Он выпрямился, заглядывая в глаза Кристофера как обиженный щенок, ожидающий утешения от хозяина.

– Так почему бы не начать сейчас? – закономерно поинтересовался он. Теодор вздохнул, обреченно сдуваясь. – Послушай, – почувствовав его расстроенное настроение, Кристофер обхватил щеки ладонями, смешно сплющивая, – почти все в кружке не умеют петь. Никто не станет тебя осуждать. Просто попробуй, хорошо?
того момента, как Теодор взял Кристофера за плечи, резко разворачиваясь и прижимая его к стене.
Кристофер растерялся, от неожиданности крепко вцепившись в его предплечья. Теодор ухмыльнулся, торжествуя, что смог застать его врасплох, разглядывая его порозовевшие щеки и приоткрытый рот.

Кристофер выглядел очень мило, когда был растерян. У него было миловидное лицо – большие глаза, высокие скулы. Благодаря своему спокойствию он казался мягким и уступчивым, несмотря на то, что на самом деле это было далеко не так. Он был ниже Теодора, младше его, физически слабее – потому что Теодор все-таки был спортсменом, а Кристофер – актером. И его хотелось защищать, даже когда ему не угрожала никакая опасность.

Теодор невольно облизал губы, и желание поцеловать его свело низ живота. Но он не стал бы этого делать. Не до того, как спросил бы Кристофера. Не до того, как получил бы на это согласие. Теодор мог играть роль доминанта, берущего все без спроса, с кем угодно, но с Кристофером он не позволит себе этого. По крайней мере, не до того, как этого захочет он сам.

Он уже делал так однажды, и ему совсем не понравилось то, что он после этого испытывал целый грёбаный год.

– Вот так неплохо, – прошептал он.

Кристофер осторожно выдохнул, горячее дыхание осело на подбородке Теодора.

– Наигрался? – он старался звучать безразлично, но голос его подвёл, надломился. – Давай теперь поговорим о том, почему ты не хочешь петь.

Если у Теодора и была угроза получить стояк, то теперь она миновала. Спасибо, Крис.

Теодор застонал, упираясь лбом в его плечо и чувствуя мурашки, пробежавшие по шее, когда Кристофер опустил ладонь на макушку, успокаивающе поглаживая.

– Я никогда не пел при других людях, – тихо признался он. Слова получились сдавленными, и он не был уверен, слышал ли их Кристофер.

Тот медлил с ответом. Тишина между ними была спокойной, уютной. Быть друг с другом рядом уже давно стало комфортно.

– А ты вообще умеешь петь? – неуверенно спросил Кристофер, боясь обидеть этим вопросом, но не в силах не задать его. То, почему мистер Уилсон так зацепился за Теодора, все еще оставалось для них загадкой. Прошли три совместные репетиции, но он так ни разу и не пел, каждый раз отнекиваясь и предлагая повторить другие сцены. Но тянуть вечно было нельзя. У Теодора было больше всего вокальных партий, и их прогон был неизбежен. В крайнем случае Кристофер даже готов был поступиться своими принципами и петь за кулисами, пока Теодор будет открывать рот на сцене, хотя поначалу категорически отрицал даже идею этого.

Теодор пожал плечами.

– Говорю же, никогда не пел при других.

Он выпрямился, заглядывая в глаза Кристофера как обиженный щенок, ожидающий утешения от хозяина.

– Так почему бы не начать сейчас? – закономерно поинтересовался он. Теодор вздохнул, обреченно сдуваясь. – Послушай, – почувствовав его расстроенное настроение, Кристофер обхватил щеки ладонями, смешно сплющивая, – почти все в кружке не умеют петь. Никто не станет тебя осуждать. Просто попробуй, хорошо? Вдруг ты отличный певец?

– А вдруг нет? – с трудом скрывая страх, прошептал Теодор, надеясь отыскать в добрых глазах Кристофера ответ.

И Кристофер тепло улыбнулся.

– Мы что-нибудь придумаем. И потом, ты слышал свой голос? Даже когда ты просто говоришь, он звучит как песня.

Теодор изумленно приоткрыл рот, и Кристофер медленно залился краской, понимая, что только что сморозил. Он не соврал – у Теодора был красивый низкий голос, теплый, словно бархатный. Но это вовсе не значило, что об этом стоило так открыто сообщать самому Теодору!

Он откашлялся, отводя взгляд, чтобы не видеть, как на лице Теодора расползалась самодовольная улыбка. Но он разумно промолчал, чтобы не смущать Кристофера еще больше, потому что, когда он был смущён, он начинал закрываться в себе.

– Но я боюсь петь при других, – снова попытался Теодор, уже заранее зная, что эту битву он проиграл и по окончании разговора пойдет как миленький на сцену и запоет. – К тому же, ребята все еще не так хорошо ко мне относятся.

