глава 1
Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею.
Уильям Шекспир
Я сидела перед трюмо, глядя в большое начищенное зеркало и скрестив ноги под себя рассматривала своё чёткое отражение.
Сквозь чуть приоткрытые ставни в комнату лился мягкий вечерний свет, золотистый, рассеянный, как мед, разлитый по мраморному полу. Легкий шелест садовых деревьев долетал издалека, а где-то внизу, под окнами, наша милая домработница переговаривалась с садовником, на том самом неспешном итальянском, который звучал как шёлк, даже если они обсуждали, какой шланг слишком течёт.
Комната пахла цитрусовыми духами матери. Она вошла сюда утром, молча положила на край кровати новый комплект одежды и молча ушла.
Как всегда, она выбрала для меня наряд на сегодняшний ужин, мама выстроила мой стиль самостоятельно, моё мнение никогда не учитывалось, если разговор шел об одежде или прическе.
Я опустила взгляд на вещи.
Шёлковая юбка, цвета чайной розы, в ней высокая посадка подчёркивающая талию, которую я обожала, и длина чуть выше щиколотки. Лёгкая блуза цвета слоновой кости, почти прозрачная, с тонким французским кружевом на манжетах. Всё выглядело... красиво. И дорого.
Мама всегда одевала меня так, будто я её хрупкая фарфоровая кукла, выставленная на витрину, которую всегда могут увидеть, но никогда не тронуть. Все сдержанно.
Я провела ладонью вниз по юбке, скользя к подолу.
Мягкая, лёгкая. Такая красивая и бесполезная, как я.
Повернув голову, я окинула взглядом свою комнату. Она была просторной, с высокими потолками и огромным арочным окном, выходящим в сад. На стенах старинные обои с тиснением под бархат, оттенка свежей лаванды. На полу персидский ковёр ручной работы, подарок от крестного из Милана. В углу огромный книжный шкаф с кожаными томами классики, которые я якобы «читала по программе». На самом деле я тратила свои карманные деньги только на книги, отец всегда был доволен и одобрял мои траты на литературу. Мама рассказывала родственникам о том, какая начитанная её старшая дочь, какая умная, и невзначай добавляла своё любимое: «вот, жениха подходящего подыскиваем». В ответ я лишь опускала взгляд, отвлекая себя всеми возможными способами, только чтоб не сорватся.
Моя кровать, широкая, с кованым изголовьем, застелена покрывалом в тон обоев, каждое утро меня будила Виттория и красиво устилала кровать пледами, раскладывая декоративные подушки по бокам изголовья. Виттория - это наша 26-летняя домработница, которую моя мама не принимала почти два месяца. Говорила, что отец специально выбрал себе в дом молодую работницу, дабы изменять с ней. Но все это было ложью.
Когда Виттория впервые зашла ко мне, я сразу поняла, что это единственный адекватный человек в нашем доме. Так у меня появилась новая, добрая, отзывчивая, искренняя подруга.
Виттория всегда молчала, когда это было нужно, и говорила только по делу. Сначала она просто приносила мне чай с мятой, поправляла покрывало на моей кровати и иногда оставляла у прикроватной лампы горсть карамельных конфет, зная, как я их люблю.
Чуть позже мы узнали друг друга получше. Она оставалась у меня в свободное время, рассказывала сплетни которые подслушивала у отцовского кабинета. Она умела передразнивать наших политических гостей так, что я едва сдерживала смех, прижимая ладони к губам. И когда я засыпала, она иногда сидела в кресле у окна, читая мои книги, иногда она невзначай говорила мне, что её зарплаты не хватит покупать новые желанные книги каждый месяц, при этом помогая больным родителям и маленькой сестре. Я гуляла по книжным магазинам, покупала литературу и себе, и моей новой подруге, зная все её вкусы и предпочтения.
Одевшись, я встала у двери, прижав ладонь к дереву, прислушиваясь к тихим приближающимся шагам.
И в этот момент раздался лёгкий стук. Один, чёткий и уверенный.
- Синьорина? - голос был хриплый, узнаваемый с самого детства.
Я открыла дверь.
