Играй!

Они с Теодором успели провести еще три занятия до следующей репетиции: занимались каждый день по несколько часов. Кристофер сам не понял, когда это стало привычной рутиной - они вместе уходили с уроков, перекусывали в какой-нибудь из кафешек по пути в библиотеку, а там сидели до самого окончания его рабочей смены. Кристофер не мог сказать, что Теодор превратился в гения актерского мастерства, но он явно улучшил свои навыки. В моменты, когда он переставал кривляться и начинал по-настоящему стараться, он играл вполне сносно, и Кристофер даже... немного гордился им.

Он надеялся, что ребята из кружка не станут судить его слишком строго, несмотря на свое отношение к нему: вера Теодора в собственный талант актера была очень хрупкой и одно неосторожное слово могло ее разбить. Но у него не было завышенных ожиданий.

По правде говоря, у него не было вообще никаких ожиданий. Теодор действительно никогда не трогал его и никому не причинял физического вреда, но у него были глаза и уши, и он слышал, что Теодор со своими дружками порой выкидывали, видел, как они относились к другим, и знал, что Теодор, мягко говоря, был не самым приятным человеком.

Ладно, если быть откровенным, Теодор был тем еще мудаком.

Когда он во время первой репетиции сказал, что ему плевать на результат, Крис ни на мгновение не засомневался в правдивости этих слов.

Ему было плевать не только на результат - на весь актерский кружок. На их старания, на любовь к театру, на пьесу, в которую они вкладывали столько сил. Это покоробило даже его, несмотря на то, что он не был так предан актерству, как некоторые из ребят.

Но Теодор приятно его удивил. Кристофер замечал, что он действительно пытался стать лучше. Прислушивался к нему, запоминал и учитывал замечания, злился иногда, когда что-то не получалось, словно действительно хотел хорошо сыграть.

Вообще, когда они начали заниматься, Кристоферу вдруг показалось, что Теодор вовсе не такой плохой, каким старается казаться. Он не понимал, в чем причина, - как будто у того было раздвоение личности.

Рядом с Кристофером он все еще был наглым, острым на язык и темпераментным, но при этом ни разу не оскорбил его, не обидел, а если чувствовал, что шутками пересекает границу, принимал крайне виноватый вид и порой даже извинялся.

Однако каждый раз, когда в разговорах с друзьями затрагивался Теодор, они продолжали жаловаться на то, что тот не давал им просто пройти мимо - без подколов, подножек или подначиваний.

В любом случае, это было не его дело. Он не нанимался исправлять характер Теодора и не собирался портить их хрупкое перемирие нотациями. Ему было важно, чтобы Теодор хорошо сыграл и директор не прикрыл кружок после их представления, а с этой задачей, по своему скромному мнению, он справляется вполне неплохо.

Но окончательно убедиться в этом можно было только после репетиции, поэтому Кристофер немного волновался, когда шел после уроков в актовый зал. Все-таки он в каком-то смысле взял на себя ответственность за Теодора, и ему не хотелось подвести его. То есть, его и ребят. Особенно ребят. Конечно.

Войдя в зал, он нарочито медленно спустился к первым рядам, поздоровался со всеми, обнял запрыгавшего ему навстречу Марка и словно невзначай оглядел помещение.

- Теодор не пришел? - старательно скрывая разочарование, спросил он у мистера Уилсона.

Тот повернулся к нему, поправляя очки, и мягко улыбнулся, наверняка догадываясь о его чувствах.

- Еще три минуты до начала, - произнес он, успокаивающе хлопая Криса по плечу. - Он придет.

Кристофер слабо улыбнулся в ответ и кивнул. Сел на одно из кресел, полагая, что без Теодора репетиция не начнется, и попытался включиться в разговор Итана и Томаса, но сам то и дело оглядывался на дверь. Которая оставалась закрытой.

Потому что Теодор не пришел.

В конце концов ребята, и без того не особо благодушно настроенные, начали раздражаться, и это вылилось в обсуждения о том, какой Теодор ужасный. Кристофер поднялся с кресла и подошёл к сцене, забираясь на край и усаживаясь. С этого места хорошо было видно дверь, и он буравил ее напряжённым взглядом, стараясь не прислушиваться к разговорам, потому что они страшно злили.