Кристофер нахмурился.

– Смотри на меня, когда будешь петь, – со всей серьезностью заявил он. – Я отношусь к тебе хорошо. И я в любом случае буду тобой гордиться. За смелость.

Он обогнул Теодора, выходя из закутка, а Теодор постоял еще несколько секунд, прижимая ладони к горящим щекам и приводя сердцебиение в норму.

Обратно они зашли не вместе: Кристофер шел чуть впереди, а Теодор отставал. Он мысленно уговаривал себя успокоиться, и ему требовалось немного времени, чтобы собраться с силами.

Кристофер вошел в актовый зал, оставляя дверь открытой.

– Тео споет, – сообщил он, и ребята возбужденно зашушукались.

– Ладно, это отлично, – мистер Уилсон пытался сохранять невозмутимость, но сам аж подпрыгивал на месте от любопытства, когда спустя пару минут в зал вошел Теодор, который, не обращая ни на кого внимания, направился прямо к сцене. Он забрался на нее с отрешенным лицом, и Джесс, сидящая на краю, тоже поднялась, плюхаясь в кресло, которое они притащили специально для пьесы с какой-то барахолки. – Начнем с того, как ты поешь ей колыбельную?

Теодор сдержанно кивнул, набирая в грудь побольше воздуха, хотя у самого предательски дрожали руки.

Джесс начала играть – сделала вид, что мирно спит, подтянув колени к груди, и Теодор подошел к ней ближе, касаясь кончиками пальцев лица, чтобы убрать мешающую прядь волос.

Флибуста 

 Легкая проза 

 Мика Мисфор 

 Играй! 

 Читать онлайн бесплатно

Играй! Читать онлайн бесплатно

Автор: Мика Мисфор

Цвет текста

Цвет фона

Шрифт

Стр.

  ОК

 Пред. След. 

того момента, как Теодор взял Кристофера за плечи, резко разворачиваясь и прижимая его к стене.

Кристофер растерялся, от неожиданности крепко вцепившись в его предплечья. Теодор ухмыльнулся, торжествуя, что смог застать его врасплох, разглядывая его порозовевшие щеки и приоткрытый рот.

Кристофер выглядел очень мило, когда был растерян. У него было миловидное лицо – большие глаза, высокие скулы. Благодаря своему спокойствию он казался мягким и уступчивым, несмотря на то, что на самом деле это было далеко не так. Он был ниже Теодора, младше его, физически слабее – потому что Теодор все-таки был спортсменом, а Кристофер – актером. И его хотелось защищать, даже когда ему не угрожала никакая опасность.

Теодор невольно облизал губы, и желание поцеловать его свело низ живота. Но он не стал бы этого делать. Не до того, как спросил бы Кристофера. Не до того, как получил бы на это согласие. Теодор мог играть роль доминанта, берущего все без спроса, с кем угодно, но с Кристофером он не позволит себе этого. По крайней мере, не до того, как этого захочет он сам.

Он уже делал так однажды, и ему совсем не понравилось то, что он после этого испытывал целый гребаный год.

– Вот так неплохо, – прошептал он.

Кристофер осторожно выдохнул, горячее дыхание осело на подбородке Теодора.

– Наигрался? – он старался звучать безразлично, но голос его подвел, надломился. – Давай теперь поговорим о том, почему ты не хочешь петь.

Если у Теодора и была угроза получить стояк, то теперь она миновала. Спасибо, Крис.

Теодор застонал, упираясь лбом в его плечо и чувствуя мурашки, пробежавшие по шее, когда Кристофер опустил ладонь на макушку, успокаивающе поглаживая.

– Я никогда не пел при других людях, – тихо признался он. Слова получились сдавленными, и он не был уверен, слышал ли их Кристофер.

Тот медлил с ответом. Тишина между ними была спокойной, уютной. Быть друг с другом рядом уже давно стало комфортно.

– А ты вообще умеешь петь? – неуверенно спросил Кристофер, боясь обидеть этим вопросом, но не в силах не задать его. То, почему мистер Уилсон так зацепился за Теодора, все еще оставалось для них загадкой. Прошли три совместные репетиции, но он так ни разу и не пел, каждый раз отнекиваясь и предлагая повторить другие сцены. Но тянуть вечно было нельзя. У Теодора было больше всего вокальных партий, и их прогон был неизбежен. В крайнем случае Кристофер даже готов был поступиться своими принципами и петь за кулисами, пока Теодор будет открывать рот на сцене, хотя поначалу категорически отрицал даже идею этого.

Теодор пожал плечами.

– Говорю же, никогда не пел при других.

Он выпрямился, заглядывая в глаза Кристофера как обиженный щенок, ожидающий утешения от хозяина.

