Икаровы крылья

– Нет, ты слишком торопишься. Давай сначала.

Наступил май, и наряду с активной – по крайней мере, со стороны педагогического состава – подготовкой к экзаменам полным ходом шли приготовления к выпускному. Маргарита транслировала классу решения родительского комитета и новости от Камбалы, заседала в Совете старшеклассников, а в перерывах учила Серёжу танцевать вальс. Она сама выступила с этой инициативой: Серёже, надолго выпавшему из школьной жизни, приходилось навёрстывать упущенное впопыхах и в отрыве от коллектива.

Он, конечно, выдавил из себя какие-то слова благодарности, но мысленно не прекращал проклинать Маргаритину самоотверженность. Серёжа быстро возненавидел этот чёртов вальс всеми фибрами души.

С понедельника короткие перемены – большие были отданы одиннадцатиклассникам – уходили на кружение по пустому актовому залу. Иногда на расставленных в зале креслах появлялись зрители: Денис, половину отведённого времени залипавший в телефон, Тимур, возившийся со звуковым оборудованием, или Оля, путавшаяся у всех под ногами и вальсировавшая в одиночестве. Серёжа старался не обращать на них внимания и, чтобы не встречаться взглядом и с Маргаритой, по большей части смотрел себе под ноги. Может, с его способностями к бальным танцам так было даже лучше.

Музыку взяли из фильма, о котором Серёжа слышал лишь краем уха – да и то что-то не особо вдохновляющее. Но, справедливости ради, мелодия действительно оказалась красивой, как бы влекущей за собой. Предполагалось, что вальсировать под такую будет удобно, однако реальность с присущей ей суровой прямолинейностью доказала обратное: чтобы не отстать от музыки, требовалось приложить усилия. Ко всему прочему, Серёжа постоянно ошибался в последовательности движений и за одну перемену наверняка успевал отдавить Марго обе ноги. Судя по тому, что однажды она не то случайно, не то целенаправленно впечатала шпильку ему в ступню, чаша терпения Маргариты всё-таки имела конечные пределы.

Впрочем, даже если бы не было оставшейся после того случая мелкой гематомы, если бы на вальс не приходилось гробить целые перемены, Серёже это действо едва ли стало бы более симпатично. Ему нестерпимо хотелось сбежать от Марго, от тепла её тела, отчётливо ощущавшегося сквозь ткань блузки, от ввинчивавшейся в память музыки без слов и бесконечной последовательности шагов, поддержек и вращений. Единственное, что не позволяло Серёже пропускать репетиции, – стремление поскорее с ними покончить и забыть о злосчастном вальсе до генерального прогона перед выпускным.

Шестого числа, в пятницу, к уже существующим проблемам прибавилась ещё одна головная боль: в школу пришёл фотограф, должны были делать снимки для альбома. Каждый год завуч приглашала для этого одну и ту же даму, которая несмешно шутила, заставляла всех долго позировать, пригрозив заменить лица самых вертлявых на зелёную с рожками физиономию Шрэка, и всё время переставляла учеников по росту. В этом году, однако, традицию решили нарушить и судьбу альбома вверили в руки какого-то студентика с растрёпанной шевелюрой.

Фотографироваться на перемене, когда в рекреациях не протолкнуться, было бы проблематично, поэтому класс отпросили с урока ОБЖ.

Бродить по притихшей школе оказалось до жути непривычно; было в этом что-то неестественное, противоречащее обычному укладу вещей. Иногда из-за дверей кабинетов доносились приглушённые голоса преподавателей. Слышно было, как в физкультурном зале ударялись о пол мячи и вспарывал воздух свисток.

Экскурсия по пустым коридорам и переходам началась с лестницы. На плохо освещённых ступенях едва уместились двадцать человек. Студентик перегнулся через перила и пару минут пытался поймать удачный кадр. Серёжа смотрел не в камеру, а на улицу: в узком оконном проёме, как в обрамлении фоторамки, развевался на ветру российский триколор. Его не снимали со Дня Знаний и до Последнего звонка. Полотнище извивалось, хлопало и повисало, пока не налетал новый порыв.