Ему почему-то становилось обидно от острых слов, как будто они были адресованы ему лично. Да, Теодор вел себя отвратительно, но в пределах этого актового зала он не против них, а с ними, ведь они идут к общей цели. И они не знают, как он старался. Многие из них собирались серьезно заняться актерским мастерством после школы, многие занимались дополнительно, но для Теодора это все было в первый раз, а они ожидали от него таких же результатов, как друг от друга.

Их нельзя было в этом винить, конечно, нет. Они были на своей территории и впервые чувствовали себя сильнее Теодора, лучше его, - мало кто не воспользовался бы этой ситуацией. Но все же...

Все же Кристоферу почему-то не хотелось, чтобы его обижали.

И в тот момент, когда расстроенный мистер Уилсон уже поднялся, чтобы объявить начало репетиции без главного актера, дверь с грохотом распахнулась.

Теодор забежал внутрь, отвлекая Кристофера от мыслей, а остальных - от разговоров. Он торопливо извинился, закидывая рюкзак на одно из кресел, и убрал со лба влажные от пота волосы, переводя дыхание. Кристофер скатился со сцены, подавив громкий вздох облегчения, и Теодор быстро нашел его взглядом, с едва заметной улыбкой кивая ему, и он не мог не улыбнуться в ответ.

Но потом он наткнулся на чужие взгляды, и улыбка быстро сползла с его лица, глаза потемнели, стали недружелюбными.

- Ты вообще в курсе, что время иногда можно рассчитывать? - грубовато осведомился Остин.

- Почему мы вообще должны тебя ждать, - цокнула Лиззи, и мистер Уилсон поторопился вмешаться в ситуацию, пока Теодор не начал отвечать и не завязалась перепалка.

- Так, давайте не будем болтать. Джесс, Крис, Тео, поднимайтесь на сцену. Начнем, - громко объявил он, садясь в центральное кресло первого ряда.

- Я Теодор, - поправил его мимолетом Теодор, поднимаясь на сцену, но мистер Уилсон не обратил на него внимания, слишком обрадованный тем, что он вообще пришел.

За кулисами Кристофер легонько толкнул Теодора в бок.

- Где ты был?

- Нас на последнем уроке задержали, а потом я забежал пообедать, у меня после репетиции тренировка, - прошептал Теодор, и Кристофер понимающе хмыкнул, задумавшись над тем, что им стоило обменяться номерами, чтобы предупреждать о всяких форс-мажорах. Теодор немного поколебался, прежде чем неуверенно спросить: - Они сильно на меня злятся?

Кристофер удивился вопросу, но не показал этого. Только улыбнулся ободряюще.

- Нет, все в порядке. Не переживай.

Теодор кивнул.

- Я правда не хочу облажаться. Ненавижу, когда что-то не получается.

- Ты не облажаешься, - убедил его Кристофер, указывая на сцену. - Давай, твой выход.

По задумке мистера Уилсона, Крис играл роль друга Орфея, поэтому должен был выйти чуть позже. Он наблюдал из-за кулис за Теодором и Джесс, подмечая все недочёты первого, чтобы потом снова их разобрать уже с ним наедине. Он и сам не заметил, как вжился в роль репетитора.

Теодор играл неплохо. Хуже Джесс, но гораздо лучше, чем в первый раз. Его реплики пусть и не были такими же естественными, как у нее, но по крайней мере не звучали как простая читка текста, были наполнены хоть какими-то эмоциями - и это всего за четыре совместных занятия. Кристофер снова поймал себя на том, что гордится им.

Он вышел позже, играя свои реплики, и они закончили эту сцену, чтобы выслушать замечания мистера Уилсона.

В следующей сцене Теодору придется петь, а он ни разу не слышал его голос во время пения. Каждый раз, как они во время занятий подходили к песням, Теодор говорил, что сам прорепетирует их дома, а Кристофер и не настаивал.

- Ну как? - взволнованно спросил он, поглядывая то на Теодора, который старался казаться невозмутимым, хотя глаза у него беспокойно блестели, и он с явным волнением ожидал вердикта, то на мистера Уилсона.

Учитель неверяще улыбнулся.

- Это... хорошо, - медленно, будто до сих пор находясь в прострации, произнес он. - Это и вправду хорошо. Продолжай в том же духе, Теодор, и твой Орфей станет легендарным!

