Диспноэ

Лиза никогда не верила в интуицию и не прислушивалась к ней. Зря. Эта сволочь, чующая задницей, никогда ее не подводила. Не подвела и в этот раз, когда имя «Варя» царапнуло слух ржавым гвоздем. Лиза догадывалась, что речь о сестре, но никак не рассчитывала встретиться с ней нос к носу. Сюрприиииз! Спасибо, заберите обратно. Подарки — не ваше.

— Я надеялась, что тебя уже нет в живых, — высокомерно фыркнула Варя.

— А мы все думали, что старшая сестра Вари в психушке, — обалдело добавил Ник, но поспешно закрыл рот под пронзительным взглядом Воронцова.

— В то, что надеялась, верю, — со смешком ответила Лиза, — но, просыпаясь по утрам и не ощущая в себе магии, ты знаешь, что я жива. Жива и остаюсь наследницей рода.

— Мечтай!

Варя наигранно весело рассмеялась, не обращая внимания ни на откровенно скучающий взгляд Лизы, ни на ошарашенных Ника и Воронцова. Родин и вовсе притворился мебелью, чтоб не досталось в перепалке двух женщин.

Лиза медленно поднялась на ноги, оказавшись одного роста с Варей. Сколько ей там? Девятнадцать? В последний раз Лиза видела Варю, когда той было одиннадцать. Как раз перед поступлением в Академию. У нее в тот вечер случился фееричный скандал с мачехой, а в спину полетело цветастое проклятие от отца. Обычный семейный вечер, ничего примечательного. Но с тех пор Лиза не бывала в доме на Петроградской набережной, да и вовсе постаралась забыть, что когда-то жила по этому адресу. Не так уж долго. Отцу не понравилось жить под одной крышей с нелюбимым странным ребенком. Удобней оказалось отдать Лизу в интернат для магически одаренных детей. Проще говоря, для тех, кому магии природа отсыпала больше, чем мозгов и тормозов.

— Можешь успокаивать себя как угодно, но я была и остаюсь наследницей рода Верещагиных, пока во мне живет магия. И, поверь, убить меня вам не по силам.

Зрачки Лизы вновь зажглись красным, и Варя с визгом попятилась.

— Мерзкое отродье демонов! — рявкнула она и, сжав кулаки, сделала шаг к Лизе.

Воронцов нерушимой глыбой вырос перед Варей, не позволяя приблизиться к сестре. Кого защищал? Изнеженную дворянку от разъяренной демоницы? Зря старался. Лиза не собиралась нападать. Куда больше ей нравилось унижать Варю, как когда-то мачеха унижала ее. Варечка всегда вторила за матерью, ведь стремилась брать с нее пример. Лиза не простила и не простит.

— Зато во мне есть магия, а в тебе ее нет. Вторая дочь. Побочная ветвь семьи. Хнык-хнык.

— Я расскажу отцу! — завопила Варя, не переставая рваться к Лизе.

Воронцов схватил ее за руки и встряхнул, прорычав:

— Хватит, Варвара. Не унижай себя. — Его голос проморозил каждого до костей, столько в нем было холодной власти.

— Сейчас она унижает меня, а не я — ее!

— Пусть истерит. Девочке обидно, я все понимаю, — с напускным сочувствием влезла Лиза.

— Кёлер! Молчать! — рявкнул Воронцов, не оборачиваясь.

Услышав крик начальника, Родин вскочил и загородил собой Лизу, оттеснив ее плечом от Воронцова. Теперь они оба смотрели на Варю, покрасневшую от злости и обиды.

— Зато я скоро выхожу замуж за Кирилла, и мы продолжим род Воронцовых! — высокомерно заявила Варя, отчего на лице Лизы расплылась коварная усмешка. Так вот, какой невестой козырял Воронцов. Не мог найти получше? Не последний же жених на деревне.

— Разве это каким-то образом приблизит тебя к званию наследницы рода Верещагиных? Да и магия не передается половым путем, если я правильно помню. Это не ЗППП. Чем тут гордиться, не пойму, — ядовито процедила она.

Нет, ну вы подумайте! Невеста Воронцова! Варя! Лиза наивно считала, что у него в невестах, как минимум, дочь президента, а тут... это!

— Отец всегда говорил, что ни один уважающий себя человек не возьмет тебя замуж. Вот ты и бесишься, потому что он был прав, — не сдавалась Варя.

Лиза хохотнула и лениво обогнула Марка с Воронцовым, остановившись прямо перед Варей. Оба замерли, готовые их разнимать.

— Да, ты права. Каждый день плачу, что замуж меня не берут. Вот сейчас у меня по плану как раз пойти поплакать. — Лиза перевела взгляд на хмурого Воронцова и бросила ему: — Кирилл Алексеевич, я собираюсь домой спать. Ночь в камере, знаете ли, — достойный повод для выходного. Уверена, что вы захотите продолжить наш разговор, но говорить в этих стенах я не стану. Тем более в допросной, где все прекрасно прослушивается. Мой адрес вы знаете. Если принесете поесть, цены вам не будет, как начальнику.

