012

Декабрь 1983 года

Зима в Хоукинсе выдалась суровой. Лес вокруг старой охотничьей избушки Джима Хоппера утонул в сугробах, превратившись в безмолвное царство инея и хрустящего снега. Внутри же, несмотря на скрипучие половицы и завывающий в щелях ветер, царило неожиданное тепло. Не только от печки-буржуйки, которую Хоппер установил в центре комнаты, но и от атмосферы хрупкого, но настоящего дома. 

Двенадцатая — Вена, как её теперь называли Одиннадцать и Хоппер в редкие моменты нежности, — стояла у заиндевевшего окна, наблюдая, как снежинки нового снегопада кружатся в свете фонаря над крыльцом. За её спиной Одиннадцать — Оди — возилась с радиоприёмником, пытаясь поймать волну какой-то веселой рождественской песни. 

— Поймала! — воскликнула Оди, и из динамика полились знакомые аккорды "Jingle Bell Rock". Она заулыбалась, начала слегка покачиваться в такт. 

Вена обернулась, её лицо тоже озарила улыбка. За месяц, прошедший с тех пор, как они официально стали «мертвыми» для мира и тайно обрели убежище в этом лесном домике, многое изменилось. Избушка, когда-то заброшенная и мрачная, преобразилась. Они с Оди вымыли до блеска закопченные стены, заделали самые зияющие щели, постелили на пол старые, но яркие коврики, принесенные Хоппером. На стене висел календарь с оленями, а на маленьком столике — ваза с засушенными осенними листьями и шишками, собранными Веной во время редких безопасных прогулок вглубь леса. Это был их крошечный, спрятанный ото всех мирок. 

Каждый вечер, глубокой ночью, к домику бесшумно подъезжал грузовик Хоппера. Шеф полиции привозил еду — консервы, хлеб, иногда даже фрукты или шоколад — и оставался ночевать на раскладном диване. Утром, затемно, он уезжал на работу в Хоукинс, оставляя сестёр наедине. Дни они заполняли чтением книг из библиотечной коробки Хоппера, настольными играми (Оди обожала «Монополию», Вена предпочитала шахматы) и, всё чаще, телевизором.

Небольшой черно-белый телевизор с вьющейся антенной стал их окном в мир, от которого они были отрезаны. Вена, выросшая в стерильных лабораторных стенах, была заворожена этим ящиком. Она открыла для себя мультфильмы по субботам, вечерние новости (которые Хоппер велел смотреть осторожно), и бесконечные повторы старых ситкомов. Но иногда это окно захлопывалось с леденящей душой жестокостью. 

— ...и не забудьте купить новый освежающий напиток «Кока Колу»! — весело кричал с экрана мультяшный медвежонок, держа в лапе банку с яркой этикеткой. — В каждой банке — частичка солнечного настроения! 

Вена замерла. Банка. Металлическая. С конденсатом на стенках. Как те, что иногда приносили в лабораторию после «успешных» тестов. В её памяти всплыл холодный блеск операционного света, жгучий запах дезинфекции и... боль. 

— Выключи! — её голос прозвучал резко, не своим. 

Оди, сидевшая рядом на полу, вздрогнула. Она тут же схватила пульт и щелкнула кнопкой. Экран погас. 

— Прости, — прошептала Вена, видя испуг в глазах сестры. — Просто... 

— Я знаю, — кивнула Оди. Она тоже помнила. Помнила деревянные домики, которые они должны были ломать силой мысли или сжигать. Помнила плюшевых мишек, использовавшихся в тестах на эмпатию, которые потом уносили сломанными. Телевизор был чудом, но он же мог быть и случайной ловушкой, выдергивающей наружу кошмары прошлого. 

Так, между светом и тенью, теплом печки и холодом воспоминаний, прошёл год их тайной жизни. Год, когда они были просто Веной и Эль. Двумя сестрами, а не номерами 012 и 011. 

***

11 месяцев спустя
1 ноября 1984 года

Вена проснулась от тишины. Не той уютной, снежной тишины, к которой она привыкла, а гнетущей, звенящей. Она потянулась к соседней кровати — пусто. Одеяло было сброшено, подушка смята. 