– Так, здесь всё... Перемещаемся на второй этаж! – радостно объявил фотограф, торопливо просматривая полученные снимки. – После звонка в физкультурный зал заглянем.

Девятиклассники дружным клокочущим потоком хлынули в залитую электрическим светом рекреацию. На улице сгущались тучи.

– Давайте-ка пять-шесть человек – к стене, – махнул рукой студентик, окинув беглым взглядом помещение.

По классу пробежали смешки.

– Расстреливать будут? – ехидно осведомился Денис, но всё же, повинуясь указаниям фотографа, направился к доске объявлений, увлекая за собой Юлю.

Та не отрывала от него взгляда и как-то натянуто улыбалась.

– Ну что, ребят, мы сегодня за царскую семью? – произнёс Тимур, приобняв их обоих за плечи. – Юля будет нашей счастливо спасшейся Анастасией. И, кажется, роль Дмитрия тоже уже занята*.

Юлины щёки залились слабым румянцем.

– Отсылочки к диснеевским мультикам? – фыркнул Серёжа. – Серьёзно?

– "Анастасия" не диснеевская, – покраснев сильнее прежнего, поправила Юля. – Это "20th Century Fox".

– Сергей, вот Вы считаете, сравнение с героями мультфильма заслуживает порицания, – пропустив это замечание мимо ушей, обратился к Серёже Тимур. Он принял страшно серьёзный вид, однако глаза за стёклами очков лукаво поблёскивали. – Но как же Вы сами догадались, кого я, собственно, имел в виду? Допустим, Анастасию, как и её сестёр, знают все. Но Дмитрий... Вы – большой знаток зарубежной мультипликации? Объяснитесь.

– У младшей сестры телик не выключается, – проворчал Серёжа, успевший пожалеть о ненароком вырвавшемся замечании.

– Они вместе всю золотую коллекцию "Диснея" пересмотрели, – с готовностью подхватил Денис. – И песни хором пели. Он, конечно, не признается, но из Серого получилась неплохая диснеевская принцесса.

– Придурок, – бросил в ответ Серёжа.

На лице Дениса по-прежнему светился синяк – правда, уже позеленевший, – на Серёжином – красная полоса чуть пониже скулы.

– Улыбаемся, ребята! – окликнул их взлохмаченный студентик с фотоаппаратом наготове. – Улыбаемся, а не пререкаемся, о'кей?

Серёжа не успел заметить, когда у него под боком нарисовалась Оля. Она тут же повисла у него на руке. Серёжа с раздражением отметил про себя: Оля с Денисом друг друга стоят. Оба наглые, бесцеремонные, уверенные, что им позволено всё.

– Чего ты такой серьёзный? Расслабься, комок нервов! – сказала Оля, прижавшись к Серёжиному плечу и с хитрой улыбкой заглядывая ему в глаза.

Периодически Оля старалась быть милой. Иногда у неё даже неплохо получалось.

Вскоре половина класса перебралась на расставленные вдоль окон диванчики. Марго вертелась перед зеркалом, поправляя безупречную причёску. Саша втихаря пристроился на подоконнике, и вскоре вокруг него собралась маленькая, вполголоса переговаривавшаяся компания из пяти человек. Разогнать "заговорщиков" было некому: студентик фотографировал девчонок в другом конце рекреации. Немного помявшись, Серёжа тоже подошёл к окну.

– У нас тут ОНО, – поделился с новоприбывшим Саша. – То есть "опознанный нелетающий объект". Плата за просмотр чисто символическая. Можем сойтись на косаре.

– Мечтай, – усмехнулся Серёжа, заглядывая Насте через плечо. На козырьке что-то темнело. Присмотревшись, Серёжа распознал в грязно-сером пятне дохлого голубя.

– Мёртвый символ мира, – добавил Саша, покосившись на голубя.

– Как в этом аниме про парня с зелёными волосами, – заметила Оля. – Как его...

