Эрнесто Гевара. Дневник мотоциклиста

Дорога вьется между низких холмов, по ко­торым едва заметно, что они—начало огром­ного горного массива, и, резко спускаясь, ведут в мрачноватый невзрачный городок, впрочем, тоже окруженный холмами, покры­тыми пышной растительностью. На узкой полоске земли метров 500 шириной и 35 ки­лометров длиной, по изжелта-зеленым бере­гам синих глубоких вод озера Лакар рас­тянулся городок, переборовший все кли­матические невзгоды и укротивший все транспортные средства с того самого дня, когда его «открыли» как туристический центр и тем обеспечили его будущее.

Первая атака на диспансер Министерст­ва здравоохранения потерпела полный про­вал, однако нам подсказали, что мы могли бы попытать счастья в прилегающих при­стройках Национальных парков, чей завхоз пропустил нас внутрь и незамедлительно предоставил жилье в одном из бараков, со­ставлявших часть вышеупомянутых прист­роек, где хранилось рабочее оборудование. Вечером появился сторож — хорошо сло­женный толстяк весом под 140 килограммов и с покрытым шрамами лицом, — который обошелся с нами очень любезно и разрешил приготовить еду в своей лачуге. Первую ночь мы провели замечательно, устроившись на соломе, которой было навалом в бараке, на­дежно укрывшись ею, что необходимо в этих провинциях, где ночи довольно холодные.

Купив говядины для жаркого, мы отпра­вились в длительную прогулку по берегам озера. Под тенью огромных деревьев — там, где дикая растительность не уступила агрес­сивному напору цивилизации, — мы меч­тали о том, чтобы соорудить здесь лаборато­рию, когда вернемся из поездки. Мы думали о больших окнах с видом на озеро, за кото­рыми зима убеляет землю снежным покро­вом; об автожире, необходимом, чтобы на­ладить сообщение между берегами; о том, как будем рыбачить с лодки; о бесконечных вылазках в почти девственные горы.

Потом нам страшно захотелось остаться <5реди одного из этих великолепных пейза­жей, но только амазонская сельва была тем местом, где поселились наши оседлые «я». Тгперь я знаю, не без примеси фатализма соглашаясь с данностью, что мне — лучше сказать, нам, поскольку Альберто в этом от­ношении похож на меня, — на роду напи­сано всю жизнь кочевать с места на место, и все же иногда я с глубокой тоской думаю о наших чудесных южных провинциях. Быть может, однажды, устав колесить по миру, я обоснуюсь на этих аргентинских землях, но пусть они не будут мне оконча­тельным пристанищем, а всего лишь пере­валочным пунктом, откуда можно устре­миться к новому постижению мира. Тогда я вновь посещу район горных озер.

Пока мы возвращались, уже совсем стем­нело, и, вернувшись, наткнулись на прият­ный сюрприз: дон Педро Олате, ночной сторож, принес ароматное жаркое, чтобы угостить нас; в ответ на угощение мы ку­пили вина и набросились на еду с волчьим аппетитом. Когда речь зашла о том, какое отменное было жаркое и как быстро слетела с нас принятая в Аргентине за едой чин­ность, дон Педро сказал, что ему предложили устроить небольшую пирушку для автогон­щиков, которые в ближайшее воскресенье будут участвовать в гонке по окрестностям. Дону Педро нужны были двое помощников, и он предложил это дело нам.

— Даже если вам ничего не заплатят, за­пасетесь едой впрок.

Мысль пришлась нам по душе, и мы при­няли посты первого и второго помощников «Южноаргентинского тамады».

Вплоть до воскресенья оба помощника пребывали в каком-то набожном молитвен­ном настроении. В шесть утра мы присту­пили к своим обязанностям, помогая гру­зить дрова в грузовик, который должен был отвезти их к месту предполагаемой пируш­ки, и прекратили работу только в одинна­дцать, когда подали сигнал к трапезе и все накинулись на аппетитные ребрышки.