— Оди? — позвала она тихо. 

Никакого ответа. 

Сердце Вены упало. Она вскочила, осмотрела маленькую комнатку. Куртка Оди и её любимые поношенные кеды исчезли. На столике у кровати не было привычной записки с улыбающимся смайликом, которую Оди иногда оставляла, если вставала раньше. 

Она ушла.

Паника, острая и знакомая, сжала горло. Вена металась по комнате, проверяя шкаф, заглядывая в крошечную ванную — нигде. Окно в кухне было приоткрыто — вероятно, Оди выбралась через него, чтобы не скрипеть дверью. Куда? Почему?

Вчерашний вечер всплыл в памяти с болезненной чёткостью. Хоппер приехал намного позже обычного, хмурый и усталый. Между Оди и Хоппером вспыхнула ссора из-за того, что тот обещал провести с ними вечер Хэллоуина, но так и не пришёл рано. Ссора превратилась в обвинения на обе стороны, шагая на личности, что Вена отчаянно пыталась сгладить между ними, но всё оказалось тщетным.

— Ты не должна была этого делать! — голос Хоппера гремел, хотя он старался сдерживаться. — Наблюдать за ним! Это опасно! Для тебя и для него! 

— Я просто... видела! — защищалась Оди, её глаза блестели от обиды. — Он скучал! У него сегодня... плохой день! 

— Его «плохие дни» — не твоя забота! — Хоппер стукнул кулаком по столу, заставив тарелки подпрыгнуть. — Полиция опрашивала всех, кто видел странные явления возле школы! Если кто-то свяжет их с тобой... 

— Я осторожна! 

— Осторожна?! — Хоппер вскочил. — Ты чуть не разбила окно в классе, когда он упал с лестницы! 

— Я помогла ему не ушибиться! 

— Помогла?! Ты привлекла внимание! — Его лицо было багровым. — Хватит! Никаких больше «наблюдений»! Ни за Майком, ни за кем! Точка! 

Оли не сказала больше ни слова. Она встала и молча ушла в их комнату, громко хлопнув дверью. Хоппер просидел у печки до глубокой ночи, куря одну сигарету за другой. Вена слышала, как Оди тихо плакала в подушку, и пошла за ней, чтобы успокоить её.

Теперь Оди исчезла. 

Вена металась по дому, как загнанный зверь. Звонить Хопперу? Но он был на работе, в полицейском участке. А если Оди просто вышла подышать и вот-вот вернётся? Но интуиция кричала — нет. Она сбежала. К Майку? 

Вена подбежала к радиоприёмнику, с которым Хоппер научил их пользоваться для экстренной связи. Её пальцы дрожали, набирая код его рации. Она не решалась говорить — боялась, что её голос перехватят. Вместо этого она трижды нажала кнопку передатчика — их условный сигнал: «Опасность. Срочно домой».

Надеюсь, он услышит. Надеюсь, поймёт.

Ожидание стало пыткой. Вена не находила себе места. Она ходила из угла в угол, подходила к окну, вглядывалась в заснеженную чащу. Ни души. Мысли крутились вокруг одного: почему она не почувствовала, что Оди собиралась уйти? Почему не проснулась? Почему не остановила? 

Я ослабела, — с горечью подумала она. — Перестала использовать силу. Перестала быть настороже. 

Не выдержав, она остановилась посреди комнаты. Ей нужна была зацепка. Любая. Она схватила шарф Оди — тёплый, вязаный, пахнущий шампунем и лесом, — который та забыла на спинке стула. Прижала его к лицу, закрыла глаза. 

Темнота. Глубокая, бархатная. Вена погружалась в неё, отталкивая страх, ища тонкую нить сестринской связи. Её дыхание замедлялось, тело становилось лёгким. 

И тогда она увидела.

Школьный спортзал. Гул голосов, смех. Какая-то рыжая девчонка на скейтборде лихо каталась вокруг знакомой фигуры — Майка Уиллера. Вена почувствовала зависть Оди, её тревогу... и внезапный толчок силы. Скейт под рыжей девчонкой дёрнулся, словно сам по себе, и откатился в сторону. Девчонка грохнулась на пол. Майк резко обернулся — не на упавшую, а в сторону дверей спортзала. Его взгляд стал целенаправленным, знающим.

