Болезнь
— Простуда? — Из-за двери раздавался голос хозяйки. Врач только что покинул их комнату, не сказав им и слова. Впрочем, даже без слов все было предельно понятно - Хана заболела. Это выяснилось ещё рано утром, когда она проснулась от озноба, но окончательно подтвердилось только сейчас. Она чувствовала себя просто ужасно. Звуки, запахи, картинка, все было предельно нечетким и спутанным. Кроме того ужасная головная боль и слабость даже не давали ей подняться с постели. Хорошо, что Танджиро оставался рядом. Он сидел у её футона и держал её за руку, нетерпеливо ожидая дальнейших указаний, но четко зная только то, что одну он её сейчас не оставит даже если демон внезапно решит напасть посреди дня. Даже без градусника он легко мог понять, что температура её тела очень высока. С его обычной 38 Хана казалась горячей. Но больше всего его терзало другое, а именно осознание того, что это его вина. Не было никаких сомнений в том, что это из-за вчерашних танцев босиком на траве и последующего сна в прохладе. Ему стоило подумать об этом сразу, а не сейчас, когда уже было слишком поздно. Он крепче сжал её пальцы, чувствуя, как девушка дрожит от холода.
Прекращая его бесконечные терзания в комнату вошла хозяйка. Она окинула взглядом двух девушек и тяжело вздохнула - это все было очень не вовремя. Должно быть, на их дом пришла какая-то полоса неудач, раз все несчастья обрушились на них разом.
— Как она? — Женщина, конечно, интересуется, но тут любой бы понял, что лучше майко не стало. Вряд ли она вообще могла слышать то, что она сказала. Но нет, реагируя на голос матери, девушка кое-как смогла подняться, не без помощи Танджиро, но все же.
— Я в порядке. — Она говорит это и сразу же начинает кашлять, согнувшись от боли. Хана все же не хотела доставлять хлопот своему дому, даже если придется потерпеть. — Простите, я пойду на занятия.
— Какие занятия! — Иногда мама думала, что содержать гейш и их учениц все равно, что быть воспитательницей в детском саду. Каждая из них постоянно так и норовила учинить что-нибудь из ряда вон выходящее, даже если из благих побуждений. К тому же доктор сказал соблюдать постельный режим, как минимум неделю, не забывая принимать лекарство. — Сумико, прости, что так получается, но не могла бы ты присмотреть за Ханой ещё немного? Или же, если хочешь, я попрошу Момо позаботиться о тебе.
— Я останусь с Ханой! — Его ответ был незамедлителен. Оставить её одну? Даже если свободное время можно использовать, как возможность для поисков демона, он не воспользуется ею. А про бессмысленность посещения школы с другой майко нечего было и говорить. Это было весело, пока это была Хана, и только она. — Какие лекарства и когда ей давать? Я готова сделать все, что нужно.
Женщина рассмеялась от умиления.
— Вы так сблизились. — Странно, учитывая, что майко славилась своим довольно замкнутым характером. Но сейчас две девушки больше походили на настоящих сестер, даже если были совсем не похожи. Возможно, это и к лучшему. — Просто следи за тем, чтобы она ела и пила лекарство после еды. И обязательно беги к врачу, если станет хуже, поняла? — Танджиро кивнул. — В остальном ей требуется только покой.
— Хорошо. Спасибо, мама. — Он глубоко поклонился, благодаря за оказанную возможность остаться рядом с девушкой. И, когда женщина вышла из комнаты, Камадо глубоко вздохнул. Все действительно шло не лучшим образом. — Тебе лучше поспать ещё чуть-чуть. Хотя нет! Погоди, ты же ещё не завтракала, верно? Я сейчас сбегаю на кухню.
— Я сама. — Она чувствовала себя просто отвратительно. Не только из-за того, что болезнь брала вверх над организмом, но и из-за собственной беспомощности. Больше всего в мире она терпеть не могла быть зависимой от кого-то даже в элементарных вещах. Но встать на ноги не дал Танджиро. Мысленно извинившись перед ней раз десять, парень аккуратно, но властно уложил Хану на футон, не терпя никаких возражений. Да и возражений не последовало, поскольку на них просто напросто не было сил.