Кристофер принял гордый вид, как будто похвалу отвесили лично ему, и бросил довольный взгляд на приосанившегося Теодора.

- Легендарным позором, - фыркнула Джесс рядом с ними, и Теодор заметно вздрогнул, поворачиваясь к ней. Он не производил впечатление человека, которого легко застать врасплох словами, но эта фраза, казалось, сильно его задела.

Она только невозмутимо пожала плечами, рассматривая свои ногти, покрытые ярко-красным лаком.

- Я не намерена лебезить перед тобой, как учитель.

- Джессика! - возмущенно глотнув воздуха, одёрнул ее мистер Уилсон.

- Мистер Уилсон, но это же правда, - вставил свое слово Юта, зарабатывая гневный взгляд Кристофера, но никак на него не реагируя. - Теодор играет плохо. А ведь он занимается дополнительно с Крисом. Каковы шансы, что он станет намного лучше к концу месяца?

стать лучше, и его желание просто бросить все из-за пары грубых слов приводило Кристофера в ярость.

- А чего ты ожидал? - раздраженно выплюнул он. - Ты столько лет издевался над каждым из них, а теперь хочешь, чтобы они в рот тебе смотрели?

Теодор распахнул глаза, заметно растерявшись. Слова Кристофера отрезвили его как хорошая оплеуха. Неужели это все действительно было... так?

Он выдернул руку из пальцев Кристофера, отворачиваясь и прикусывая губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Ему было не по себе, и это состояние вводило в растерянность. Теодору было важно услышать от них похвалу. Важно было понять, что он старался не зря. Но эти люди ненавидели его, и на то была причина, и именно о ней он успел позабыть. А они не забыли.

Они молчали некоторое время, прежде чем Теодор заговорил так тихо, что Кристофер на мгновение задумался, не послышалось ли ему.

- Ты добр ко мне.

Кристофер приоткрыл рот.

- Что... что, прости?

Теодор повернул голову, прямо встречая его изумленный взгляд.

- Ты добр ко мне. Ты не относишься ко мне предвзято.

Кристофер не знал, что ответить. Казалось, он относился к нему как угодно, только не с добротой. Но, видимо, он ошибался.

Теодор еще много чего хотел добавить.

Тебя не волнуют мои деньги и положение моих родителей. Ты от меня не шарахаешься, не смотришь со страхом, не лебезишь передо мной. Ты разговариваешь со мной спокойно, шутишь со мной, не ждешь от меня ничего. Не прячешь взгляд, не пытаешься флиртовать или добиться чего-то. Ты - просто ты.

Но вместо этого он приблизился к нему и прошептал на ухо:

- Смотри не пожалей об этом, Крис. Все рано или поздно жалеют.

Он легко оттолкнул Кристофера от себя и вышел из кабинета.

Кристофер огромными глазами смотрел ему вслед, чувствуя головокружительное разочарование.

- Если ты думаешь, что я снова буду бегать за тобой, то ты ошибаешься, - пробормотал он себе под нос, хотя ему очень, очень хотелось побежать за ним.

Вместо этого он вернулся в актовый зал, в котором царила непривычная тишина.

- Он ушел, - устало сообщил Кристофер и добавил, не сдержавшись: - Надеюсь, вы довольны.

Ребята пристыженно переглянулись.

- Крис, ты не можешь так, - без особой уверенности начала Джессика. - Ты не можешь оправдывать его, когда знаешь...

- Джесс, - оборвал он ее, - люди иногда меняются. И когда они меняются, им нужно помочь. Он ждал этой репетиции! Он хотел показать себя! И для него важна была ваша реакция, а вы... - от возмущения он не мог подобрать слов.х, - вставил Остин, невольно сжимаясь, когда Кристофер перевел на него раздраженный взгляд. - Ты не можешь с этим спорить!

- Да, Остин, он был плох, - внезапно вмешался мистер Уилсон, подходя ближе к Кристоферу и ободряюще сжимая его плечо. - Но он стал намного лучше. Я не хочу оправдывать его поступки по отношению к вам, но подумайте вот над чем: вы можете принять его в свой круг, помочь ему выступить, позволить ему сыграть и посмотреть, как изменится его отношение после. А можете отказаться от этого. И посмотреть, каким станет его отношение сейчас.