Лицо Воронцова перекосили гнев и изумление в равной степени. Он вытаращился на Лизу, которая весело махнула на прощание и покинула кабинет с гордо поднятой головой, но не сказал ни слова.

— Она — позор нашей семьи! Хватит меня одергивать, Кирилл! — донесся до ушей Лизы возмущенный голос Вари.

— Раунд за мной, — с улыбкой прошептала Лиза, но стоило пройти всего один лестничный пролет, улыбка потухла. — Но в войне я заранее проиграла.

Раз ступенька, два ступенька, три ступенька.

Лиза считала ступеньки, успокаиваясь после встречи, вскрывшей застарелую гноящуюся рану. Тело дрожало, как в лихорадке. Кажется, у нее подскочила температура. Или близился инсульт.

— Она здесь! Лебята! Она здесь! — Варя не выговаривала букву «р», но это не мешало ей вопить, как пароходная труба.

Варя отдернула тяжелую портьеру и показывала пухлым пальчиком на Лизу, в отчаянии спрятавшуюся там в надежде, что свора детей-хищников промчится мимо. Не промчалась.

— Вот и ты, отродье! А мы тебя обыскались! Не хочешь поиграть со своим другом? — Голос, когда-то приятный, теперь же отвратительный до рвоты, взорвал барабанные перепонки. Совсем недавно она называла его другом. Теперь Лиза знала, каково это — ненавидеть того, кто обещал тебя защищать.

— Не трогайте меня! Не смейте! — Она рычала, как дикий зверь, когда рвалась из цепких рук дворянских детишек. Они толкали ее, сбивая с ног, и пинали, когда падала.

— Смеешь называть себя дворянкой, приблуда? Отродье демонов! Таких как ты, раньше истребляли и правильно делали. Как ты еще сама не выпрыгнула из окна от собственного позора? Прыгни и избавь семью от темного пятна. Варечке достанется положенный ей дар, и все будут счастливы, — глумился тот, кого она совсем недавно считала другом.

— Не трогайте!..

Но ее хватали и толкали.

— Не бейте!..

Но ее били с детской жестокостью.

Их сердца колотились вразнобой, кровь бежала по жилам с оглушающим шумом. Лиза мечтала оглохнуть. Мечтала, как крыса, забиться в любую темную щель и не вылезать, пока не рухнет этот проклятый дом.

— Пожалуйста! Я не сделала ничего плохого!

— Ты родилась. Этого хватило, — ответил мальчишка так просто, будто дуреха Лиза и сама должна была это знать.

Он поднял ее за шкирку, как помойного кота, и гадко ухмыльнулся. Его глаза когда-то казались ей теплыми и добрыми. Теперь в них не осталось ничего, что можно было бы назвать человеческим. Он возвышался над Лизой на полголовы, и сейчас она его боялась. Так, как боялась мать и дядю Гордия...

«Ты родилась. Этого хватило». Голос ублюдка, издевавшегося над ней, до сих пор звучал в голове. Она не забыла и никогда не забудет.

Чужие шаги за спиной заставили выпрямить спину и вновь задрать подбородок. Кто бы это ни был, он не должен заметить, как сильно ей хотелось притвориться плинтусом.

— Не знал, что ты столь знатного рода. — Марк нагнал Лизу на первом этаже и теперь шел с ней плечом к плечу, но предусмотрительно не притрагивался.

— Я бы и сама предпочла этого не знать, — буркнула она, не глядя на Родина.

— Тебя проводить до дома?

— Не нужно. Вызову такси.

— Лиза, подожди. Поговори со мной.

Марк попытался взять ее за руку, но Лиза отшатнулась. Чужие прикосновения жалили, как рой пчел. Сейчас она не нуждалась ни в ком. Только в самой себе.

— Иди работать, Марк. Спасибо, что пытался защитить. Мне приятно. У нас мог быть хороший вечер, если бы его не испортили. Пока хороших вечеров не предвидится. Мне нужно решить свои проблемы, поэтому и провожать меня не нужно.

— Думаешь, мне интересен только секс с тобой? — понизив голос, чтоб не услышал никто из мельтешивших поблизости коллег, спросил Марк и взглянул на Лизу так проникновенно, что любая тут же растаяла бы, как эскимо. Лиза не любила эскимо и таять не собиралась.

— Думаю, да. Как и мне. Другого между нами и не планировалось. Давай вернемся к дружескому формату отношений? Пока что меня трахает жизнь, и на другой секс у меня попросту нет сил.

С этими словами Лиза отвернулась от Марка и зашагала к выходу. Жестко? Да. Но с Марком можно не церемониться. Он поймет. Всегда понимал. Не из того материала у него сердце, чтоб его можно было разбить.