– Так почему бы не начать сейчас? – закономерно поинтересовался он. Теодор вздохнул, обреченно сдуваясь. – Послушай, – почувствовав его расстроенное настроение, Кристофер обхватил щеки ладонями, смешно сплющивая, – почти все в кружке не умеют петь. Никто не станет тебя осуждать. Просто попробуй, хорошо? Вдруг ты отличный певец?

– А вдруг нет? – с трудом скрывая страх, прошептал Теодор, надеясь отыскать в добрых глазах Кристофера ответ.

И Кристофер тепло улыбнулся.

– Мы что-нибудь придумаем. И потом, ты слышал свой голос? Даже когда ты просто говоришь, он звучит как песня.

Теодор изумленно приоткрыл рот, и Кристофер медленно залился краской, понимая, что только что сморозил. Он не соврал – у Теодора был красивый низкий голос, теплый, словно бархатный. Но это вовсе не значило, что об этом стоило так открыто сообщать самому Теодору!

Он откашлялся, отводя взгляд, чтобы не видеть, как на лице Теодора расползалась самодовольная улыбка. Но он разумно промолчал, чтобы не смущать Кристофера еще больше, потому что, когда он был смущен, он начинал закрываться в себе.

– Но я боюсь петь при других, – снова попытался Теодор, уже заранее зная, что эту битву он проиграл и по окончании разговора пойдет как миленький на сцену и запоет. – К тому же, ребята все еще не так хорошо ко мне относятся.

Кристофер нахмурился.

– Смотри на меня, когда будешь петь, – со всей серьезностью заявил он. – Я отношусь к тебе хорошо. И я в любом случае буду тобой гордиться. За смелость.

Он обогнул Теодора, выходя из закутка, а Теодор постоял еще несколько секунд, прижимая ладони к горящим щекам и приводя сердцебиение в норму.

Обратно они зашли не вместе: Кристофер шел чуть впереди, а Теодор отставал. Он мысленно уговаривал себя успокоиться, и ему требовалось немного времени, чтобы собраться с силами.

Кристофер вошел в актовый зал, оставляя дверь открытой.

– Тео споет, – сообщил он, и ребята возбужденно зашушукались.

– Ладно, это отлично, – мистер Уилсон пытался сохранять невозмутимость, но сам аж подпрыгивал на месте от любопытства, когда спустя пару минут в зал вошел Теодор, который, не обращая ни на кого внимания, направился прямо к сцене. Он забрался на нее с отрешенным лицом, и Джесс, сидящая на краю, тоже поднялась, плюхаясь в кресло, которое они притащили специально для пьесы с какой-то барахолки. – Начнем с того, как ты поешь ей колыбельную?

Теодор сдержанно кивнул, набирая в грудь побольше воздуха, хотя у самого предательски дрожали руки.

Джесс начала играть – сделала вид, что мирно спит, подтянув колени к груди, и Теодор подошел к ней ближе, касаясь кончиками пальцев лица, чтобы убрать мешающую прядь волос.

– Спи, милая Эвридика, – ласково произнес он, присаживаясь на корточки и кладя ладони на подлокотники кресла, обтянутые потертым бархатом. Включилась музыка. Сердце колотилось где-то в горле, и ему казалось, что он вот-вот его выплюнет прямо на бедра Джесс, и она изобьет его до смерти после этого.

– Теодор, – едва слышно позвал Кристофер из-за кулис, и Теодор слегка повернул голову, натыкаясь на взволнованного школьника взглядом. Тот переживал так, словно ему самому предстояло сделать этот огромный шаг, и Теодор с трудом сдержал полную нежности улыбку. – Смотри на меня, – одними губами произнес он.

Джесс приоткрыла один глаз, несильно пиная его в голень.

– Давай уже, – прошипела она, но Теодор на нее не смотрел. Он смотрел на Кристофера.

Сосредоточился на нем, это было так легко сделать. Словно больше никого не было. Только Кристофер имел значение. Он на его стороне. Он не осудит, не станет насмехаться или ругать, не станет относиться снисходительно. Теодор никогда не встречал никого, похожего на него.

Поэтому он смотрел в его глаза. Глубоко вдохнул.

И начал петь.

Кристофер, конечно, догадывался, что мистер Уилсон не просто так выбрал Теодора. Да и судя по его голосу, он должен был петь если не хорошо, то как минимум сносно.

Но услышанное выбило почву из-под ног, и ему показалось, что он начал парить над землей. Теодор смотрел на него, не отрываясь, и Кристофер осознал, что не мог пошевелиться под этим взглядом. Он слышал, как все восхищенно зашептались, когда Теодор начал петь, но потом он перестал замечать все вокруг. Будто они остались в зале вдвоем. Будто они остались вдвоем во всем мире.

