глава 3
„На меня повесили всех убитых, за исключением жертв мировой войны."
Аль Капоне
Марко пришёл ко мне без звонка, он всегда так делал, просто по хозяйски открывал дверь своим ключом, будто это была и его квартира тоже.
- Выглядишь неважно, братишка. - сказал он, бросив на стол бутылку «Lagavulin». - Что на этот раз?
- Зачем ты снова это принес? - спрашиваю, окидывая глазом стеклянную флягу с коньяком. - У меня забитый холодильник.
- Да ты что? - парень налил по два пальца в низкие хрустальные бокалы, и подхватив свой, открыл верхнюю дверцу моего холодильника. - Ты хоть жрёшь иногда? Тут только пиво, коньяк, лимон и три яйца. Какая романтика!
На нём как и обычно был идеально сидящий темный костюм без галстука, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты. Каштановые волосы чуть растрепаны, а на щеке свежий порез - видимо, очередная стычка, о которой он не собирался мне рассказывать. Марко - капо Палермо, человек которому я мог доверить абсолютно все, включая жизнь. Но не стоит путать доверие с дружбой. Настоящая дружба проверяется не тостами, и не общими врагами, а моментами, когда ты избитый валяешься на асфальте, а кто-то встает между тобой и направленным на тебя стволом.
- Я тебе говорил, - продолжил он, двигаясь в сторону гостиной, - если ты не начнёшь нормально питаться, я найму тебе повара. А потом сам его уволю, если он не сумеет приготовить вкусное ризотто.
- У меня есть Роза, - говорю, присаживаясь на диван, чуть поодаль от друга. - иногда она приносит мне поесть.
- Спасибо этой святой женщине.
- Если бы не она, я бы помер от голода, клянусь.
В ответ он затрясся от смеха, запрокидывая голову.
Марко Эррера, я знал этого парня с семнадцати. Палермо, вечер, запах горьких жареных каштанов и мокрой от дождя каменной мостовой. Я тогда только вышел после своей первой отсидки, думал, что умнее всех и бессмертен. Трое шавок одного старого капо хотели проучить меня. Марко появился будто из воздуха, в его руках был кусок арматуры, в глазах - яркий огонь. Он сработал очень быстро, а потом протянул мне руку и сказал: «Давай сделаем так, чтобы тебя не хоронили завтра» и я помню все, будто это случилось совсем недавно.
С тех пор он всегда приходил, когда это было нужно, и настойчиво сидел со мной, когда я хотел остаться один. Допустим, как сейчас.
- Так что там у тебя? - спросил он, делая глоток янтарной жидкости и чуть сморщившись. - Или мне надо угадать?
- Угадай, - сказал я, падая спиной на мягкую декоративную подушку.
Он прищурился, покрутил бокал в пальцах и начал:
- Хорошо. Либо ты нервничаешь по случаю новой должности, либо проблема куда глубже и мои мозги сейчас начнут плавится от того, что я не хочу слышать.
- Второе.
Марко усмехнулся, чуть наклонив голову.
- И кто же эта смелая?
Я достал из кармана фото Амалии, положил глянцевый картон на стол. Он склонился, посмотрел, и на его лице мелькнуло что-то вроде удивления, быстро сменившееся ухмылкой.
- Серьезно? Малышка Тосскано? О, Леоне... - он тихо рассмеялся. - Это будет очень весело.
- Так будет правильно, а не весело. - подняв бокал говорю я.
Мы коротко и громко чокнулись стаканами. Виски сразу обжёг моё горло, и предал той раскрепощенности, которая обычно не предвещала ничего хорошего.
- Знаешь, - Марко откинулся назад, - я видел, как ты смотришь на женщин. Ты их просто берёшь, а вот эту придётся завоёвывать. И, я думаю, она не встанет перед тобой на коленки после первых подаренных драгоценностей.
- Я не покупаю женщин, - сказал я ровно. - я делаю так, чтобы они сами пришли ко мне.
- Так... значит, всё-таки свадьба, - сказал он так, будто пробует незнакомое слово на вкус. - никогда бы не подумал, что доживу до дня, когда ты наденешь галстук ради женщины.
