эпилог,часть 3:мост
⸻
Мост показался внезапно — за поворотом, за ветками тополей, которые качались в медленном ветре. Он был точно таким же: с облупленными перилами, ржавыми заклёпками и мягким гулом воды под ногами. Мы остановились в середине. Река текла мутно, неспешно. Сверху доносились голоса подростков — кто-то смеялся, кто-то фотографировал закат.
— Здесь ты впервые посмотрела на меня так... по-настоящему, — сказал Йост, опершись локтями о перила. — Не как на влюблённого. А как на человека. Помнишь?
Я стояла рядом, стараясь не смотреть на его руки. Они всё ещё были знакомыми, несмотря на время. Сильные, жилистые, с лёгкими шрамами, в которых спрятаны истории, о которых я, возможно, никогда не узнаю.
— Помню. Ты тогда закричал что-то вроде «Я не знаю, как быть хорошим, но хочу». А потом заплакал.
Он кивнул. Усмехнулся.
— Я тогда действительно хотел. Но думал, что желания хватит. Что если я тебя люблю, то этого достаточно, чтобы перестать быть тем, кем я был. А оказалось — нет.
Я смотрела на воду. И говорила тоже больше себе:
— А я думала, что если я люблю тебя, то выдержу всё. Что если быть рядом с тобой даже в аду — значит быть рядом... то я смогу.
Он посмотрел на меня. Молча. Глубоко. Словно изучая старую фотографию — ту, в которую когда-то верил, а теперь боится прикасаться.
— Знаешь, я часто вспоминаю ту последнюю весну. Как ты вставала раньше меня, варила мне кофе. Как смотрела на меня, когда я был «нормальный». И я не мог вынести этого взгляда. Потому что знал, что всё это — не навсегда. Что рано или поздно я опять сорвусь.
— Но ты пытался.
— А ты — любила.
— И не спасла.
Он медленно покачал головой.
— Никто никого не должен спасать. Не твоя была задача — вытаскивать меня из дна. Я сам туда прыгнул.
— Но всё равно больно, — призналась я. — До сих пор.
Тишина между нами была тёплая, насыщенная воздухом, в котором было больше смысла, чем в словах. Мы оба смотрели вниз — туда, где под нами текла вода, несущая в себе и прошлое, и настоящее, и, может быть, то, чего мы ещё не знали.
— Ты один сейчас? — спросила я.
— Да. Иногда вижусь с людьми. Иногда они остаются на ночь. Но никого больше не впускаю... сюда, — он слегка постучал себя по груди.
— Боишься?
— Не только. Я... слишком много испортил. Хочу хоть раз в жизни не причинять боль. Даже если это значит быть одному.
Я молчала. Потому что чувствовала то же. Где-то глубоко. Осторожно.
— Я мечтала, что мы встретимся, — сказала я. — Не так, как в фильмах. А как-то вот... просто. Чтобы посмотреть в глаза. Чтобы ты сказал: «Я выжил». И я бы тоже смогла.
Он обернулся ко мне. На лице — что-то почти непереносимое.
— Я выжил. И я всё ещё не знаю, зачем. Но если ради этой встречи — уже не зря.
Я улыбнулась. Грустью. Теплом. Слёзы снова подступили, но я справилась.
— Хочешь пройтись ещё немного?
Он кивнул. Мы пошли вниз по набережной. Мимо влюблённых пар, мимо киоска с вафлями, который почему-то до сих пор стоял у старой лестницы. Всё было на месте. И всё было другим.
— А ты? — спросил он через пару минут. — Живёшь одна?
— Сейчас — да. После тебя было ещё кое-что. Человек, который меня не бил, не кричал, не исчезал. Но он не умел чувствовать. Был пустой, как белая стена. Я ушла. И поняла, что ты хотя бы... жил. Горел. Пусть обжигал — но был.
Он сжал губы.
— Я не знаю, что сказать. Мне хочется... взять тебя за руку. Но я боюсь, что это будет ложью. Или болью снова.
Я посмотрела на него. Внимательно. Честно.
— Тогда просто иди рядом. Пока это всё, что нужно.
И он шёл. Рядом. Без слов. Без попыток навязать будущее или искупить прошлое. Он просто был — в этом моменте, в этом воздухе, в этом закате, который мы, казалось, уже не могли разделить — и всё же делили.
И в этом было что-то невероятно живое