Теодор пел незамысловатые строчки, простую колыбельную, пел ее для него, для Кристофера.

– Я представляю твое лицо, представляю, как ты здороваешься со мной, – мягко напевал он, – и все плохие дни исчезают, когда ты рядом.

Кристофер почувствовал, как глаза наполнились слезами, и это было очень, очень плохо.

Теодор был таким красивым. Как он раньше этого не замечал? Большие зеленые глаза, обрамленные пушистыми светлыми ресницами, блестели в обманчивом свете ламп над сценой, были обращены только к Кристоферу, будто Теодор и вправду был Орфеем, а Кристофер – его Эвридикой, будто он и вправду спустился бы за Кристофером даже в преисподнюю.

Теодор играл не очень хорошо, но пел так, словно каждую строчку пропускал через сердце. Словно дарил сцене всего себя.

Словно дарил всего себя Кристоферу.

Кристофер не сразу понял, что песня закончилась. Сердце билось так быстро, и он прижал к нему ладонь в немом удивлении. Оно так билось… из-за Теодора?

Теодор поднялся с колен, не обращая внимания на восхищенные восклицания мистера Уилсона и остальных ребят, пошел за кулисы к Кристоферу и обхватил его лицо ладонями, стирая большими пальцами слезы со щек. Черт, он что, начал плакать?

– Посмотри на меня, – попросил Теодор, и Кристофер поднял голову, встречаясь с ним взглядом. Беспокойство читалось в его чертах. – Почему ты плачешь? Крис?

Кристофер схватился за его запястья, тихо всхлипывая. Почему? Он и сам не знал.

– Просто ты очень красиво поешь, Тео, – признался он, и Теодор улыбнулся сначала неуверенно, а потом все шире, пока его глаза не превратились в полумесяцы. Он притянул Кристофера к себе, крепко обнимая в неожиданно смелом порыве.

– Благодаря тебе, – пробормотал он ему в макушку, и почему-то от этого Кристофер начал плакать еще сильнее.

                                            ***
– Ребята, – торжественно начал мистер Уилсон, когда они закончили репетицию и направились к выходу. Все были довольные, улыбались – впервые даже самые скептично настроенные из них поверили в то, что им удастся хорошо выступить. – Предлагаю сходить в кафе, отметить! Я угощаю. Что думаете?

Несмотря на то, что отмечать толком было нечего, идею поддержали возбужденными возгласами все, кроме Кристофера, слишком погруженного в свои мысли, и Теодора, наблюдающего за ним. Юта подскочил к плетущейся в хвосте парочке, втискиваясь между ними и по-свойски закидывая руки им на плечи. Кристофер споткнулся, поднимая растерянный взгляд.

– Вы с нами?

– С вами?.. Куда? – непонимающе переспросил он, и Юта, закатив глаза, повернулся к Теодору.

– Ну?

– С вами, – без сомнений кивнул он. Кто бы мог подумать, что он пойдет тусить с кружком неудачников, но вот он здесь. В кончиках пальцев до сих пор покалывало от эйфории, которую он испытал, впервые спев при зрителях.

Радостный Юта ускакал вперед, и Теодор незаметно коснулся ладони Кристофера кончиками пальцев. Кристофер мельком взглянул на него, слабо улыбнулся. Теодор никогда не признался бы, но на самом деле его реакции на свое пение он боялся больше всего.

И эта реакция превзошла самые смелые ожидания. Теперь ему еще больше хотелось петь – просто так, постоянно. Ему хотелось играть. Становиться лучше.

На улице было ощутимо холодно, но ребят грело веселье. Они переговаривались, группками продвигаясь вперед, громко смеялись, бегали туда-сюда. В какой-то момент даже попытались начать играть в снежки, но снега было мало, и он был грязный, поэтому мистер Уилсон быстро остановил попытки вываляться в грязи.

Марка несли под руки Итан с Томасом, потому что иначе до кафе они добирались бы не двадцать минут, а целый час.

Теодор хоть и не участвовал в общей беседе, но чувствовал себя частью целого, чего-то большего – это было такое непривычное ощущение. От него все внутри пузырилось, как будто он ходячая бутылка шампанского. Кристофер прижимался к нему плечом, как воробушек, потому что сильно мерз, и был таким смешным в натянутой по самые брови шапке и огромном шарфе, что в груди Теодора разливалась сладкая нежность от одного взгляда на него.

Наверное, так и ощущается счастье.

Они пришли к небольшому ресторанчику, и их у самой двери встретил улыбающийся официант.

– Джон! Давно тебя видно не было! – радостно поприветствовал он учителя, а потом оглядел столпившихся за его спиной раскрасневшихся учеников.

– Найдется стол для нас всех, Гарри? – обеспокоенно поинтересовался мистер Уилсон, запуская их внутрь, хлопоча над каждым как курица-наседка над цыплятами.