- О, нет, я его никогда не надену. - спокойно отмахиваюсь от этой глупости, отпивая еще один глоток.
- Ты понял, о чём я. - казалось, парень наконец замолк, но нет же, я снова вижу как его рот открывается и начинаю раздраженно ворчать, закрывая глаза. - Так, в чем дело? Что за грусть? Как я понял, ты просто должен пережить свадьбу и жить дальше, как обычно. Или ты уже успел наломать дров и теперь жалеешь?
Я допил, почувствовав, как крепкий дымный вкус растекается по горлу, и на секунду задержал взгляд в пустом бокале.
- Я сам во всем разберусь. - сказал я тихо, но так, чтобы в голосе не осталось ни грамма сомнения. - Тебе достаточно знать, что я не делаю ничего, в чём не уверен.
Марко усмехнулся, но глаза его оставались серьезными.
- Помоги мне только с одним.
- Да, брат?
- Открой для меня её страницы в интернете, или как вы это там называете...
Парень саркастически улыбнулся.
- Социальные сети, братишка?
- Да, да...эта хрень.
Марко приподнял бровь, я уловил некое презрение, но и любопытство тоже присутствовало.
- И что ты собираешься там найти? Фото в купальнике и записи о том, как сильно она любит рассветы на пляже?
- Я хочу знать все. Абсолютно. - отрезал я, глядя прямо на него. - Её привычки, окружение, друзья. Всё.
- Ты можешь просто спросить у неё, нет?
- Я могу и заставить её исповедаться мне, но это будет чересчур.
Он хмыкнул и достал из внутреннего кармана телефон, разблокировал и быстро заскользил пальцами по яркому экрану.
- Знаешь, - сказал он, не поднимая головы, - иногда мне кажется, что ты страшнее, когда молчишь, чем когда угрожаешь.
- Просто ты довольно хорошо знаешь меня.
- Ага, и всё ещё жив, - он взглянул на меня и ухмыльнулся. - а это уже достижение.
Я взял почти пустой стакан, наблюдая, как он что-то набирает.
- Найди мне всё, Марко. Фото, комментарии, её переписки, даже то, что она удаляла, все мне найди.
Он покачал головой.
- Да ты совсем ахренел, Лео, - смеётся. - ты звучишь как озабоченный маньяк.
- Маньяки следят за женщинами, потому что им нечем заняться, - ответил я спокойно. - я же слежу, чтобы знать, чем она может меня удивить.
- М, и чем же она тебя может удивить? - Марко прищурился, продолжая что-то листать в телефоне.
- Вот для этого ты тут и сидишь, - я расслабленно откинулся на спинку дивана.
Он усмехнулся, но взгляд у него оставался сосредоточенным.
- Нашёл её. - парень вскакивает, двигаясь ко мне. - Как и думал, закрытые страницы. Но, как ты знаешь, закрытые страницы для меня - это как дешёвые замки, и ставятся они только для того, чтобы кто-то почувствовал себя в безопасности.
Я медленно повернул к нему голову.
- Ломай.
-Ты хотя бы скажи, что она тебе понравилась, чтобы я не чувствовал себя пособником в твоих грязных играх.
- Марко, - я криво улыбнулся, чувствуя как моя голова теряет рассудок. - если бы я хотел просто женщину, я бы не просил тебя об этом.
Он пару секунд изучал меня, а потом снова уткнулся в экран.
- Ладно... Но потом не говори, что я тебя не предупреждал...Хм... - протянул Марко, скользя пальцем по экрану. - Да она, с 2019-го в сеть пишет. У неё тут целая хроника из жизни.
Я чуть подался вперёд, подхватывая со стола бутылку и наливая себе ещё порцию.
- Что это значит?
- Да много чего - Он пролистал пару страниц и присвистнул. - Сначала здесь море, закаты, какие-то книжные цитаты, всё так чинно и мило. А вот потом друзья, вечеринки, какие-то поездки. Она.. - он поднял на меня взгляд, - она почти не меняется.