На пороге стоял Себастьян - начальник охраны моего отца. Высокий, с широкими плечами, в тёмной сорочке, поверх которой висела открытая кожаная кобура. Его густые брови были сдвинуты, но взгляд как всегда, уважительный. В юности я часто видела его в саду, когда он учил младших стрелять по бутылкам. Он был для всех zio Seba - дядя Себа, грозный, но самый любимый, мудрый наставник.
Себастьян был жестоким, безжалостным человеком, когда дело касалось врагов и опасности. В молодости он был легендой: охотился на предателей по всей Сицилии, исчезал на недели и возвращался с нужным результатом. Его не любили враги, но среди своих он был почти святым профессионалом.
Его сын Рафаеле унаследовал холодный ум отца, но не его покорность системе. Парень был резким, острым на язык и всегда спорил с Себастьяном по поводу их «семейного ремесла». Он умел стрелять, возможно, даже лучше отца. Вместо службы в доме он предпочёл открыть свою маленькую мастерскую и чинить автомобили фамилии.
- Il padrino aspetta, - сказал Себастьян. - Дон Винченцо просил проводить вас в столовую. Они уже там.
Я едва кивнула.
- Grazie. - прошептала в ответ.
Он отступил в сторону, жестом указав направление, и я вышла в коридор.
Виттория, стоявшая у стены, быстро повернулась ко мне. Наши взгляды встретились, всего на миг, но этого было достаточно. Она ничего не сказала. Только сжала губы и слегка кивнула.
Себастьян шёл впереди, я на шаг позади. Его шаги глухо отдавались в каменном полу коридора. Я пыталась идти уверенно, сдержанно.
Картина на стене, - мой любимый старый портовый пейзаж Палермо, я изобразила его пять лет назад - висела чуть криво. Я на миг замедлила шаг и невольно коснулась края позолоченной рамы. Акриловые краски на холсте уже начали выгорать от солнца, но я всё ещё помнила, как писала его. Тогда мне казалось, что, изобразить море таким живым у меня никогда не получится.
Себастьян обернулся.
- Tutto bene? (Всё в порядке?)
- Sì. - кивнула я и отняла руку от картины, продолжая стремительный шаг в сторону нашей роскошной лестницы, устеленной синей ковровой дорожкой.
Ступени мягко повели вниз, туда, где наша просторная солнечная столовая встречала своих гостей приятным запахом дерева и свежего хлеба.
Себастьян открыл передо мной двойные двери, и я вошла.
Свет в комнате был тёплым, приглушённым. Большие окна прикрывали длинные льняные шторы, а по центру овального стола уже стояли фарфоровые блюда с антипасти и графин с красным вином, которое отец всегда доставал из погреба самостоятельно.
Мама подняла голову первой. На ней было платье небесно-голубого цвета, волосы уложены в идеальные волны. Она улыбнулась, возможно, чуть натянуто.
Отец сидел в торце стола, в своей неизменной белой рубашке и жилете цвета угля. Он не поднялся, не поздоровался, просто жестом указал на пустой стул рядом с ним. Это было исконно моё место, я сижу рядом с папой еще с детства.
- Садись, figlia mia.
Я двинулась к стулу, проходя свою младшую сестру. Адриана, сидевшая спиной к окну, поедала спелые персики, ловко стряхивая липкий сок с пальцев. На щеках у неё были янтарные разводы, она всегда ела их с особым удовольствием.
Сестра закрепила свои тяжелые, густые волосы на затылке, небольшой синей заколкой в форме бабочки. Чёрные пряди блестели в солнечном свете, отливая темно-синим у самых кончиков. Над крупными тёмными глазами - густые, ровные брови, которые придавали её лицу выразительность и чуть дерзкое выражение. Длинные, густые ресницы отбрасывали тень на скулы, делая взгляд голкбых глаз ещё более глубоким.
На ней было облегающее платье насыщенного синего цвета с открытыми плечами, которое подчёркивало линию тонкой, длинной, аристократической шеи и загар кожи. Да, она любила нежится на пляже с самого утра, с небольшой компанией подруг. Адриана всегда гналась за идеальным цветом для своей кожи.
Золотые кольца на пальцах и тонкая цепочка на запястье чуть поблёскивали при каждом её движении. Её глаза - прозрачные, как летнее небо над морем, - поднялись на меня, и в них мелькнула та самая дерзкая искорка, которая с детства всегда выводила меня из себя.