Лиза толкнула тяжелую дверь, вырываясь на улицу. Как будто отсидела срок и наконец увидела солнышко! Впрочем, какое-такое солнышко? Это же Петроград.

Косой ветер бросил Лизе в лицо холодные капли дождя. Этот день не мог стать еще лучше.

«Ты родилась. Этого хватило».

— Как же я вас всех ненавижу!

Гневный рык заглушил проезжавший мимо грузовик.

* * *

Время подбиралось к полуночи. В просторном пространстве кухни-гостиной тоскливо горела теплым светом лампа над барной стойкой. Лиза хоть и не могла назвать себя специалистом по ритуалам, как улыбчивая душнила Нина Ивановна, внучка настоящей ведьмы, но уж защищать свой дом умела на раз-два-три. Она научилась этому хитрому колдовству так давно, что могла читать лекции на тему: «Как рисовать защитные руны в многоквартирном доме, не привлекая внимания соседей и санитаров». Примером для Лизы послужила, конечно же, мать. В свое время особняк семьи Кёлер был защищен помощнее резиденции президента.

Поэтому домой к Лизе еще никто не сунулся, хоть и кружили вокруг, как коршуны. Она знала это. Чувствовала. Потому сейчас монотонно проверяла все, что понадобится для ритуала. Сложила заговоренные только что талисманы, которые оставит в четырех сторонах света взамен старых. Те, конечно, еще рабочие, но перестраховаться не помешает. Проверила, надежно ли закрыта бутылочка с живой водой. Верный ножик для начертания вязей — как полагается, заговоренный на седьмой лунный день седьмого лунного месяца — Лиза всегда носила с собой. Если не придется чертить руны, то уж точно пригодится, чтобы выколоть глаз обидчику.

— Правильно делаешь, что обновляешь защиту. Чую, кто-то проверял ее на прочность, присматривался, можно ли снести. — Домовой возник буквально из ниоткуда.

Лиза с теплотой взглянула на ворчуна. Наконец-то заговорил. Сегодня утром обиженный домовой клялся, что никогда больше и слова ей не скажет. Клятва оказалась недолгой, как Лиза и предполагала.

Впрочем, ведя коллег к себе домой и болтая о допросе домового, она не чувствовала и десятой доли той напускной уверенности, которая слышалась в голосе. Допрос ритуалом узлов — весьма неприятная для нечисти штука. Наверняка он так неприятен именно потому, что придуман для нечисти. Кто их, бедняг, когда жалел?

Домовой явился по ее зову и даже согласился надеть на шею веревку с узлами, чтобы выручить непутевую Лизу. Но стоило веревке затянуться под магией ритуала, бедняга завизжал, запищал и проклял всех вокруг. А еще пригрозил уйти навсегда и вернуться к «любимой Леночке».

Нечисть не могла врать под действием ритуала, иначе узлы впились бы в горло, окончательно затягивая удавку. Удавить не удавили бы, но не для этого и ритуал предназначен. Шея старого ворчуна осталась целой, подозрения с Лизы спали, как веревка с домового.

— Я прощена? — с улыбкой спросила она, отвлекшись от своих защитных богатств.

Домовой сердито фыркнул и сложил короткие ручки на груди.

— И не мечтай! Большего унижения я в жизни не испытывал! Чтоб меня, приличного домового, допрашивали, как паршивую гадкую кикимору! Позор!

— Зато ты меня спас. Такого хитрого шага я от матери не ожидала. Она могла доломать мою жизнь за один сраный вечер, и почти доломала. — С каждым словом Лиза злилась сильнее, вспоминая гадкое чувство безысходности, которое испытывала, пока металась по допросной в гнетущем одиночестве. — Я чудом не лишилась работы — единственного, что у меня есть!

Лиза тревожно замолчала. Работа. Ехать ли ей завтра в Управление к началу рабочего дня? Не издан ли еще приказ об увольнении? Она позорно сбежала посреди мерзкого словесного баттла с сестрой, бросив Воронцову пренебрежительное приглашение к себе домой на разговор. Вряд ли начальник его оценил. Лиза не в том положении, чтобы ставить условия, но встреча с Варей напрочь лишила ее мозгов и инстинкта самосохранения. Перекошенное лицо Воронцова, конечно, бесценно, но глазеть на него ценой работы — неа.

— Впрочем, я и сама умудрилась накосячить. Даже если мать не добилась того, чтобы меня вышвырнули с работы, я прекрасно справилась за нее.

Лиза хотела горестно вздохнуть — так, как полагается при всем творящемся в ее жизни идиотизме, но дверной звонок ее прервал.

— Это начинает походить на тупую традицию, — буркнула Лиза и, соскочив с высокого барного стула, поспешила к двери. Если там окажется Воронцов, решивший арестовать ее снова, то Лиза...

Воронцов! А за его плечом Ник!

— О, ты-вы, снова пришел арестовать меня? Сегодня я даже не стану сопротивляться. Эти ролевые игры мне надоели, — насмешливо протянула она, резко распахнув дверь. Воронцов предусмотрительно не подходил близко. Задницей чуял, видимо, что подвоха стоит ожидать с порога.