Я протянул руку:
- Дай сюда.
Экран оказался залит фотографиями: лёгкие платья, ветер гуляет в каштановых волосах, старые фильтры, что делают цвета теплее, чем в жизни. Снимки на набережной, в кафе, с кем-то в обнимку, с чашкой кофе, с кошкой на коленях.
- Слишком много лишнего, - сказал я. - мне просто нужен список людей из её окружения.
- Уже выписываю, - Марко усмехнулся, набивая что-то в заметках на своем втором телефоне. - Только знаешь, что странно?
- Да, какого хера у тебя два телефона?
- Для таких ситуаций второй экран крайне необходим. Ну, в общем, чем дальше я листаю назад, тем она будто... раскрепощеннее. Смеётся, фоткается, кажется, даже не думая, как выглядит. А вот последние месяцы всё выглядит очень аккуратно и выверено.
Я усмехнулся краем губ.
Маленькая умница. Знает, что я залезу даже туда, куда не нужно.
- Но ты всё равно охренеешь, - сказал он, и на секунду замер, вглядываясь в экран.
Я прищурился:
- Что там?
Он повернул ко мне телефон. Фотография была датирована тремя годами назад. Она где-то сидела, её волосы были перекинуты на одну сторону, и эта кофта...тонкая ткань почти просвечивала её загоревшую кожу, а своё глубокое декольте она даже не пыталась прикрыть, напротив, словно выставляла свою грудь на показ. Внутри что-то дрогнуло. Я медленно провёл языком по зубам, грубо откинувшись на спинку дивана. Глаза сами скользнули по экрану ещё раз. Слишком открытая поза, слишком много голой кожи.
- Удали это, - произнёс я тихо.
Марко фыркнул.
- Серьёзно? Это просто фото. И, кстати, вот, есть один тип. Лайки почти на всех её старых публикациях, плюс три-четыре одинаковых смайлика в комментах под каждой фоткой.
Я выхватил у него телефон, пробежался глазами по имени.
- Запомни его, - сказал я. - вычисли и уничтожь.
Марко вздохнул.
- Лео, у тебя же свадьба с ней через пару недель, может, ты...
- Я всё делаю правильно, - перебил я. - и я хочу, чтобы когда она переступит порог моего дома, за ней не тянулся подобный хлам.
Он усмехнулся, отхлебнув глоток.
- Ты больной ублюдок.
- Да, - соглашаюсь, возвращая ему свой бокал, чтоб он подлил еще. - но я всегда добиваюсь своего.
- Ты, Лео, не только параноик. Ты ещё и собственник хуже наших сицилийских матрон.
Я усмехнулся.
- Моё - значит полностью моё.
Солнце стояло высоко, бросая острые блики на чёрные лакированные капоты машин, выстроившихся вдоль зеленой аллеи. Запах разгоряченного асфальта смешивался с ароматом свежей зелени и лёгкой ноткой дорогого табака. Ворота особняка были распахнуты настежь, но за ними - ровный строй вооруженных людей в одинаковых костюмах, и каждый, кто проходил внутрь, чувствовал на себе холодный, сопровождающий взгляд охраны.
Я стоял у окна своего кабинета в резиденции нашего клана, курил, и сквозь тонкий дым наблюдал за ними. Чёрные «Maserati» и «Alfa Romeo» сменялись старинными «Jaguar» с потертыми кожаными салонами - в этот день сюда съехались все: старые союзники нашей семьи, и даже враги, пришедшие из вежливости, пришли все те, кто мечтал увидеть моё падение ещё до того, как я взойду на трон. Старики с серебром в волосах, молодые с татуировками до локтей, которых я знал по прозвищам, но никогда по настоящим именам.
Все они пришли увидеть, как я стану Доном.
А кто-то заглянул лишь для того, чтоб проверить, из какого метала мои яйца, и смогу ли я удержать то, что беру.