Мама подлила мне воды в бокал, чуть дрожащей рукой, но без единого звука. Даже хрусталь не звякнул.
Отец взял со стола увесистую коричневую коробочку. Повернул её в руках и поставил рядом с моей тарелкой.
- Открой. - приказывает он с жестом, кривя губы в своей улыбке. - Я хочу, чтобы ты надела эту вещь на своей свадьбе.
Ну началось...
У меня чуть дрогнули пальцы, когда я прикоснулась к бархатной крышке. Она открылась с тихим шелестом.
Внутри лежало роскошное колье. Крупные камни гелиодора, прозрачные, сияющие, цвета закатного солнца. Они были оправлены в тонкое белое золото, с узорами в виде оливковых ветвей, и в центре свисала подвеска, длинная, как слеза. Работа ювелиров Флоренции, я узнала бы их почерк из тысячи. Уж слишком часто видела их шкатулки в маминых руках.
Оно было изящным и роскошным одновременно. Не перегруженным, не вульгарным, но очень заметным. Его невозможно было не видеть. Да, Амалия, с белым свадебным платьем оно будет выглядеть роскошно...
Я подняла глаза.
Отец смотрел внимательно, иногда кидая взгляд на восхищенную маму.
- Ближе к торжеству будут готовы серьги. - облокотившись на спинку стула снова заговорил отец. - Мы можем заменить камень, если тебе не нравится.
Я едва слышно сказала:
- Оно... очень красивое.
Чуть улыбнувшись, я захлопнула шкатулку, снова глядя на папу. - Большое спасибо.
Отец сделал глоток вина, откинулся на спинку стула и перевёл взгляд на маму. Та подняла брови, почти незаметно, но я видела, она ждала пока он что-то огласит.
- В ближайшие недели я хочу провести несколько семейных ужинов, - начал он спокойно. - пригласить важных гостей.
Он снова посмотрел на меня, пристально вглядываясь в каждую эмоцию.
- Среди них будет семья Руссо. Ты ведь помнишь Бернарда? Его консильери работает со мной уже более двадцати лет, старый, проверенный человек.
Я кивнула, медленно.
Лучше соглашаться со всем, что он говорит, чем снова слушать истории их знакомства.
- У него есть сын, - продолжал отец, не отводя взгляда. - хороший мальчик, воспитан, образован, учился в Риме. Вернулся в Палермо, помогает отцу по делам. Вежлив, не пьёт, не играет. Это уже молодой аристократ.
Он говорил это ровно, как читал мне заранее подготовленный отчет.
- Его зовут Марио, - вмешалась мама, мягко, будто старалась сгладить углы после отца. - он немного застенчивый, но очень внимательный. И человек хороший... По крайней мере, мне так показалось.
Я сидела, стараясь сохранить выражение спокойствия. Дыхание ровное, плечи как всегда прямо.
Марио.
Застенчивый. Образованный. Вежливый.
Ладно, хотя-бы не старик. Это вполне хорошо...
Отец вел себя так, будто уже утвердил свое решение. Голос не терпел возражений. - Мы пригласим их в следующее воскресенье. Поужинаем вместе, посмотрим, как вы будете общаться.
Он улыбнулся, сухо, и спустя минутную паузу добавил:
- Если всё будет достойно - мы обсудим помолвку.
Дальше в комнате воцарилась тишина, и я мимовольно почувствовала, как пальцы сами сжались в кулаки под столом. Взгляд отца был прямым и тяжёлым, словно он уже видел меня за тем самым столом, рядом с человеком, которого сам же выбрал. Спорить, как и всегда, не имело смысла - его решения никогда не менялись.
Адриана, удобно устроившись в кресле напротив, подняла на меня глаза, в которых мелькнуло что-то вроде любопытства, но она промолчала. Её тонкая, насмешливая улыбка говорила больше любых слов - ей снова было интересно, как я буду выкручиваться. Маленькая засранка.
Я сделала глоток уже остывшей воды, пытаясь спрятать мелкую дрожь в руках.
Отец снова заговорил, но уже тише, как всегда, буднично:
- Не подведи, дочка. - пауза. - Главное, прими ситуацию по достоинству.
В его голосе не было угрозы. Только уверенность в том, что иначе уже быть не может.