– Сейчас все будет, – лучезарно улыбаясь, пообещал Гарри и прошел к дальней двери. – Оскар! Помоги-ка мне столы соединить.

Из кухни вышел тот самый Оскар, мрачный и недовольный, являющий собой полную противоположность сияющему Гарри. По пути к столам он отвесил звонкий подзатыльник сидящему за прилавком парню.

– Ай! За что? – взвыл он.

– Бесишь ты меня, – просто ответил Оскар и перевел хмурый взгляд на Гарри. – Че ты этого бугая не запрягаешь?

«Бугай» обиженно потер затылок, принимаясь красноречиво и с бурной жестикуляцией жаловаться на эту «фурию» мистеру Уилсону, который подошел, чтобы сделать заказ.

– Видишь, Джексон занят, – добродушно улыбнулся Гарри. – Давай, быстрее соединим столы, быстрее вернешься в свою пещеру.

– Еще раз назови так кухню, и я клянусь, – угрожающе прорычал Оскар, и трусливый Марк содрогнулся.

– Он еду нам готовить будет? – обеспокоенным шепотом поинтересовался он у Томаса. – А вдруг отравит?..

Теодор с интересом следил за их беззлобными пререканиями, стягивая с себя шарф и куртку, но потом его внимание привлек Кристофер. Он запутался в шарфе и теперь смешно морщил нос, пытаясь найти нужный конец. Кто вообще дал ему такую огромную вещицу?

– Замри, – приказал Теодор, подходя ближе, и Кристофер послушно застыл, круглыми глазами глядя в его лицо. Щеки у него покраснели от мороза, а губы, в отличие от губ Теодора, были влажными от бальзама и совсем не потрескались. Теодор разматывал шарф гораздо медленнее, чем позволяли приличия, наслаждаясь смущением Кристофера. Потом он стянул с него шапку и отошел на два шага. – Вот и все.

Кристофер посмотрел на него с какой-то странной эмоцией во взгляде, бездумно приглаживая пушистые растрепанные волосы. Потом вздрогнул, будто просыпаясь, торопливо снял куртку и забрал вещи из рук Теодора, засовывая их в рукав. Он повесил куртку на один крючок с пальто Юты и проскользнул за стол быстрее, чем Теодор успел еще хоть что-то сказать.

Но он занял для него место, пусть и упрямо прятал взгляд, когда довольный Теодор сел рядом.

Сначала принесли напитки – мистер Уилсон заказал для всех газировку, а себе безалкогольное пиво, и они болтали, пока ждали свое мясо и закуски: обсуждали, что еще нужно подготовить к премьере, когда стоит начать рассылать билеты, как рассадить гостей. В кафе кроме них почти никого не было, только парочка в дальнем конце да двое друзей, поэтому они не боялись быть шумными. Джексон иногда включался в их разговор, неизменно всех смеша фразами настолько глупыми, что они казались почти гениальными, потому что ему особо нечего было делать. Гарри, когда подходил к столу, раскладывая на нем приборы и мисочки с закусками, тоже вставлял что-то свое.

– Откуда вы знаете их, мистер Уилсон? – с интересом спросил Марк. Все взгляды тут же обратились к учителю, потому что любопытно было всем, – видно было, что сотрудники кафе были с ним в хороших отношениях, а раньше с друзьями мистера Уилсона им встречаться не доводилось. А потому эта часть жизни любимого учителя была очень интересной.

Мистер Уилсон засунул в рот кусочек курицы из салата и показательно долго жевал, избегая ответа. Когда тянуть дольше стало невозможно, к столу подошел Гарри с тарелкой готового мяса и спас его от необходимости рассказывать.

– Мы учились в одном университете, – ответил он, улыбаясь. – Джон на два года старше меня и на год старше Оскара. Оскар его терпеть не мог.

Мистер Уилсон подавился своей курицей, а ребята прыснули со смеха.

– Да я был самым популярным в университете! – возмутился учитель, откашлявшись. – И водился с вами, неудачниками.

Что-то это Теодору напомнило.

– Поэтому он тебя и ненавидел! – прокричал со своего места Джексон.

– Ваш учитель был ужасно самовлюбленным, – подмигнув Марку, сообщил Гарри, ловко открывая новые бутылки с газировкой.

– Я и сейчас такой, – фыркнул мистер Уилсон. – Мое прекрасное лицо меня оправдывает.

– На твоем лице соус, хрюша, – рассмеялся Гарри, уходящий на кухню и провожаемый восхищенными взглядами школьников.

– Кажется, я влюбилась, – мечтательно протянула Лиззи, подперев щеку рукой и глядя вслед симпатичному мужчине.