Марко уже был внизу. Стоял чуть в стороне, рядом с Игнасио. Эти двое говорили тихо, но я знал, что речь идёт о расположении охраны и, возможно, о людях в толпе, которых нужно «прикрыть» или «незаметно убрать». Игнасио, как всегда, в своей чёрной сорочке, поверх которой висела открытая кожаная кобура. Вижу, как он проверяет пистолет под пиджаком - привычно, как кто-то поправляет галстук. После свадьбы, скорей всего я приставлю его как охранника к моей жене. Я доверял свою семью этому человеку годами, и теперь я готов доверить ему мою женщину.
Внутри особняка всё сияло. София отвечала за оформление, и, чёрт возьми, она знала, что делает. Алый ковёр, мягко уходящий к сцене. Но главное - дубовый стол в центре. На нём стояла серебряная миска и маленький золотой перстень с гравировкой. Символ нашей власти.
В мафии он значил больше, чем крест на груди священника. С ним ты мог вызывать к себе людей, отдавать приказы, менять судьбы. С ним ты - закон.
Марко встретился со мной взглядом, слегка кивнул - сигнал, что всё под контролем. Хотя мы оба знали, что контроль это иллюзия, и держится она только на готовности раздавить того, кто решит сыграть против тебя.
Я затянулся в последний раз, погасил сигарету, и уже на ходу подумал:
Сегодня они все будут смотреть на меня. И все поймут, что теперь я - хозяин нашей родной земли.
Сюда должны съехаться все капо острова Сицилии.
Палермо, представителем нашего города был Марко. Вот уже пятый год как он держит столицу в своих крепких руках, из грязнейшего города Европы, он вытянул Палермо на высокий уровень. Картель под полным его контролем, также как и мелкие группировки.
Из Катании прибыл Сальваторе Риччи - он сухой, как старое, кислое вино, мужчина с лицом, покрытым сетью глубоких морщин. Он всегда носил светло-бежевые костюмы, даже в траурные дни, и круглые, дорогие солнцезащитные очки, даже ночью. Его манера говорить была медленной, почти убаюкивающей, но за этим голосом скрывался ум, способный разорвать человека не хуже прокручивающейся пули. Я знал, что он не доверяет никому, даже собственной тени, но он всё равно приехал, а это значит, что ему было интересно, что же из меня выйдет.
Из Мессины прибыл Дженнаро Лярой - массивный, как каменная глыба, с руками, которые могли бы сжать череп лошади без каких либо проблем. Он всегда был в идеально выглаженной рубашке и жилете, но пальцы у него были в мелких шрамах, как память о ножах и кастетах, которыми он зарабатывал авторитет в своей тяжелой молодости. Дженнаро был прямолинейным: если ему не нравилось что-то, он не строил глупых интриг, а просто прерывал проблему на корню.
Сиракузы представлял Доменико Боричелли - король сиракузских руин, он молодой, лет тридцати с небольшим, но уже с неплохой репутацией. Его считали новым поколением, ведь вместо старых сигар он жевал мяту, а вместо шелковых костюмов предпочитал тёмные свитера и кожаные куртки. Он умен, и я могу сказать, что наши отношения были почти родственными.
С Агридженто приехал наш обожаемый старик Эдуард Спайтара. Еще давно говорили, что он единственный, кто до сих пор помнит запах крови войны между семьями в 70-х. Худой, как сухая ветка, с ледяным взглядом, который не менялся десятилетиями. Он почти не разговаривал, а если говорил, то только чтобы сказать что-то очень важное.
И, наконец, из Трапани прибыл Томмазо Сатори - человек, который умел улыбаться даже тогда, когда приказывал убить кого-то. В его манере было что-то змеиное, мягкое, и опасное. Он всегда дарил дорогие подарки, всегда говорил правильные слова, время от времени вместе со мной помогал сиротам, но в его глазах не было тепла. Он был тем, кто мог поддержать тебя сегодня и закопать завтра, если так будет выгодно.
Также я заметил прибывшего Винченцо Тосскано, он отыскал моего отца и стал тараторить, время от времени поглядывая в мою сторону.
Думаю, к нам должно присоединится еще минимум пятнадцать человек, которые представляют свои семьи и отдельные кампании.