На удивление, он сменил брюки с рубашкой на спортивный костюм — черные джоггеры с огромными накладными карманами и того же цвета безразмерное худи. Даже очки поменял — на прежних не было такой массивной оправы. Как будто на показ мод собрался, а не на арест.

— Кажется, ты приглашала меня на ужин. Вот я и пришел, — хмыкнул Воронцов. Надо же, он даже в настроении! Варя утешила взбесившегося жениха прямо в его кабинете?

— Проходите, раз пришли. Если на голову свалится люстра, ко мне претензий не предъявлять. Это домовой. Он не в духе после допроса.

Лиза посторонилась, показательно равнодушно пропуская Воронцова. Ник сделал шаг вслед за ним, но споткнулся об ее выставленную ногу.

— А тебя я не пущу, друг. Не хватало еще, чтоб в квартире воняло твоим предательством.

— Вообще-то это я заметил на видео чужие повадки! Побольше благодарности в голосе, Лизавета, — оскорбился Ник.

— Ага, сам, без подсказки, — фыркнула Лиза. — Предатель.

— Я искуплю свою вину и завтра куплю тебе самый большой стакан латте, — устало закатив глаза, пообещал Ник.

— В последнее время вокруг происходит столько дерьма, что кофе уже не вставляет. Купи шампанское, налей в кофейный стаканчик, и за игристый латте я тебя, возможно, прощу.

Лиза беззлобно хмыкнула, убрала ногу, пропуская Баркалова в квартиру, и наконец закрыла дверь.

— У тебя тут целая лаборатория. А говорила, что не разбираешься в ритуалах, — донесся с кухонной зоны голос Воронцова. Змееныш незаметно заполз в святая святых, пока Лиза пререкалась с Ником.

— А еще я говорила, что на тебя может упасть люстра. И я не шутила.

Лиза торопливо убрала с барной стойки на широкий подоконник все амулеты для защиты, но не успела протянуть руку к ножу, как он оказался в ловких пальцах Воронцова. Тот с интересом рассматривал блестящее тонкое лезвие.

— Ты колдуешь? — посерьезнел он.

— Обновляю защиту на доме. Если этого не сделать, совсем скоро ко мне явятся гости, которых я бы с удовольствием не видела до самой смерти. Их смерти.

—Почему мне так смешно представлять тебя в этой растянутой футболке и с ножом в руках? — усмехнулся Воронцов, возвращая Лизе ее оружие для колдовства. — Разве в таком виде творят серьезные ритуалы?

— Нормальная футболка. Ты что-то имеешь против аниме?

— Против аниме — ничего, я против конкретно этих страшных баб. Они какие-то странные.

— Во-первых, это мужики. Во-вторых, они, вроде как, из древнего Китая. Они там все длинноволосые и в ханьфу, — смешливо фыркнул Ник и взглянул на Лизу тем самым взглядом «Да, я помню твои увлечения. Я же хороший друг, правда?».

Лиза хлопнула себя ладонью по лбу. Какой у них выйдет серьезный разговор, если вместо двух оперов Первого отдела перед ней сейчас сидели два клоуна? От Ника она ничего другого и не ожидала, но Воронцов-то куда?

— Мы тут вообще-то ужин принесли, — перевел тему Баркалов и потряс большим крафтовым пакетом.

— Я надеюсь, там бургеры? Или шаверма? Или картошка-фри? — простонала Лиза, внезапно осознав, насколько же голодна.

Воронцов одарил ее брезгливо-снисходительным взглядом и ответил за Ника:

— Он предлагал купить эту дрянь, но тебе повезло, что за ужин отвечал я, поэтому в пакете еда, а не отрава с ближайшей заправки. Там паста с морепродуктами.

Лиза опешила и отстраненно вытаращилась на Ника, выгружавшего контейнеры на барную стойку. Воронцов купил ей пасту с морепродуктами. Не хрен с маслом, а пасту! Что произошло с ним за этот бесконечно длинный день? Потрогал ее за бедро и прозрел, что Лиза — человек, а не бездушный демон? Так она не жадная, пусть полапает еще раз и перестанет быть говнюком насовсем.

Когда они расселись за барной стойкой, Лиза не сдержалась и спросила у Воронцова:

— Варя долго бушевала, когда я ушла?

Она неосознанно сдавила вилку в пальцах, но вовремя взяла себя в руки, пока никто ничего не заметил. Варя не волновала ее. Старая жизнь не волновала.

— Со мной долго не побушуешь, — хмыкнул Воронцов. Это он что... хвастался? — Я быстро ее успокоил.

Ага, наверняка успокаивал наедине и с руками под ее платьем.

Похоже, мысли Лизы отразились на ее лице, потому что Ник хохотнул с набитым ртом и, прожевав, уточнил:

— Видела бы ты усмиряющий взгляд Кирилла. Под ним успокоится любой. Или упокоится. Тут уж как пойдет.