Мистер Уилсон оглядел учеников, которые задумались над его словами.

- Но мы ему не нужны, - подал голос Итан.

- Это не так, - вдруг сказал Кристофер. - Это... неправда. Вы нужны ему.

Учитель улыбнулся и хлопнул в ладоши, выводя всех из ступора.

- В любом случае, давайте продолжим репетицию. А вы пока подумайте над моими словами и словами Криса. И если надумаете вернуть Теодора, сделаем это завтра!

Ребята приободрились, зашумели, забираясь на сцену, но Кристофер не разделял их воодушевления.

Он думал о Теодоре, и мысли эти были полны одновременно обиды, раздражения и какой-то странной тоски.

Он обижался на его слова. Раздражался из-за того, что тот ушел. Но почему тосковал? На это Кристофер ответить не мог. И, честно говоря, боялся искать ответ.

чтобы его попросили вернуться.

Не к этим высокомерным подобиям актеров, а к Кристоферу. Идеально было бы, если бы сам Кристофер попросил его, но он знал, что тот никогда этого не сделает, поэтому не тешил себя надеждами.

Он вошел в кабинет мистера Уилсона без стука. Учитель поднял на него взгляд и мягко улыбнулся.

- Теодор, ты все-таки пришел.

Теодор не ответил, бесцеремонно плюхаясь в кресло. Он знал, что мистер Уилсон тоже его не любил, поэтому незачем было изображать дружелюбие. Никто Теодора не любил, на самом деле. Поэтому он никогда не вел себя дружелюбно.

И уж точно не собирался делать это, когда его хотели вышвырнуть из кружка.

О том, что он был там не добровольно и это было его наказанием, Теодор благополучно забыл.

- Послушай, я понимаю твои чувства, - осторожно начал мистер Уилсон, пытаясь заглянуть в его глаза, но Теодор упорно отводил взгляд. - Вы с ребятами не очень хорошо ладите... Согласись, в их отношении есть и твоя вина, - прежде чем Теодор успел возмутиться, учитель поднял руку. - Но в этот раз они были неправы, Теодор. Ты нужен нам. И ты действительно неплох для новичка. Я вижу в тебе потенциал и очень хочу, чтобы именно ты сыграл роль Орфея.

Его лицо вдруг приняло виноватое выражение.

- Мне очень жаль, что я... - мистер Уилсон сглотнул, пытаясь подобрать правильные слова. - Я был несправедлив к тебе. Я вижу, что ошибался. Прости меня.

Глаза Теодора расширились. Он почувствовал, что начинает краснеть, и отвернулся, еще старательнее избегая пристального взгляда мистера Уилсона.

Неужели ему... дали еще один шанс?

Извинились? Перед ним?

Тем временем мистер Уилсон уже бодрее продолжил:

- И еще кое-что. Ребята, заходите!

Дверь открылась, и внутрь нестройным потоком вошли (Марк впрыгнул) участники кружка. На мгновение Теодору стало даже страшно, что они собрались устроить ему темную, но потом он успокоил себя тем, что с этими слабаками расправится даже в одиночку.

Но никто его бить не собирался.

Вперед вышел Остин. На его лице было упрямое выражение, и он не смотрел Теодору в глаза, когда произнес:

- Прости нас. Мы поступили неправильно.

У Теодора отвисла челюсть.

- Но не думай, что мы теперь друзья, - не преминула вставить Джесс.

- Джессика, - застонал мистер Уилсон. - Ну хватит уже!

- Тео, - Марк проскакал вперед и чуть не упал - Юте в последний момент удалось его поддержать. Мальчишка солнечно улыбнулся, протягивая ему ладонь. - Пожалуйста, не уходи от нас. Мы больше так не будем.

- Мое имя Теодор. И ты ничего и не делал, - фыркнул Теодор, припоминая, что во время нападок Марк обычно молча сидел, сжавшись в кресле и испуганно наблюдая за остальными.

Но он взял его ладонь и несильно сжал. Поднялся, заглядывая за спины ребят, и с плохо скрываемым разочарованием заметил, что Кристофера среди них не было.

- Он в библиотеке, - тихо сказал ему Юта. - И он очень упрямый.