— Позволь мне позаботиться о тебе, Хана. — Он взглянул на лицо девушки. Даже сейчас, покрасневшая от температуры, со сбитым дыханием и смертельно уставшая, она выглядела идеальной. Наверное, в ней было идеальным все. Только её болезнь словно передавалась ему самому. Камадо не чувствовал в себе силы, лишь бесконечную грусть и вину от того, что позволил этому случиться. И, если бы не их уговор про извинения, сейчас бы он обязательно бы стоял на коленях. Девушка сдалась, согласно кивнув. Удивительно, но только сейчас майко поняла, что забота от этого парня не вызывает у неё никакого отторжения. Если это был Танджиро, то она могла довериться ему, верно?
— Ты не можешь держать палочки? — Факт, выяснившийся только что, заставил Камадо обеспокоиться не на шутку. Девушка, конечно, попыталась ещё раз, но из дрожащий пальцев они просто вываливались, она действительно не могла. Он прикусил губу, стараясь не заниматься самобичеванием сейчас, когда лучшее, что он может сделать - предложить свою помощь. Раз это его вина, то и ему её заглаживать. — Тогда я... — Он потянулся к палочкам и их пальцы встретились вновь. Ласково, будто специально желая причинить боль своей мягкостью, Хана скользнула по его пальцам. — Я покормлю тебя. И нет, не пытайся даже отнекиваться. Я возился с пятью маленькими детьми.
— О Боже. — Она улыбнулась даже сейчас. Почему Танджиро был таким хорошим? С ним она чувствовала себя так комфортно, словно мальчишка всегда был необходимой частью её самой. А за солнечную улыбку Камадо Хана была готова на все. Десять лет жизни в квартале красных фонарей научили относиться к другим мужчинам и парням цинично. Она прекрасно знала все их желания и мотивы, знала слова, которые нужно говорить, чтобы завоевать чужое внимание. И знала, что для других она не более, чем роскошная игрушка - кукла, которой можно похвастаться. Но сейчас все было иначе. Она ощущала себя не той, кто должен сводить с ума, а просто собой. Без всяких побрякушек и одежд, обычной девчонкой Ханой, так нелепо влюбившейся в первый раз. Потому так болезненно сжималось сердце при мыслях о скором расставании. Танджиро из тех, кто не будет скрашивать свои вечера в квартале красных фонарей, но уютно и весело вместе со своей будущей женой и детьми. Должно быть, она будет самой счастливой женщиной на планете. Она бы была.
— Хана? Что случилось? — Слезы, катившиеся по щекам девушки, буквально убивали его. Сделал ли он что-то не так? Или же ей было где-то больно? Она посмотрела на него, не сразу осознав, что плачет. Глупо, как же это все было глупо. И если бы её лицо сейчас не горело от жара, оно бы обязательно горело от стыда.
— А? Просто глаза слезятся. — Девушка постаралась сделать вид, что все точно хорошо. Даже если она влюбилась, это не повод забывать о том, кто она есть. О всяких глупостях и думать нечего. Её мужем станет тот, кто заплатит за это больше всего денег и сможет дарить самые изысканные кимоно. — Кажется, мой рис сейчас остынет.
— Точно, прости. — Конечно, он ей не верит. Когда слезятся глаза слезы не катятся ручьём и так сильно не пахнет грустью. Но не в его праве лезть к ней в душу. Танджиро берет палочки в руки и, чувствуя себя немного смущенным, начинает кормить её. Ха, если он и сказал, что возился с пятью маленькими детьми, то это не отменяет того факта, что кормить свою ровесницу было совершенно другим занятием. Как-то слишком...мило. Он же не является извращенцем, если считает так?
— Ты правда чувствуешь себя лучше? — Койнатсу недоверчиво смотрит в сторону младшей сестры, но, судя по тому, что лицо девушки приобрело человеческий оттенок, температура действительно спала, даже если и под конец дня. Хана кивнула. Её состояние ещё не выровнялось до конца, но, в сравнении с утром, она могла встать с кровати и даже заняться какими-то неспешными делами. Сон после завтрака очень помог в этом. Но было бы ещё не плохо, если бы Танджиро не беспокоился о ней так сильно. Стоило просто нечеловеческих усилий убедить его в том, что она действительно чувствует себя не так уж и плохо, чтобы он разрешил ей вставать. К счастью, потом она смогла даже уговорить его сыграть в ханафуду, вдохновленная его серьгами. Так что с того момента, как она проснулась во второй раз, они только и делали, что играли в различные игры. Как у будущей гейши у неё был опыт в том, чтобы развлекать клиентов самыми разными способами. Даже карты и игра в го входили в этот список. В большую часть из игр Камадо, конечно, проигрывал, зато, на удивление, с легкостью обыграл её в сёги. И радовался, как ребенок. Наверное, это была самая приятная для Ханы болезнь, если бы ещё не мучающий кашель и слабость.