— Вчера я получила возможность познакомиться с тем самым взглядом. Спасибо, мне хватило.

— Нет, ты не поняла. Это не магия. Это врожденная...

— Харизма, — продолжил за друга Воронцов.

— Ублюдочность, я хотел сказать. Но харизма тоже подойдет.

Лиза хихикнула с набитым ртом, оценив испепеляющий взгляд, который Воронцов метнул в Ника. Взгляд этот и за стеклами очков пробирал до мурашек. Воронцов родился, чтобы управлять людьми. И Лизу пугало внезапное спокойное осознание этого. Она как будто бы... смирилась с его присутствием за четыре дня, полные эмоциональных качелей.

— Слушай, и где твой домовой? Мне любопытно на него посмотреть, — вспомнил Ник, доев свою порцию.

— Спит домовой. И вам бы не помешало, господа хорошие. Нечего шляться к незамужней девице по ночам, — донеслось ворчание из-за холодильника.

Ник с Воронцовым весело переглянулись. Улыбающийся Воронцов! Вот уж кому расскажи, не поверят! Впрочем, Лиза ни за что не стала бы рассказывать, что в полночь ужинала с начальником у себя дома. Тут же запишут к нему в любовницы, будут шептаться за спиной, а местные барышни и вовсе наведут какую-нибудь порчу, чтобы подохла поскорей и не мешала подбираться к завидному жениху-дворянину.

— Вы уж простите за поздний визит, но у нас всех была очень сложная ночь. Днем мы отсыпались, — безукоризненно вежливо обратился к домовому Воронцов.

Тот вежливость оценил и даже показался перед ними из-за холодильника. Оба гостя разглядывали старика с детским любопытством, и тот, похоже, ощущал себя звездой на сцене.

— Видел я вашу сложную ночь. Напали на Лизу, заковали в наручники бедную девочку. Ничего хорошего ни в старину, ни сейчас от вашего брата ждать не приходится. То огненный змей таскался сюда, теперь вы двое. Ладно, хоть лапы не тянете к девочке, как он.

— Ты, кажется, спать собирался. Вот и сгинь, — сердито буркнула Лиза, чувствуя, как загорелись щеки. Вот зачем эта старая бестолочь ляпнула про Марка? Она больше всего не хотела обсуждать Родина с Воронцовым! С Ником могла бы, но не с начальником!

Домовой напоследок буркнул:

— Ладно уж, люстру на вас ронять не стану, но приставать к Лизе не вздумайте!

И испарился. Наконец-то.

— Ох уж этот Родин. Протянул-таки лапы, — хихикнул Ник и стрельнул в Лизу хитрым взглядом из-под небрежно упавшей на лоб русой челки.

— Нет у нас ничего. И вообще это не ваше дело.

— Не наше. А ты почему так разозлилась? — проницательно спросил Воронцов, и Лиза испытала жгучее желание спрятаться под стол от стыда. Она редко смущалась, но сейчас — тот самый момент.

Кажется, Воронцов заметил ее смущение, потому что издевательски приподнял бровь, но промолчал.

— По-моему, вы пришли поговорить, а не сыпать шуточками, стендаперы, — заявила Лиза и отложила вилку. Контейнер опустел лишь на две трети, но откладывать тяжелый разговор она больше не могла. Ужин почти доели, с домовым познакомились, превратили ее щеки в два помидора, пора и вскрыть гнойник, грозящий сепсисом и смертью пациента. Многих пациентов.

— Рад, что ты сама заговорила об этом, — мигом посерьезнел Воронцов.

Он ждал. Все это время ждал, пока Лиза начнет разговор, и не начинал допрос. Умно. Помариновать жертву в ожидании, чтоб раскололась быстрее.

— Итак, твоя мать — Елена Кёлер, дочь эмигрантов из Германии, — начал Воронцов, но Лиза с усмешкой покачала головой.

— Первый факт, и уже ложь. Моя мать — чистокровная демоница. Родом, если не ошибаюсь, откуда-то с юга Республики. Точно не знаю. Ее настоящего имени я тоже не знаю. Прикол, да?

Ник с Воронцовым и вправду вытаращились на нее в абсолютном молчании.

— Она убила настоящую Елену Кёлер и заняла ее место. Поскольку настоящую Елену почти никто не знал, подмена прошла успешно. Документы подделать помогли, свидетелей убили — родителей и некоторых друзей семьи, которые успели появиться у эмигрантов. С тех пор особняк семьи Кёлер стал притоном нечисти, демонов, всевозможной криминальной шушеры, которой развелось, как собак нерезаных, после развала империи.

— И твой отец женился на Елене... в общем, на твоей матери, зная, что она демон? — поразился Ник.

— Он не знал. Поначалу. Потом-то понял, но было поздно — мать уже забеременела мной.