Теодор не умел говорить «спасибо», поэтому просто благодарно хлопнул Юту по плечу, проходя мимо него. Но на выходе из кабинета вдруг замер. Обернулся, глядя на ребят - на фриков и неудачников, талантливых, несгибаемых и добрых. И ему внезапно стало не по себе, как будто куда-то в грудь крепко ударили.

Он сглотнул густой комок в горле. Все молчали, не торопили его, словно понимали что-то.

- И вы простите, - быстро и тихо выпалил Теодор, сжав руки в кулаки, и, прежде чем хоть кто-то успел ему ответить, сбежал. Не увидел, как ребята с учителем обменялись удивленными и счастливыми улыбками.

                                         * * *
Теодор направился к библиотеке, но притормозил около автоматов с едой. Кристофер вечно забывал еду: терял свои дурацкие злаковые батончики, отказывался есть в столовой, потому что ему не нравились школьные блюда, и всегда оставался голодным. Теодор не смог сдержать улыбки и набрал в автомате кучу упаковок печенья с разными вкусами.

Ему было приятно, что ребята сами пришли к нему и извинились, но ему, на самом-то деле, не так уж важны были их извинения. Для него гораздо важнее прощение кое-кого другого.

Он вошёл в библиотеку и, закатив глаза на замечание библиотекарши о том, что тут нельзя есть, нашел взглядом Кристофера, сидящего в дальнем углу, и смело направился к нему. Сердце, которое, по подозрениям Теодора, давно было на стороне Кристофера, предательски сбилось с ритма.

Крис был так погружен в свои задания, что не заметил его присутствия и сильно вздрогнул, когда Теодор с шуршанием свалил все печеньки на стол.

Он распахнул глаза, поднял голову и упрямо нахмурился.

- Что ты тут делаешь? И зачем все это? - он ткнул ручкой в упаковку печенья с малиновой начинкой.

- Пришел позвать тебя на репетицию, - невозмутимо сказал Теодор. И словно невзначай добавил: - А это - чтобы ты меня простил.

Лицо Кристофера посветлело мгновенно, как будто солнце выглянуло из-за туч. Он покусал нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. Его глаза начали сиять, как было всегда, когда радость его переполняла и грозилась вырваться смехом, - раньше такое случалось нечасто, но в последнее время, во время их занятий, практически постоянно. Теодор почувствовал, что начал смущаться, поэтому откашлялся, отворачиваясь.

Кристофер был такой добрый. Самый добрый из всех, кого Теодор встречал.

- Ты принес мне еду, чтобы задобрить меня? - спросил он, склоняя голову к плечу. - Знаешь, кто еще так делает? Самцы животных, когда подкатывают к самочкам.

Теодор подавился воздухом, а Кристофер рассмеялся.

Он взял свои слова про доброту назад.

- Я приму подношение, - картинно протянув руку, Кристофер скинул все в свой рюкзак. Собрав учебники, он встал, обошел стол, вставая рядом. А потом вдруг легко обнял Теодора, словно это было совершенно обычным делом.

Последний замер, не зная, куда деть руки, почувствовав себя внезапно огромным и неловким, неповоротливым. Сердце будто стало больше в несколько раз, заполнило его всего. От Кристофера пахло книгами, хлопком, чем-то еще, какими-то цветами, названия которых Теодор не знал. Он боялся, что, если откроет рот, из него вырвется что-то глупое. Боялся, что Кристофер услышит, как сильно бьется его сердце. Или взглянет ему в глаза и узнает все то, что Теодор так отчаянно скрывал.

Пока его мысли метались в панике, Кристофер уже отстранился.

Внимательно посмотрел ему в лицо, и его взгляд стал таким серьезным, что Теодору сделалось под ним неловко.

- И я прощаю тебя, Тео, - тихо сказал он, и Теодор вздрогнул. По привычке хотел поправить, но не стал. Было что-то завораживающее в том, как Кристофер произносил эту форму его имени. - Буду прощать за все. Тебе нужно только просить прощения.

Он ушел вперед, но в последний момент зацепился за пальцы Теодора, уводя его за собой.

«Тебе лучше держаться от меня подальше, - подумал Теодор, глядя на его ровную спину. - Я очень хорошо умею причинять боль. И очень плохо умею нести за это ответственность».