— Температура ещё есть, но не сильная. Так что пока я отделалась только головной болью. — Девушка радостно улыбнулась, но Танджиро, как курица-наседка, поспешил проверить правдивость её слов. Убедившись, что девушка действительно казалась холодной, он кивнул. Было стыдно так же признавать, но он тоже веселился, приглядывая за ней. Сидеть с Ханой не было так скучно и сложно, как с маленькими детьми. Она фыркнула. — Я правда в порядке.
— Просто проверяю. — Он улыбнулся тоже, успев заметить, что когда он улыбается, майко просто не может ругаться на него. И, хотя ему всегда говорили, что его улыбка способна согревать чужие сердца, от осознания того, что она действует именно на Хану, было очень приятно. Ведь можно же из собственной эгоистичности желать хоть кусочек её сердца?
— Хана, вот ты где. — Мама вошла в комнату, полную гейш. Удивительно, но все из них сразу же склонились в глубоком приветственном поклоне. Камадо сравнивал их и охотников с достопочтенным главой, которому все оказывали не меньшее уважение. Хотя и хозяйка, и глава были очень добры по отношению к остальным, это не меняло бесприкословной покорности. Получалось интересно. — Как ты? — Майко озвучила ровно то же, что и несколько секунд назад. Женщина, услышав эти слова, облегченно вздохнула. — Думаю, тебе бы не помешало сходить на горячие источники. В таком состоянии они прекрасно помогут при болезни. Сумико тебе поможет, верно?
Оба вспыхнули, понимая, что может последовать за тем, чтобы вместе отправиться на источники. То есть, это было физически невозможно.
— Но мама, моя прическа. — Хана сделала хоть одну попытку оправдаться. Прическа для майко - всегда проблема. Даже если бы не возникло проблем с тем, что купаться вместе с Танджиро - не лучшая идея, то ей все равно не хотелось сидеть несколько часов в кресле парикмахера, восстанавливая прическу. Это было ужасом всей жизни для неё. — Я уверена, что скоро оправлюсь и так.
— Не помню, чтобы разрешала перечить. — Голос хозяйки резанул сталью, заставляя майко мгновенно затихнуть и уткнуться лбом в пол. Даже если это было и из благих намерений, это было довольно обидно для девушки. Она не любила расстраивать свою маму. — Ты прекрасно знаешь, что лечебная вода поможет тебе поправиться быстрей. Надеюсь, ты меня поняла.
— Да, мама.
— И что нам делать? — Хана закусила губу и беспокойно бродила по комнате, тогда как Танджиро пытался успокоить её хоть на мгновение. Если девушка будет нервничать, то температура может подняться, а это было бы плохо. —Ха...Боже, у нас нет выхода.
— Нет? — Он икнул и недоуменно посмотрел на него. Почему-то ему казалось, что девушка обязательно что-нибудь да придумает. Одна мысль о том, чтобы оказаться в одном источнике с майко, нет, даже с любой полуобнаженной девушкой сводила его с ума. Наверное, его судьбой было умереть от носового кровотечения или смущения. Иначе он себе это не представлял. Если судьба испытывала его нервы, то делала это очень грубо и жестоко. Камадо и так сдерживался, чтобы не... Чтобы что? Он на секунду задумался, пытаясь понять собственные желания. Будь Хана обычной девушкой, он бы не отпускал её ни на секунду - верно. Наверное, подобное желание касаться кого-то другого возникало у Зеницу, когда он в очередной раз "влюблялся". В таком случае, он больше никогда в жизни не будет так груб с блондином.
— Нет. — Она повторила это и вздохнула. — Поэтому, надеюсь, что среди нас нет извращенцев. — Это был выпад в его сторону? Но глядя не лицо девушки Танджиро не мог с уверенностью сказать не имела ли она ввиду себя. — Если мы используем полотенца, то проблем не возникнет, верно?