— Зачем ей понадобилось подбираться именно к Верещагину? Вряд ли она хотела тайно просочиться в круг аристократов, — продолжил за Ником Воронцов.

— Она и не хотела. Отец нужен был ей для эксперимента. Что вы знаете о магическом даре Верещагиных?

— Каждая могущественная семья старательно скрывает свой дар, как тайное оружие. Кажется, отец упоминал, что ваш род славился возможностью чувствовать страх людей, — ответил Воронцов.

— Хотите, я покажу? — невинным голоском поинтересовалась Лиза, внутренне торжествуя. Только бы вызвался Воронцов! Она отомстит ему за вчерашний ужас, от которого едва не разорвалось сердце.

Оба ее гостя переглянулись, и на радость Лизе Воронцов кивнул. Похоже, любопытство в нем преобладало над гордыней. А вот Ник знал, что от тайн Лизы ничего хорошего ждать не приходится.

— Сними очки, — велела она, и Воронцов с некоторым сомнением подчинился.

На миг у Лизы перехватило дыхание от чистоты сияющего небесно-голубого взгляда. Стекла очков превращали его необыкновенные глаза в самые обычные. Не знай Лиза о смертоносной силе взгляда Воронцова, она бы невзначай разбила его очки, чтобы подольше полюбоваться невероятной, завораживающей синевой.

Она чуть заметно тряхнула головой, сосредотачиваясь, и смело взглянула ему в глаза. Использовать силу против золотых дворян сложней, чем против обычных людей, но не невозможно. Лиза призвала ее на помощь, погрузилась в себя, не отводя взгляда. Связь, установившаяся между ними с Воронцовым, крепла, и по ней она пустила импульс. Сердце, на которое Лиза нацелила магию, дрогнуло, забилось неровно, рвано, отчего Воронцов схватился за грудь. Его лицо покраснело, давление повысилось, пульс участился. Глаза расширились от удивления и... страха. Да, он боялся. Воронцов сам доверил Лизе свою жизнь, не подозревая, какому противнику отдал преимущество.

Миг, и Лиза закрыла глаза, разрывая связь. Пульс Воронцова грохотал у нее в ушах. Демоническая сущность, почуявшая кровь и боль, рвалась к жертве, умоляла продолжить и высосать жизнь из тела, капля за каплей. Сердце самой Лизы металось в груди, внизу живота скрутился тугой ком. Держать в руках чужую жизнь — высшее наслаждение, и тело ответило ей так, как умело — дрожью возбуждения. Лиза давно решила, что демоническая сущность не властна над ней, и потому сделала несколько глубоких вдохов, загоняя ее в потаенные глубины сознания — туда же, где рычало болезненное возбуждение.

— Решила отомстить за вчерашнее, вампирша? О твоих демонических фокусах мне и так известно, — отдышавшись, выдавил Воронцов.

Он смотрел на Лизу по-новому. Как на дикое животное, которое того и гляди вырвется из клетки. Она же успокаивала дыхание, пытаясь расслабиться и унять дрожь. Как сильно пьянила власть над чужой жизнью! Жизнью золотого дворянина!

— И спрячь свои красные глаза. Я насмотрелся.

— Ты не понял. Я показала тебе не демоническую силу, а ту самую — золотую и ценную.

— Подожди-ка, — с сомнением протянул Ник. — А как же...

— Как демон я могу слышать ваши сердца. И они сейчас, кстати говоря, бьются вразнобой, но с бешеной скоростью. А как потомок золотого рода я могу убить вас, остановив эти самые сердца. Я — эксперимент матери. Ребенок с двумя диаметрально противоположными по природе и схожими по сути магическими силами. Как вы поняли, мамаша у меня — тот еще доктор наук.

— То есть, все это время никто в Управлении не знал, что у тебя есть два магических дара? — уточнил Воронцов.

— Я не знал, — тут же подхватил Ник. — Лизавета, тебе не кажется, что это как-то по-крысиному? Хоть бы словом обмолвилась.

— Ага, и звучало бы это примерно так: «Ник, сладенький, я ведь могу не только слышать твое сердечко, но и остановить его. Раз-два-три, дружок, умри». Нет уж, ты надоел мне не так сильно, чтобы я избавлялась от тебя такой правдой.

— Насколько мне известно, Верещагин развелся с первой женой много лет назад. Тогда же и попал в громкий скандал. На него нарыли много компромата. Он связался с криминалом, помогал нечисти и вел нечистую торговлю.

— И во всем этом ему помогала моя мать, — подтвердила Лиза. — Когда все вскрылось, они решили разойтись. Мать угрожала отцу и требовала, чтобы он отдал ей меня на воспитание. Тот был только рад. Так я и оказалась в особняке семьи Кёлер. Он стал моей тюрьмой на четыре года. Мне было шесть, когда мать взялась за воспитание. Она стремилась вырастить из меня идеальное оружие, но что-то у нее не срасталось. Я оказалась бесталанной, по ее словам. Тогда к работе подключился дядя Гордий. Ему нравилось, как я кричу и плачу. Он решил, что боль поможет мне стать лучше.