Вена увидела, как её сестра, прятавшаяся за дверьми в спортзал, в ужасе рванула к выходу. Майк бросился за ней. 

Связь оборвалась. Вена открыла глаза, отшатнувшись. Голова гудела, под носом теплело — кровь. Она прислонилась к стене, дыша часто и глубоко, пытаясь заглушить тошноту и головокружение. Два, нет, три месяца она сознательно не использовала силу, боясь привлечь внимание, боясь вспомнить боль, или увидеть то, чего боялась больше всего. Мёртвое тело Уилла. Тело отвыкло. 

Через час на пороге возник Хоппер. Он был без шапки, волосы растрёпаны ветром, лицо серое от усталости и тревоги. 

— Что случилось? Ты ранена? — он сразу заметил след крови на её губе. 

Вена бросилась к нему: 

— Папа... Оди... Оди ушла! 

— Что? — Хоппер замер. — В смысле «ушла»? 

— Я утром проснулась, а её нет! Вещей почти не брала... только куртку, кеды... Я не знаю, что делать... — голос Вены дрожал. 

Хоппер схватился за переносицу, его взгляд упал на смятую тряпку в её руке — шарф Оди. Он всё понял. 

— Ты использовала силу? — спросил он тихо, указывая на её лицо. 

— Ну, пап... — она потупилась. — Мне пришлось. И да... я видела Майка. В школе. Она там. 

— Ну и отлично, — Хоппер резко развернулся к двери. — Я поехал. 

— Нет! — Вена вцепилась в его рукав. — Я хочу с тобой! 

— Ни в коем случае! — он попытался высвободиться. — Не хватало, чтобы и вторую сестру заметили! 

— Папа! — её глаза вспыхнули. — Даже если ты меня не возьмёшь, я сбегу отсюда и пойду пешком! Я знаю дорогу! 

— Вот чёрт! — прошипел Хоппер. 

В этот момент его рация на поясе хрипло взорвалась звуком: 

— Шеф? Шеф, вы где? Это Джойс.

Хоппер схватился за рацию, резко отвернувшись: 

— Говори, Джойс! Что случилось? 

— Уиллу плохо, я уже не знаю что делать.

Хоппер замолчал. Его плечи напряглись. Он слишком поздно осознал, что Вена слышит каждое слово. 

— Оставайтесь дома. Я сейчас приду, — глухо бросил он в рацию и отцепил её от пояса. 

— Папа? — Вена подошла к нему вплотную. Глаза её были огромными. — Что? Уилл? Он жив? И ты... ты это скрывал?! 

Она не стала ждать ответа. Рванула к двери, на ходу натягивая свою куртку, и выскочила на крыльцо. Через секунду она уже сидела на переднем сиденье Шерифской машины, хлопнув дверью. 

Хоппер вышел следом, его лицо было каменным. 

— Вена... — он сел за руль, завёл двигатель. — Послушай... 

— Что? — её голос звенел от обиды и непонимания. — Что слушать? О том, как мой собственный отец врал мне о смерти моего друга? Ты же говорил, что он мёртв! Что он не вышел из того места! 

Машина тронулась, резко выехав на лесную дорогу. Вена не умолкала, её слова лились потоком, смешиваясь с воем ветра за окном. 

— Вена! — рявкнул Хоппер, пытаясь удержать машину на скользкой дороге. — Тише! 

— Я не могу поверить! Ты как Папа! Врёшь! — она била кулаком по бардачку. — Друзья не лгут! 

— Это было для твоего же блага! — Хоппер тоже сорвался. Он резко посмотрел на неё, оторвав взгляд от дороги. — Если бы ты знала, что он жив, ты бы хотела с ним встретиться! Ты бы рвалась к нему! 

— Я бы попыталась! — крикнула Вена. — Хотя бы... использовать силу, чтобы видеть его! Хоть раз в месяц! Убедиться, что он в порядке! 

— Ага, — язвительно фыркнул Хоппер, вписываясь в поворот. — Чтобы ты стала как Оди — зависима от мальчика? Проверяла его три раза в день? Ну уж нет... 