Верховод ил действом запоминающийся тип, обращаясь к которому я каждый раз со
всем уважением называл его «сеньора», по­ка один из пирующих не сказал мне: «Слу­шай, друг, не дави так на дона Пендона, а то он может разозлиться». «Кто такой дон Пен- дон?» — ответил я, складывая пальцы напо­добие указательного знака, который исполь­зуют, когда речь заходит о каком-нибудь не­отесанном деревенском увальне. Когда я узнал, что «сеньора» и есть дон Пендон, меня прошиб холодный пот, но пребывал я в этом состоянии недолго. Жаркого, как всегда, было приготовлено намного больше числа пригла­шенных, поэтому нам предоставили полный карт-бланш, чтобы и далее исполнять свою роль вьючных животных.

Кроме того, мы продолжали следовать тщательно продуманному плану. Каждый раз я изображал все учащающиеся признаки опьянения sui generis и при каждом присту­пе, пошатываясь, брел к речушке, спрятав бутылку красного под кожаной курткой. По­добное удавалось мне проделать раз пять, и несколько литров красненького уже охлажда­лось в ближайшей речушке в ивовой верше. Когда все кончилось и настал момент склады­вать пожитки в грузовик, чтобы вернуться в городок, я, верный своей роли, работал скрепя сердце, затем сцепился с доном Пен- доном и наконец, не способный двинуться, оказался на траве пастбища. Добрый друг Альберто извинился за меня перед начальст­вом и попросил разрешения присмотреть за мной до возвращения грузовика. Как только шум мотора стих вдали, мы, как необъезжен­ные жеребцы, бросились искать винишко, ко­торое позволило бы нам несколько дней по-королевски сдабривать наш стол. Добежав первым, Альберто кинулся к верше; далее вы­ражение его лица напомнило мне выражение актера-комика: ни одной бутылки не оказа­лось на своем месте. Мое притворное пьянст­во никого не обмануло, или же кто-то из при­сутствующих заметил, как я таскаю вино — так или иначе мы, как всевда, остались на ме­ли, мысленно обмениваясь улыбками с тем, кто разгадал в моих пьяных кренделях улов­ки вора—единственное, что нам оставалось в нашем безвыходном положении. Прихватив хлеба и сыра, а также немного мяса на вечер, нам пришлось воротиться в городок пешком, сытыми и пьяными, но необычайно удручен­ными, и не только из-за вина, а главным об­разом из-за недостойной комедии, которую мы разыграли. Словами горю не поможешь!

Следующее утро выдалось дождливым и холодным, и нам показалось, что гонки от­меняются; мы решили выждать, пока дождь немного стихнет, чтобы позавтракать остав­шимся мясом где-нибудь на берегу озера, но в этот самый момент по громкоговорителю сообщили, что гонки состоятся. Восполь­зовавшись своим званием «помощников», мы бесплатно прошли на стадион и, распо­ложившись поудобнее, посмотрели гонки среди машин местной конструкции — до­вольно увлекательное и приятное зрелище.

В один из ближайших дней мы уже соби­рались двигаться дальше и, сидя на крыльце барака и потягивая мате, обсуждали, какую дорогу выбрать, когда подъехал джип, из ко­торого вышли несколько друзей Альберто из далекого, почти фантастического города Вилья-де-ла-Консепсьон-дель-'Шо, с которы­ми мой друг принялся обниматься так, буд­то они не виделись целую вечность. Мы тут же отправились достойно отметить это собы­тие, до предела накачавшись пенной жидко­стью, которую принято употреблять в подоб­ных случаях.

Друзья Альберто предложили нам на­вестить их в городке, где они работали — Хунин-де-лос-Андес, — и мы направились туда, значительно облегчив мотоцикл, часть багажа которого осталась в бараке Нацио­нальных парков.

Автожир — летательный аппарат, нечто среднее между самолетом и вертолетом.