Лиза замолчала и потупилась, стиснув зубы. Грудь перехватил железный обруч. Из квартиры, казалось, выкачали весь воздух. Она задыхалась в собственной панике, но старательно не подавала виду.

— Лизавета, — позвал Ник, но Лиза услышала лишь краем уха. Не осталось сил, чтобы ответить. Если она ответит, если отвлечется от спасительного вакуума, который так старательно представила, то попросту сползет со стула, свернется в комок и заплачет. Лиза не станет плакать. Не из-за прошлого. Никогда больше! Она обещала себе!

— Лиза, — спокойный голос Воронцова тоже совсем не привлек внимание.

Подвал. Стены, обступившие ее, как четыре каменных великана. Воздух! Воздуха не хватает. Она дышит рвано, знает, что сама виновата. Ее приводят сюда только в наказание. Она была недостаточно послушна. Недостаточно хороша. Она слышит, но не может остановить такое громкое сердце. Чужое сердце. Дядя Гордий снова разочарован...

— Лиза, смотри на меня. — Чужие пальцы сдавили ее подбородок и насильно потянули вверх, вынуждая поднять голову.

Воронцов так и не надел очки. Он смотрел на Лизу внимательно и мягко, будто видел ее глубинные детские страхи, видел воспоминания, уродливыми рубцами исполосовавшие тело изнутри. Его взгляд... Лиза нырнула в небесную синеву, зная, как она привлекательна. И синева оказалась теплой, невероятной, дарила покой и усмиряла дыхание. Подвала больше не существовало. Осталось лишь небо... и чужие зрачки, расширившиеся почти на всю радужку.

Лиза очнулась резко, когда Воронцов моргнул. Рука каким-то невообразимым образом легла на его горячую руку, все еще сжимавшую ее подбородок. Лиза не отпрянула, но пальцы разжала. То же сделал и Воронцов. Он неторопливо надел очки и пояснил, будто оправдываясь:

— Мой взгляд дарит не только ужас и смерть. Не вдавайся в подробности, если тебе тяжело.

— Я никому, кроме отца, не рассказывала. Мне... странно снова вспоминать. Обычно я не позволяю себе думать о прошлом, потому что иначе случается... это, — бормотала Лиза, старательно не глядя на Воронцова.

Вот вам и сильная женщина. Расклеилась, едва вспомнив о детской боли. Столько лет прошло, пора бы и справиться с внутренними демонами. Слабачка!

— В общем, у матери мне жилось несладко. Она считала, что эксперимент с похожими магическими дарами должен сделать меня непобедимой, усилить и превратить в ее лучшее оружие. Я оказалась не столь способной, со мной пришлось долго возиться, а этого она не любила. Потом что-то произошло. Я не знаю, что. Возможно, их кто-то сдал. Однажды я проснулась утром, а дом пуст. Она попросту бросила меня, не сказав ни слова. А через час в дом ворвался Первый отдел, но никого, кроме меня, не нашли. Тогда меня и вернули отцу. Он к тому времени женился, а Варе исполнилось пять. Оказалось, что он заделал мне сестричку, когда они с матерью еще не разошлись.

— Это в духе Верещагина, — хмыкнул Воронцов. — По Петрограду ходят легенды о скандалах его любовниц из-за него, а его жена упрямо делает вид, что слепая и глухая.

— Как и многие в нашем обществе, — добавил Ник и неодобрительно хмыкнул. — Лизавета, а почему ты носишь фамилию Кёлер?

— Я сама ее сменила с разрешения отца еще в двенадцать лет, когда он отдал меня в интернат для магически одаренных детей. Если говорить прямо, одаренными мы все были по-разному, но то, что каждый из нас псих — могу сказать точно. После окончания интерната отец пытался завести разговор о семейном деле и наследстве, но сделал это так неохотно, что я чуть не расхохоталась ему в лицо. Мачеха наверняка восприняла бы без восторга идею отобрать у любимой Варюши место под солнцем и вручить его демоническому отродью.

— Варвара искренне уверена, что ты отобрала то, что принадлежит ей по праву, — задумчиво протянул Воронцов.

— Ага, непомерная гордыня, взращенная любимой мамочкой, не может смириться с тем, что я в любой момент могу заявить права на наследие, и ни одно завещание ее не защитит. Мне не нужно ни рубля от отца, но его жена и дорогая дочка почему-то уверены, что я куда хуже своей матери. Она тихонько исчезла из их жизни, а я все никак не исчезну. Ох, прости, ты-вы, я же говорю о твоей невесте. Но мне не стыдно. Знай, с какой семейкой скоро породнишься.

Воронцов взглянул на нее исподлобья, и на лице его отразились совершенно нечитаемые эмоции.

— Верещагин уже стар, зубы у него не те, чтобы со мной справиться, — ответил он.