Все собравшиеся авторитеты сегодня будут сидеть на одном диване. Легендарные Капо Сицилийского острова будут подчиняться одному Дону - мне. Все будут наблюдать и выжидать, когда же я наконец ошибусь. Но этого не будет, ни сегодня, никогда.
- Здравствуй, сынок. - откуда не возьмись, ко мне подошел отец, держа руки за спиной. - Знаменательный день, - оглядываясь отмечает он. - наверное, переживаешь?
-Все в порядке, спасибо. - как по шаблону отрезаю я. - Если все собрались, мы бы могли начать.
Отец внимательно посмотрел на меня, чуть наклонив голову, словно пытаясь разглядеть что-то, что тщательно скрыто за грубой маской. Его глаза были такими же острыми, как и в день, когда впервые взял меня за руку и показал, как держать власть в узде.
- Не спеши, Леоне, а лучше послушай меня.
Я остановился на своём месте, и немного прищурившись взглянул на отца.
- Никогда не позволяй никому думать, что они важнее тебя. - начал он, медленно, словно выбирая слова, - Даже если они старше, сильнее или имеют больше денег. Люди будут приходить к тебе за помощью и советом, будь честным судьей.
Я неспешно киваю в ответ, всовывая руки в карманы брюк.
- Выбирай союзников тщательно, - он провел рукой по спине стула, затем повернулся ко мне полностью, -. Предательство всегда приходит оттуда, откуда его не ждешь.
- Я это знаю, отец.
- Третье... - он приблизился чуть ближе, и я уловил запах его старых духов версаче, которые никогда не нравились маме. - власть - это не то, что можно продемонстрировать криками или драками. Это то, что чувствуют, когда ты молчишь, когда наблюдаешь, или когда делаешь шаг назад, чтобы все поверили, что они впереди.
Между нами повисло гнусное молчание, пока отец усаживался на свое новое место возле окна.
- Последнее, сынок. Никогда не давай никому шанс сомневаться в твоей решимости. Даже в глупых мелочах. Если они увидят хоть малейшую слабость - они её используют. Всегда.
Я кивнул, ощущая, как слова отца впитываются в меня, как кожа пропитывает ясный солнечный свет.
Первые шаги эхом раздались по холлу: тяжёлая обувь по паркету, уверенные, размеренные шаги. Сначала появились Марко и Сальваторе, их взгляды встретились со мной, словно проверяли, готов ли я к этому мероприятию.
- Леоне, - улыбаясь кивнул Марко, бросая на стол короткий, но уверенный взгляд. Я ответил тем же. - держись, братишка.
Сальваторе подошёл медленно, его очки блестели на пробивающееся в окно солнце, он сканировал комнату, будто каждый сантиметр пространства мог скрывать для него прямую угрозу. Его длинные пальцы, сжимавшие ручку портфеля, слегка дрожали.
Дженнаро Лярой появился сразу после него, он в свою очередь тихо, но устрашающе поставил руку на спинку кресла и медленно оглядел всех вокруг. Его глаза были холодными. Он появился здесь целенаправленно, чтобы видеть нового Дона.
Доменико Боричелли, молодой и энергичный, влетел чуть позже, менее сдержанно. Его шаги были тихими, почти бесшумными, но взгляд цепкий и настороженный. Он сел в углу, не спеша, как будто наблюдал за каждой деталью резиденции.
Следом за ним появился Эдуард Спайтара, он сразу двинулся ко мне, как только заметил. Его лучезарная улыбка и протянутые для объятий руки насторожили и удивили абсолютно каждого, кто собрался здесь.
- Мой милый мальчик, - не скрывая своих эмоций говорит он, захватывая меня в кольцо руками. - как я рад, снова видеть тебя, благодаря таким приятным новостям.
- Спасибо, дядя. - отвечаю взаимностью.
Эдуард слегка отпустил меня, но не отводил взгляда, оценивающе скользя глазами по моему лицу. Его ледяной взгляд на секунду смягчился.