– Мое сердце разбито, – апатично признался с аппетитом жующий мистер Уилсон. Было очевидно, что он не желал отвлекаться от еды, поэтому Джексон начал сам рассказывать о том, как они учились, как потом решили втроем открыть ресторан, в то время как мистер Уилсон предпочел все-таки пойти по стезе преподавания. Он умел говорить увлекательно и весело, хотя ребята догадывались, что без преувеличения его истории не обходились. Мистер Уилсон периодически его поправлял, изображая крайнее недовольство, но по блестящим глазам и приподнятым уголкам губ было видно, что ему тоже весело.

Запах жареного мяса возбуждал аппетит, тепло ресторана после улицы казалось настоящим благословением. Кристофер сидел, плотно прижавшись к Теодору, и сонно моргал, вымотанный сложным учебным днем, репетицией и внезапными слезами. Он не особо разговаривал, только улыбался мягко и довольно, как котенок.

Когда к мясу принесли гарнир, они все напали на еду, и Теодор с трудом умудрился урвать Кристоферу несколько кусочков, заворачивая их в листья салата и поливая соусом.

– Сделай «ам», – протянул Теодор, поднося к нему еду.

Кристофер стрельнул в него хмурым взглядом, но послушно открыл рот.

– Вау, меня сейчас стошнит, ну спасибо, – весело пропел Юта, заметивший неловкую сцену. Кристофер покраснел, пробурчав что-то вроде «пошел ты», а Теодор рассмеялся, показывая ему средний палец.

– Так, никаких неприличных знаков за столом! – прикрикнул мистер Уилсон, допивая пиво и поднимаясь. – Я пойду на кухнюю, перекинусь парой слов с Оскаром. Доедайте мясо, потом еще одну порцию принесу.
Только он скрылся за дверью, ведущей на кухню, как Итан потянулся за рюкзаком. Ребята заговорщически замолкли, и Теодор с изумлением смотрел на то, как он доставал оттуда две литровые пластиковые бутылки темного пива.

– Юта, принес?

Его одноклассник ухмыльнулся, доставая из своей сумки бутылку с чем-то, что по этикетке было похоже на японское саке. Они оперативно разлили алкоголь по стаканам, маскируя под газировку, которую пили до этого.

– Вы что, пьете? – ошарашенно поинтересовался Теодор, тем не менее подставляя свой стакан и стакан Кристофера. – Мешаете пиво с водкой?

– Ну ты еще пойди у мистера Уилсона спроси, – шикнула Джессика.

– Это не водка, это саке, – с умным видом поправил его Юта, профессионально быстро смешивая напитки и раздавая стаканы.

Джексон покачал головой, из-за прилавка наблюдая за ними, и на умоляющий взгляд Остина только отмахнулся.

– Сами там были, – пробурчал он. – Только не спалитесь, а то мне попадет.

Ребята радостно чокнулись, выпивая алкоголь, и только успели поставить стаканы на стол, как вернулся мистер Уилсон с новой порцией мяса. Атмосфера стала заметно веселее, только учитель этого, к счастью, не заметил.

Это было так странно. То, как они все были близки между собой, как близки были с учителем, как легко приняли Теодора, стоило ему извиниться. Он никогда не чувствовал себя частью целого настолько. Словно его место всегда было тут, среди них, настолько привычным это ощущалось. Как будто он вернулся домой.

С командой по волейболу Теодор был в хороших отношениях, но они никогда не были близки. Отмечали только победы, никуда не выбирались после тренировок, редко общались все вместе, только группами. Актеры были совсем другими. Каждый из них был очень своеобразный, но каждый так идеально вписывался, как кусочек пазла в картине. И Теодор эту картину отлично дополнил.

Впрочем, он быстро отвлекся от общих разговоров.

Потому что Кристофера развезло.

Они выпили всего по одному стакану алкоголя, и для Теодора это было ничем – он остался таким же трезвым, каким был до, а вот Кристофера и остальных развезло.

Все по-разному вели себя – молчаливый Томас стал необычайно разговорчивым, Марк очень осмелел, судя по его громкому спору с мистером Уилсоном, Итан с Джесс и Остином смеялись над чем-то без остановки, а Лиззи вообще, кажется, пыталась флиртовать с бедным Гарри.

Кристофер, в свою очередь, совсем растекся по диванчику. Он закрыл глаза, обнимая Теодора за руку и утыкаясь щекой в плечо, и периодически что-то мямлил о том, что от него очень хорошо пахнет. Теодор бросил полный паники взгляд на Юту и встретил его такой же.

– Его нужно уводить отсюда, – прошептал Юта, когда мистер Уилсон отвлекся. Он и сам был не особо трезвым, поэтому Теодор ни за что бы не доверил ему Кристофера в таком состоянии. Он наклонился к нему, заправляя прядь волнистых отросших волос за ухо.