– Мидория, – подсказала Настя. – Ну, парень.

– А "Символ Мира" – мистер Всемогущий**, – добавил её брат Игорь.

Как и полагается настоящим близнецам, они угадывали мысли друг друга. Не всегда точно, но тем не менее. Всё-таки, помимо схожих черт лица, их объединял общий бэкграунд.

Оля щёлкнула пальцами.

– Точно-точно! Серьёзно, вы только посмотрите! У этого голубя даже перья торчат так забавно... Словно причёска.

– У нас тут мёртвый символ мира, – упрямо повторил Саша. – И никакого аниме.

Ещё с четверть часа возглавляемый фотографом класс беспрепятственно продолжал шествование по школе. У кабинета математики торжественный марш впервые был прерван. Топот двух десятков пар ног вынудил учительницу выглянуть в коридор.

– Кто это тут шумит?

Она была не очень высокая, ниже большинства учеников, всегда в чёрных джинсах и пиджаке, с добрым круглым лицом, по которому сложно было догадаться, какой требовательной и принципиальной она может быть.

Класс обступил преподавательницу, и со всех сторон понеслось:

– Виктория Вадимовна, сфотографируйтесь с нами! Сфотографируйтесь, пожалуйста!

Ребята не сдавали позиции, пока она наконец, рассмеявшись, не сдалась:

– Хорошо, хорошо, уговорили! Только давайте потише.

Всё-таки учительница знала их с пятого класса, когда они, маленькие, несколько нескладные и смешные, впервые придя в её кабинет, настороженно приглядывались к непривычной обстановке и шушукались.

– Вставайте в центр, – тут же предложил студентик. – Ребята, а вы распределитесь по краям. Кто пониже или готов присесть – давайте в центр. Представьте, что вы в лодке и не хотите, чтобы она черпала носом... или бортом. Ага, хорошо...

Серёжу вытеснили в угол – рекреации и фотографии. Это с командой он мог стоять на групповом снимке где-нибудь посередине; в школе ему доставался если не последний ряд на фото, то местечко сбоку, у самой рамки.

Напротив кабинета математики находилась дверь в обитель директрисы. Собственно, чтобы не пробудить этого монстра, и требовалось соблюдать тишину. Слева от двери висели часы.

Минутная стрелка медленно приближалась к цифре "шесть" – до звонка оставалось всего ничего.

Всего ничего до конца дня. До наступления лета. До завершения учебного года.

Обратный отсчёт начал вести не только Серёжа. Чувствовали, как отсчитывает секунды, часы, недели внутренний таймер, и Юля, и Вита, решившая основательно подготовиться к окончанию средней школы.

– Нарисуй что-нибудь, – попросила на последнем уроке Вита, протягивая Юле пухлую тетрадь в твёрдой обложке. – Что хочешь. И обязательно подпишись внизу.

– Зачем? – растерялась та.

– На память. От каждого будет по рисунку, – объяснила Вита, настойчиво потрясая тетрадкой.

Юля уставилась в раскрытые страницы, в задумчивости теребя собранные в короткий хвостик волосы.

Что же такое можно нарисовать, чтобы оно напоминало Вите о Юле в течение многих лет? Что бы она ни придумала теперь, этому предстояло остаться в тетради навсегда. "Навсегда" – конечно, громкое слово, но разве оно в данном случае неуместно? Отдав Вите тетрадь с готовым рисунком, Юля уже ничего не сможет изменить... подправить, как она любила делать через некоторое время после завершения работы.

Наверное, стоило изобразить что-нибудь простенькое. Понятное без контекста. Или попробовать что-то... красивое? Очень реалистичное? Например, какую-нибудь брошку? Сердечко из крылышек? Юля однажды видела такую в Инстаграме. Хотя... эта идея не казалась достаточно хорошей. Как и ни одна из множества тех, что вспыхивали в голове, затмевая друг друга.

Разворот, расчерченный на квадраты, уже был испещрён карандашными и чернильными зарисовками. Будто за спасательный круг, Юля ухватилась за них.