— Он — та еще хитрая сволочь. Советую оставаться настороже.

— Судя по всему, настороже сейчас как раз ты. — Воронцов ловко сменил тему. — Ты виделась с матерью с тех пор, как она сбежала?

— Нет, но сейчас она преследует меня. Следит, но не показывается. Думаю, это доставляет ей какое-то извращенное удовольствие. Она играет со мной, как с мышкой, и меня это очень напрягает. Жутковато жить, когда за твоей спиной враг.

Воронцов на минуту задумался, гоняя вилкой по дну контейнера недоеденный хвост креветки.

— Что мы имеем на сегодняшний день? Гордий, который много лет в сговоре с твоей матерью, устраивает фееричное представление и отвлекает на себя Первый и Второй отделы. Тем временем к зданию Управления пришпиливают труп Давыдова. Его отправляют в Проклятый собор, но Гордий не унывает, поскольку знает, что скоро его вытащат. И знает, как, потому что кусок кожи у тебя срезали много лет назад на всякий случай. Твоя мать тем временем ведет свою игру: следит за тобой, подставляет во время побега Гордия...

— Мою машину царапает ее ручной упырь, — добавила Лиза.

Воронцов повел бровью и продолжил:

— Тебя изматывают, но зачем? Это мне пока непонятно. В ночь побега Гордия в имении Верещагиных умирает девушка Давыдова — Ольга. Эксперты не представляют, что за магия ее убила, потому что все амулеты-уловители молчат. Обе жертвы попросту забыли, как дышать. Перед нами части паззла, но все они как будто из разных коробок.

— Пока я понимаю только то, что обе жертвы были знакомы тебе и Нику. Попахивает закономерностью, а не совпадением, — протянула Лиза. — Что-то творится в этом вашем дворянском обществе. Но зачем матери и Гордию убивать золотую молодежь — ума не приложу.

— Это нам и предстоит выяснить, — задумчиво ответил Воронцов.

— Ты допустишь меня к расследованию? Или мне завтра собирать манатки и валить из Управления? — спросила Лиза с опаской.

— Ни то, ни другое. Наш разговор состоялся не под протокол, поэтому формально ты чиста. Увольнять тебя не за что. Расследованием займемся мы с Ником, привлечем старших оперов, а тебе лучше остаться в стороне. Ты и без того непозволительно засветилась в этой истории.

Лиза спорить не стала, только оскорбленно фыркнула. Никто не сможет запретить ей действовать самой, а Воронцов пусть расследует сколько душе угодно.

— Все равно не получится долго скрывать мое происхождение. Я, как ни крути, замешана в этом деле, — вздохнула Лиза.

— Я разберусь с этим, — отрезал Воронцов, и у Лизы не возникло никакого желания спорить. Такому тону не противоречат.

— Может, пока поживешь у меня? — предложил Ник. — Что-то мне неспокойно оставлять тебя одну. Машину поцарапали, на дом приходится накладывать защиту. В любой момент к тебе может явиться бешеная мамаша. Вот что она от тебя хочет? Вдруг попытается убить?

— Нет, убивать точно не станет. Я — слишком ценное вложение.

— Слабое оправдание.

— Ник, я останусь дома. Если бы я хотела сбежать, то нашла бы вариант спрятаться так, что и крысы не нашли бы. Только для этого пришлось бы бросить работу, а я не хочу увольняться. У меня дома безопасно, а на твоей квартире не стоит даже простенькой защиты.

— Все-таки, я был прав, когда говорил, что ты помешана на работе, — сдался Ник и даже поднял руки, признавая поражение.

— Теперь ты понимаешь, почему я ненавижу демонов. Пока мой дар полезен, я буду работать.

Лиза взглянула на Ника алыми зрачками, и тот понимающе кивнул.

— Будь осторожна и наблюдай за своим окружением. Если заметишь слежку, не рвись в бой сама. Пока просто выжидаем, — напутствовал Воронцов и зевнул в кулак.

Лиза с готовностью кивнула, надеясь поскорее избавиться от гостей. Слушаться она, естественно, не собиралась. На завтра у нее уже появились планы.

— Как будто непонятно, что эта девица упрямей осла. Попомните мое слово, залезет в дерьмо по самые уши и не поморщится, — услышала Лиза бормотание домового из-за холодильника. А старик знал толк в несвоевременных комментариях!

— Пожалуй, завтра Ник проводит тебя до работы, — заявил Воронцов, и тон его опять не терпел возражений. — Личный кортеж — разве не мечта?

— Зачем это? — возмутилась Лиза.

— Чтоб не геройствовала там, где не нужно.

— Только не говори, что пожалел меня, иначе я тебя ударю. Не для того я рассказала о детстве именно тебе — ты не станешь меня жалеть.

— Пожалел. Бей, — насмешливо ответил Воронцов. Он издевался! Вот говнюк! Думал, что не ударит?

И Лиза ударила. Прямо вскулу.