– Эй, малыш, ты как? Пойдем домой? – тихо спросил он, и Кристофер зажмурился, зарываясь носом в грудь Теодора, а потом смазанно кивнул. – Давай, нам нужно вставать.

Они осторожно выбрались из-за стола, и Теодор предусмотрительно отвернул Кристофера, чтобы мистер Уилсон не понял все по его раскрасневшимся щекам и поплывшему взгляду. Невольная тревожность свербела внутри – если Кристофер был так пьян после стакана саке с пивом, то каким же он был в тот раз? Его начало подташнивать, и Теодор постарался об этом не думать. Он одел Кристофера, оделся сам – это не вызвало у учителя подозрений, потому что раздеваться ему Теодор тоже помогал.

– Мистер Уилсон, мы пойдем, ладно? – придерживая Кристофера за талию, сказал он. – Крис себя не очень хорошо чувствует.

– Да, конечно, – тут же кивнул учитель, поднимаясь. – Напишите мне, как доберетесь.

Теодор попрощался со всеми, выходя с Кристофером на улицу. К вечеру стало еще холоднее, но после алкоголя и еды трудно было замерзнуть.

Кристофер пошатывался, цепляясь за Теодора и мило хихикая.

– Где ты живешь, Крис? – спросил Теодор, и Кристофер испуганно икнул, огромными глазами глядя на него.

– Не помню…

– Кристофер, – простонал он. – Соберись!

Кристофер вдруг остановился и полез в карман, доставая непослушными пальцами телефон и тыкая по экрану. Потом он протянул его Теодору с невинным видом, и тот нахмурился, услышав сначала длинные гудки, а потом женский голос.

– Кристофер? Алло, Крис? Крис?

Теодор быстро сложил два и два, беря телефон и одновременно удерживая Кристофера за талию.

– Алло! Здравствуйте, меня зовут Теодор, – торопливо представился он, про себя проклиная все, из-за чего оказался в такой ситуации.

– Ах, Теодор, – в голосе женщины послышалось облегчение. – Кристофер о тебе рассказывал.

Его сердце споткнулось. Он опустил взгляд на Криса, смотрящего на него с безмятежным доверием во взгляде, и внутри потеплело.

– Понимаете, Кристофер… – он запнулся, пытаясь придумать убедительную ложь. – Кристофер уснул. Мы репетировали, и он уснул. Я собираюсь вызвать такси, но не знаю адреса. Его будить не хочется, поэтому… вот…

Женщина понятливо хмыкнула и без лишних вопросов назвала адрес. Это было совсем недалеко от кафе – минут десять пешком. Теодор сообщил ей, что скоро привезет Кристофера, и отключил звонок.

Слишком поздно он понял, что свою машину оставил у школы, но ехать за ней не собирался. К тому же он уже выпил.

– Тебе достанется от мамы, она все просекла, – объявил Теодор, пихая телефон Криса ему в карман куртки и удобнее его перехватывая.

– Она не моя мама, – пробормотал Кристофер. – Это моя тетушка.

Теодор посмотрел на него удивленно, но Кристофер больше ничего не сказал. Повис на нем, горячо дыша в шею.

– Ты такой теплый! – радостно воскликнул он. – Такой хороший, теплый Тео…

«Вот же дурак», – подумал Теодор, стараясь не обращать внимания на то, как обожгло жаром щеки.

– Сердце так бьется, Тео-о-о, – захныкал Кристофер. – Все из-за тебя. Ненавижу тебя.

– Прям-таки ненавидишь? – усмехнулся Теодор, стараясь не обращать внимания на то, как собственное сердце сбивается с ритма.

– Не-е-е-ет, – заныл Кристофер, как маленький ребенок, и заговорщически понизил голос: – Знаешь что, Теодор?

– Что? – поинтересовался он, с пыхтением подтягивая его ближе к себе. Пьяный Кристофер оказался очень тактильным – лип к нему, переплетал пальцы, тыкался носом в щеку, из-за чего десятиминутная дорога до дома значительно усложнялась.

– Я никогда не был на настоящем свидании.

– Да что ты? – Теодор старался звучать насмешливо, но сам жадно цеплялся за каждую кроху откровений. Кристофер не так часто рассказывал о себе, особенно что-то такое личное. – Предлагаешь мне тебя пригласить?

– Правда. Пригласи, – грустно глядя на него, кивнул Кристофер и споткнулся. Теодор отреагировал молниеносно – схватил его под мышками, притягивая к себе.

Они остановились. Кристофер посмотрел в глаза Теодора, потянулся пальцами к его лицу, не отдавая себе отчета в том, что делал.

– Знаешь что, Тео? – тише спросил он. Из его рта вырвалось облачко пара. С неба шел мелкий снежок. Словно в кадре из фильма про двух влюбленных.

