В этом мире больше нечего ловить.
Автор: Голубоглазый субъект.
Он не верил в судьбу. Никогда даже не задумывался над тем, что судьба уже заранее все спланировала и договорилась с другой судьбой, чтобы линии жизни пересеклись в нужный момент. Ему почти полтинник, но его линия так ни с кем и не пересеклась. Но ему и не надо. У него есть паучки, бабочки, лягушки и прочая живность.
Когда он приходил на работу в университет и видел Лилю из отдела кадров со своим сынишкой, которому недавно стукнуло одиннадцать, но он, увы, в инвалидной коляске, или когда он видел Раису с огромным шрамом от былого ожога на шее, который от времени некрасиво сморщился, или... короче, продолжать можно долго. Когда он смотрел на всех этих людей, то не задумывался об их судьбе, как она может складываться, и так далее, и так далее, он просто уже привык, и все это — лишь часть его ландшафта, который он видит почти каждый божий день, ну, кроме воскресенья, разумеется, но все же... И он также часть ландшафта каждого. Но о судьбе... никогда. Да и это ненаучно, в конце концов.
— Сергей Георгиевич, доброе утро.
— Здравствуй, милая Мила, — как всегда сдержанно, но с неким подколом в голосе проговорил мужчина и взял со стола коллеги какую-то папку. Новое исследование ведёт втихаря.
— Я вижу, Вы как всегда в хорошем настроении, — также улыбаясь, проговорила ему женщина, сверкая глазами, белыми зубами и стразами на кофточке. — И как всегда опаздываете, — театрально разочарованно констатировала Мила, опустив глаза на часы, что на столе. Театрально и язвительно — вот, пожалуй, и вся сущность милой Милы.
— Поезда опаздывают, а я задерживаюсь. — Хоть мужчину это и не избавило от его вечной игривости, которая только очаровывала и смешила, но тон он все же изменил.
— Тебя Гаргона искала. И она утверждала, что ты как раз-таки опять опаздываешь. Так что пойди и попробуй ей объяснить, что ты у нас тут задерживаешься. — Хоть она и ликовала его небольшим неприятностям, ибо Гаргона, да еще и с утра, — это, конечно, жестоко, но его было чуточку жаль.
— Вот пойду и объясню. Но мне интересно, что ей надо от меня в такую рань. — На самом деле с начальницей у него были не настолько плачевные отношения, как у других. Он всегда выделялся своей преданностью работе, и она это замечала, из-за чего частенько позволяла себе обсудить с ним какие-то более серьезные проблемы, которыми обычно с простыми рядовыми сотрудниками не делятся. Да и... проблемы эти не всегда касались исключительно работы.
Мужчина не дождался ответа от милой Милы и направился в свой личный кабинет, где его уже заждалась его любимая живность: квакающая, порхающая и просто тихонько ползающая. Но — увы и ах — он не успевает с ними всеми поздороваться, потому что Гаргону нельзя заставлять долго ждать. По правде сказать, свою живность он любил больше, нежели людей.
— Доброе утро, Татьяна Николаевна. Вы меня искали? — В этот момент он походил на обворожительного мужчину, к которому строится очередь из женщин, но со всеми он держит дистанцию. Впрочем... так оно и было.
— Доброе, доброе. Почему опоздали? — Она была как всегда Гаргоной. Кажется, это диагноз.
— Пробки, простите меня. — Пробки действительно были. Добираться с окраины города почти до центра — дело не из легких, но свежий воздух и свой личный сад того стоили.
— Пробки... Прощаю только из-за того, что кроме Вас никто не хочет брать в руки ядовитого тарантула.
— А чего его бояться? С ним же как с человеком. Главное — найти подход. — Он проговорил это с такой наивностью, что у Татьяны Николаевны мурашки пробежали по позвоночнику.
— Что удивительно, с людьми у Вас все не так хорошо, как с тарантулами.
Сергей Георгиевич сделал театрально кающееся лицо и развел руки, будто он обязательно исправится. Как-нибудь... Летом в среду. Да, она знает о его предпочтениях в этой жизни, а он знает, почему она три дня назад уходила домой в слезах.
— Но иногда это и в пользу. Пришла грамота с верхов за Ваши труды. И конверт. — Татьяна Николаевна глянула в глаза своему подчиненному и достала из одного из ящиков стола белый конверт и грамоту в темно-коричневой рамке.
— Конверт? — Он был приятно удивлен. Такие сюрпризы здесь не часто.
— Конверт. Прошу. — Женщина более учтиво протянула ему послание.
— За большой вклад в науку, батюшки... С печатью и подписью... Я сейчас порхать начну.
— Кажется, Вашу диссертацию действительно оценили.
— Сейчас посмотрим, на сколько. — Он без стеснения раскрыл конверт и оценил его содержимое.
— И как?
— Зато у меня грамота красивая. — Мужчина бодро улыбнулся и закрыл конверт. Сумму называть было стыдно.
— Пора уже привыкнуть. — Она не удивлена. Наука не ценится уже давно.
— Да я и не жалуюсь. Могу идти?
— Да, можете.
Сергей Георгиевич покинул кабинет большой и ужасной начальницы и направился к себе, к своей любимой живности. А грамоту он заберет домой. Такое он хранит и даже вешает над камином в гостиной, а вот с конвертом не знает как поступить: купить покушать себе или живности? Ибо совместить не получится, как ни старайся.