— Какая зависимость?! — Вена покраснела. — Что ты вообще говоришь?! 

— Оди наблюдала за Майком! — выпалил Хоппер. — В тайне от нас! Постоянно! Я засекал! Почти каждый день! И это её погубило! Она ушла к нему! 

Вена замолчала, поражённая. Она знала, что Оди скучала по Майку, но не подозревала о такой навязчивости. 

— ...но даже это не покрывает твою вину, — прошептала она, глядя в заиндевевшее стекло. — Он же сын твоей подруги! Ты мог подумать и о нём... о боже... — её глаза расширились. — Вы сказали ему, что я... 

— Да... — Хоппер сжал руль так, что костяшки побелели. — Пришлось. Было трудно, но... он вроде справляется. Джойс думает, что он верит в историю про несчастный случай... 

Они ехали дальше в гробовом молчании. Листья хлестали по лобовому стеклу. Знакомые улицы Хоукинса мелькали за окном. Они подъезжали к дому на Медоустрит. Тому самому, где Вена и Уилл прятались когда-то в том месте. 

Машина ещё не остановилась, как Вена распахнула дверь и выскочила наружу, не обращая внимания на крик Хоппера. Она помчалась к знакомой двери, толкнула её — она была не заперта — и ворвалась внутрь. 

Запах дома — печенья, старого дерева и чего-то лекарственного — ударил в нос. Она слышала приглушённые всхлипы из глубины. Вена прошла гостиную, где Джойс в слезах говорила по телефону, и подбежала к двери комнаты Уилла. Она толкнула её. 

Он сидел спиной к двери за своим столом. Его рука с карандашом быстро, нервно двигалась по большому листу бумаги, заполняя его мрачными, угловатыми линиями. Его плечи вздрагивали. 

— Уилл... — выдохнула Вена. Это было всё, что она смогла выдавить из себя, борясь с комом в горле. 

Он замер. Карандаш выпал из пальцев. Он медленно, как будто боясь, повернул голову. Его глаза — огромные, запавшие, с тёмными кругами — встретились с её взглядом на секунду. Потом расширились от невероятного, шокирующего узнавания. 

— Двенадцать? — прошептал он. Его голос был хриплым, полным пустоты и... бесконечного сожаления. 

— Уилл... — Вена шагнула вперёд. 

Он вскочил, опрокинув стул, и бросился к ней. Они столкнулись посреди комнаты, обвивая друг друга руками так крепко, как будто боялись, что это мираж. 

— Они говорили... — Уилл всхлипнул ей в плечо, его тело сотрясали рыдания. — ...что ты мертва... Прости меня! Прости! Я не спас... я убежал... 

— Мне папа говорил... — Вена тоже плакала, её пальцы впились в ткань его рубашки. — ...что ты не вышел... остался там... и... 

— Прости меня! — он прижался лбом к её плечу. — Я не стоил... всего, что ты пережила... из-за меня... 

— Это был мой выбор, — прошептала Вена, отстраняясь, чтобы посмотреть ему в лицо. Она улыбнулась сквозь слёзы. — Не вини себя. Никогда. 

— Я... я просто... — Уилл пытался что-то сказать, но слова застревали. — ...просто не мог поверить, что ты... 

Взгляд Вены упал вниз и она увидела, как на его шее, чуть выше ворота рубашки, проступали тонкие, но чёткие чёрные прожилки. Как паутина из сажи. 

— Что это? — её голос стал ледяным. Она коснулась пальцем одной из прожилок. Кожа под пальцем была холодной и странно... плотной. 

— Это... — Уилл попытался отстраниться, задирая воротник. — ...ничего. Царапина заживает... 

— Нет. — Вена схватила его за руку. — Что это, Уилл? Правда! 

Дверь комнаты распахнулась. На пороге стояла Джойс Байерс. Её лицо было заплаканным, но сейчас в глазах горела решимость. Она увидела Вену, и в них мелькнула вспышка удивления, а потом — острая надежда. Она подбежала, схватила Вену в объятия на секунду, потом отстранилась, держа её за плечи. 

— Вена, — сказала Джойс, её голос дрожал, но был твёрдым. — Ты должна нам помочь.