Вот только они…

Они не влюбленные. Они просто играют в театре вместе и сблизились по воле судьбы. Как только премьера пройдет, от них ничего не останется. Теодору не место рядом с Кристофером.

– Что? – шепотом ответил Теодор, поправляя шапку на голове Криса.

– Ты выглядишь так, как будто тебя нужно обнять, – наивно поделился он. – Можно я тебя обниму?

– Можно, – одними губами ответил Теодор, и Кристофер обвил руками его шею. Теодор замер, но потом осторожно положил ладони ему на талию, притягивая еще ближе к себе, прижимаясь щекой к виску. – Тебе можно все.

– Что? – не расслышав, переспросил Кристофер, находя кусочек голой кожи под линией челюсти и упираясь в нее носом. По коже Теодора рассыпались мурашки, и он никогда не признается, что это самое интимное, что ему доводилось испытывать.

– Ничего, – мягко сказал он.

На улице было холодно, но мороз словно не касался их. Ощущение Кристофера в его объятиях было такое правильное, как будто всю свою жизнь он шел именно к этому моменту. Он знал, что и целовать его ощущалось бы так же. Знал это, потому что уже…

– Крис, ты будешь помнить это завтра утром? – спросил он, поглаживая его по спине. Не дождавшись ответа, позвал снова: – Кристофер?

Кристофер громко засопел, повиснув на нем.
– Блин, да ты че… – неверяще пробормотал Теодор, чуть отстраняясь, чтобы подтвердить свои догадки, а потом застонал. – Поверить не могу!

Кристофер уснул.

Стоя.

– Ты что, гребаный конь? – проворчал Теодор, умудряясь подхватить Кристофера под коленки и поднять. Убедившись, что тот держится за его шею, он без особых угрызений совести уложил ладони ему на задницу, чтобы удобнее было его нести.

И все бы это было крайне возбуждающе, если бы не вся ирония ситуации.

Хорошо, что они почти дошли, потому что он, несмотря на свою худобу и невысокий рост, оказался далеко не пушинкой!

Через время, которое ощущалось как вечность, он, наконец, добрался до нужного дома. Опустив Кристофера на землю, он легонько потряс его за плечи.

– Крис? Мы дошли до дома, – позвал он. Тот замычал, не открывая глаз, и крепче обнял его за шею. Теодор вздохнул, но делать было нечего – дорога и так вышла длиннее, чем он пообещал тетушке Криса, и заставлять ее волноваться не хотелось.

Он нажал на звонок и несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться перед встречей. Раздались шаги, чьи-то голоса, и спустя мгновение дверь распахнулась.

Теодор вежливо улыбнулся.

– Здравствуйте!

Тетушка Кристофера была женщиной в возрасте, полноватой, но миловидной. Ее улыбка была точно такой же, как и у Криса, – от нее морщинки собирались вокруг глаз. За ее спиной маячил высокий мужчина, рассматривающий Теодора внимательно и с недоверием.

– Здравствуй, Теодор, – поприветствовала его женщина. – Спасибо, что привел его. Сэм, помоги-ка здесь.

Мужчина подошел ближе, и Теодор вручил Кристофера, который еще и пытался сопротивляться, когда его забирали, с рук на руки.

– Надеюсь, никаких глупостей ты не наделал, – с ноткой угрозы в голосе пробасил мужчина, и Теодор гулко сглотнул.

Вообще-то, наделал. Просто не в этот раз.

– Сэм, – цокнула женщина. – Отведи Криса в его комнату, не нужно тут строить из себя невесть кого! – потом она снова обратила на Теодора сияющий от любопытства и непонятно откуда взявшейся радости взгляд. – Теодор, спасибо тебе еще раз, ты очень мил. Обязательно заходи к нам как-нибудь на чай.

– Обязательно, – улыбнулся Теодор, заглядывая за ее спину. – До свидания! Кристофер, пока!

– Тео!.. – хныкал Кристофер, пока дядя вел его в комнату. – Тео, обещай, что…

Но что именно обещать, Теодор не услышал – женщина уже закрыла дверь. Судя по всему, они были хорошими и добрыми людьми, и вряд ли Кристоферу грозило что-то серьезнее утренних нотаций, поэтому он был спокоен.

Спустившись с крыльца, он вызвал такси до дома. Руки болели, его немного пошатывало, но на лице играла такая широкая улыбка, что становилось страшно, что оно вот-вот треснет.

И ему даже начало казаться, что у них все может получиться. Теодору стоило просто признаться, что тогда это был он, встретить последствия, перешагнуть через свои страхи.

Потому что если Кристофер тоже испытывает что-то к нему, то все остальное ему нипочем.

По крайней мере, так он думал.