Толстый енот с безумными глазами явно принадлежал перу Саши – чтобы в этом убедиться, не требовалась подпись. Выведенное аккуратным почерком имя Маргариты значилось под чем-то вроде модного эскиза в миниатюре; это была фигуристка в усыпанном стразами-звёздами платье. По центру красовался шаржевый автопортрет Тимура.

Всё это было интересно. Всё это несло отпечаток индивидуальности создателей. Всё это представлялось... достойным увековечения. Но разве у Юли в голове могло найтись нечто подобное? Тут же иглой пронзила мозг припозднившаяся мысль: а что придумал Денис? Вита уже давала ему свою тетрадку?

Перевернув страницу, Юля пробежалась взглядом по немногочисленным зарисовкам на обороте – и нашла его. Чёрно-красный карандаш, стоящий строго перпендикулярно поверхности стола на остро заточенном кончике, за авторством Дениса.

Говорят, всё гениальное просто. Денис с блеском доказывал верность этого суждения – причём без всяких усилий.

Необычное – нереальное – в повседневном. Без излишеств и чудес научной фантастики. Юля бы не смогла представить невозможное без заимствованных из фэнтези элементов. Без условных порталов или малиновой травы.

Так до чего же... до чего она способна была дойти своим умом?

Юля крутила в пальцах карандаш, пока он не выпал и не закатился под соседнюю парту.

– Спасибо, – шепнула Юля Оле, возвратившей беглеца на родину.

Хмыкнув, Оля вновь уткнулась в спрятанный за пеналом смартфон.

Юля судорожно облизнула губы и наметила первый неуверенный контур. Несколько минут спустя она уже обводила набросок чёрной капиллярной ручкой. На бумаге появилась замочная скважина, а в ней – извивающаяся дорога; если долго всматриваться в её ленту, могло показаться, будто она зажата между двумя профилями.

Закончив, Юля придирчиво оглядела получившуюся картинку и, более-менее удовлетворённая результатом, напоследок ещё раз изучила рисунки одноклассников. Почему-то внезапно стало жаль с ними расставаться. Пройдёт время, а Вите по-прежнему будет достаточно открыть тетрадь, чтобы вернуться в девятый класс, в 2016 год... А что останется Юле? Разве только фотографии... Точно! Что, если сфотографировать эти несколько страниц?

Юля уже потянулась к рюкзаку, намереваясь достать телефон, но в последний момент передумала и отдёрнула руку.

Нет, это выглядело бы глупо. Да и разве десятки подобных "важных и интересных" снимков не превратились давным-давно в балласт, захороненный где-то на дне карты памяти?

Чтобы не терзаться напрасными сомнениями, Юля поспешила вернуть тетрадь Вите.

– Готово.

Сзади послышался шелест бумаги. Юля зажмурилась, сделала глубокий вдох и, задержав дыхание на мгновение, медленно выпустила воздух через ноздри.

Что ж, теперь у Виты сохранятся листы с втиснутыми в их квадраты кусочками чужих миров, а у Юли – воспоминания о них и всего один мир. Зато свой собственный и совершенно целый. Разделённый разве что с одним человеком, которого она впустила туда сама.

* "Анастасия" – американский мультфильм, рассказывающий историю чудом спасшейся младшей дочери последнего российского императора Николая II. По сюжету Дмитрий – мальчишка-слуга, который во время захвата дворца помог Анастасии с бабушкой сбежать через тайный ход. 10 лет спустя Дмитрий стал одним из тех, кто мечтал получить вознаграждение за возвращение пропавшей княжны, и даже проводил кастинг на её роль. Волею судьбы ему повстречалась настоящая Анастасия, не помнившая своего прошлого. Преодолев вместе долгий путь до Парижа, Анастасия и Дмитрий полюбили друг друга.

** Всемогущий, также известный как Символ Мира, – один из величайших героев во вселенной манги "Моя геройская академия" и одноимённого аниме, бывший герой №1.