- Ты готов ко всему, Леоне. - продолжил он, медленно, словно тяжело, с паузами, это выглядело так, будто каждое слово весило для него неподъемную тонну. - Сегодня все наконец поймут, какой силой ты обладаешь.
Я кивнул, не поддаваясь лишним эмоциям. Эдуард всегда был непредсказуем: мог обнять тебя, а через минуту с легкостью отправить кого-то на дно. Я видел, как остальные Капо слегка напряглись, наблюдая за этой неожиданной демонстрацией теплоты, но я оставался непоколебим.
Он отпустил меня окончательно, сделал шаг назад и, не спеша, присел на диван, занимая свое почетное место в резиденции всех Сицилийских семей. Его ледяной взгляд пересекался с каждым из присутствующих, а потом вновь упал на меня.
Я лишь кивнул, хотя, внутренняя часть меня была как и всегда наготове.
Все Капо Сицилии заняли свои места, один за другим. Молча, с непоколебимой уверенностью, как и подобает тем, кто привык держать жизни других людей в своих руках. Я сделал глубокий вдох и шагнул вперед, вставая за столом, пока отец поднимался и шел ко мне.
Все мужчины молчали, каждый смотрел прямо перед собой - на стол, за которым стоял я. Никто из них не целил на это место, все они знали, что после отца к власти приду я, или Лука, если меня убьют. И теперь все они понимают, что следующим наследником после меня должен стать мой сын.
- Раз все вы в сборе, я хотел бы огласить свою последнюю речь, будучи в этом титуле. - отец выдержал паузу, после чего начал: - Сегодня, вся наша родная земля, наша Сицилия, смотрит на нас. На тех, кто вершит судьбы, кто держит баланс между порядком и беспорядочным хаосом в бедных районах и поселениях. На тех, кто знает цену слову и вес человеческого молчания.
Он снова сделал паузу, позволив своим словам осесть, почувствовать их. Я слышал тихое шуршание одежды и звон браслетов на запястьях у некоторых.
- Сегодня я передаю вам этого юношу, моего сына, Леоне-Константино Манфреди. Он знает цену вашему уважению, цену решимости и цену грязного предательства. Я учил его видеть мир таким, каким он есть, без иллюзий и слабых неоправданных надежд. Сегодня он становится Доном, но помните - власть - это большая ответственность. За неё платят кровью, честью и своей головой.
Все слушали молча. Ни одного лишнего движения, ни слова, только иногда дыхание и напряженные взгляды.
- Никто не сомневается в том, что будет сложно. Никто не сомневается в том, что он примет решения, которые могут быть суровы, но справедливы. - он коротко кивнул в одобрении. - И теперь настало время для него самого заговорить.
Подойдя ближе и выпрямившись, я устремился далеко в зал, глядя на всех этих ожидающих людей.
- Я, Леоне-Константино Манфреди, в присутствии всех Капо и свидетелей, клянусь перед Сицилией, перед нашей кровью и именем Манфреди: Клянусь хранить честь нашего рода и нести ответственность за каждое принятое мною решение, клянусь быть непреклонным в защите наших людей и наших территорий, клянусь различать верных и предателей, видеть истину даже сквозь ложь, и никогда не позволять слабости подчинять меня, клянусь, что каждое слово из моего рта и дело моих рук будут точными, справедливыми и беспощадными там, где потребуется, клянусь слушать мудрых, но никогда не позволять страху управлять моими поступками, а также клянусь никогда не позволять пролиться женской и детской крови, клянусь, что ни один чужой удар, ни одна ложь, ни одно предательство не ослабят мою руку и мою волю.
Сегодня я принимаю этот титул, эту власть и эту обязанность. И пусть каждый, кто осмелится нарушить законы нашего дома или оскорбить честь Манфреди, узнает цену этой клятвы. - Я кладу свою правую ладонь прямо на пульсирующее сердце. - Я, воспитанный на крови, поклявшийся на крови, клянусь хранить этот дом, пока мой последний вздох не скроет меня в святую землю Сицилии.
Так клянусь я, Леоне-Константино Манфреди, действующий Дон Сицилии, перед вами и перед нашими предками.